Читать книгу: «Майор Бойцов желает познакомиться»
Глава 1
– Доброе утро, чудесный мир! – кричу я в сторону дежурки, пробегая через турникет, и активно жестикулирую.
Сидящие там, как милые обезьянки за стеклом в зоопарке, реагируют совершенно по-разному.
Коллега из отдела, опер Миша Кологривый, издевательски усмехается, а Сенечка Юрьевич, оперативный дежурный, приветливо машет в ответ и, разглядывая мой кислотно-желтый утепленный плащ, снисходительно качает головой. Остальные ведут себя как обычно – делают вид, что меня нет.
Как же надоело!
Многие мужчины даже в современном обществе ни во что не ставят нас, независимых женщин! И пусть мне всего двадцать два, но я чувствую в себе такую внутреннюю силу и безграничную любовь к человечеству, что мысленно всех-всех прощаю.
– Завьялова! – словно в рупор окликает дежурный. – К подполковнику на ковер. Быстро!
– Руки в ноги, рыжая, – скрипит Кологривый.
Я закатываю глаза, ощущая, как внутри поднимается предательская волна ужаса. В панике оглядываюсь назад.
Может, сбежать? Ну ее, эту мечту!
Пожалуй, оперативная работа – мужская, таящая в себе множество опасностей, – не для дамочек вроде меня… Тут же сама себя одергиваю.
Ведь знала, что как следует получу по шапке, когда взяла на себя смелость помочь соседке. Муж у Нелли – самый настоящий Тиран Тиранович. Пять лет он держал жену с детьми в страхе и ужасе. А на прошлой неделе все – крышка!
Надоело это терпеть, поэтому я выкрала наручники у своего непосредственного руководителя, грозного майора Бойцова, и… о ужас – приковала соседа к батарее.
Пропажу Бойцов довольно быстро заметил и устроил мне такую прилюдную порку, что до сих пор в ушах шумит. Затем он уладил конфликт с соседом, попутно озвучив, что, если тот и дальше будет кошмарить жену – придется отдохнуть пятнадцать суток.
Как оказалось, зря не применил санкции сразу! Потому что недоделанный Рэмбо в трико прямиком отправился в прокуратуру, где накатал на меня жалобу. Теперь моя прекрасная карьера стажера в районном отделе полиции грозит закончиться, едва начавшись!
Стоя рядом с массивной дверью, ведущей в кабинет начальника, размышляю, что лучше сделать. Перекреститься или сразу написать рапорт об увольнении?
Пожалуй, положусь пока на Господа Бога.
– Можно? – пищу я, приоткрывая дверь.
– Можно, Завьялова! – орет подполковник.
Кажется, на все отделение.
Упс!
– Добрый день, – блею как овечка.
– Добрый?! – рычит Борис Николаевич. – Тогда, как только наступит злой, сразу же пиши рапорт и заказывай себе поминальную. Дура! – звенит в ушах. – Малолетняя дура!
Ну зачем так-то?
Я вздрагиваю от резкого стука. Это Борис Николаевич о стол ладонью бьет. Как бы не сломал руку-то. Переживаю.
Опустив голову, я вжимаю ее в плечи и иду к вытянутому столику, который примыкает к заваленному бумагами рабочему месту подполковника. По-прежнему не поднимая глаз, усаживаюсь на стул. Напротив – мужские руки, увитые крупными выступающими венами. Ухоженные, с аккуратными ногтями. Украдкой рассматриваю красивые пальцы, блестящий циферблат и кожаный ремешок на часах.
Руки, которые я узнаю даже во сне…
Это и есть Бойцов. Или мой прекрасный майор Тимур Иванович. Вернее, мой он, конечно, всего лишь как начальник.
Кстати, Бойцов терпеть меня не может. Как видит, сразу зубами скрипит, будто у него заболевание нервной системы или еще что похуже, связанное с паразитами.
– Борис Николаевич, – спокойно произносит майор.
– Заткнись! – орет подполковник уже на Бойцова. – Я говорю!
Тот, цыкнув, замолкает.
– Оба заткнулись! У меня проблем из-за вас выше крыши. Проверками сейчас замучают, оэсбэшники на пороге (сотрудники отдела собственной безопасности. – Прим. авт.).
– Дядя Боря… – облизнув пересохшие губы, начинаю я.
– Молчать! – Он взлетает с кожаного кресла и, как рак в кипятке, краснеет на глазах. – Какой я тебе дядя, Завьялова? На службе я твой начальник. Почти бог!
– Простите, снова забыла…
Подумаешь!
Я обреченно вздыхаю. Приподнимаю подбородок, и взгляд напарывается на темные глаза, внимательно изучающие мое пылающее лицо. Скулы Бойцова привычно напрягаются, а крылья носа раздуваются, будто дыхание стало тяжелым.
Подполковник продолжает:
– Забыла она! Растяпа! Дубина стоеросовая! Я тебя выкину отсюда, будешь полы в подъездах мыть. Поняла меня?
Не выдерживаю! У меня вообще-то тоже гордость имеется.
– То есть вы считаете, что женщина больше ни на что не годится? – Отодрав взгляд от Бойцова, устремляю его на дядю.
– Ты эту свою феминистическую муть брось, бестолковая. Я считаю, что ты, Завьялова, ни на что ни годишься! Агриппина за тебя просила, а сестре я отказать не смог. Пришла, присела на уши. «Валерия ведь такая умница, врожденное упорство обязательно выстрелит, и она станет лучшим сотрудником».
Бойцов открыто смеется. Я зло смотрю на него.
– Ста-ну! – обещаю медленно и четко, словно вбивая сваи.
Борис Николаевич разводит руками:
– Выстрелило! Пока что твое упорство выстрелило мне в спину, Валерия! – Он обессиленно опускается на стул и хватается за голову.
Снова смотрю на майора, рассевшегося напротив. Резко очерченные губы разъезжаются в полуулыбке, и я зависаю, как восторженная дурочка.
Ну до чего же этот Бойцов хорош собой, а? Короткие светлые волосы, остриженные под машинку, и при этом удивительно смуглая кожа, темные глаза. Широкий, вечно колючий, как наждачка, подбородок.
Я разглядываю массивные плечи, упакованные в выцветшую джинсовую рубашку. Грубый ремень кобуры смотрится на них так соблазнительно, что это вызывает в груди непонятное волнение.
Чтобы не выдать себя, приходится отвернуться и восстанавливать пульс. Тимур Иванович, черт возьми, так похож на молодого Ван Дамма, что я снова думаю о том, как приду домой и пересмотрю парочку фильмов с брутальным актером.
– Борис Николаевич, – тяжело вздыхает Бойцов, постукивая костяшками пальцев по столешнице. – Считаю, надо всем успокоиться. Я сам все решу, товарищ начальник.
– Решит он, – ворчит дядя Боря.
– Решу. И Завьялову… сам накажу. – Бойцов скалится.
Я округляю глаза. Уверена, кожа на лице по цвету сейчас практически сливается с рыжими от природы волосами.
Сам накажу!
Из уст грозного майора звучит, конечно, захватывающе…
Глава 2
– Что за дела? – с пацанским наездом спрашиваю я у Бойцова, когда мы выходим из кабинета Бориса Николаевича. – Что значит «накажу сам»?
– Закрой рот, женщина, – мрачно обрывает Тимур и ускоряет шаг. – Если не хочешь отправиться на кухню, хотя бы не отсвечивай.
Он разминает мускулистую шею, а я нервно сглатываю ком в горле.
Отношения между нами странные. По званию я намного ниже и вроде как должна беспрекословно слушаться. Вот только моя натура, требующая межполового равенства, не дает даже шанса. Словно специально Бойцова поддразнить хочется. Чтобы губы в улыбке скривились и скулами лишний раз поелозил. А он, майор мой, как ни странно, мне это позволяет.
Ругается, конечно, рычит. Даже в чулане закрывал. А темного закрытого пространства я больше всего на свете боюсь.
Смотрю на высокую фигуру, вышагивающую впереди. Пятая точка Бойцова определенно даст фору всем пятым точкам в нашем отделении. А если подполковник решится выдвинуть Тимура на городской гала-фестиваль, то майор и там шикарной задницей все награды соберет, как в игре компьютерной – блестящие звездочки.
– То, как вы со мной разговариваете, Тимур Иванович, ни в какие рамки не укладывается, – говорю ему в спину. – В Америке бы…
– Ты не в Америке, фенистилка, – перебивает он, не оборачиваясь.
Сейчас взорвусь от злости. Аллергик чертов!
– Я – феминистка, – произношу гордо. – Два месяца одно слово запомнить не можете? У вас и правда одна извилина? Или смеетесь?
Стараюсь идти так, чтобы не бежать унизительно за Бойцовым вприпрыжку, но и не отставать. В руках сжимаю сумку. Спина под плащом вспотела, поэтому я мечтаю поскорее добраться до своего рабочего места.
– Феминистка, – повторяю практически по слогам.
Даже ребенок бы давно запомнил. А этот… ни в какую!
– Мне без разницы, кто ты, Валерия.
– Старый, армейский, дырявый сапог, – шепчу под нос и, фыркнув, показываю спине Тимура средний палец.
Опрометчиво? Не спорю. Зато сразу как-то легче становится…
– Что ты сказала? – рычит Бойцов, резко разворачиваясь.
Я врезаюсь в твердую грудь вместе с фигурой, сложенной из пальцев, и задираю голову повыше.
Какой же он высокий!
– Сказала, что… сапоги мне надо купить, на весну. Армейские, на берцы похожие. Сейчас в тренде…
– Сапоги? – непонимающе повторяет он, без интереса оглядывая мои ноги.
Мысленно пищу, потому что на службу приходится носить унылые черные джинсы, а не мини-юбку. И вот эти мысли, они ведь вообще не про феминизм. Да что со мной?
– Ты что, мне «фак» показала? – нахмуривается Тимур.
Я закусываю нижнюю губу и часто дышу.
– Нет, – вру трусливо.
– Мне привиделось?
– Это… заговор такой.
– Чего, черт возьми?
– Заговор. Старинный. Мне бабушка показала. – Мои глаза бегают по его лицу, как маленькие мышки от взрослого кота. – На восстановление памяти. У вас ведь… явно проблемы. Можно, ещё конечно, на рассвете земли с могилы какого-нибудь умного человека подсобрать и вам под подушку сунуть. Но это не гигиенично. – Пожимаю плечами.
Бойцов молчит.
Что тут скажешь? И правда ведь, запомнить не может элементарного.
– Ты в чулане давно не сидела? – кивает он в сторону подсобки, где тетя Наташа, наша уборщица, хранит инвентарь.
Там, кстати, ни зги не видно, невкусно пахнет и как в гробу – тихо. Не то чтобы я часто лежала в гробах, но во всяком случае так кажется.
– Не надо в чулан. Умоляю, Тимур, – шепчу едва слышно.
Опускаю взгляд на широкую грудь, к которой, оказывается, все еще прижата. Замираю, улавливая малейшие ощущения в теле. Они… приятные.
Я вздрагиваю. Мы будто оба как-то разом понимаем, что стоим посреди отделения практически в обнимку.
– Черт, – цедит Бойцов сквозь зубы. – Пошли, – тянет за локоть.
– Что вы еще придумали?
Он невозмутимо на меня посматривает:
– Пока ничего, Валерия. О своем наказании ты узнаешь позже.
Закатываю глаза. У него еще и фантазии нет?
– А пока тебя ждет подарок, – произносит Тимур безразлично. – Шевели ногами.
– Подарок?
– Ты забыла, какой завтра праздник?
Черт.
– Боже, только не говорите, пожалуйста, что будете поздравлять меня с Международным женским днем.
– А что здесь такого? Ты в нашем отделе единственная дама.
Это правда. Среди оперативников девушек больше нет, как ни странно. Неужели им нравится бумажки в штабе перебирать?
– Зачем превращать праздник, который задумывался как символ борьбы за равноправие, в очередной День всех влюбленных? Дарить цветы, подарки? Относиться к женщине как к украшению?
Бойцов усмехается, но слушает с интересом. Идя по лестнице и волоча меня за собой, начинает рассуждать:
– Ты не спрашивала у меня разрешения, но все равно говоришь, Валерия. К тому же, замечу, делаешь это, подняв глаза. – Сам придумал, сам смеется. – Вам, фенистилкам, определенно есть что отметить восьмого марта. Не скромничайте.
– Вы конченый шовинист, Тимур Иванович! – с отвращением объявляю я.
– Пошли-пошли, парни приготовили тебе подарок. Засунешь его в рот, чтобы много не болтать. Может, подобреешь.
– Я злая, по-вашему?
Это он еще мою маму не видел…
Бойцов на вопрос не отвечает. Что очень подозрительно, но обо всем забываю, когда он открывает тяжелую дверь.
В кабинете, отведенном для сотрудников оперативно-разыскной службы, явно с утра аншлаг. Видимо, новость о том, что подполковник устроил взбучку своей племяннице-стажерке и старшему оперуполномоченному, майору полиции, получила максимально широкое распространение, и коллеги со всего отделения пришли позлорадствовать.
– Заткнуться всем, – мрачно бросает Бойцов, когда мы появляемся в кабинете. Разминает плечи, поправляет кобуру.
Хохот раздражает слух.
Ну кто сказал, что мужчины не сплетничают? Я работаю в мужском коллективе два месяца и могу поклясться: они такие же, как мы. Даже хуже!
– Что это? – говорю удивленно, рассматривая свой стол.
Тысячи женщин, боровшихся за наши права, наверняка с ума бы сошли от такого «равноправия». Потому что «стол» – звучит слишком гордо для маленькой приставки к стене, выделенной для меня, когда я пришла сюда работать.
Если бы была возможность обратиться в Европейский суд по правам человека, там, увидев снимок нашего кабинета, явно признали бы меня потерпевшей и ущемленной и назначили пожизненную компенсацию. Ради которой судебные приставы даже не пошевелились бы.
Проблемы женщин зачастую кажутся незначительными и многим мужчинам малоинтересны! Именно поэтому я и решила пойти работать в полицию.
– Подарок тебе, Завьялова, – ржет Кологривый.
Я зло смотрю на него. Бойцов, нахмурившись, усаживается за стол в центре кабинета и приказывает:
– Разрешаю открывать скорее, у нас еще утреннего развода не было. Полдня вожусь с твоими выкрутасами, Завьялова. – Он свободно кладет ногу на ногу, а руки сцепляет в замок на груди.
Все-таки майор – красивый мужчина!
– Уверена, там ничего хорошего, – вздыхаю я, скидывая наконец-то плащ и убирая его на стул.
Поправляю воротник черной водолазки и разглаживаю кудрявые волосы. Подойдя к своему рабочему месту, аккуратно снимаю с коробки подарочную бумагу.
– Смелее, стажерка, – раздается за спиной.
– Давай-давай.
Открыв коробку, я извлекаю из нее бумажный пакет. Снова недоверчиво поглядываю на Бойцова.
Он чуть иронично приподнимает брови и кивает:
– Давай, Борец.
Качаю головой и развязываю ленточку.
Разглядев ярко-красную надпись, – логотип известного в городе магазина интимных товаров, – я вскипаю и одновременно с этим покрываюсь противными мурашками.
Вибратор? Настоящий? Эти уроды подарили мне резиновый член?!
Огромный, кислотно-розовый, с крупной головкой. Просто глазам своим не верю. Унижение максимальное.
Заглянув в пакет еще раз, в ужасе отшатываюсь и с диким грохотом отправляю вибратор обратно в коробку. Стыдливо опускаю глаза.
Не знаю, это у меня со слухом что-то или в кабинете на самом деле стало тихо?
Позади – пятеро коллег-мужчин. Все взрослые, у многих семьи, дети и даже внуки. Неужели они и вправду решили так подшутить надо мной?
– Валерия, – говорит Бойцов громко, но вместе с тем успокаивающе, – все в порядке? Там ведь ничего особенного…
Мотаю головой и окидываю кабинет взглядом в поисках своих вещей и сумки, а потом не выдерживаю… Зажимаю рот рукой и горько всхлипываю. Плечи подрагивают.
Рыдаю при всех. Будто ребенок трехлетний.
Майор вскакивает с места и подходит ко мне.
– Что за херня?
Три, два, один…
– Придурки конченые! – выкрикиваю я и выбегаю из кабинета.
Со скоростью кометы пролетев по коридору и перескочив лестницы, яростно бью ладошкой по тяжелой двери на входе в отделение.
– Завьялова! – доносится сзади рев Бойцова.
Не обращая внимания, я бегу по проспекту. В одной тонкой водолазке и брюках – в марте. Даже без телефона.
«Дура дурой», – сказала бы мама.
В институте на курсе психологии нас учили, что на стресс у организма есть всего три реакции: бей, беги или замри.
Я всегда выбирала бежать. Без оглядки на прошлое и не думая ни о ком… Боль внутри словно придавала скорости. Такой, что ни одному упертому майору и не снилось.
Глава 3
Залетев домой, топчусь у входа, чтобы мама ни в коем случае не заметила мой внешний вид.
– Валерка, ты, что ль? Уже притопала? – кричит она с кухни.
– Угу.
Скидываю грубые ботинки и грею руки о щеки. Или наоборот, потому что лицо ледяное, как и пальцы.
Просто окоченела, пока стояла на остановке. Хорошо хоть дядя Петя, водитель единственного автобуса, курсирующего до нашего поселка в пригороде, узнал меня и поверил обещанию, что деньги отдам завтра. Иначе погибла бы.
Подумать только – из-за резинового члена! Для феминистки причина смерти так себе. Соратницы бы точно не оценили.
– Ты что делаешь? – округляю глаза, зайдя на кухню.
Мама, коротко взглянув на меня, продолжает разбирать скважинный насос под мойкой, сломавшийся еще на прошлой неделе. Уже несколько дней нам приходится носить воду со старой водокачки на горе и нагревать ее на электрической плите, чтобы помыться.
– Чиню, – говорит мама, орудуя отверткой. – Тут делов-то. Либо фильтр забит – почищу, либо в заборное отверстие воздух попадает, тогда шлангом затянуть надо. А может, и сам шланг, зараза, прохудился. В общем, щас разберемся, Валера.
Я молча наблюдаю, как мама, в которой максимум килограмм сорок, пытается сдвинуть с места затянутую гайку. Пыхтит, меняет ключ и снова пробует.
– Может, не надо? Костька ведь сказал, что починит, – киваю в сторону соседней улицы, где живет знакомый сантехник.
Времени на нас у него вечно не находится, но в выходные вроде обещался.
– Вот еще, – ворчит мама. – Веры этим мужикам нет. Всех бы поубивала. Своими руками.
– Ну-ну.
После фееричного поздравления коллег я впервые в жизни с ней солидарна, но помалкиваю. Иначе мама с этой темы до вечера не слезет.
Надо сказать, хватает ее ненадолго. Чуть позже она отстает от насоса, вытирает ладони о спортивные штаны и, поправив прическу «под мальчика», подозрительно на меня смотрит:
– А ты чего так рано? Уволили, что ль, тебя, Валерун?
– Не, – машу рукой и сразу отворачиваюсь. Краснею как не в себя. – Дядя Боря меня хвалит, мам.
Закусив губу, я приоткрываю крышку сковородки, но та оказывается пустой. Тяжко вздыхаю и достаю из холодильника суповой набор.
– Ой ли, – восклицает мама. – Прям хвалит? И чай, премию к празднику дадут?
Усмехаюсь про себя. Из «премии» пока только розовый вибратор, и тот я на работе оставила. Зачем-то представив лицо мамы, когда она увидит это «чудо», складываюсь пополам от смеха.
– А ну дуй отсюда, холера, – ругается она. – Все шурупы мне своим хохотом раскидала.
– Ухожу-ухожу, – отступаю, подняв руки, и ретируюсь в свою комнату.
Там проверяю рыбок в аквариуме и скидываю водолазку. Брюки меняю на рваные джинсовые шорты, которые давно пора называть поясом.
Нажав кнопку на системном блоке, я слушаю, как работает вентилятор. Радостно вскрикиваю, когда не улавливаю привычного скрежета. Ай да Лерка! Починила ведь! Никого не ждала и не просила.
Все-таки как прекрасно со всем справляться самой! И не прогибаться перед знакомыми парнями, чтобы помогли. В сервисном центре, кстати, мне озвучили цену тысяча двести. Может, для кого-то сумма и смешная, только не для меня.
Телефон остался в отделении, поэтому захожу на свою страницу в VK и пишу Ритке, лучшей подруге, чтобы не теряла.
Потом я возвращаюсь на кухню и отправляю суповой набор в кастрюлю. Налив воды из ведра, тяжело вздыхаю, потому что на приготовление ужина ее еще хватит, а вот чтобы чай попить, придется идти до водокачки.
– Кого там еще нелегкая принесла? – кричит мама из спальни.
Помешивая бульон, я выглядываю в большое окно и замираю, увидев на дороге старый зеленый джип.
В груди что-то вспыхивает и горит, горит жарко, ведь калитку открывает сам Бойцов. Не могу сдержать улыбки. На левом плече у симпатичного майора болтается дамская сумка, а в руке – ярко-желтый плащ.
Забывшись от удивления, я вздрагиваю, когда раздается чириканье птиц – наш дверной звонок.
– Это ко мне, мам, – кричу на весь дом и, осмотрев себя, вспыхиваю.
Как я выгляжу, черт возьми?
Обычно зализанные назад волосы торчат, как антенны у инопланетянина. Короткие шорты мне, если честно, маловаты, потому что зимой от стресса из-за новой работы я набрала два килограмма. Они, кстати, неплохо устроились на пятой точке. Хорошо хоть талию пощадили, она у меня что надо. На гитару не тяну, но и не балалайка какая-нибудь.
Спортивный лифчик тоже не та одежда, в которой хотелось бы встретить старшего по званию, но я слишком долго шокированно пялилась в стену, поэтому после пятого звонка, кинув на стол вафельное полотенце и пригладив волосы, бегу открывать дверь.
– Эм… – зависает Бойцов, разглядывая мое лицо Хмурится.
Глаза Тимура застревают в непослушных кудрях, затем он смотрит ниже, и его широкие брови приподнимаются. Зрачки-угольки сужаются, отчего кожу на моем животе усеивают противные мурашки. Успокаиваю их, прижав к животу ладонь. Заодно прикрою серьгу в пупке.
Бойцов откашливается и, поиграв желваками на скулах, ворчит:
– Ну и вид, Завьялова…
– Что значит «ну и вид», майор? Я вообще-то дома, – бурчу, сгибая ногу в колене и упираясь одной ступней в другую. – Что ж мне, в служебном ходить с утра до вечера?
Бойцов на долю секунды отворачивается и снова мажет взглядом по моим белым как мел ногам. Уголки его губ складываются в подобие улыбки.
– Отставить ходить в служебном, Валерия Агриппиновна, – хрипит он. – Так намного лучше. Можешь и в отделении так появиться.
Хм…
Это что? Солдафонский флирт? Безжалостный и беспощадный?
– Вот еще. Перебьетесь, товарищ майор. – Я закатываю глаза и выдираю у него из рук сумку с плащом. – Спасибо, что привезли вещи. Можно было так не стараться, я бы все равно завтра приехала.
– Ну-ну, – отвисает Бойцов, почесывая пальцем правую бровь.
Возникает неловкая тишина.
Быстро рассматриваю тесные синие джинсы, такую же рубашку и коричневую кожаную куртку, из-под которой виднеется кобура.
– И вот еще. – Тимур достает из внутреннего кармана небольшой пакет. – Твой подарок.
– Вы… опять? – Задохнувшись от негодования, я сжимаю кулаки
Он поиздеваться приехал?
– Стоп, стажерка, – примирительно поднимает руки Бойцов. – Отставить разговорчики. Взять подарок и вскрыть. Это приказ.
Нашелся командир. Про себя возмущаюсь, а сама уже безжалостно рву упаковку.
– Что это? – Разглядываю огромных размеров круглый леденец на палке.
Такой розовый, что в глазах тут же несколько пони рождается.
– Конфета, чтобы ты подобрее была и болтала поменьше, – объясняет майор.
– Хм…
Может, получи я этот подарок сразу же, еще в отделении, и не разозлилась бы так? Но теперь все познается в сравнении, поэтому тактично киваю.
– Спасибо, – буркаю, закрывая пакет.
– Там еще сертификат в тир, – комментирует Тимур, когда я нахожу небольшой конверт.
– В тир? – восхищенно повторяю.
Хочется хлопать в ладоши и открыто порадоваться, но сдерживаюсь.
– Ага… В тир. Чтобы ты на сдаче нормативов руку никому не отстрелила.
– Круто, – фыркаю я в ответ на шутку, но тут же убираю улыбку с лица. Снова почувствовав неловкость, переминаюсь с ноги на ногу.
– Ты… это… – Бойцов складывает руки на груди и морщится. – Не обижайся, Валерия. Виновные наказаны, по три дежурства вне очереди схлопотали. За самодеятельность.
Вспоминаю первый подарок, и щеки заливает жаром. Значит, в отделе это без майора придумали?
– Ладно, раз так. – Скромно потупляю взгляд.
– Вот и славненько…
Бойцов неуклюже, но довольно сильно хлопает меня по плечу. По-братски.
Округляю глаза, потому что, во-первых, от его ладони словно током бьет, а во-вторых, она у него тяжелая, и Тимур вот-вот вкопает меня прямо под крыльцо.
– Не знаю, Валерия. Была бы ты мужиком, я бы тебя пива позвал выпить, чтобы конфликт был исчерпан. Может, в спортбар скатаемся?
Нахмурившись, озираюсь. Он… на свидание меня зовет, что ли? Или это служебная необходимость?
Я облизываю пересохшие губы и ежусь от порыва ветра.
– Может, лучше чаю, Тимур Иванович? – улыбаюсь, покрепче перехватив плащ.
– А это удобно? – отвечает Бойцов вопросом на вопрос, заглядывая мне за спину.
– Ну… вы сюда так долго ехали, мне неловко. Проходите, пожалуйста, – гостеприимно приглашаю внутрь, вжимаясь в дверной косяк.
Бойцов протискивается в дом, обдавая запахом туалетной воды. Скидывает ботинки и стягивает куртку. С интересом осматривается.
Ремонт у нас с мамой не очень дорогой, но свежий.
– Сюда, – приглашаю я на кухню.
Быстро отключаю плиту. Суп сварю позже.
Пока майор усаживается за стол, иду ставить чайник. Пространства на кухне моментально становится слишком мало, а мои шорты теперь и вовсе кажутся несуразными. Следом вспоминаю, что совершенно не вовремя закончилась вода.
– Блин, я сейчас.
– Ты куда это, стажерка?
– За водой сбегаю. – Взмахиваю эмалированным ведром. – Здесь недалеко. Я быстро.
Уже делаю шаг в сторону своей комнаты, чтобы переодеться, когда за спиной раздается грозный приказ:
– Стоять, на хрен.
Как вкопанная, я врастаю в пол, чувствуя, что Бойцов надвигается сзади. Сжимаюсь от страха.
– Дай сюда. – Тимур выхватывает ведро у меня из рук и идет по коридору к входной двери. – Где вы набираете воду?
– Там, на горе, – указываю рукой, в какой стороне колонка.
Я все еще в шоке от его умения решать проблемы. Мужчины, с которыми обычно приходится иметь дело, – сосед наш или тот же Костик, – никогда бы так не сделали. Еще бы дверь приоткрыли.
– Здесь будь, – бурчит Бойцов и, размяв крепкую шею, выходит за порог.
Странный такой, да? Куда я из дома-то уйду?
Пока майор набирает воду, переодеваюсь в узкие джинсы и натягиваю просторную белую майку поверх спортивного лифчика. Потом слежу за калиткой и, когда вижу возвращающегося Бойцова, бегу к двери.
– Куда ставить? – спрашивает он, с интересом осматривая мой новый наряд.
– Я сама, – подлетаю.
– Цыц. – Он грубовато отодвигает меня.
Из комнаты высовывается мама. Увидев гостя, она выходит в коридор и прикрывает за собой дверь. Бойцов вежливо здоровается.
– Это еще кто? – ответив на приветствие, шепчет мне мама, недовольно хмурясь.
– Это мой начальник, Тимур Иванович, – спокойно поясняю.
– Тимур Иванович? А где команда? – спрашивает она, наблюдая, как Бойцов ставит ведро с водой на подставку.
– Какая? – удивляюсь, всего лишь на секунду отвлекшись от разглядывания широкой спины.
– Ну «Тимур и его команда», – смеется мама.
Я краснею. Бойцов, усмехнувшись, снова располагается на стуле.
– Спасибо, – произношу почти шепотом.
Тимур кивает, будто ничего особенного не сделал.
– А что у вас со скважиной? – указывает на мойку, встроенную в кухонный гарнитур.
– Сломался насос. По-моему.
– Так давайте посмотрю? – предлагает Бойцов, уже поднимаясь.
– Не надо, – обрубает мама, загораживая кран и упирая руки в бока.
Я с неподдельным восторгом наблюдаю за происходящим. Вот же нашла коса на камень!
– Почему? – непонимающе спрашивает майор.
– Я СА-МА. – Мама гордо кивает на разложенные на подоконнике инструменты и гневно смотрит на Бойцова.
Он картинно разводит руками:
– Все понятно. Тоже фенистилка! У вас это семейное!
– Кто? – оскорбляется мама.
– Так, хватит, – примиряюще улыбаюсь я и наконец-то ставлю чайник. – Давайте чай пить.
– Откуда такая ненависть к мужскому полу? – интересуется Бойцов, подпирая кулаком щеку.
– Все мужики козлы, что уж тут говорить, Тимур Иванович, – сообщает мама доверительно, доставая из шкафа печенье.
– Это данные из Росстата?
– Что? – Она в недоумении смотрит на моего начальника.
А он складывает руки на столе, выпрямляет плечи и повторяет:
– Статистика. Все мужики козлы. Вы сказали.
– Ну…
– Кто проводил исследования? На ком? Каким методом делали выборку? Брали ли генетические тесты или выводы основаны на гипотезах?
С улыбкой слушаю их диалог. Теперь козлы-мужики в представлении мамы будут еще и ужасными занудами.
– А че выборки-то делать? – настаивает моя родительница. – Козел, он и в Африке козел. – Она с грохотом ставит чашки на стол.
Судя по тому, как напрягаются вены на предплечьях Бойцова, он злится.
– Отставить неправду, – грозно осекает. – В Африке водится водяной козел, он же антилопа. Наших… хм… козлов они мало напоминают. Надо учить матчасть, Агриппина… простите…
– Евдокиевна, – подсказываю я. Приподнимаю брови в ожидании незамедлительной реакции.
– Все понятно. Особо тяжелый случай, – резюмирует майор, откидываясь на спинку стула.
Рассевшись напротив него, болтаю ногой и громко смеюсь. Выдерживаю взгляд темных глаз. Сначала насмешливый, затем внимательный и серьезный. В черных зрачках вспыхивает особенный, предупреждающий огонек.
За два месяца работы в одном кабинете я украдкой изучила этого странного мужчину. Например, сейчас он старается быть вежливым, но отчего-то в бешенстве.
Мама, отвернувшись к мойке, пытается реанимировать кран самостоятельно. Постукивая костяшками пальцев по столу, Бойцов многозначительно кивает на дорогу за окном. Без слов повторяет предложение посидеть в спортбаре.
Несколько секунд, как завороженная, не свожу взгляда с каменного лица, а потом резко вскакиваю.
– Пойду переоденусь, – говорю, дрожа. – Мам, я сегодня в городе, у Ритки переночую.
– Взрослая стала, – ворчит она недовольно, но я уже ничего не хочу слушать.
