Читать книгу: «Игра Бродяг», страница 6
– У тебя нет гордости, тупица.
«А еще у тебя нет представления, что с нами может сделать толпа изобретательных, любопытных, начисто лишенных сострадания людей», – подумала она, но вслух этого произносить не стала. Картины возможных истязаний, развернувшись пред внутренним взором, заставили все волоски на ее теле встать дыбом.
– Ты очень странная. Стоило приравнять тебя к животному, как ты смертельно обиделась. С тех пор, как я вынужден был покинуть стены монастыря, я не раз видел, как люди поступают так низко и подло, как никогда ни одно животное, поэтому, я думаю, едва ли здесь есть причина для обиды.
– Ладно, – неохотно пробормотала Наёмница. – Тогда что нам делать? Скажи мне, если ты такой умный!
– В данный момент – ничего, – невозмутимо заявил Вогт. Он сел и прикрыл глаза. – Просто расслабься и отдыхай, пока есть такая возможность. А потом постараемся повеселиться.
– Расслабиться? – поразилась Наёмница. Она потрогала языком свое сухое, шершавое, как кора, нёбо, провела ладонью по впалому животу. Рассчитывать хотя бы на кусочек хлеба и глоток воды не приходилось. Кинжал у нее, разумеется, отобрали. Зеленый плащ – и тот не отдали. Вот же уроды. – Мы в полной заднице, придурок, ты до сих пор не заметил?
– Незачем быть такой грубой, – надул губу Вогт. – К тому же это неправда. Это даже чисто физически невозможно!
– Я тебя сейчас стукну, – пообещала Наёмница, но не стукнула.
Она ухватилась за холодные прутья и тоскливо оглядела зал. Он был огромным, с великолепными арочными окнами и громадным камином, мертвым до осени. Тщательно вычищенное от золы, жерло топки темнело, как вход в пещеру. Пространство над камином занимал портрет увешанной драгоценностями хозяйки замка. Шванн была изображена в полный рост и натуральную величину, создавая иллюзию ее постоянного присутствия в зале – дополнительная причина для Наёмницы чувствовать себя отвратно. Художник удивительно точно передал и манящие изгибы тела Шванн, и несравненную красоту ее лица, и змеиную подлость ее взгляда. Менее крупные портреты Шванн, а также несколько зеркал в массивных золоченых рамах украшали другие стены. Стояли длинные столы и лавки возле них.
Пришла служанка с кипой скатертей и застелила столы. Наёмницу и Вогта, сидящих в клетке, она как будто не замечала. Лицо у нее было бледное и злое, а передник грязный. Когда служанка прошла мимо клетки, Наёмница уловила запах крови и птичьих перьев.
– Эй, неряха! – окликнула она служанку, чтобы немного повеселить себя. – Что у нас на ужин? Гусятина? Утятина? Пара-другая таких клуш, как ты?
Служанка смерила Наёмницу презрительным взглядом и молча отвернулась.
– Могла бы и сказать что-нибудь, уродина! – закричала Наёмница удаляющейся спине служанки. – Постирай свой передник!
Вскоре явились другие слуги. Они принесли разноцветные свечи и яркие гобелены с вышитыми на них цветами. Пока слуги украшали зал, Наёмнице представилась очередная возможность поупражняться в язвительности. Она выдала еще несколько столь же неудачных реплик, но никто даже не посмотрел в ее сторону.
– Выродки, – громко, чтоб все слышали, охарактеризовала она присутствующих и после этого наконец заткнулась.
Усевшись в углу клетки, Наёмница стиснула челюсти, и теперь ее растущая злоба, не находя выхода, копилась внутри. Небо за арочными окнами начало розоветь – закат. Вогт открыл глаза, принюхался и, вскочив, приник к прутьям.
– Пахнет вкусной едой.
– Эта еда не для нас, – напомнила Наёмница. Она стиснула виски ладонями, пытаясь раздавить гнусные воспоминания, заполонившие голову. Разумеется, это не помогло.
Слуги начали разжигать свечи.
– Запомни – мы зверики. И все будет в порядке, – Вогт взглянул в ее страдальческое лицо. – Эй, ты должна довериться мне. Иначе кому вообще ты будешь доверять?
– Если до тебя еще не дошло, кретин, я предпочитаю не доверять никому, – Наёмница вот только ядом не плевалась. – Зверики, будь ты проклят! Я даже придумала название для тебя – тупырь!
– Тупырь? Мне нравится, – обрадовался Вогт. – Тупырь, – повторил он. – Тупырь, тупырь, тупырь…
– Заткнись! – проорала Наёмница.
Она закрыла глаза, открыла и увидела не тысячу горящих свечей, а все затмевающее белоснежное лицо Шванн, вокруг которого пламенем вились потоки ее волос. Губы Шванн слегка изогнулись в улыбке, и Наёмнице подумалось, что, пусть они и ярки как кровь, но холодны, как у неживой. Прекрасные переливающиеся насмешливые глаза Шванн обратились на нее, и Наёмнице снова захотелось уменьшиться, превратиться в тусклую искорку, а потом и вовсе погаснуть. Никогда еще она не ощущала себя настолько ничтожной.
– Не правда ли они невыразимо странны, господа? – осведомилась Шванн у своей невидимой свиты. – Они, разумеется, не такие, как мы. Более того: их превосходит даже тот скот, что нам прислуживает. Порой я задаюсь вопросами, на которые принимаюсь искать ответы, даже если заранее убеждена, что обнаружить их невозможно. Вот сейчас я спрашиваю себя: что они представляют собой, эти бродяги? Действительно ли они – то, чем кажутся? В чем они схожи с нами, как бы невероятно это ни звучало? И в чем они отличны от нас? Может быть, в боли?
– Ты просто от безделья маешься, кровожадная сука, – прошипела Наёмница и затем хрипло вскрикнула, поддавшись ужасу: – Отпустите нас!
Кошмар приближался к кульминации. Вогт безмолвствовал, никак не помогая Наёмнице вытребовать их общую свободу. Глаза Шванн сверкали, как обледенелые изумруды.
– Этой ночью, господа, мы узнаем их сущность.
– Вогт, – испуганно позвала Наёмница. – Вогт?
Вогт упал на четвереньки. Его глаза, оказавшись вровень с глазами Шванн, неотрывно смотрели в них.
В Наёмнице гасли последние искры понимания.
Это зрелище завораживало ее и приводило в ужас. На ее руках поднялись тонкие волоски. Вогт тянулся к Шванн, не произнося ни слова, его глаза выражали лишь любопытство и кротость. Он походил на золотистого доброго зверя. Шванн почти неосознанным движением протянула к нему руку…
И Вогт осторожно, мягко лизнул ее ладонь.
– Что ты делаешь? – спросила Наёмница. – Недоумок, ты сошел с ума, так?
И опять ее никто не слушал.
Ее сознание оплывало, как свечи. Ее слепил желтый дрожащий свет. В шуме смеха и голосов она перестала различать собственные мысли. Вогт был мягок, нежен, безмозгл, ему было легко. Наёмнице же казалось, что большего унижения она в жизни не испытывала, хотя, конечно, испытывала – да сто раз.
Сейчас она вертелась в клетке волчком, впав в совершенное безумие, а к ней сквозь решетку тянулись руки. Она видела их уже и там, где их не было. Сплошь руки, руки, руки. Иди к нам, иди, и мы разорвем тебя в клочья. На нее выплескивали вино до тех пор, пока красная жидкость не пропитала всю ее рубаху, заставив ткань облепить тело, и ее маленькие, торчащие груди походили на твердые яблочки, которые всё норовили оборвать. По ее голове и телу ударяли обглоданные, обслюнявленные кости, и всякий раз Наёмница вздрагивала от отвращения.
Гости Шванн были совсем уже пьяные, глаза самой Шванн полны жестокого блеска. По клетке стучали – бум, бум, БУМ. В своем неистовстве они готовы были разорвать их на части. Затем клетку начали раскачивать, заставляя Вогта и Наёмницу беспомощно валиться друг на друга. Рана Наёмницы вскрылась, кровь каплями выступила на рубашке, невидимая на винном фоне – красное на красном. Шванн, обхватив прутья руками, прижалась лицом к решетке и жадно втянула ноздрями воздух. Ей не надо было видеть кровь, ведь она могла ее чуять.
– Достаньте оборванку, – потребовала Шванн. – Я хочу поиграть с ней.
Наёмница в ужасе отпрянула к стенке клетки. Это все. В руках Шванн она обречена. Вдруг Вогт поднял голову и то ли пропел, то ли выкрикнул дрожащий высокий звериный звук. Что-то было в этом звуке… что-то, проникающее в самое сердце, и даже бушующая в Наёмнице ярость погасла.
Она больше не чувствовала на себе морозящий, колющий взгляд Шванн. Без сил она сжалась в комок в углу клетки и закрыла глаза. Вокруг нее все сходило с ума, звуки смешались в монотонный рокот. Чуть позже, подняв тяжелые веки, она увидела, как Шванн протягивает что-то Вогту, а он берет это губами с ее ладони. Вся поверхность его кожи излучала сияние, словно его покрывала мягкая золотистая шерсть. Улыбнувшись, Шванн погладила его по щеке. Казалось, хозяйка замка позабыла о своих планах насчет Наёмницы и обо всех этих гнусных, бесчеловечных вопросах, что так часто приходили ей в голову. Все, чего ей хотелось – это трогать золотистую шерсть и смотреть в сияющие, полные преданности глаза.
***
Если бы не храп и пульсация боли в голове, Наёмница никогда бы не проснулась. Она чувствовала себя растерзанной. Рядом (собственно, где же еще, учитывая размеры клетки) безмятежно спал свернувшийся калачиком Вогт. Омерзительные раскатистые звуки совершенно определенно издавал не он.
Наёмница села, прислонившись спиной к холодной решетке, положила на колени сцепленные пальцы и хмуро оглядела разгромленный зал. Повсюду красовались объедки и подсыхающие винные лужи. Скатерть, стянутая со стола, валялась комом, обсыпанная осколками посуды. Из кома торчали чьи-то ноги, поросшие черными волосами. Эти ноги и храпели – вернее, их владелец. «Свинопир, – подумала Наёмница. – Прекрасное начало прекрасного дня». Она ударила Вогта ногой, чтобы разбудить его. Вогт засопел и перевернулся на другой бок.
Наёмница поменяла положение на более удобное и начала размеренно обрабатывать носком ботинка Вогтову спину. На пятнадцатый раз она перестаралась – Вогт взвизгнул, как щенок, зато наконец проснулся, вскочил и вылупил на нее свои светлые зенки.
– Доброе утро, – промямлил он.
– Ты вправду так считаешь? – поинтересовалась Наёмница.
В проеме двери вспыхнула облаченная в красное Шванн, и Наёмница уставилась в свои ободранные коленки. Пока Шванн дошелестела до них стелющимся за ней подолом своего пламенного платья, мышцы Наёмницы затвердели как камень. Вогт же с очевидным нетерпением ожидал, когда Шванн приблизится к ним. Наёмница испытала вспышку ледяной злобы. Проклятый недоумок, он совершенно не понимает исходящей от Шванн опасности. «Эта его тупость, – объяснила она себе, – кого угодно доведет до бешенства».
– Подними взгляд, оборванка, – раздраженно приказала Шванн. – Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.
Вогт пялился на Шванн во все глаза. Без всяких требований.
Наёмница неохотно отлепила взгляд от коленок.
– Умоляю простить меня, госпожа, – процедила она с почтительностью, сочащейся фальшью. От гнева она раскалилась добела. И лишь подозрение, что после ночного веселья, переполненного излишествами, утро Шванн тоже не радужное, чуть остужало ее. – Я вас не заметила.
На прекрасном мрачном лице Шванн мелькнула гримаса недовольства. Наёмница украдкой ухмыльнулась. Она представила, как Шванн начинает утро с того, что долго и мучительно выблевывает полупереваренные остатки того изобилия, что было употреблено вчера, и ухмыльнулась еще раз.
– Вам-таки удалось пережить эту ночь, – резко произнесла Шванн. – К сожалению, у меня не сохранилось воспоминаний о произошедшем, но, вероятно, здесь не обошлось без какого-то трюка. Следует ли мне сделать вывод, что вы не столь просты, как кажетесь?
Взгляд Шванн не отрывался от глаз Наёмницы. Наёмница понятия не имела, что ей ответить, чтобы это не навредило им еще больше, поэтому обошлась уклончивым:
– Должно быть, не следует.
– Вот как… – протянула Шванн. – Моя интуиция заставляет меня усомниться в правдивости твоего ответа.
«Так какого (…) ты вообще меня спрашиваешь, стерва?» – чуть было не выпалила Наёмница, но успела вовремя прикусить язык.
Вогт протянул к Шванн руку сквозь решетку.
– Меня зовут Вогтоус, – жизнерадостно сообщил он.
Усмехнувшись, Шванн посмотрела на его широкую ладонь – вероятно, наивная наглость простолюдина показалась ей забавной – и все же медленно положила на нее свою узкую руку, унизанную сверкающими перстнями, такими огромными, что странно, как ее хрупкие пальцы не ломались под их тяжестью.
Вогт широко улыбнулся, обнажая ровные зубы, белые, как у ребенка. «А мне он так никогда не улыбался», – угрюмо подумала Наёмница. Она ощутила острое желание всадить изогнутый кочевничий клинок прямо в его пушистый затылок, но вспомнила, что кинжал теперь находится неизвестно где. Как и плащ. Как и остатки гордости, что были при ней еще накануне… Не успев зажать ладонями самовольный рот, она выпалила:
– Отдай мой плащ!
Высвободив ладонь, Шванн отступила от клетки и насмешливо уточнила:
– Тебя интересует плащ или то, что в нем спрятано?
– Плащ, – быстро ответила Наёмница, воровато покосившись на Вогта.
Шванн ухмыльнулась и засчитала себе победу. Наёмница стиснула зубы и зачислила себе поражение.
Вдруг Шванн покачнулась и заметно побледнела – похоже, похмелье давало о себе знать.
– Здесь душно, – пробормотала она, схватившись за висок. Но затем ее рука бессильно упала вниз, и пальцы скрылись в складках платья. – Мне нужно на свежий воздух. Прогуляюсь в саду. Вы двое составите мне компанию.
В руке Шванн оказался ключ. Перед тем, как отпереть клетку, она пристально посмотрела в глаза Наёмницы.
– Не советую тебе предпринимать какие-то неразумные действия. Что бы ты ни попыталась сотворить, результат будет один: мои люди разорвут тебя в такие мелкие клочки, что и собаки потом не найдут чем поживиться.
– Не сомневаюсь, – буркнула Наёмница.
Наёмница решила покинуть клетку с достоинством: выпрямила спину и широко шагнула вперед, с грохотом треснувшись лбом об оказавшуюся неожиданно низко перекладину. Шванн растянула губы в снисходительной улыбке. Вогт должен был спросить как обычно: «Тебе больно?»
Но не спросил.
Наёмница уныло побрела последней, ощущая, как веревки все туже затягиваются на горле. Если она не предпримет «неразумные действия», то неминуемо наступит удушение. А если предпримет, то уже никогда не сумеет себя собрать. Выбор довольно сомнительный. Неудивительно, что ей не по себе.
Голова раскалывалась.
***
– Что тебе известно обо мне, оборванка? – спросила Шванн, не оборачиваясь.
Вогт шел следом, не замечая ни тепла, ни света, ни пения птиц, и благоговейно придерживал край ее подола, чтобы он не волочился по траве.
«Этого не может быть, – подумала Наёмница во внезапном озарении. – Ничего этого не было раньше. Да я в жизни не видела ни единого замка!» На секунду она твердо уверилась: Шванн никогда не существовало, но затем она с удивлением обнаружила, что в действительности много слышала о Шванн. Что в стране нет женщины могущественнее. Что даже кочевники не смеют нарушать пределы ее владений. Что вся ее прислуга – исключительно отпрыски знатных семейств, и им запрещено поднимать взгляд на Шванн, ведь она столь прекрасна, что мужчины, единожды посмотрев на нее, впадают в тоску – в ущерб их обязанностям, а завистливые женщины начинают ее ненавидеть.
Наёмница не знала, насколько все это правда, но сама уж точно возненавидела Шванн и горела желанием придушить ее, хотя едва ли это было связано с красотой хозяйки замка. Наёмница и до встречи со Шванн хорошо понимала, какая она – темная, худая и взъерошенная. Ну и что? Однако в присутствии рыжей стервы она ощущала себя не только уродливой, но и ничтожной – и именно это доводило ее до безумия. Она не была ничтожной! Наверное…
Интересно, впадет ли Вогт в тоску?
– Я слышала, что ты – куртизанка, – с улыбкой, более похожей на оскал, ответила Наёмница после долгого молчания. На самом деле формулировка была несколько иной – «фаворитка правителей». Что ж, суть-то одна и та же. – Что, я достаточно много о тебе знаю?
– Ну, а кто ты, можешь не рассказывать. Я сама все увидела, – очаровательно осклабилась Шванн. – Не то чтобы на лбу написано, но что-то вроде, не так ли, оборванка? – она ввинтилась взглядом Наёмнице в висок, где под покрывалом волос сверлило и жгло клеймо.
– Это только мое дело, – ответила Наёмница со смертельным холодом в голосе. Но как бы она ни стремилась уничтожить противницу своей ненавистью, та оставалась неуязвимой для нее.
Шванн рассмеялась.
– Не думаю.
Одновременно они обратили взгляды на Вогта. Он улыбался.
– А кто такие куртизанки?
«Хорошо, что он недоумок», – подумала Наёмница.
– Он не недоумок, – сказала Шванн.
– Я не недоумок, – подтвердил Вогт.
– Как тебя зовут, оборванка? – лениво осведомилась Шванн. Снисходительность в ее голосе сменилась настороженностью.
– Наёмница.
Шванн задумчиво потерла подбородок.
– Это твое настоящее имя? – уточнила она каким-то особым тоном.
– Нет, – вставил Вогт. – Не настоящее. У нее нет имени.
– Нет имени? – повторила Шванн эхом, как Вогт когда-то.
– Нет. Совсем, – радостно подтвердил Вогт.
Если бы Наёмница могла, она бы просочилась сквозь почву и унеслась подводными водами прочь отсюда.
– И что? – спросила она вызывающе.
Шванн развернулась так резко, что подол, удерживаемый Вогтом, обмотался вокруг ее лодыжек. Хотя она и стремилась скрыть волнение, но Наёмница видела его в ее сжатых губах, в блеске ее глаз, в том, как замерли ее руки, вскинувшиеся, как будто они собирались что-то схватить.
«Зачем ты сказал ей? – повернувшись к Вогту, спросила Наёмница одним лишь взглядом, опасаясь даже пошевелить губами. – Зачем?!»
Вогт пожал плечами.
– Игра, – глубокомысленно и громко ответил он.
Если бы не подавшая голос Шванн, Наёмница бы его придушила.
– Я устала, – капризно заявила Шванн. – Я хочу побыть одна, мне нужно отдохнуть. Сейчас вас отведут в замок. Приведите себя в порядок. То, что вы бродяги, меня мало волнует. А вот соответствующий запах я терпеть не могу. Вечером вы мне понадобитесь.
Казалось бы, Наёмница должна испытать облегчение. Но вместо этого ее терзало тоскливое чувство. Хотела бы она знать, когда эта сучка их отпустит – если отпустит вообще. И что так взволновало Шванн в том обстоятельстве, что у Наёмницы нет имени?
– Мы хотим есть, – сказала Наёмница.
Шванн махнула рукой. Ей не терпелось от них избавиться.
– Вас накормят.
– И еще, – встрял вдруг Вогт со своей подзабытой заботой. – У нее ранено плечо. Ей нужны лекарство и бинты
– Да, конечно, бинты, – утомленно согласилась Шванн. – Уведите их! – чуть повысив голос, приказала она кому-то.
Вероятно, челядь Шванн действительно обладала способностью становиться по желанию невидимой – чтобы быть всегда на подхвате, но при этом не мозолить глаза. Появившись невесть откуда, слуги живо схватили Наёмницу и Вогта под локти и потащили к замку.
– Пустите, – прошипела Наёмница. – Я сама пойду.
Разумеется, ее не послушали, силой подавляя ее попытки вырваться, тогда как Вогт спокойно ступал рядом. Когда за ней захлопнулась тяжелая дверь, Наёмница поняла, что в ближайшее время возможности сбежать ей не представится. Впрочем, так или иначе, а смиряться и не сопротивляться она не собиралась.
***
С усилием оторвав старую повязку, Наёмница промыла плечо, с некоторой опаской обработала его предложенной мазью и перевязала чистыми бинтами. Плечо болело, но все же оказалось в гораздо лучшем состоянии, чем она ожидала. Просто поразительно, что рана до сих пор не воспалилась. Почти так же поразительно, как тот факт, что Шванн подчинилась требованию Наёмницы и приказала вернуть ее зеленый плащ.
Морщась от неискреннего отвращения, Наёмница натянула на мокрое тело одежду, принесенную слугами Шванн. Чистейшая одежда – как это непривычно! Никогда раньше у нее не было столь аккуратно пошитой рубашки из такой белой, гладкой ткани. Черные короткие штанишки, которые ей выдали взамен ее рванины, тоже очень порадовали. Поверх новой рубашки Наёмница застегнула свой старый ремень.
Она присела на край кровати (кровать!) и обвела взглядом комнату. Конечно, это была самая обычная комната, из тех, в которых селят прислугу, и все же Наёмницу с непривычки пугала подобная роскошь. Неужели кто-то постоянно живет в хорошем доме, каждую ночь спит на кровати? Ей это казалось настолько невероятным, что даже думать об этом не стоило. «Я бы так не хотела», – сказала она себе и отчетливо расслышала ложь. Она посидела некоторое время, сжимая пальцами предплечья, а затем встала и направилась к Вогту.
Вогт лежал на кровати, прикрытый покрывалом лишь до пояса, после умывания розовый, как новорожденный поросенок. Наёмнице это как бы не понравилось. В комнате воды было по колено, словно он не столько принимал ванну, сколько выплескивал воду на пол. Хотя, возможно, так оно и было, ведь воды в бадье осталось совсем мало.
– Что ты разлегся как скотина? – спросила Наёмница просто для того, чтобы завязать разговор. – Тебя, похоже, совершенно не заботит, как мы будем спасаться отсюда.
Вогт медленно повернул голову. Ресницы у него были все еще мокрые.
– Спасаться? – спросил он.
– Да, полудурок. Ты еще не понял, в какой кошмарной ситуации мы оказались?
– Оказались?
– Сначала она чуть было не скормила нас своим мерзким псам, потом загнала до последнего издыхания, потом посадила в клетку, как зверей, и издевалась над нами вместе с оравой своих гостей! Кроме того, она вынудила нас искупаться с мылом!
– С мылом? – переспросил Вогт.
По сравнению со столь изощренным издевательством все преступления Шванн, даже последнее, с мылом, поблекли. Наёмница взорвалась.
– ХВАТИТ ПОВТОРЯТЬ ЗА МНОЙ СЛОВА! – закричала она.
Вогтоус надулся.
– И что ты предлагаешь? – спросил он с непривычной холодностью.
– Бежать!
– По-моему, нам и здесь неплохо.
Такого ответа она точно не ожидала. Вогт даже не смотрел в ее сторону. Что ж, тогда она тоже видеть его не хочет. Наёмница уставилась в пол. По полу полз черный жучок. Она проследила за ним взглядом. Он почти дополз до ее ботинка. Злость вспыхивала, как искорки на груде неостывшего пепла. Когда жучок подполз ближе, она подняла ногу.
– Не смей, – вмешался Вогт, у которого глаза были даже на затылке. – Не понимаю, с чего вы, люди, решили, что можете вот так топтать все, что только не попадется вам под ноги. Не вы создали этих существ, не ваше право их уничтожать.
– Мы – люди? – вспыхнула Наёмница. – А ты кто, ты кто?
Вогт выпятил губу. Между ними стеной встала тишина. Наёмница еще раз убедилась, что легче сдвинуть гору, чем что-то втолковать упертому Вогту.
– Она придумает еще что-нибудь ужасное, – сказала она, но для Вогта ее слова были пустым звуком. – Не молчи, – почти взмолилась она, хотя последнее, чего ей хотелось – так это чтобы ее голос звучал умоляюще.
– Ну… – протянул Вогт, и горло Наёмницы стиснуло. – Это ведь ты ей не нравишься…
– Что? – тонким голосом произнесла Наёмница.
Вогт водрузил на голый живот сцепленные руки. В его глазах отразилось противоречивое чувство. Наёмница ждала, медленно коченея.
– Это все из-за тебя, – наконец решился Вогт. – Если бы ты не побежала, собаки не начали бы нас преследовать, и, может, мы прибыли бы в замок более достойным образом. Да и в клетке мне было не так уж и плохо. Я бы даже повеселился, не порти ты мне все своими криками.
Наёмнице показалось, что она упала в глубокий колодец. Она падала и падала в темноте, а затем ее ударило о ледяную воду и дух вышибло.
– А вот как, значит, – задыхаясь, выговорила она. – Эта стерва не виновата. Она добрая. Милая. Куда ни пни, везде сплошная прелесть.
– Она красивая, – возразил Вогт, мрачнея. – Я не думаю, что она плохая. Ей просто скучно. И она так одинока.
– Вокруг этой твари толпы людей. Как она может быть одинока?! – вспыхнула Наёмница. – Она настоящая гадина, вот и все, кто она!
Вогт надул губу.
– Тебе ли говорить об этом? Я прибыл спасти тебя, и что же – я слышу слова благодарности? Напротив, ты только бранишь меня: недоумок, тупица. Вечно грозишься причинить мне вред. Что бы ты ни думала о ней, ты сама еще хуже! Мое терпение не безгранично, и оно иссякает. Я уже жалею, что встретил тебя!
– Вот как? – тихо спросила Наёмница, непроизвольно делая шаг назад.
– Я жалею, что встретил тебя, – твердо повторил Вогт.
– Как ты можешь быть таким? – пораженно спросила Наёмница. – Я не могла и представить, что ты…
– Я могу быть каким угодно. Каким угодно. Ты еще не поняла? Все, хватит. Ты мне надоела, – заявил Вогт, поворачиваясь к ней спиной.
Внутри у Наёмницы все просто кипело от злобы.
– Вот и хорошо. Я рада, – заявила она. – Плевать мне на тебя.
– Так ты рада или тебе плевать?
Она подошла к нему, замахнулась и опустила руку со всей силой. Все, о чем она думала, так только о том, как бы сделать ему максимально больно. Однако она не смогла его ударить. То есть она, конечно, ударила бы, но в последний момент он схватил ее за запястье. Наёмница дернула рукой, поражаясь, что ей не хватает сил вырваться, а затем замахнулась второй. Но и вторую руку тоже перехватили. Мягкая, но твердая хватка. Может, пнуть его? Ведь у него нет третьей руки, чтобы остановить ее. Но она отчего-то не решилась.
– И что теперь? – спокойно осведомился Вогт. – Я сильнее.
– Отпусти меня, ты, кретин! – выпалила Наёмница, умирая от злости. – Отпусти меня немедленно!!!
– Чтобы ты снова попыталась меня ударить? Я знаю все, что ты станешь делать. Ты ведешь себя как ребенок.
– Что-о? – закричала Наёмница. – Как ребенок?
– Да.
– Нет!
– Да.
– Нет! – выкрикнула она ему в лицо.
Вогт закатил глаза.
– Может, перестанешь скандалить и все-таки выслушаешь меня? В конце концов, чем тебе еще заняться, пока я держу тебя и не отпускаю. Так вот: всю свою жизнь ты отбивалась и огрызалась – и теперь продолжаешь это делать даже там, где это не нужно. Эти занятия так занимали тебя, что не оставили тебе времени на то, чтобы повзрослеть, вот ты и осталась разочарованным, озлобленным, одиноким, боящимся всего ребенком, – он высвободил ее запястья. – Ты просто притворяешься, что ты взрослая и сильная. Теперь не тебя бьют, а ты всех лупишь. Ууу, какая ты злая, всем страшно. Да в твоих злобных мыслях половина не правда. Ты врешь даже самой себе. С чего тогда мне тебе верить?
– Да кто ты… – пробормотала Наёмница, пятясь к двери. – Ты просто хочешь наговорить мне гадостей. Но с чего ты взял, что меня задевает вся эта чушь?
– Когда ты кричишь или ругаешься, на самом деле ты плачешь.
– Заткнись!
– Ты плачешь сейчас.
Наёмницу пошатывало от ярости.
– Я сверну твою поганую шею!
– Предлагаю завершить этот бессмысленный спор, где никто никого не слушает, – вежливо предложил Вогт. – Я предпочитаю более конструктивный диалог.
– Отлично, – выплюнула Наёмница, уязвленная неведомым словечком «конструктивный». – Оставайся здесь! С ней!
Она выскочила в коридор и хлопнула дверью так, что чудо, как весь замок Шванн не обрушился (чему Наёмница была бы только рада). Минуты три она тяжело, яростно дышала, а потом приоткрыла дверь и нерешительно заглянула в комнату.
– Ты, кажется, не понял… Уже сегодня вечером я сбегу отсюда. А ты останешься, и мы никогда не встретимся снова. Шванн опасна. И как же наша Игра, Вогт? – впервые в жизни она старалась говорить мягко и убедительно. Никогда прежде ей не приходило в голову хотя бы попытаться.
Вогтоус лениво покосился на нее.
– Я не знаю, зачем мы ссоримся, – примирительно начал он, и Наёмница приободрилась. – Мне это совсем не нравится. Давай разрешим все мирно. Ты – уходи. А Игру я могу продолжить и без тебя.
Внутренне Наёмница визжала и изрыгала ругательства. Внешне она осталась спокойной, как каменное изваяние.
– Да, нам действительно не стоит ссориться. Я тоже могу продолжить и без тебя, – вот уж во что Наёмница совершенно не верила – без Вогта Игра невозможна. – Попрощаемся сейчас?
– Да, – легко согласился Вогт. – Прощай.
– Прощай, – ледяным тоном ответила Наёмница. – Я надеюсь, Шванн вырвет тебе ноги.
У себя в комнате Наёмница села на пол возле кровати и стала ждать, когда Вогт явится забирать свои слова обратно. Но он не пришел и не забрал, и они остались с ней, громыхали в ее черепе, повторяясь снова и снова. «Просто не могу поверить, что он предал меня, – потрясенно подумала она. – Так легко». Только сейчас к ней пришло осознание, что она возложила на Вогта поразительное количество доверия. Это было так глупо. И так на нее не похоже.
– Мне все равно, – произнесла она вслух. – Дальше я пойду без него. Нужен он мне. Я и знать его не знаю.
Хорошо, что в комнате не было зеркала и она не видела своего несчастного лица.
***
Еда была прекрасной. Если бы сейчас Наёмница могла ощущать вкус, она бы оценила. Стол тянулся от одного конца зала до противоположного – нелепо огромный для них троих. Вогт сидел слева от хозяйки, иногда случайно соприкасаясь с ней локтями. Шванн была сверх меры оживлена и много говорила. Ссутуленная Наёмница располагалась там, где ей приказали расположиться – в противоположном торце стола, и, забывая о еде, пыталась понять, отчего у нее такое ощущение, будто над ней издеваются.
– Ешь, оборванка, – снисходительно приказала Шванн. – Тебе понадобится много сил.
Много сил? Наёмница вздрогнула и посмотрела на Вогта, с которым они за весь вечер не обменялись и словом, так как уже попрощались ранее. Вогт и глазом не моргнул.
– Он все пытался установить в стране мир, – продолжала Шванн прерванный рассказ. – Столько усилий и времени, и ради чего? Утопическая идея, пустые надежды. Зато он был очень красивый. Вьющиеся волосы, глаза цвета фиалок. Таких красивых глаз я ни у кого не видела ни до ни после. Хотя твои, мой друг, мне тоже очень нравятся, – Шванн погладила Вогта по руке, и Вогт закачался на волнах счастья.
Наёмница подавилась куском мяса и закашлялась. Ни Вогт, ни Шванн не посмотрели в ее сторону.
– Я терпела его еще месяц, – рассказывала Шванн дальше. – Сейчас я уже не способна на такое постоянство. Когда я бросала его, он плакал. Мне даже стало жаль его. Все-таки очаровательные глаза. Но мечты глупые. На следующий день я узнала, что он закололся. Какой бессмысленный поступок. К тому же противоречащий его собственным убеждениям. Он всегда говорил – кровопролитие проблему не решит.
– Чем ты гордишься? – огрызнулась прокашлявшаяся Наёмница. – Тем, что угробила человека, который пытался остановить все то дерьмо, что в этой стране происходит?
Вогт поморщился, словно она сказала что-то невыносимо глупое. «Так бы и врезала», – угрюмо подумала Наёмница.
– Нет, – Шванн, вынужденная объяснять идиотке очевидные вещи, снисходительно приподняла изящные красные бровки. – Я горжусь тем, что, если бы не моя красота, все могло бы быть иначе. Я определяю настоящее и будущее. Тебе не понять. Такие, как ты, издыхают каждый день, и что? Меняет ли это ход истории? Нет. Никто и не заметит, если ты вдруг исчезнешь, – Шванн улыбнулась себе под нос, сверкнув белоснежными зубками. Рыжеволосая, она удивительно походила на лису. Хитрую быструю лисицу, сжимающую в пасти кровоточащую, растерзанную, но все еще живую мышь.
