Читать книгу: «Снова будешь моей», страница 13
Глава 41. Андрей
За 2 дня до последних событий
В четыре утра снова открываю глаза… Как и час назад… А до этого ещё с раз пять…
Долбанная бессонница… Взбиваю подушку кулаком.
Человеческая натура такова, что к хорошему быстро привыкаешь. Вот я и втянулся спать только дома. Хотя до этого целых пару лет протирал диван в офисном кабинете. Разница только в том, что привык-то я спать с ней. И она привыкла. Знаю, что тоже не спит. Мается. Но ни за что не скажет об этом.
Она сильная, моя девочка.
Проучить решила. Блядь. Серьёзно?! Я ни грамма не жалею о собственном поступке.
О том, что, нажав на кнопку, отправил транш на её кредитный счёт?
Нет.
О том, как она узнала об этом?
Да! Тысячу раз!
Если такая ситуация повторится, я поступлю равным образом, применив при этом чудеса неординарной изобретательности, чтобы признаться в этом в моменте. Предварительно, конечно, запастись бы огнетушителем… Пожалуй, даже двумя…
Мой жизненный опыт говорит об одном. Люди не меняются. Настя всегда была сверхимпульсивной, порывистой, склонной действовать под влиянием внезапного побуждения. Глобально ничего в ней не поменяется. Время, конечно, сгладит самые острые углы в оттенках характера.
Вернув её в свою жизнь, я просто смирился с этой мыслью.
И она смирится. Не сразу. Со временем. Свою позицию я разжевал. Судя по последнему сообщению, Настя уже успокоилась.
Своей невероятной способностью съедать руку по локоть при малейшем появлении пальцев перед носом, моя женщина взрывает мой мозг и остальные части тела. Особенно остальные части. При этом я радуюсь, как щенок, и бодро подставляю обе руки.
С рассветом лежать одному становится невыносимо. Сегодня же заберу её домой. Хватит. Нагостилась.
Собравшись, еду в зал к Руслану, где два часа отчаянно бью грушу. Заканчиваю тренировку на беговой и после душа выдвигаюсь в сторону отчего дома.
Предстоит серьёзный разговор.
В людях разочаровываться с каждым годом все сложнее… Вообще во всех. Но особенно, если это твоя мать…
По дороге набирает Настя. Соскучилась. Что-то с ней не так сегодня. Пообещав починить подтекающий кран и успокоив, отбиваю звонок и заезжаю в знакомый двор.
Я не предупреждал о своём визите. Поэтому лицо матери удивлённо вытягивается, когда она открывает тяжёлую дверь.
– Андрей? – Обеспокоенно поправляет волосы.
– Я же сказал, что мы поговорим, – прохожу сразу в гостиную и разворачиваюсь к ней.
– Не понимаю, о чём, – сухо говорит, настороженно вглядываясь в моё лицо.
Она постарела. И это моя мать… Безжалостно нажимаю на собственное горло, чтобы продолжить свою мысль:
– Например, о том, что ты лезешь не в своё дело. Собираешь сплетни с моими сотрудниками. А может о том, как ты задурила голову этой дурочке?
– Я… – начинает оправдываться.
– Говорить буду я, – перебиваю резко. – А ты будешь слушать. Я знаю, что это ты посеяла в голову Елизавете мысль о нашем с ней скором воссоединении. Не знаю, откуда ты это взяла. Настоятельно советую сегодня же решить этот вопрос.
– Я.… не знаю, о чем ты, – оскорблённо кривит губами.
– Ты знаешь, – чуть повышаю голос. – Не заставляй меня выбирать.
Ахает, разводя руками. Она в шоке от моей интонации. Выдержав паузу, продолжаю:
– Потому что я сейчас настолько зол… что выбор будет не в твою пользу…
– Ты… ты по какому праву так со мной разговариваешь? – тоже повышает дрожащий голос. В уголках глаз замечаю слезы.
Может, перегнул?
Окидываю её пустым взглядом, затем и всю комнату. Диван, на котором в детстве играл в конструктор. Большой круглый стол, за которым много раз делал уроки с отцом. Фотографию самого отца, стоящую в буфете. Здесь все родное… до противной щекотки в груди.
До хрипа.
Развернувшись, стремительно иду к выходу. Полагаю на сегодня она меня услышала.
– Андрей…
Зовёт меня, но я делаю вид, что не слышу. Финансово помогать я буду в любом случае. Это мой долг. Но с общением, если она не примет во внимание высказанные аргументы, придётся завязать. Проверять на прочность мои отношения с любимой женщиной на постоянной основе я не дам.
Надо было сделать это ещё три года назад. Не оценил масштабы… Сейчас уже, конечно, сожалею.
После обеда выбираюсь из города. Встреча назначена на даче у Артёма Вишневского, одного из моих партнёров по выполнению госзаказов. В пятницу мы, с помощью слитых заранее котировок, выиграли очередную закупку от администрации города. Тендер на строительство района с малоэтажной застройкой. Очередная социальная программа от нашего государства для незащищённых слоёв населения.
Отпраздновать и обсудить данное событие его непосредственные участники, включая сотрудников доблестной администрации города, решили с необычайным размахом. Это я улавливаю, только заехав на территорию дачного участка Рогова.
– Андрей Константинович пожаловал, – спешит ко мне Артём. – Думал, ты уже не обрадуешь своим присутствием.
– Я ненадолго, – предупреждаю, пожимая протянутую руку. Неподалёку из-под огромного каменного навеса в каком-то модном стиле слышатся мужские голоса и женский противный смех.
– Да брось, сейчас на кабана поедем. Местный егерь уже ждёт. Потом вернёмся. Баня, девочки. Полный олл инклюзив.
Блядь.
Думал, выпью пару чашек кофе, пообщаюсь с главным архитектором из администрации и сольюсь обратно. Скептически рассматриваю окружающую территорию и пару припаркованных грязных внедорожников.
– Какая на хрен охота, Артём Геннадьич? Ты оружие хоть раз держал в руках?
– А как же, – ржёт. – В «контре»* тыщу раз. (контрстрайк – компьютерная игра – прим. авт.)
– Ну, тогда ладно, буду держаться тебя, – отвечаю, усмехаясь.
В общих чертах представляю, как выглядит поход на кабана. Никогда не интересовался чем-то подобным. Эти представления дают мне веские основания предполагать, что для этого нужна хотя бы минимальная предварительная подготовка. Заметив хорошенько подпитых участников предстоящей охоты, вообще надеюсь, что ни одно дикое животное нам сегодня не встретится.
На охоту выезжаем на внедорожниках, предварительно нацепив все необходимое обмундирование. По словам водителя, местность здесь довольно болотистая, много труднопроходимых участков.
Далее получив необходимый инструктаж, в сопровождении егеря, крепкого мужика лет пятидесяти, два часа бродим по буреломам и кочкам. Кому может это нравиться? Недоумеваю.
Успев выполнить свой план «максимум», договариваюсь с главным архитектором на встречу в администрации. Уже на следующей неделе. Необходимо утрясти все спорные моменты и внести изменения в проект желательно до подписания договоров на застройку.
Есть мнение, что всех денег не заработать и, в последнее время, я все больше в душе направляюсь к той же мысли. Пахать двадцать четыре на семь стало моей привычкой. Жизненным принципом. Это было обусловлено жаждой доказать этому миру свою исключительность и, как ни странно, одиночеством.
Первое у меня удалось.
Благодаря Насте, я и одиноким себя больше не ощущаю. Становится всё больше лень посвящать выходные холдингу. Основные процессы и в строительстве, и в магазинах налажены. Может, пришло время сфокусироваться на более важных вещах?
Бродя по желтеющей траве в маскировочном костюме и болотниках, постоянно кручу в голове один вопрос. Что я вообще здесь делаю, когда меня ждёт любимая женщина и… подтекающий кран?
Смотрю в небо.
Погода портится, последние полчаса накрапывает мелкий дождь. Решаю сворачиваться и отзываю Артёма:
– Я поеду. Спасибо за развлечение.
– Да ты что? Договаривались ведь, – разочарованно произносит. Он навеселе. Не плохой мужик, но любит выпить лишнего.
Смотрю по сторонам и качаю головой, протягивая руку:
– Давайте без меня. Я к стоянке. Заберу у вас одного водителя ненадолго.
Артём крепко пожимает руку, хлопает по-дружески моё плечо, затем смотрит мне вслед.
– Андрей Константиныч, – вдруг окликает. – Не в ту сторону пошёл. Тебе туда.
Показывает рукой в обратном направлении.
– Ты уверен? – пытаюсь сориентироваться.
– Конечно. Я этот лес как свои пять пальцев знаю…
Глава 42. Настя
Возле места размещения поисково-спасательной службы очень много людей, одетых в одинаковые ярко-оранжевые куртки. Продвигаюсь вглубь, чтобы найти Глеба или Руслана. Сначала вижу Алиева. Он сидит внутри открытой брезентовой палатки с рацией в руке и с кем-то громко по ней разговаривает. Когда видит меня его глаза округляются, тут же поднимается и спешит на встречу.
– Плохая идея, Настя, – говорит настороженно.
– Я больше не могу сидеть в четырёх стенах, – отвечаю, смотря за его спину. – Как вы тут?
Он тяжело вздыхает. На его суровом лице, помимо усталости, я вижу отпечаток дикого отчаяния. Надежды угасают с каждым днём, с каждым часом…
Глядя друг другу в глаза, мы оба это понимаем, но вслух не говорим.
Андрей много раз повторял, что я сильная. Называл своей девочкой. Своей сильной девочкой. Я буду соответствовать, поэтому откидываю плохие мысли и включаюсь в процесс со всем рвением.
Общая территория поиска Андрея составляет около ста пятидесяти квадратных километров лесного массива. Среди которого есть непроходимый ельник, множество болот, озеро и участки горной местности.
Это все равно что искать иголку в стоге сена…
Операцией руководит довольно известная служба по поиску пропавших людей. У них большой опыт и всегда хорошие результаты. Используют новейшее оборудование. Вертолёт с тепловизором обследует территорию на предмет обнаружения, вездеходы проходят топи и болото, квадроциклы – труднопроходимые овраги, буреломы.
Но всё это уже почти сорок часов – безрезультатно!
Я занимаюсь приготовлением обеда и горячего чая для групп, которые периодически возвращаются из леса, чтобы смениться. Друзья Андрея вызвали на подмогу несколько воинских частей. Ксюшу тут же посадили за стол принимать информацию по телефону и рациям. Приехать сюда было верным решением.
Через пару часов возвращается Глеб. Недовольно проезжается по мне взглядом, мрачно кивает и продвигается к палатке. Подойдя к Ксении, наклоняется достаточно близко и яростно что-то вдалбливает в ухо. Подруга тут же бледнеет и теряется, ищет меня глазами. Машу ей рукой и мысленно спрашиваю: «Что там?». Она усиленно мотает головой: «Ничего». И опускает глаза.
Надо поговорить с Глебом, его неуважение к ней начинает выходить за рамки приличия. Откуда такая неприязнь?
В кармане вибрирует телефон, и я тут же спешу взять трубку. На экране высвечивается номер матери Андрея, который я, к сожалению, знаю наизусть.
– Да, – отвечаю ей быстро.
– Настя, – говорит она взволнованно. – Я не могу дозвониться до Глеба. Есть новости?
– Нет. Совсем нет, – придерживаю руками подбородок, чтобы не разрыдаться.
Я его сильная девочка. Я справляюсь.
– Что же делать? Если его не найдут, как я буду жить? – спрашивает она со слезами в голосе.
Я её ненавижу. Она причинила мне боль неоднократно. Но сейчас мы обе теряем самое важное… Мы две самые близкие его женщины. Поэтому решаю отбросить старые обиды.
– Вы верите в Бога, Ольга Львовна? – спрашиваю её вкрадчиво.
– Да… Конечно, – тут же отвечает.
– Тогда молитесь. Молитесь всем святым ежеминутно! Как я молюсь. И как верю!.. Он найдётся.
Не может не найтись. Всё не может вот так закончиться.
Отказываюсь в это верить!
– Прости меня, Настя, – шепчет свекровь тихо. – Я много зла тебе сделала. Прости.
Ничего не ответив, заканчиваю звонок. Не сейчас.
Спешу к импровизированной кухне, чтобы закончить готовить бутерброды и подготовить термосы с горячим чаем. Близится вечер и сколько группы поисковиков проведут ещё в лесу, никто не знает.
– Как ты? – Глеб подходит сзади.
– Хорошо.
– Как чувствуешь себя? Может отдохнёшь?
– Нет, все хорошо.
Я и в правду чувствую себя отлично. Беременности практически не чувствую. Грудь стала чуть побаливать, так что дотрагиваться неприятно. Утром немного подташнивало. В остальном, если убрать волнение, все хорошо.
– Кофе сделать? – спрашиваю, разглядывая его измождённый вид.
– Да, если тебе не сложно.
– И бутерброды. Ты вообще что-то ел эти дни?
– Не помню, – говорит он, усаживаясь за наспех сколоченный деревянный стол.
– Глеб, – обращаюсь, размещая перед ним одноразовый стаканчик с кофе и картонную тарелку – едой. – У меня к тебе просьба. Не мог бы ты относиться к Ксении… помягче?
Его лицо приобретает недовольный вид, потом рот кривится, и он находит мою подругу глазами. Девушка сосредоточенно разговаривает по телефону с кем-то из служб. За ухом у неё карандаш, светлые волосы собраны в высокий хвост.
– Нажаловалась, значит, – тянет он, разглядывая.
– Нет. Она очень хороший человек. И я не понимаю твоего отношения.
Громов переводит взгляд на стакан в своей руке.
– Нет у меня к ней никакого отношения, – произносит, залпом выпивая кофе.
На кухню заходят двое молодых парней из поискового отряда.
– Можно чай? – спрашивает один из них.
– Конечно, присаживайтесь, – проговариваю, идя за чайником, стоящим на газовой плите.
– Погода портится. В лесу несколько групп наткнулись на следы медведя, – начинают они разговаривать между собой.
Боязливо смотрю на Глеба, он отрицательно качает головой.
– Да, – отвечает парень. – Будем надеяться они не встретятся. Иначе пиздец.
Глушу животный страх внутри себя, разливая кипяток в кружки. Лес полон опасностей. Особенно для неподготовленного человека. Андрей крепкий физически и сильный морально, но что он может сделать против дикого зверя?
Это страшно…
– Поменьше болтайте, парни, – говорит Глеб, кивая на меня.
– Извините, – обращается один из них ко мне. – Я не подумал.
– Ничего, – тихо шепчу, выходя. Бреду куда глаза глядят.
Подальше от всех.
Боль внутри становится такой резкой, что я просто не могу находиться среди людей. Отворачиваюсь, натягивая капюшон на голову, и опираюсь спиной на багажник кем-то оставленного автомобиля.
Боже, Андрей, найдись, пожалуйста!
Все наши недопонимания, разногласия, стычки – это такие мелочи… Зачем я вообще обращала на это внимание?
Я никогда больше не оставлю тебя ни на одну ночь, ни на одну минуту…
Только, пожалуйста, объявись, Громов. Я так злюсь на тебя!
Из-под земли сама тебя достану своими же руками. Только реши меня оставить! Только посмей! Никогда тебе этого не прощу.
Обнимаю свои плечи и даю волю слезам. В ушах шумит, временно отключаюсь от происходящего.
В памяти проплывают все моменты нашей жизни.
Первая встреча в клубе, ссоры, развод, Краснодар, пляж в Сочи, наши разговоры на кухне и совместные ночи… Его руки… Губы… Последний разговор в машине.
– Господи, ну за что мне все это? А? – поднимаю залитое слезами лицо к небу.
Разглядываю мимо пролетающие пушистые белые облака. Они лёгкие и невесомые. Небо за ними наконец-то ясное… Ярко-голубое.
Цвет, который дарит надежду, а не отбирает её…
– Настя! – слышу рёв Глеба издалека.
Поворачиваю голову. В лагере наблюдается какое-то оживление. Вокруг стола целая толпа. Не могу понять, что они говорят.
– Его обнаружили, – сообщает Глеб, подбегая ко мне.
Боже.
– Он живой? – спрашиваю его отчаянно.
Глава 43. Настя
– Живой, Настя, живой!
Крепко обнимаю Глеба и не могу поверить в то, что все закончилось. Реву навзрыд у него на плече.
– Ну, всё, всё, – похлопывает меня по спине. – Давай прекращай.
Живой!
Господи, спасибо тебе!
Поисковики, которые почти два дня бродили по лесу, радуются тому, что задача выполнена. Обнимаются, обсуждают последние два дня, фотографируются.
– Где он? – спрашиваю у Глеба, глядя на всеобщую эйфорию. – Как он?
– Его доставят сейчас на вертолёте. Он в порядке. Немного повредил ногу. Но в целом, все лучше, чем могло быть.
На лице Громова старшего облегчение. Мужчины тоже все переживают, беспокоятся, но им сложнее, потому что они не позволяют себе этого показывать другим.
Мы возвращаемся в лагерь.
Ксюша бежит мне на встречу, тоже плачет. Обнимаемся, радуемся.
– Пойдёмте в машину, доедем до места, – предлагает Глеб, кивая в сторону.
Мы с подругой садимся на заднее сидение. Обе молчим. В голове долбит только одна мысль. Я скоро его увижу. Руки дрожат от нетерпения.
– Глеб, набери Ольги Львовне, – вспоминаю про мать Андрея, которая, наверное, ещё не в курсе, что он нашёлся.
– Да, сейчас.
Подъехав к большому полю, на которое уже приземлился вертолёт и подъехали две кареты скорой помощи, не дожидаюсь полной остановки автомобиля, выскакиваю из него практически на ходу:
– Настя… осторожнее, – рычит Глеб мне в спину.
Бегу без оглядки по мокрой траве. Рядом со скорой замечаю носилки, вокруг которых много специалистов в униформе. На носилках лежит Андрей.
Его лицо осунувшееся, покрытое мелкими царапинами. Расталкиваю людей и наконец-то обнимаю его…
Слезы душат опять, ничего не могу с собой поделать.
Я верила, ждала, молилась почти двое суток… Но в глубине души, подсознательно готовила себя и к худшему тоже… Так устроен человеческий мозг. Он просто не может не думать о плохом. Невозможно себя заставить верить только в лучшее.
Как ни старайся.
Андрей слабо обнимает меня за шею и упирается в неё носом, втягивая мой запах:
– Тш-ш… Настя… Вот он я… – шепчет на ухо.
– Я так испугалась, – выдаю сквозь рыдания.
Не верится.
– Знаю, любимая. Я тоже. Пиздец как… – его голос дрожит, так же, как и все тело под тёплым одеялом, которым он укрыт. Меня предупреждали, что, скорее всего, из-за холодных ночей будет переохлаждение организма.
Поднимаю голову и покрываю его лицо короткими поцелуями. От него пахнет костром, лесом и немного потом, но мне все равно. Разглядываю ближе любимое лицо, его глаза лихорадочно горят, скулы покрыты румянцем.
Целую лоб, по-моему, у него жар.
– Не реви больше, – просит он тихо, перебирая пальцами мои волосы.
– Не буду, – обещаю ему, осторожно целуя сухие потрескавшиеся губы.
Сотрудник скорой помощи, все это время деликатно молчавший, откашливается:
– Мы отвезём вас в больницу, необходимо сделать рентген и обследоваться.
– Я поеду с ним, – тут же сообщаю. Ни за что его не отпущу одного.
– Не положено, – заявляет фельдшер.
– Разберёмся, командир, – шутит сбоку Глеб, подходя ближе к носилкам. Заглядывает в лицо брату. – Уже нагулялся?
Андрей горько усмехается.
– Прогулка вышла что надо!
Спасатели загружают носилки внутрь машины. Я, попрощавшись с Ксюшей, спешу занять место рядом.
– Глеб, довези Ксению до её машины, пожалуйста.
– Я сама доберусь, – отвечает девушка упрямо.
– Ладно, езжайте. Разберёмся, – отвечает старший Громов с издёвкой, закрывая тяжёлую дверь автомобиля.
До городской больницы едем, взявшись за руки. Андрей дремлет, периодически открывая глаза. Постоянно проверяю его сбивчивое дыхание. Оно такое горячее. Блин.
– Люблю тебя, – шепчет мне с закрытыми глазами.
– И я тебя люблю. Поспи.
Не верю, что он здесь, рядом.
Врачи довольно быстро проводят все необходимые в таком случае манипуляции. Перелома нет, небольшое растяжение связок. Организм крепкий, поэтому, в целом, всё в порядке. Наложив на повреждённую ногу шину, предлагают остаться в стационаре, но Андрей категорически не соглашается, подписывает официальный отказ и нас отправляют домой.
Зайдя в квартиру, помогаю ему раздеться. Далее иду за ним по пятам, он, прихрамывая медленно направляется в ванную:
– Я сейчас, – спокойно говорит, собираясь прикрыть дверь.
– Я с тобой, – тут же предупреждаю, юркнув внутрь.
Он крепко обнимает меня за талию и неровно дышит. Прижимаюсь к обнажённой груди и целую его в плечо, поглаживая твёрдые мышцы на спине.
– Дай мне пять минут, пожалуйста, – просит серьёзно, целуя меня в лоб. – Я сейчас.
Тяжело вздыхаю, всё понимая. Ему нужно побыть одному. Отпустить собственные страхи и принять то, что произошло. Свыкнуться. Он не может при мне, так как слишком привык быть сильным…
Мой мужчина.
Целую его в губы, он заторможено отвечает.
Достаю чистое полотенце.
– Ладно, отмывайся. Я пока тебе что-нибудь приготовлю.
После лёгкого ужина, рекомендованного врачом из-за длительного голодания, тоже принимаю душ, натягиваю футболку Андрея и укладываюсь к нему в постель. Он тут же поворачивается ко мне и обнимает.
Долго лежим, всё также молча, каждый в своих мыслях. Отпускаем последние два дня. Все переживания, тревогу. Жизнь в очередной раз испытала нас на прочность.
Но мы ведь выдержали?
– Расскажи мне, – хриплю. – Расскажи, как вообще… как ты там…
– Нормально, – говорит он спокойно, обдавая меня своим дыханием.
– Андрей… Поделись. Я хочу! Я твоя девочка, я должна знать.
Он делает вдох-выдох, притягивая меня ещё ближе.
– Знаешь, парни-поисковики, что обнаружили меня поделились… В общем, когда также находят детей, которые провели в лесу пару дней, они редко оказываются испуганными… Детский мозг не замечает времени, поэтому у них нет страха…
Речь постоянно сбивается, и я не перебиваю.
– Такого щемящего ужаса, знаешь, до жути. Когда резко осознаешь, что вокруг… на пару сотен километров никого… Ни одной долбаной живой души. Только лес, высокая трава и непроходимое болото… И хрен знает выберешься ли ты когда-нибудь…
По моей щеке бежит слеза, украдкой стираю её и всхлипываю.
– Я уже не надеялся, что увижу тебя, – говорит он, отчаянно упираясь своим лбом в мой. – Постоянно думал о том, что недолюбил, недоцеловал, мало уделял тебе времени… Чтобы ты меня запомнила…
Его голос дрожит.
– Всё прошло, Андрей. Закончилось, – успокаиваю, ещё крепче обвивая его руками и ногами. Он целует меня нервно. Чувствую его неповторимый вкус во рту. Отчаянно пытаемся дать друг другу тепло и любовь.
Наши телефоны разрываются в прихожей, но мы не спешим к ним. Наверное, это дико. Эгоистично. Но сейчас хочется так. Быть эгоистами. Отделиться от мира.
После долгого поцелуя вдруг решаюсь и произношу в темноте:
– У нас будет ребёнок.
Он вздрагивает и замирает. Пару секунд пытается переварить информацию. А потом резко вскакивает с подушки.
– Настя как? – включает ночник, вглядывается в моё лицо. – Как ты вообще? Ты у врача была?
– Нет, я в день, когда ты пропал узнала, – говорю, улыбаясь. – Ты… рад?
– Я… конечно… конечно я рад, – заверяет он, перетягивая меня к себе на колени. Касается низа живота. Качает в объятиях, а я наслаждаюсь ароматом его тела. – Просто переживаю… Столько натерпелась. Завтра же поедем к врачу.
– Поедем, – соглашаюсь.
Я до икоты боюсь больниц, но ради нашего малыша придётся изменить и эту привычку.
Такие они, эти Громовы… Появляются в моей жизни и всё переворачивают с ног на голову.
