Читать книгу: «Цветение», страница 17
– Она была моим самым близким другом. Астрид часто злило, что Тереза любит меня, чужого мальчика-оборотня больше, чем родную дочь. Я не знал, было ли это так, но всеми силами старался убедить, что я люблю ее. Что у нее есть я – ее брат. Астрид была бойкой и смелой, она верила в справедливость и честь, она стремилась к ним. Но зависть, едкая, жгучая зависть всегда губили ее. Астрид безуспешно пыталась опередить сестер: пошла стрелять вслед за Тильдой, вышла замуж за чистокровного, родила дочь… – Илари осекся. – И пыталась достигнуть большего, чем могли сестры. И все ради одобрения той, которой было все равно.
– Я знаю это о ней, – мягко сказала Суви, – и что она увлекалась темной магией.
– Он хотела доказать, что можно использовать темную магию и быть добрым, хорошим человеком, сделать великое. Что она может это…
Суви наклонила голову, тяжело вздохнув. Они сидели так часами, говоря об Астрид. Перед тем, как Илари ушел, оставив Суви, она сказала ему:
– Приходите к нам вечером, вам не за что себя винить. Тети будут очень рады снова видеть вас.
– Я приду, – поджал губы Илари и рассмеялся, его смех, такой неуместный в склепе, но такой теплый, заполнил душу Суви. – Я обязательно приду.
Суви еще долго сидела рядом с могилой Астрид. Она говорила с ней, рассказывая обо всем, что пропустила в ее жизни мама. Она рассказывала о радостях и боли. И надрывно плакала, как тогда, в день похорон.
Она думала о том, какой была бы жизнь, будь мама жива, будь мама рядом. И эти мысли больше не отзывались болью.
– Ты никогда не боялась подвести наш род, – прошептала Суви, – а я так хотела стать достойной, стать сильнее.
– Ты всегда такой была, дорогая Суви, – послышалось в шуме за окном, маминым голосом.
Суви долго еще сидела так, не желая больше уходить.
Вернувшись домой, Суви зашла в комнату дочери. Холли уже собрала вещи и сидела ровно на чемодане, точно кукла. Суви нежно обняла ее.
– Я буду самой лучшей мамой, обещаю, – прошептала Суви.
– Ты и так самая лучшая, – улыбнулась Холли.
Суви засмеялась и растрепала рыжую копну ее волос.
– Вечером у нас будет гость, а пока, поищем троллей в саду?
Илари остановился у порога. Как же давно, как нестерпимо давно он не стоял здесь. Дрожащими пальцами Илари коснулся стен, пропитанных магией. Вдохнув и выдохнув двести раз, он позвонил в дверь.
Тильда открыла дверь и замерла. Илари смущенно улыбнулся ей и помахал рукой.
– Я… я знаю, ты не очень рада, но…
Илари замолчал, когда Тильда резко обняла его.
– Добро пожаловать домой, – прошептала она, пока слеза катилась по ее щеке.
Глава 20. Листок дубовый, ржаво-медный
1690 год.
Зузанне Адельхейд нашла своего сына в домашние библиотеке. Винцент, которому только исполнилось восемнадцать, сидел на полу, сгорбившись над книгами. Он жадно впивался взглядом в каждую строчку. И так хотел слиться с буквами, что касался их тонкими пальцами. Его рыжие длинные волосы были неряшливо завязаны в хвостик. Да и сам он был одет неряшливо, точно одевался в спешке, забыв зажечь лампу.
Вокруг Винцента горели огоньки, освещая ему заветные страницы.
– Ты слишком много учишься, – напомнила Зузанне.
Винцент даже не посмотрел на нее. Слова матери он находил абсурдными: разве можно учиться слишком много? Это вырвалось на его лице усмешкой.
– Я серьезно с тобой разговариваю, Винцент! Ты ничем не лучше своего отца! Так и знала, что за человека с именем Мекон выходить точно не стоит! – Зузанне направилась на сына. Она взяла первую попавшуюся книгу и замахнулась ей. Винцент наконец посмотрел на мать и дернулся.
– Учителя не жалуются на меня. В чем ваша жалоба, матушка? – Вежливо спросил Винцент, подавшись вперед, точно желая поклониться. Глаза его беспокойно бегали по лицу и рукам матери.
– Изволь заметить, наше поместье бедствует! После смерти твоего глупого отца нам остается только просить помощи у других! А ты что и делаешь, то учишься! Занялся бы, право, лучше делом, кому есть прок от твоих книг, если ты только и сидишь в библиотеке!
– Вы хотите все оставить на Лили. – Вдруг Винцент сказал то, о чем хотел бы промолчать. – Но я родился на десять минут раньше, вы боитесь, что домовой не послушает вашей воли и выберет меня. Меня, которому вы даже не дали нашу фамилию. Верно, матушка? Может, вы решительно боитесь, что из Лили так ничего не выйдет, а я, с фамилией, доставшейся мне от нянечки, прославлю наш род?
Лицо Зузанне сначала побагровело, а потом сделалось красным. Она моментально вытянула руку, бросив на пол книгу. Винцент было кинулся ее поднять, но его голову наполнил шум. Глаза накрыла белая пелена. Все, что он мог чувствовать – боль, лавой растекающаяся внутри черепа.
Когда боль ушла, Винцент ощутил гулкую, липкую пустоту.
– Когда Лили, наконец, родит от своего мужа ребенка, я отправлю тебя куда подальше и сожгу все твои книги! Если отвергнет нового жениха, я насильно ее выдам, малость побесится и приживется.
Лили сидела на старой кровати Винцента, вдыхая ее плесневелый запах. От этого у нее кружилась голова, но лучше бы она спала здесь, а не на своей мягкой перине, если Винцент терпит такое.
– Не уезжай, прошу, – который раз повторяла Лили.
– Ох, моя дорогая Лили, – Винцент оторвался от сбора вещей и мягко приобнял сестру за плечи. Он смотрел в ее такие же темно-карие глаза, рассматривал светло-рыжие волосы, – Я задыхаюсь здесь, ты ведь видишь. Решительно чахну, как самый маленький, жалкий цветок в тени огромных терновых кустов. Мне свет нужен, душа моя, пойми меня!
– Что же ты будешь делать?
– Изучу страны, манускрипты и речи шаманов, впитаю первородные знания и найду затерянные книги. – Глаза Винцента горели жадным, испепеляющим огнем.
– Но зачем они тебе?
– Прошу, Лили, поддержи хоть ты меня!
Лили кивнула и уперла взгляд в пол. Она поджала тонкие губы и выдохнула. Ей было восемнадцать лет. Многие ее подруги были давно замужем, но Лили отвергала всех. Она так хотела, чтобы ее жених своим умом, отвагой и благородством понравился Винценту. Ведь только ему она могла доверять.
От мысли, что Винцента не будет рядом долгие годы. Лили становилось дурно. Быть может, она больше не увидит его. Из какой-нибудь далекой страны, за мглистыми горами и черными лесами, привезут его холодное тело. Лили вздрогнула.
– Ты будешь мне писать?
– Кончено, – Винцент заботливо поцеловал Лили в макушку и улыбнулся, – Обещай принять любой выбор матушки, ладно?
– Если ты так хочешь.
Винцент подошел к двери. Несколько раз дернул ручку. Ничего не произошло.
– Отопри дверь! – Приказал Винцент.
– Можешь кричать сколько угодно, я не могу тебя отпустить. – Вдруг Лили спрыгнула с кровати и захлопала в ладоши, – возьми меня с собой, братец Винцент, будет весело. Ты будешь читать свои книги, а я… тоже их прочту или еще чем займусь. Забота матушки губит меня, она и шагу ступить мне не дает. Только твоя комната, где можно накладывать чары, дает мне право свободно говорить!
– Я знаю, но так надо. Ты не можешь уйти. Матушка пойдет за тобой… Тебе нужно выйти замуж.
Лили кинулась к Винценту.
– Да к черту их, Винни! Не оставляй меня здесь!
В взгляде Лили горела решительность. На ее шее, под рыжими волосами появилась маленькая ящерка, блестя белыми глазами. Она повела руками, обдумывая чары.
Винцент мягко улыбнулся и дотронулся до виска Лили. Лили ощутила легкое покалывание. Ее голова закружилась, тяжелые веки закрылись.
Винцент поймал сестру и аккуратно положил на кровать, снял с шеи мгновенно уснувшую ящерку и так же аккуратно положил ее на подушку.
– Мы еще увидимся, Лили.
1722 год.
С каждым годом писем от Винцента становилось все меньше, пока и вовсе он не перестал отвечать Лили. Лили продолжала писать еще очень долго, но последнее письмо от нее было шесть месяцев назад. Несколько писем от матери Винцент даже не стал читать – просто сжег.
Сейчас Винценту, как никогда раньше, нахватало Лили. Она бы обняла его и подобрала самые нужные слова. И Лили бы обиделась на брата, за то, что тот скрыл от нее свадьбу и ожидание ребенка.
Может, Лили дала бы совет, как быть дальше?
Винцент не знал, что ему теперь делать.
С утра далекий сербский городок, скрытый от многих людей, орошал дождь. Он нещадно лил, стремясь затопить все вокруг. Винцент хотел бы пойти ко дну вместе с этими каплями.
В люльке у окна спала новорождённая девочка, которую Винцент назвал Розой. Она больше не плакала и мирно спала, еще не зная, что на кровати сидит, сгорбившись, ее отец, сжимая еще теплую руку ее матери.
Невена Вальден, лучезарная молодая девушка из глубинки Сербии. Бойкая, чистая кровью, готовая покорять этот мир, впитывать его без остатка. Как она не могла не покорить Винцента?
Винценту было уже пятьдесят. Его рыжие волосы еще не тронула седина, но лицо исполосовали морщины. Он был старше Невены на двадцать лет. Но он знал, что она любит его: за его ум, за его магию. То, в каком роду Винцент родился, Невена не знала. А если бы знала, это не значило бы ничего.
Винцент любил ее. Ее улыбку, шрамы, граничащую на грани дерзости честность. Винцент никогда не любил до этого, и не сможет полюбить вновь. Его разбитое сердце заживет, но больше не сможет болеть от невыносимой тоски любви.
Ахон сидел на окне, вздыхая. Он чувствовал тоску ведьмака каждым перышком, но и скучал по филину Невены, с которым любил летать под просторными небесами Сербии.
Винцент погладил жену по каштановым волосам, аккуратно уложенным на плечи. Ему сейчас было все равно, как жить дальше, он даже не знал, как пережить похороны.
Винцент подошел к Розе. Он аккуратно взял ее на руки и прижал к себе. Одно Винцент знал точно – в Сербии он оставаться больше не мог. Здесь все цветы дышат ей одной, здесь все лица видели ее глаза, здесь все ветра приносят ее имя.
С малышкой на руках Винцент прибыл в родной Майнинген. Город приветствовал его солнцем. На улицах было нестерпимо пусто. Воспоминаний о детстве то и дело одолевали Винцента. Он ближе прижал к себе дочь.
Винцент и Роза остановились в небольшом, забытом богом постоялом дворе. Пока малышка спала, Винцент садился за стол и писал Лили письмо, с просьбой о встрече. Вот только нужные слова никак не приходили. Вокруг полуразвалившегося стола валялись обрывки бумаги, скомканные черновики.
Каждый шаг по родному имению отдавался в сердце Винцента нестерпимой болью. Так и не сумев написать письмо, Винцент шел поговорить с сестрой лично, надеясь, что нужные слова придут сами и тогда она, может быть, сможет его простить.
У дверей Винцент встретил ту, кого видеть совсем не хотел – Зузанне Адельхейд. Она, пусть и постарела, была все той же. Только когда-то рыжие волосы стали белее снега.
– Посмотрите, кто явился. – Во взгляде Зузанне горел огонь.
– Матушка, мне нужно поговорить с Лили, – спокойно сказал Винцент.
– Тридцать лет прошло с того дня, как ты сбежал! Первые годы бедная Лили места себе не находила! Ты бросил нас, Винцент!
– Мне нужно поговорить с Лили, – повторил Винцент.
Зузанне сжала кулаки, желая впиться в шею сына. Винцент сделала шаг назад. Зузанне вдруг улыбнулась. От ее улыбки холод прошелся по спине Винцента.
– Хочешь увидеть ее? Пошли…
Там, где кончалась липовая аллея, стоял старый семейный склеп, принадлежавший еще Форстам. Сердце Винцента сжалось в груди. На ватных ногах он шел за Зузанне. Точно сквозь воду, Винцент слушал ее.
– Как ты сбежал, бросил нас, я нашла Лили отличного мужа. Я так и думала, что из-за твоего дурного присутствия, бедная Лили никак не может построить своего счастья… только отчего она так страдал все тридцать лет не пойму, все спрашивала, присылал ли ты весточку. – Зузанне неодобрительно покачала головой, – дурно ты на нее повлиял, Винцент. Только вот детей, моя милая Лили, так и не родила.
В шелесте листьев лип раздавался теплый смех Лили. Винцент вспоминал, как беззаботно в детстве они бегали по этим аллеям. И осенью их волосы сливались с опавшей листвой.
Зузанне и Винцент остановились у склепа.
– Вот там сестра твоя лежит.
Не чувствуя под ногами землю, Винцент упал на колени.
Зузанне вошла в склеп и Винцент, ведомый чужой силой, пошел вслед за ней. Одинокий свет попадал в склеп через окно. Винцент хорошо видел свежие буквы «Лили Адельхейд», выведенные самим временем на мраморной доске.
– Лили. – Еле слышно сорвалось с губ Винцента.
Казалось, после потери Невены, Винцента уже невозможно ударить больнее. Но жизнь быстро показала, какие грани ада есть в сердце Винцента.
Взгляд Зузанне напоминал взгляд хищной птицы, пикирующей на добычу.
– Кто ты такой, чтобы таким тоном произносит ее имя?
– Брат. – Раздалось гулким эхом.
– Брат? Тогда слушай, братец. Ты не просто бросил нас, оставив одних в долгах и вынудив Лили выйти за богатого, но нелюбимого и не способного дать потомство чародея, ты и жизни нас лишил. Душа и тело Лили покинули этот мир, и моя душа оставила тело, способное теперь лишь грузом ходить по земле. – Зузанне обвела руками склеп. – Ты видишь, что тут не одна свежая надпись? Лили, ее муж, семь его дядей, их жены и их дети покоятся теперь здесь. Я одна осталась во всем мире – Адельхейд, нет больше нашего рода! И все потому, что ты не смог просто ответить на письма своих сестры и мамы! – Зузанне сладко упивалась бледным цветом лица сына. – Да, я писала тебе. Говорила, что твоя сестра умирает от огня виверны. Жуткое заболевание, верно? Ты и сам мог видеть таких… Тело Лили, как и тела остальных, пришлось сжечь. Все чародеи в городе тоже пали от дурной болезни… я одна осталась.
– Огонь виверны? – Бледным голосом спросил Винцент. – Это не совсем верное название… оно совсем неправильное. Но… но шаманы из южной Африки научились его лечить. Это не так уж сложно, я знаю рецепт… – Винцент осекся под взглядом Зузанне. Тут он понял, что сказал и попятился назад, упираясь спиной в холодный мрамор. Его мрачный голос не отразился от стен. – Я мог помочь, матушка, мог, если бы я ответил…
– Если бы, – грозно выкрикнула Зузанне. – Я знала, всегда знала, что ты виноват в ее смерти, да так и оказалось, жалкий мальчишка! Ты ничем не лучше своего мерзкого отца, чтоб ты… – Зузанне схватила Винцента за руку и потащила за собой.
Запястье Винцента горело под рукой матери. Но вырваться, оттолкнуть ее он не смел. Винцент не понял, как Зузанне привела его в дом, как они поднялись на чердак, где на стене висел зачарованный гобелен. Такие были в моде у чистокровных семей.
Зузанне положила руку на портрет Винцента, и под ее рукой разгорелся голубой огонь. Зузанне читала заклятие. Рядом сидел, плача, юный Люпин.
Винцент упал на пол от боли под ребрами.
– Ты больше не часть нашего рода. Убирайся! – Зузанне замерла. Дрожащей рукой она коснулась портрета младенца под портретом Винцента и незнакомой ей девушки. – Ты тайно женился?
– И что с того? Невена все равно мертва…
– Роза. Ты назвал ее Розой? Лили хотела назвать так дочь…
Зузанне направила на сына руку и голову того наполнил шум. Винцент почувствовал, как кости скручивает от адского огня, пущенного по венам. От боли слезы потекли из его глаз. Физическая боль заменила горечь от утраты любимых людей.
Винцент смог вздохнуть.
– Значит, я не одна… значит у нашего рода есть шанс? Прекрасная Роза. Моя милая Роза! Но как же она будет расти без матери? Ты не сможешь о дочери заботиться, признай! Ты оставил малышку на какую-нибудь девку, а сам ушел! Ты вечно в книгах и не замечаешь ничего, даже свою сестру и ее смерть не заметил! Ты виноват в смерти всех чародеев города и Лили. Разве такой ей нужен отец?
Винцент в упор смотрел на гобелен. В его груди разрасталась ярость. Будь его воля, он бы сам выжег свое имя.
– Оставь Розу мне и иди путешествовать. Я выращу ее достойной ведьмой, какой ты не сможешь, Винцент.
1757 год.
Сумерки опустились на сонный Майнинген. В своей крови лежала девушка по имени Роза Адельхейд. Она была молода и прекрасна. Ее темно-рыжие, пышные волосы были раскиданы по подушке. Только что ушла служанка, которая увела ее младшую дочь.
Из открытого окна на Розу дул холодный ветер, остужая ее горячую кожу. Роза то и дело приподнимала руку, пытаясь призвать своего фамильяра, но филин, как бы ни хотел, но мог ответить на ее призыв.
– Как твоя школа?
Винцент вздрогнул, а потом сдавленно улыбнулся.
– Чародеи все еще не верят, что я нашел остров Туле. Хотя прошло уже пятнадцать лет… Учеников пока мало, но они довольны. Я разработал отличную систему обучения… – Винцент запнулся, уперев взгляд в первую попавшуюся точку. – Ты никогда не спрашивала, мой свет.
Роза привстала, раздираемая новым огнем боли. Винцент кинулся к ней и приобнял за плечи.
– Твои знания всегда были тебе важнее меня, Винцент!
Винцент прижал к себе дочь. Роза согнулась под властью кашля. В горле оставалось мало воздуха. По ее телу прошелся холодный пот, тут же согретый от жара кожи.
– Ты всегда была важна для меня, моя душа.
– Разве? – Еле произнесла Роза. – Ты отдал меня бабушке, ты позволил ей сказать всем, что я дочь тети Лили. И все поверили, что я родилась у больной Лили, чудом не заразилась, но шесть месяцев меня скрывали, чтобы надежда рода окрепла… Ты не пришел за мной. Ты ушел искать свой чертов остров.
Роза выпрямилась, смотря на мокрые полосы на щеках отца.
– Я сделал это ради тебя. Чтобы из-за меня больше никто не умер: твоя мать, Лили, наш род… Но я пришел к тебе. Пришел, как смог найти… я пришел слишком поздно, – Винцент опустил голову, пряча лицо в длинных седых волосах. Надломленным голосом он продолжил, – Я скучал, так скучал, мой свет. И боялся приблизиться. А приблизился, ты умираешь…
Роза погладила отца по голове, убирая мокрые пряди с лица. Ее суровый взгляд вдруг стал мягким:
– Я не из-за тебя умираю. Я не из-за тебя пришла к темной магии. Это давно у нас в роду. Вспомни, бабушка не первая, и пойми, я не последняя. Но, право, будь ты рядом, может бабушка не научила бы…
– И не подари я тебе те книги, узнав о твоих увлечениях, ты бы не прочла заклятие алхимиков… нельзя, ты была не готова. Нужно лет сто тренироваться.
Роза хотела улыбнуться, но зашлась очередным кашлем. Тьма проступила в венах, протекая по ним вязкой болью. Роза выгнулась, не сдерживая крик.
– Позволь тебе помочь, дорогая моя!
– Нет, в книге написано, что ты тоже умрешь! Не смей!
Тут Винцент не выдержал. Он схватил дочь за руку и поцеловал ее.
– Позаботься о Циннии и Мальве, прошу! У них больше никого нет. – Роза собрала последние силы, – я заключила сделку с Линусом, когда Мальва станет взрослой, ты должен выдать ее за него. И нет, это не обсуждается! И позаботься, чтобы замуж никогда не вышла Цинния, – Роза раскашлялась и потом продолжила сухим голосом, – я не хочу, чтобы дети родились с дефектом.
– Хорошо, – холодно ответил Винцент, – но ты и сама за этим проследишь!
– Мне жаль. Правда, жаль, папа. – Тихо сказала Роза, и Винцент вздрогнул.
– Я не смогу жить, если и ты умрешь. – Винцент взял дочь за руку, произнес слабым голосом, – Адалина, Нельке… Фрейр, Летиция, Амброус… Зузанне, Лили, – гулко звучало в комнате. – Защитите ее, предки, прошу! – Так повторял Винцент и с каждым разом голос его становился сильнее.
Винцент задрожал. Огонь и тьма перешли по руке Розы в ладонь ее отца. Винцент упал, сгорая от боли. Он кричал, моля о смерти. Винцент чувствовал, как тьма поражает сердце и его медленный, тихий стук превращается в тугую нить. Вот она – сладкая смерть. Тьма сожгла его без остатка.
Стоя у приоткрытой двери за Винцентом и Розой наблюдала пятнадцатилетняя Мальва. Она с ужасом смотрела на происходящее, дрожа всем телом. И все же она умудрялась обнимать семнадцатилетнюю Циннию, которая не нуждалась в этом. Циннии было холодно. Ее кожа, отливающая зеленым оттенком, слабо блестела в темноте.
Молодая Роза была заражена во время беременности из-за темной магии, от чего девочка родилась с заражением – болезненной и с зеленым оттенком кожи. Второй дочке повезло больше, она мать была здорова, вынашивая ее.
Цинния злилась. Мало того, что мать всячески избегала ее, отдавая предпочтение Мальве, так еще и считает ее кровь дурной. «– Ну уж нет, – думала Цинния». У нее на примете давно был один чародей, которого она встретила в компании дедушки.
Мальва сильнее прижималась к сестре. Когда дедушка и мама долго не просыпались, Мальва с криками кинулась к ним.
– Мама, дедушка, Мама! – Со слезами на глазах кричала она, безуспешно тряся их.
Винцент открыл глаза в гостевой комнате. Голова кружилась так сильно, что Винцент не мог понять, что происходит и где он. Когда взгляд сфокусировался, Винцент увидел служанку.
– Проснулись, господин? – Кирше Вальден заботливо вытерла пот с его лба и мягко улыбнулась, но Винцент почувствовал, что ее сильные старые руки тряслись. В глазах служанки, суетливо рассматривающих Винцента, горели не добрые знаки. – Только я верила, что вы то очнетесь! Но они говорили, что я просто служанка и о настоящей магии ничего не знаю. Но я верила, что вы-то нас не оставите…
– О чем ты?
Кирше неуверенно посмотрела по сторонам, точно их могли подслушать. Сердце служанки непослушно билось в груди. Она тяжело вздохнула и заговорила шепотом, сбиваясь:
– Мы п-прибежали на крик юной Мальвы. Вы лежали на… на полу, ваше сердце не с-совсем билось… вернее с-совсем не билось.
– Не билось? – Перебил ее Винцент. – А Роза? Как Роза?
Кирше была готова забиться в дальний угол, убежать, сделать что угодною, лишь бы не говорить. Дрожащим голосом она выпалила:
– Р-роза умерла. – И быстро добавила, не давая господину вставить хоть слово, – Не сразу. Ее сердце еще билось, когда нашли… Но, умирая, госпожа Роза сказала «я не чувствую боли, папа», с улыбкой умерла, право же, радовалась.
Служанка поклонилась и вышла, сопровождаемая истошным криком Винцента.
Редчайшая способность была в его руках. Сколько знаний он мог получить, впитать? Вот только сейчас это не имело никакого значения. Он остался в этом мире один.
1975 год.
Юг Франции залило дневное солнце. Винцент шел глубоко в лес, перчась от назойливых лучей. Здесь, где он думал, развеется его печаль, не осталось следа для радости. В этот день умерла Невена, его единственная жена, как бы он ни пытался убежать от этого факта.
Винцент не заметил, как вышел на небольшую поляну. Под сенью кипариса лежал медвежонок. Шерсть его была всклочена и испачкана землей. Он подрагивал, казалось, от ветра, что удивило Винцента. Винцент направился к нему.
Вдруг медвежонок преобразился. Под кипарисом сидел уже не испуганный медвежонок, а испуганный тринадцатилетний мальчик, прижавшийся к прогретой солнцем земле. И он дрожал. Слезы стекали из его глаз, капая на поцарапанные руки. Исцарапан мальчишка был весь: ссадины, синяки и ранки, следы от земли украшали его руки, колени и шею. Он тяжело дышал, пытаясь успокоить буйное сердце.
Дыхание Винцента перехватило. Винцент осторожно подошел к мальчику.
– Такие, как ты, малыш, не рождались со времен да Винчи.
Мальчик поднял на него испуганный взгляд. Он прижал колени к себе и заявил:
– Я не малыш, – возразил Гаспар, – Я – Гаспар Дюбуа! И я могу вас съесть!
Винцент засмеялся, от чего его строгие черты лица стали мягкими. Немного южного солнца попало в его покрытую туманом душу.
– Конечно. А я – Винцент Вальден, – Винцент протянул Гаспару руку. Мальчик, чуть подумав, ответил. – Сколько тебе лет, Гаспар?
– Уже тринадцать! – Гордо заявил Гаспар.
– Да уж, – деловито вздохнул Винцент. – И правда, не малыш совсем. Но что же с тобой могло случиться? Ты мог бы покорять миры, быть великими медведем!
Гаспар печально усмехнулся.
– Люди теперь бояться меня… те, с кем я дружил, бросают в меня камни и убегают, точно я их съем. А когда я колдую, то обрастаю шерстью, в моей будущей школе чародеев в Арле надо мной будут смеяться. Гаспар опустил глаза в землю.
Он никак не мог понять, почему рассказывает все незнакомцу, имя которого где-то слышал. Но он верил Винценту, ведь всепоглощающая мощь исходила из него, покоряя каждую часть воздуха, кипарис радом с ними, травинки.
– Школа в Арле хорошая, но… – Винцент наклонился к Гаспару и прошептал, – я знаю, где тебе будет самое место!
– Где же? – Так же шепотом спросил Гаспар.
– В Академии Чародеев острова Туле, – с нежностью сообщил Винцент.
– Она же далеко! – Удивился Гаспар. – И я язык не знаю… хотя говорят он там не нужен…
– Не нужен, – согласился профессор Вальден, – но нам нужен ты.
Гаспар смущенно улыбнулся, и Винцент ответил ему взаимной улыбкой. Вот бы никогда не покидать этот момент, эту тень кипариса и французское солнце, имя которому Гаспар.
1994 год.
Винцент улыбался, смотря на играющую на полу двухлетнюю девочку. Ее светло-рыжие волосы то и дело липли к лицу. Когда Суви ловила взгляд Винцента, она улыбалась, заливая комнату звонким детским смехом.
– Так, о чем я? – Астрид недовольно посмотрела на своего предка. – Суви не будет учиться в Академии. Вы собираете нас всех?
От взгляда Винцента Астрид стало дурно. Она почувствовала себя маленьким ребенком, который говорит смешные и глупые вещи, потому что еще так наивен и молод.
– Чем же Академия тебе не угадила?
– Ничем, – смутилась Астрид, – просто там все учились, тошно…
Винцент встал, подошел к Суви и взял ее на руки. Малышка тут же захлопала в ладоши и снова залилась смехом.
– Ты ведь понимаешь, дорогая моя, что, если у Суви будет сильная способность, такая же редкая, как моя, или появляющаяся чаще, я сделаю все, чтобы она оказалась у меня. – Винцент с нежностью смотрел на ребенка, но в голосе его звенела сталь.
Астрид хотелось возразить, кинуться на Винцента и не подпускать к дочери, чтобы даже не думал ставить над ней эксперименты. Она никогда не понимала, почему все, а особенно профессор Реген, по ее мнению, прекраснейший во всей Вселенной человек, так слепо доверяет Винценту.
Но люди шли за ним, летели, как мотыльки и мухи к липкой, прозрачной паутине, из которой уже невозможно было выбраться.
– Да, конечно, вы всегда обращаете внимания только на лучших, собираете их в свою коллекцию. Фриде не тесно там?
– Там разные есть, – спокойно сказал Винцент, прижимая к себе Суви с такой властью, что Астрид не смогла бы кинуться, чтобы вырвать дочь из его рук.
Во взгляде Винцента бурлила древняя, непокоренная сила. На руинах сломанных, погибших алтарей был возведен один единственный храм, посвященный магии. И никто не смел нарушить его покой.
– Главное, – напомнил Винцент, – Суви не следует знать, кто я. Ничем хорошим это не заканчивается.
Астрид с готовностью согласилась.
Маленькая Суви сладко заснула на его руках.
Глава 21. Ветер приносит дыханье цветов
2022 год.
Давид ждал Суви в одном из баров, в который могли зайти лишь те, кто обладал магией. Простые люди не обращали на него внимания и проходили мимо. Иногда кто-то краем глаза замечал, но никак не мог понять, что увидел, и тоже шел дальше.
В баре было не так шумно, как обычно. Волшебный мир увлеченно шептался или боялся высказать свои мысли. Их волновало, почему же вдруг умер чародей, живший так много. В конце концов, когда умирает великий человек, это всегда трудно принять, даже если его жизнь никак не касалась твоей.
Бывшие ученики Академии и вовсе сидели мрачнее тучи.
Давид с легкой улыбкой наблюдал за небольшой компанией в углу. Они перешептывались и смелись, чуть тихо, чтобы не разрушить своим миром весь чужой. Одну из девушек Давид узнал сразу. Рамуне тоже заметила его и радостно замахала рукой.
Случайно использовав чары, собеседник Рамуне направил чашку в окно. Чашка с грохотом вылетела на улицу. Люди проходили мимо, безразлично перешагивая через осколки.
Рамуне, ничуть не смутившись, щелкнула пальцами, и осколки вернулись обратно, соединившись так, словно и не разлетались. Глаза Рамуне, как и у ее собеседника, загорелись фиолетовым. Ведьмы и ведьмаки не перешептывались о возникшем блеске в их глазах.
Давид не заметил, как подошла Суви.
– Они прекрасно выглядят, – с такой же улыбкой заметила Суви, садясь рядом с Давидом.
– Без вас не получилось бы ничего этого, – с восхищением заметил Давид.
– Это все Инна, это она приготовила эликсир из цветка, – вздохнула Суви, а потом строго добавила, – не нужно снова говорить, что и я многое сделала.
Давид лишь покачал головой. Суви предпочла этого не замечать.
– Я и к вам заеду, во время путешествия, – вдруг сказала Суви.
– Мы будем рады видеть тебя.
Давид с похорон Винцента все никак не решался спросить. Но вдруг выпалил, заливаясь краской:
– Что ты будешь делать с наследством?
Суви пробормотала что-то неразборчиво. Она и думать не хотела, что будет делать со всеми этими деньгами, вещами и имением в Германии.
– Я понимаю, что это другое, но, когда родителей казнили, я только и мечтал уничтожить деньги. Тот их дом, где мы жили, я снес. А деньги… ты знаешь.
Суви заботливо прикрыла его руку своей рукой и улыбнулась.
– Я бы тоже все уничтожила… Но лучше я превращу дом Винцента в самую большую и редкую библиотеку. Только нужно подумать об охране и все такое… Ведь он собирал эти книги не для того, чтобы читать самому. Читать и читать. Он хотел делиться знаниями, а так будет делиться ими вечно, – получив одобряющий взял, Суви продолжила, – а с деньгами поступлю, как и ты. Не против?
– Нет, – рассмеялся Давид.
Суви посмотрела на Рамуне. По ее сердцу разлилось тепло. Она представила в их компании Адама, так же весело смеющегося и творящего магию, свободно и легко. Рядом появилась Астрид. Она с нежностью посмотрела на дочь и рассмеялась, отвечая на что-то Адаму.
Девид заметил ее взгляд и приобнял Суви. Суви положила голову на его плечо и вздохнула. Посреди общего траура жизнь продолжалась, это было для Суви лучшей наградой, чем все эти премии и звания от Совета и общества.
Потом они долго гуляли, вспоминая школьные годы. Давид шел в футболке с короткими рукавами, открывая миру свои шрамы. Суви с восхищением смотрела на него. Давид заметил ее взгляд и смущенно улыбнулся.
Они проходили мимо лужаек и там, задетые мыслью Суви, распускались цветы. По телу Суви пробежался ток, останавливаясь на кончиках пальцев. Суви рассмеялась так сильно, что из глаз покатились слезы.
– Я тоже горжусь тобой, – сообщил Давид.
– Рано еще, потом похвалишь.
Рене Моен и Гаспар Дюбуа встретились в одном из кафе для чародеев. Они постарели и, все же, будто совершенно не изменились. Черные волосы и борода Гаспара практики покрылись сединой, а волосы Рене оставались все еще черными. И его тонкое лицо было слегка тронуто морщинами.
Вокруг Рене и Гаспара бегала двенадцатилетняя девочка. Она радостно смеялась, смотря на отца, на которого была так похожа.
