Читать книгу: «Люби меня через годы. Книга 1», страница 14

30

Саша спала, безмятежно раскинувшись на подушке. Ярослав осторожно встал с кровати и подошёл к окну. Ночевать у своей девушки он не собирался, мало ли родители решат заглянуть, хотел только успокоить её после идиотской выходки бывшей.

Логинов чувствовал себя подавленным. Всё-таки в сегодняшнем происшествии была и его вина. Нужно было жёстче объяснить Кристине, что между ними всё кончено. Тогда бы она и не питала напрасных надежд, по пути унижая Сашку.

Ну ничего, сегодня Ярослав доходчиво объяснил не только, что ей не на что надеяться, но и что Барановскую трогать нельзя, иначе будет плохо. Всем без исключения.

В столовой горел свет. Логинов автоматически взглянул на часы. У матери гости? Так поздно?

Наверное, стоило пройти прямо в свою комнату, но он не сдержал любопытства и зашёл поздороваться.

Вот чёрт, а она что здесь делает?

– Привет.

– Ну наконец-то, – два голоса слились в один.

Ярослав смотрел на женщин, которые сидели за накрытым столом, и не понимал, какая причина могла заставить их собраться здесь вместе.

– Присоединяйся, Яр, – мама указала на свободный стул.

Логинов задумался на пару мгновений и понял, что безумно голоден. Он ведь сегодня ещё ничего не ел. С утра не хотелось, а потом уже было не до того.

Мать положила на тарелку рёбрышек, полила их соусом, добавила овощей. Ярослав сглотнул слюну, есть хотелось зверски. И опустился на предложенный стул.

– Вина? – предложила Кристина, и Логинов вскинул взгляд на мать. Та отсалютовала ему своим бокалом. Он пожал плечами и пододвинул Яворской тот, что стоял рядом с ним.

Это казалось всё более странным, но Ярослав решил не зацикливаться на поведении матери. Если хочет ужинать с его бывшей девушкой, пусть ужинает. Сам Логинов собирался поесть и уйти в свою комнату, чтобы завалиться спать. День выдался просто зверский.

Глотнул красного вина. Тоже странно. Всего лишь несколько дней назад у него с матерью выдался очередной не слишком приятный разговор. И Татьяна Викторовна заявила, что он ещё ребёнок. Даже если ему исполнилось восемнадцать. А тут вдруг предлагает вина…

– Ярослав, прости меня, я сегодня повела себя неправильно и грубо… – Яворская чуть ли не плакала от раскаяния. Что ж, очень правдоподобно, но до «Оскара» не дотягивает.

– Тебе не передо мной нужно извиняться, – Логинову хотелось послать её подальше. Сегодня Кристина выпила из него немало крови. Но она так жалобно смотрела на него. Ярослав промолчал и отвернулся.

Ещё одна странность. Если Яворская пришла извиниться перед ним, почему сидела тут с матерью и пила вино?

Определённо, ему нужно поспать. Сейчас усталый мозг не способен решать такие сложные задачи.

Женщины, казалось, забыли о нём и вели какой-то свой, малопонятный мужчине, разговор. Но Ярослав особо и не прислушался. Он чувствовал расслабленность. В голове приятно шумело. Хотелось забраться под одеяло и спать, спать, спать.

Мать что-то сказала и поднялась из-за стола. Ярослав даже не повернул голову. Мысли текли медленно и вяло.

– Допей вино, – Кристина пододвинула к нему бокал, в котором оставалось ещё несколько глотков.

Логинов послушно выпил всё, что было.

– Пойдём, – Яворская подошла к нему и помогла подняться.

– Куда? – язык заплетался, и даже это слово Ярослав выговорил с трудом.

– В твою комнату… Я помогу тебе, – Кристина подставила плечо, на которое он с радостью оперся. Всё-таки, и правда, устал – ноги почти его не держали.

Мысль, что Яворская поведёт его в комнату, не вызвала отторжения. Напротив. Это воспринималось спокойно и естественно. И хорошо, что поможет, самому было бы труднее.

– Давай помогу раздеться, – она потянулась к его футболке, и Логинов послушно поднял руки. Потом опустился на кровать и приподнял бёдра, чтобы удобнее было снимать джинсы. И это тоже не казалось чем-то противоестественным.

Сняв с Ярослава трусы, Яворская откинула одеяло и приглашающее похлопала по кровати. Он с готовностью опустился на тёмно-синюю простыню с урбанистическим рисунком.

Кристина включила негромкую музыку, затем встала перед ним и, слегка покачиваясь в такт, начала снимать с себя одежду. Ярослав, не двигаясь, наблюдал за ней. В стриптизе Яворская всегда была хороша.

Оставшись абсолютно обнажённой, Кристина сделала шаг к кровати и склонилась над ним. Её волосы пощекотали грудь, спустились к животу и ещё ниже.

Ярослав продолжал отстранённо наблюдать за её действиями. Видел, как на мгновение на лице девушки выступила досадливая гримаска, но тут же исчезла.

А Кристина легла на него и начала целовать в губы. Ярослав послушно открыл рот, позволяя её языку проникнуть внутрь.

Что было потом, он не смог вспомнить в течение последующих десяти лет, потому что его сознание накрыла непроницаемая антрацитово-чёрная пелена.

***

Я проснулась от звонка телефона. Ещё даже не взглянув на экран, почувствовала, как меня накрывает тревога.

Что-то случилось!

Я знала это ещё до того, как посмотрела на часы. Было около шести утра. В такое время не звонят с хорошими новостями.

– Саша, – голос Логиновой подрагивал, – доброе утро…

За приветствием последовала долгая пауза, в которую я вставила своё «доброе утро, Татьяна Викторовна» и спустя несколько секунд тишины добавила: «Что-то случилось?».

– Милена… – снова вздох и долгая, почти театральная пауза.

– Что с ней? – не выдержала.

– Ей приснился кошмар, она плачет и никак не может успокоиться. Зовёт тебя… Ты можешь приехать?

– Сейчас? – выскакивает удивлённое. Всё-таки звать меня в шесть утра – это немного странно. По крайней мере, раньше ничего подобного не случалось.

– Да, сейчас, – её голос почти умоляет. – Почитай ей сказку, спой песенку… Чем вы там обычно занимались? Потом Милена уснёт, а ты вернёшься домой. Всё равно ж выходной.

Я немного опешила, меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны – это, конечно, наглость будить меня ни свет ни заря и требовать, чтобы я приехала успокоить её ребёнка, которого, вообще-то, должна уметь успокаивать мать.

А с другой – это же Милена. Она мой друг. И если ей нужна моя помощь, я не могу отказаться. К тому же увижу Ярослава. А это ещё один плюс.

– Хорошо, я буду минут через двадцать.

– Поторопись, – она отключается, даже не прощаясь.

Осторожно выбираюсь из-под одеяла, стараясь не потревожить сонного Мурика, одеваюсь и спускаюсь вниз.

В доме стоит тишина. Родители ещё спят. Отцовский будильник зазвонит только через пятнадцать минут.

Я осторожно выхожу из дома и закрываю за собой дверь. Не буду волновать их запиской. Скорее всего, вернусь, когда они ещё будут дома.

Села на велик и покатила в центр. На улицах почти никого не было. Я доехала за десять минут. Калитка была незаперта, и я без помех вошла внутрь.

Татьяна Викторовна встречала меня в дверях дома. Она явно нервничала и выглядела обеспокоенной.

– Не знаю, что с ней. Никак не успокаивается.

Я прошла за ней в дом и поднялась на второй этаж, где располагалась спальня Милена. Комната была пуста.

– Что такое? Куда она делась? – Логинова стала ещё более нервозной, и это волнение окончательно убедило меня в её искренности. Поскольку всё это время я подспудно чувствовала какой-то подвох. Но Татьяна Викторовна слишком волнуется за дочь, это видно. А значит, и правда, что-то случилось с Миленой.

– Нужно найти её! – воскликнула госпожа мэр и тут же отдала распоряжение: – Ты посмотри в комнате Ярослава, а я поищу в моей спальне.

Мы разошлись по сторонам. Я переживала за малявку даже больше, чем хотела увидеть спящего Логинова. Поэтому особенно не церемонилась перед дверью. Просто открыла её и вошла.

Земля вздрогнула и пошла ходуном, я ухватилась за стену, чтобы не упасть.

Они спали абсолютно голыми. Кристина закинула на него ногу, её волосы рассыпались по его груди, а рука обнимала за шею.

Я попыталась вдохнуть, но получился какой-то жалкий всхлип, совершенно не наполнивший мои лёгкие кислородом. Словно что-то заблокировало гортань. Я почувствовала, что задыхаюсь.

Выскочила из комнаты и побежала назад по коридору. Скорее к выходу. Мне нужно было на улицу. Немедленно. Здесь я совершенно не могла дышать.

– Саша, привет, – обрадовалась мне вышедшая из кухни сонная Милена. – Ты тоже пришла водички попить?

Она медленно проследовала мимо меня и поднялась по лестнице. Хорошо, что с ней всё в порядке, отметила я краем сознания и продолжила свой путь к выходу.

На улице я сделала несколько глубоких вдохов и тут же пожалела об этом. Воздух раздирал мне грудь. Я и не знала, что бывает так больно. Настолько, что хочется умереть, лишь бы не терпеть эту боль.

Наклонилась, упершись руками в колени, постояла так несколько секунд, и только после этого снова решилась вдохнуть.

Обретя возможность дышать, я запрыгнула на велик и рванула из этого страшного места со всей возможной скоростью.

Даже не знаю, где каталась. По каким-то тропкам и косогорам. Казалось, остановись я хоть на миг, и тут же взорвусь от боли. Я изо всех сил крутила педали, потому что это было единственным, что позволяло мне отдалить тот момент, когда придётся столкнуться с реальностью. А пока у меня была возможность не думать и не вспоминать. Только ветер в лицо, выдувавший мысли из моей головы и боль из моего сердца.

Домой вернулась уже в сумерках. Боль слегка притупилась. И, возможно, я даже смогу со всем этим справиться.

Я открыла калитку, закатила велик и поставила его в сарай. Эти простые действия помогали отвлечься, создавали видимость того, что всё в порядке, что моё сердце не разбито вдребезги.

Дом встретил меня тёмными окнами. Хорошо, что родители на смене сегодня. Хотя я и забыла об этом. В том, что мне не придётся ничего объяснять прямо сейчас, был свой плюс.

Навстречу выбежал Мурлыка с задорно вздёрнутым хвостом и своим традиционным «мрр». Котёнок уже подрос и был довольно упитанным мальчишкой. Я сгребла Мурика в охапку и уткнулась лицом в пушистую шёрстку. Он из вежливости потерпел несколько секунд, а затем потребовал отпустить его, сглаживая побег из объятий вежливым мурлыканьем, чтобы я не обижалась.

– Ладно, пойдём домой, ты, наверное, голодный, – Мурик подтвердил крайнюю степень истощения, буквально на грани голодного обморока, и побежал рядом со мной по тропинке.

Я уловила движение на крыльце и замерла. Тень от куста? Грабитель? Пьяный сосед перепутал калитку?

Тень поднялась мне навстречу. И я скорее почувствовала, чем поняла, кто меня ждёт.

На долю мгновения захотелось сбежать как можно дальше, чтобы не слушать его лживые объяснения и заверения в любви. Или что он там мне приготовил?

Но затем где-то глубоко внутри проснулся маленький росток надежды. Что если я всё не так поняла? Может, это был жестокий розыгрыш Яворской? Может, мне и вовсе всё привиделось? Или даже приснилось…

Я подошла к нему и опустилась на ступеньку в полуметре от Ярослава. Он тоже сел обратно.

Мы молчали.

И с каждой прошедшей минутой тишины становилось всё яснее – мне не показалось. Это было на самом деле.

Я не выдержала первой и задала вопрос, который мучил меня больше всего:

– Почему ты это сделал?

Логинов помолчал несколько секунд, словно, и правда, задумавшись над ответом. А потом ответил незнакомым глухим голосом:

– Я и сам не знаю, как так получилось…

Я хмыкнула. Затем ещё раз. И неожиданно для себя самой зашлась истерическим смехом. Смеялась я долго, но вдруг замолчала, словно тот, кто снимал это шоу придурков, резко выключил звук.

– Достойный ответ…

– Прости меня, Саша… Я, правда, не знаю, как это случилось. Я вернулся домой, а она там с…

– Хватит! – перебила я, не в силах больше это слушать. – Уходи.

Мы продолжали молча сидеть.

– Я сказала, У-ХО-ДИ, – повторила громко и чётко, по слогам, будто он мог не понять с первого раза.

– Я люблю тебя… – произнёс он тем же глухим голосом, но не дождался ответа, потому что моя любовь к нему умерла сегодня в 6.15 утра.

Ярослав тяжело поднялся и пошёл к калитке. Я смотрела ему вслед, кажется, почти не мигая. Старалась запомнить, каждый жест, каждое движение, потому что это был последний раз, когда я смотрела на него как на парня. Моего парня. Возлюбленного. Родного. Необходимого. Самого любимого…

Теперь это был просто одноклассник, до которого мне не было никакого дела.

Я с трудом поднялась, как будто была восьмидесятилетней старухой, и зашла в дом. Не включая света, добрела до дивана в гостиной и упала на него прямо в верхней одежде и обуви просто потому, что не отдавала себе в этом отчёта.

Сейчас я испытывала лишь одно чувство – обжигающую невыносимую боль.

Я закричала. Громко. Отчаянно. Надрывно. А затем пришли слёзы. Они лились водопадом, иссушая меня и одновременно забирая оставшиеся силы. И это было хорошо, потому что я мечтала забыться хотя бы на время.

Мурлыка запрыгнул на диван и начал тереться о мои руки и лицо, напоминая, что я не одна.

– Котёночек мой, – всхлипывала я, – сладкий, как же хорошо, что ты у меня есть, маленький.

А потом пришла Смерть. Она была в чёрном плаще с капюшоном. Протянула руку в чёрной перчатке.

Моя первая любовь поднялась с дивана. Сделала несколько шагов и оглянулась. У неё было моё лицо, мои заплаканные и опухшие глаза. Она смотрела на меня с тоской и надеждой, но я покачала головой.

– Нет, – твёрдо произнесла я, – уходи.

Моя любовь печально вздохнула и взяла Смерть за руку. Они пошли в сторону двери. А я ещё крепче прижала к себе Мурика и зажмурила глаза, чтобы не видеть, как умирает моя первая любовь.

31

Следующая неделя вылетела из моей памяти. Я не знаю, что происходило, где я была, с кем разговаривала. Просто вдруг наступил июнь.

Самым сложным было ходить в школу. Видеть каждый день Ярослава и при этом не смотреть на него. Не замечать его тоскливого взгляда, разрывающего мне сердце.

Я знала, он сожалеет о том, что произошло. Но не могла его простить. Он предал не только меня, он предал нас, а это было намного страшнее. Я больше не могла ему верить.

А ещё нужно было делать вид, что меня интересуют экзамены и последующее поступление в ВУЗ. Впрочем, это мне как раз удавалось неплохо, потому что, получив диплом, я смогу уехать и быть очень далеко от того, кто одним своим видом причинял мне боль.

Я уже знала, куда буду поступать. Институт кино и телевидения обучал фотоискусству, а здание находилось всего в двух кварталах от моего дома. Я и раньше задумывалась об этом ВУЗе, пока мы с Ярославом не начали мечтать о том, чтобы учиться и жить вместе.

Ещё один плюс заключался в том, что мой институт находится в Питере, в то время как Логинов собирался поступать в Москву.

Как всегда при мысли о Ярославе в груди кольнуло острым. И я поскорее переключилась на более нейтральную тему – нужно было ещё доделать портфолио для поступления.

Фотографии я отдавала всё свободное время. И вообще, старалась планировать день так, чтобы не оставалось и минуты для раздумий. Подготовка к экзамену – экзамен – фотография – подготовка к следующему экзамену – снотворное – сон.

Без таблеток я не спала. Просто лежала до утра, глядя в потолок. Пришлось соврать маме, что нервничаю из-за ЕГЭ. Но, как оказалось, мама мне не поверила.

Родители ждали меня после школы. Они сидели рядом на диване в гостиной. По их сосредоточенному виду я поняла, что разговор пойдёт обо мне. И этот разговор мне не слишком понравится.

– Дочь, мы волнуемся за тебя, – подтвердил папа мою догадку. – Что с тобой происходит?

– Ярослав бросил тебя? – проявила вдруг мама неожиданную осведомлённость о моей личной жизни.

Мы с отцом уставились на неё. Если бы речь шла не обо мне, я б, наверное, рассмеялась, представляя наши с папой удивлённые лица.

– Ярослав?! Логинов?! – а вот отец, похоже, ни о чём не догадывался. – Я же предупреждал, чтобы ты держалась от него подальше!

Я почувствовала, что глаза начинают щипать слёзы обиды. Вот поэтому и не хотела, чтобы отец узнал. Так и думала, что начнёт орать.

– Серёжа, перестань, нашей дочери и так тяжело сейчас. Её бросил любимый мужчина, – мама обняла меня и ласково погладила по голове.

– Вообще-то, это я его бросила, – хлюпнула носом и неожиданно рассмеялась. В первый раз за последние несколько недель. Мама рефлекторно улыбнулась в ответ, а потом поняла, что я сказала.

– Почему? – удивлённо посмотрела на меня.

Улыбка растаяла без следа.

– Он мне изменил…

Отец выругался, но мама даже не сделала ему замечания. Она снова прижала меня к себе. Я чувствовала тяжёлый вздох, вырвавшийся из её груди.

– Я поговорю с ним! – вдруг решил папа и поднялся с дивана.

– Серёжа, стой!

– Папа, не надо!

Мы одновременно ухватили его за руки – я за левую, мама за правую.

Папа остановился и посмотрел на нас, на наши переплетённые пальцы. Сел обратно на диван и придвинул нас к себе.

– Я люблю вас, девочки мои. Мне хочется вас защитить, но я не всегда знаю, как это сделать.

Не знаю, чего мне больше хотелось в этот момент, улыбаться или плакать, но, кажется, было всего понемногу.

Ситуацию спасла мама, которая, всхлипнув, предложила:

– Пошли обедать, солянка остынет.

Тогда я поняла, что бы ни случилось, у меня есть родные люди, которые любят меня несмотря ни на что. Даже если и ругаются.

Экзамены я сдала на удивление неплохо. Хотя до золотой медали Софии мне было как до луны.

На вручении аттестатов я очень нервничала, потому что знала – своих одноклассников я вижу в последний раз. Точнее одного одноклассника. Его. Даже про себя я старалась больше не называть его по имени. Просто «Он». Так было легче. Или мне просто казалось.

Он стоял позади меня. Почти вплотную. Сделай я маленький шажочек назад и прижмусь к его груди. Мне кажется, он намеренно встал именно так, чтобы дать мне возможность проявить слабость. Уверена, ему было так же плохо, как и мне.

Я шёпотом предложила Софии поменяться местами. Тогда она будет стоять рядом с Барчуком. Подруга с радостью согласилась. А я почти услышала разочарованный стон сзади.

Нет, дорогой Он, не стоит меня провоцировать. Ведь я всего лишь слабая женщина и вовсе не уверена, что смогу удержаться от соблазна. Но я не могу дать тебе второй шанс, как бы ни хотела, потому что больше не верю. И боюсь, что ты снова предашь меня и сделаешь больно.

После церемонии сразу поехала домой. На выпускной я не планировала идти, нужно было собирать вещи. Папа уже купил мне билет на самолёт.

Я уже сидела на велике и собиралась тронуться в путь, как кто-то ухватил меня за рукав блузки. Я обернулась. Ну конечно, это был Он.

Я не собиралась разговаривать с ним. Просто не знала, что сказать. Да и зачем? Уже ничего не вернуть. Мы оба это знали.

Но Он продолжал держать меня за рукав и вглядывался в моё лицо, как будто хотел запомнить каждую чёрточку, каждый изгиб.

Я смотрела в ответ, желая того же самого.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – прошептал Он.

Меня накрыло волной злости.

– А я хочу, чтобы ты был несчастлив! – процедила сквозь зубы. – Хочу, чтобы каждый день своей грёбаной жизни ты думал о том, какой ты козёл! И помнил, как больно мне сделал!

– Твоё желание исполнено, госпожа фея…

Он вдруг быстро наклонился и коснулся моих губ. Легко и нежно. Это было мимолётное касание. Он тут же развернулся и пошёл прочь, так ничего мне больше и не сказав. А я всё стояла, чувствуя, как горят мои губы. И как жжёт в том месте, где ещё совсем недавно находилось моё сердце. А теперь осталась лишь пустота…

Утром папа с мамой провожали меня на самолёт. Дома я выслушала множество советов и инструкций. По дороге в аэропорт прослушала их снова. Я не возмущалась, понимала, им тоже было страшно начинать новую жизнь без меня.

Обняла обоих и серьёзным тоном сказала:

– Ведите себя хорошо и не ругайтесь. Я буду звонить.

Мама всхлипнула, улыбаясь. Папа крепко прижал нас обеих к себе. Так мы и стояли, пока не объявили посадку. Я закинула на плечо свою сумку и двинулась за потоком пассажиров. Уже в дверях обернулась. Родители по-прежнему смотрели мне вслед. Махнула им рукой и подумала, как же всё-таки хорошо, что они снова вместе.

Самолёт поднялся в воздух.

Я не отрывала пристального взгляда от иллюминатора. Вот анапская бухта. Пляж, где мы праздновали мой день рождения. Где-то там мой дом, а ближе к центру – его. В больнице мы переживали за Герду. На Высоком берегу искали Милену…

Почти каждая улица здесь, каждая аллея, каждый камень на берегу связаны с ним. Он был моей первой любовью. Моим первым разочарованием.

Я приложу максимум усилий, чтобы забыть его и быть счастливой. Думаю, у меня получится. Самолёт набрал высоту, и я отвернулась от иллюминатора.

Четыре часа в небе, одна пересадка, и вот я на пороге новой жизни.

Да, думаю, у меня всё получится.

Конец первой книги.