Читать книгу: «В плену у прошлого», страница 7
– Я могу тебе помочь? Мне кажется он неплохой. Родион о нем говорит только хорошо, и ты ему понравилась. Он будет мне теперь вроде брата? Ладно, пусть ухаживает.
– Видишь, дочка, какой у нас в доме мужчина понятливый. У вас нет никаких проблем. Вы все будете счастливы, и я с вами заодно.
Глава 6
Илья позвонил в среду, как только Марина начала свой обход. После приветствия и короткого разговора, который касался здоровья сына, он спросил:
– Чем ты меня порадуешь? Я не могу ждать до пятницы.
– Встретимся у бывшего нашего кафе. Ты адрес не забыл? Я подъеду после пятнадцати, – ответила она и отключилась.
День тянулся нескончаемо долго. Казалось, цифры на экране ее смартфона замерли, а стрелки на часах, висевших на стене, не движутся. Марина обход растянула дольше обычного, подготовила больных к выписке, и истории болезни листала второй раз, ища в них «пробелы», а время все тянулось. Ей хотелось встретиться с Ильей и поговорить откровенно, дав ему понять, что она не готова к отношениям. Она покинула отделение на три минуты раньше. Сегодня на ней были зауженные джинсы и джинсовый пиджак в тон, и тонкий трикотажный джемпер. В 15:15 она остановила машину на стоянке. Перекинув ремешок сумки через плечо, она вышла из машины, нажав кнопку сигнализации, и увидела Илью, который шел ей на встречу.
– Куда поедем? – спросил он, целуя Марину в щеку и вручая ей букет.
– Я думаю никуда. Останемся здесь, перекусим, потом, если захочешь, просто прогуляемся. Я не настроена на скорые близкие отношения. Извини. Мне многое для себя нужно решить, а главное привыкнуть к мысли, что ты объявился, нашелся, вернулся, называй, как хочешь.
– Скажи честно: у тебя кто-то есть? – спросил он, делая заказ.
– Отвечаю честно: у меня нет ни друга, ни любовника, и, кажется, очень давно. Ты плохо меня вчера слушал, раз задаешь подобные вопросы, или не слушал, вообще?
Они просидели за столиком не меньше двух часов, тихонько беседуя о прошлом и настоящем. В основном говорил Илья, он с интересом задавал вопросы, но получая на них короткие ответы, продолжал тему сам. Марине казалось, что если бы ни его глаза, которые излучали забытый свет, то она беседует с абсолютно другим человеком, который только внешне похож на Илью. « Он, скорее всего, чувствует тоже самое, но держится стойко и сдаваться не собирается, – думала она. – И что с этим делать? Ничего не надо делать. Пусть идет все так, как идет. Хочется тебе с ним переспать, не ломайся, а не хочется, пошли прямым текстом, – мысленно говорила она себе. – То, что он отец Дениса, не дает ему права претендовать на роль вашего любовника. Вы сама, женщина, уже определитесь, что для вас приемлемо, скажем на ближайший месяц, и рискните сделать то, чего хочется, а не то, что можно. Илья внешне интересный мужчина, а если принять во внимание то, что мы были знакомы, проблем вообще нет, было бы желание. У него оно есть, дело за вами». Второй раз они встретились через день в пятницу.
– Куда поедем? – спросил Илья, целуя ее в щеку и протягивая букет.
– Куда повезешь, – ответила Марина, принимая букет.
– Когда-то я уже это слышал, – улыбнулся он, целуя ее в щеку. – Садись, – он открыл перед ней дверь своей машины. – Едем в новую жизнь, дорогая моя.
Они подъехали к дому, который находился от места встречи в пяти минутах езды.
– Держи пакет, а я заберу коробку. Шестой этаж, квартира сто вторая. Вперед!
Они поднялись на этаж на лифте, и Илья, открыв входную дверь, пропустил Марину вперед. Это была небольшая квартира студия с мебелью и техникой.
– Она чья? – спросила Марина Илью, улыбаясь.
– Наша. Квартира, арендованная мной на месяц. Держи второй ключ.
– Почему ты решил, что я приму твое предложение? А что стало с той квартирой, в которую ты приводил меня раньше?
– А у тебя выбора нет, как и у меня. У тебя в квартире мама и сын, у меня отец и сын. Пока не получим от них «добро» будем жилье снимать. Или ты не согласна? – спросил он, ставя на стол пакет, ложа коробку и снимая пиджак. – Квартира моя в аренде уже долгие годы. Иди ко мне, – протянул он свои руки. – Я, Маришка, живу четыре дня, как во сне. Кажется, проснусь и все, что со мной случилось, окажется сном, говорил он, обнимая ее. – Почему ни ты, ни я не дали о себе знать за все это время? Почему сами у себя воруем счастье?
– Я очень надеялась на нашу встречу, но была не уверена в том, что она нужна тебе, поэтому и не искала тебя, – ответила Марина, глядя ему в глаза.
Илья целовал ее нежно, при этом неспеша раздевая ее. Она отвечала на его поцелуи, постепенно теряя контроль над собой. Ей казалось, что она помнит и эти руки, и эти губы, и эти знакомые слова. Она не помнила только одного: сколько длилось пребывание в пучине страсти, и когда она вернулась в реальность?
– Илья, мы не уснули?
– Мы, малыш, минут пять, как спустились с небес на землю, но сказать об этом у нас не было сил.
– Живы и хорошо. Ты домой не торопишься?
– Меня, в отличие от тебя, там ни кто не ждет. Родион в больнице, отец на работе, а может и у Ольги Сергеевны, а Милена съехала в свою квартиру. Варвара будет ждать к ужину. А вот завтра, говорю тебе по большому секрету, у нас праздничный ужин. Отец должен будет пригласить вас всех на обед. Он, в отношении твоей мамы, настроен очень решительно. Ты возражать не будешь? – обнимая Марину, спрашивал он.
– Как я буду возражать, если им хорошо друг с другом? Говорят же, что первая любовь не забывается. Я это по себе знаю.
– Как часто мы с тобой сможем здесь встречаться?
– Ты, не торопишь события? А что будет, если мой и твой интерес к нам новым вскоре пройдет? Делить постель мы с тобой сможем, вопрос в том: долго ли? Вторник, четверг и суббота – это дни Дениса, в остальные дни я могу быть свободна для тебя после трех и до вечера, если не будет дежурства. Вопрос в другом: что ты будешь делать со своей работой?
– Пока мы не будем жить вместе, я буду ее, не задумываясь, бросать после трех часов, приходить раньше и работать без обеда. Поставлю отцу условия, ориентируясь на дни Дениса, – говорил он, глядя на нее с любовью. – Это же надо! Мой отец станет мне еще и тестем. Да, о тесте. Он не против того, чтобы Родион жил со мной. А вы с Денисом сможете жить с нами? Адвокат начал заниматься разводом, но Милена может ставить палки в колеса. Ты потерпишь эти неудобства? Имущества у меня нет, в компании я рядовой служащий, хотя и при должности. Одним словом, я Маришка не богат.
– Так и я живу по средствам. Пока мы с тобой, как говорят в партизанах, мальчишки разберутся, что для них лучше. Для меня твой развод большой роли не играет. Ты настроен на то, чтобы мы жили вместе? Как ты себе это представляешь? Для тебя это так важно? Почему? Как это воспримут наши сыновья? Ты понимаешь, что если один из них будет против наших отношений, мне будет проще согласиться на роль твоей любовницы и бегать к тебе на свидания тайком, по-другому не получится. Мне кажется, ты бежишь впереди паровоза. Не стоит нам торопиться, тем более, что-то загадывать наперед. Пусть пройдет время, а может и страсть уляжется, тогда ничего не придется менять.
– Ошибаешься, все уже изменилось. Для меня, по крайней мере, все эти изменения к лучшему, и я буду бороться. Кофе в постель?
– Нет. Я в душ, а уж потом кофе. С кем ты собрался воевать? Если со мной, то я уже потерпела поражение и сдалась без боя, хотя наступление можно было пресечь, – говорила Марина, улыбаясь. – Ты доволен? Оборона, которую я планировала, провалилась с треском, и все из-за любопытства к тебе другому.
Марина стояла под теплыми струями воды и улыбалась, закрыв глаза. « Ничего страшного не произошло, Марина Егоровна. Вы же ни синий чулок, а живая женщина, в полном расцвете. Вам не нужно строить из себя недотрогу, наслаждайтесь, получайте удовольствие. Кто знает, как долго это продлиться?» – думала она.
– Что у вас, девушка, с лицом? – спросил Илья. – Вы выиграли миллион?
– Я приобрела абонемент на интимную близость…
Марина вернулась в свою квартиру в начале седьмого вечера.
– Мам, ты, где была? Телефон отключила, сама не позвонила.
– Я встречалась с твоим отцом. Разговаривали, пили кофе, ели пиццу. За телефон извини. Поставь, пожалуйста, цветы в вазу с водой.
– Ты через день будешь носить такие букеты? А нам не принесла? – спросил с сожалением Денис.
– Кофе нет, а пицца порционная в пакете, неси на кухню. Если не нравятся букеты, вынеси их в мусоропровод. Лично мне они симпатичны. Отец твой часто дарил мне цветы, но, ни разу не принес тех, какие я предпочитаю и люблю.
– Мам, у нас новость: Борис Романович пригласил нас завтра на обед к себе домой. Мы поедем?
– Поедем. Посмотрим, где и как живут, а заодно проверим, чем у них кормят. Ты мне скажи откровенно: пока он был здесь, ты все время уши грел или занимался?
– Уши я ни грел, закрыл плотно дверь и не выходил из своей комнаты, пока он не уехал. Я правильно поступил?
– Молодец! Я была уверена, что ты меня не подведешь. Тогда откуда ты знаешь о приглашении?
– От бабушки. Мам, почему она так переживает? – спросил Денис шепотом. – Она даже всплакнула, когда он ушел, а причину не говорит. Будем пытать?
– Зови ее на кухню, устроим ей допрос с пристрастием, – шутила мать, глядя на сына. – Что не так, мама?
– Да страшновато как-то под старость лет менять свою жизнь. Это у тебя все впереди.
– А что ты теряешь, мама? Кто тебя осудит, а главное за что? Не понравится, разочаруешься – вернешься назад. Не попробуешь – не узнаешь. «Не бойся быть счастливой». Кто мне это говорил?
– Мам, а если бабушка уедет к Борису Романовичу, отец и Родька будут жить с нами?
– Рано, сынок, говорить об этом. Одно дело бегать к нему на свидание и совсем другое дело жить вместе. За эти годы не только я изменилась, но и твой отец. Много таких моментов, которые нам могут портить жизнь. Ты знаешь Родиона не первый год, но вы не друзья, вы приятели по клубу, по команде. А теперь представь, что вы с ним живете ни день и ни два, а, скажем, полгода, год в нашей квартире, в одной комнате. У него свои привычки и увлечения, у тебя свои. Ты уверен в том, что между вами не будет разногласий, вы сможете договориться, уступить друг другу в чем-то? Молчишь? Вот и я не знаю, как мне поступить. Мне пока, сын, ясно одно: жить, как раньше у нас у всех не получится, – говорила Марина сыну, сидя за кухонным столом. – Я, не вернулась в то далекое прошлое, когда потеряла от любви голову. Сейчас все по-другому. Я не смогу броситься в омут, даже если мои чувства каким-то образом вернутся, мне ее терять нельзя. Я должна сделать так, чтобы эта жизнь стала нашей общей, и при этом каждому в ней было хорошо. Кому-то придется уступать, кому-то сдерживать свои эмоции, кому-то жить по новым правилам. Но этот кто-то должен сам того захотеть. У нас еще есть время узнать друг друга получше, всем хорошо подумать и сообща принять решение. Есть два выхода: продолжать общения между собой или прекратить их. Будем ужинать? Я переоденусь и продолжим говорить о том, что тебя волнует. Договорились?
На следующий день Илья привез Дунаевых в дом отца. Пока накрывался к обеду стол, хозяин показывал им свои владения. От калитки к дому вела дорожка, выложенная плиткой, а за домом, который имел два этажа, был сад. Деревьев и кустарников было немного, но они еще не сбросили полностью листву и выглядели очень нарядно. Красивую картину дополняли яблоки, висевшие на верхних ветках. Здесь была беседка с круглым столом и плетеными креслами и качели, напоминающие диван, подвешенный на цепи с теном наверху. Справа и слева соседские дома выглядели чуть «круче», но двор здесь был уютнее, из-за ландшафта. К дому прилегал гараж на две машины, а за ним, видимо, небольшой домик для прислуги. Из дома было два входа – выхода, парадный с улицы и запасной из сада. Хозяин повел гостей к парадному входу. Прихожая плавно переходила в гостиную, слева просторная кухня-столовая, справа две спальни на две комнаты, с душевыми и санузлом. Одна спальня принадлежала хозяину, из нее вела дверь в его кабинет. Вторая была полностью пуста, и, видимо, в свое время принадлежала Илье и Милене. Окна комнаты выходили в сад и во двор. Удобная лестница на второй этаж, где был общий санузел, душевая и четыре комнаты. Одна из них принадлежала Родиону, во второй разместился Илья, третья и четвертая, видимо были гостевыми. Все комнаты были «строгими» – минимум мебели, максимум комфорта, но ничего лишнего. Кровать шкаф и кресло. Только в комнате Родиона стоял письменный стол и стеллаж для книг. В небольшом холле на стене висели картины и телевизор, стоял большой диван журнальный столик и два кресла.
Стол был накрыт в столовой. Борис Романович представил гостей Варваре.
– Это, Варвара, моя новая семья. Моя первая и единственная любовь Ольга Сергеевна, ее дочь Марина Егоровна и мой внук Денис. Так судьба распорядилась, что Марина любимая женщина моего сына Ильи. Одним словом, чужих людей среди нас нет, как не крути, а мы родственники. Если две женщины семьи Дунаевых будут недолго думать, у тебя скоро появятся новые хозяйки. Хочу тебя успокоить, им обеим далеко до Милены и слишком далеко до Тамары, но вот готовят они обе не хуже тебя. Я пробовал их кухню.
Варваре было за сорок, и работали они с мужем в этом доме уже лет пятнадцать. Жили здесь же втроем с сыном подростком, теперь уже работающим, но живущим в городе специалистом. Он навещал родителей редко, и виной тому была Милена. Пока в доме хозяйкой была Тамара Григорьевна, семья Варвары жила нормально. Развод и переезд Тамары, позволил стать хозяйкой Милене. Она и «извела» своим излишним вниманием молодого человека. От греха, он снял квартиру в городе.
– Илья Борисович, а Марина Егоровна мне больше нравится, чем Ваша жена, и сын на Вас похож, – говорила Варвара младшему хозяину. – Они подружатся с Родей?
– Я тебе открою маленькую тайну, Варя: мне Марина тоже нравится больше и давно. С Миленой мы разводимся, а Родион остается со мной.
– Саше можно теперь нас навещать чаще?
– Саше следует вернуться, пока не влюбится и жить с вами.
Марина Егоровна Дунаева, которой исполнилось уже тридцать лет, за пять дней, как будто стала моложе. Это заметили ее коллеги. «Дунаева наша влюбилась, не ходит, а летает», – говорили за ее спиной. Она не была влюблена, но чувствовала себя счастливой. Ее мама была «невестой». Отношения Бориса Романовича к Ольге Сергеевне, вызывало у нее не только улыбку, но и гордость. Они оба заслужили счастья. Денис дружил с Родионов и не был против встреч с отцом. В жизни намечались перемены и без отношений Марины и Ильи, и это ее радовало. Что же касалось их двоих, то ей нравилось, как Илья нежно ухаживает за ней. Проведенный вместе выходной, дал ей понять, что его интересует не только интимная близость. Сегодня она провела обход и твердо пообещала Родиону выписку на завтра. Впереди была только одна плановая операция, и она листала свежие анализы пациента, когда услышала: «Марина Егоровна, пора». Она провела за операционным столом более полутора часов и теперь сидела, расслабившись в комнате отдыха, закрыв глаза, и анализировала свою работу. Рядом в кресле сидела операционная сестра.
– Хотите кофе, Марина Егоровна?
– Хочу. Ложку кофе, ложку сахара на полбокала воды. Ты не принесешь мне телефон, Катюша? Ног вообще не чувствую. Я в коридоре видела женщину. Она к кому-то пришла? Узнай к кому и проводи ее, пожалуйста, в ординаторскую.
– Сейчас узнаю, – ответила Катя, включая чайник, вышла и вернулась через пару минут. – Вот Ваш телефон, а женщина – бабушка Невского Родиона из шестой палаты и она пришла к Вам.
– Невского мы завтра выписываем. Что может интересовать ее спустя неделю? – задала вопрос Марина, проверив телефонные звонки и включив диктофон. Пригласи ее, Катя, сюда. « Мать Ильи пришла не просто так. Ой, непросто. Что ей нужно? О чем или о ком пойдет речь?» – подумала она, положив свой смартфон на край стола.
Катя протянула чашку с кофе Марине Егоровне и вышла в коридор:
– Доктор провела за операционным столом на ногах почти два часа. Ей нужно отдохнуть. Пожалуйста, не долго. Входите.
– Меня зовут Тамара Григорьевна Невская, я бабушка Родиона Невского. Как у него дела?
– Проходите, присаживайтесь. Я Марина Егоровна Дунаева. С Вашим внуком все в порядке на сегодняшний день. Завтра мы его выпишем. Причин, держать его в клинике, нет. Он поправляется, в курсе всех ограничений, знает, что можно, чего нельзя. У Вас есть ко мне вопросы? Я Вас слушаю, – сказала она, делая глоток кофе.
– У меня всего один вопрос: откуда ты опять взялась на нашу голову? – спросила Невская с вызовом, устроившись на краешке дивана.
– На чью голову, конкретно? – спросила Марина. – С вами мы, мадам, никогда не были знакомы. На голову Милены, которая знала, но не сказала Илье о моей беременности, а доложила Вам? Это ведь вы приняли решение все скрыть? На голову Ильи или Родиона? Илью я любила, а Родиону просто помогла. Это мой долг, моя работа. Кто же мог знать, что мы встретимся именно здесь и именно сейчас? Может, я все это время портила вам жизнь? Я никого не искала двенадцать лет, ни кому не надоедала. Что я Вам сделала плохого? Вы от меня чего хотите?
– Чтобы ты оставила в покое и моего сына, и моего внука. Ты не права в одном. Мы знакомы, и познакомились с тобой весной четвертого года в парке, где ты обычно гуляла. Ты глупая даже не заметила, как много мне рассказала и как много я о тебе узнала. Но главное, я поняла то, что ты не будешь искать моего сына. Тебе стоит и сейчас не делать глупостей, и оставить все, как есть.
– Вы пришли мне угрожать, ставить условия или просить?
Для просьбы вы выбрали не совсем верный тон. Я ни у Вас в гостях и не обязана с Вами вести беседы. Вы не общаетесь ни с сыном, ни с внуком. С чего вдруг такая забота? Ни чей покой я не нарушаю. Пришли мне доказать, что Вы хорошая и заботливая бабушка? А, где Вы были всю неделю? Вы ведь ни внука пришли навестить, а на меня посмотреть. Посмотрели? Не нравлюсь? Без косметики, без маникюра длинных ногтей и даже без прически. Так у меня работа такая. Нельзя в операционную входить с парфюмом, маникюром и косметикой. Знаете ли, Тамара Григорьевна, работа тонкая, почти ювелирная, мои пальцы должны все чувствовать, волосы строго под шапочку, а пот косметику смывает. Я не обязана нравиться не только Вам. Я врач, а не фотомодель. Вам же я ничего не должна и уж тем более ни о чем не попрошу. Родиона я завтра выписываю, а что касается Ильи, то он мальчик взрослый, и сам примет свое решение. Наверное, мне стоило, в свое время, действовать Вашими методами. Обратиться в суд, доказать отцовство Ильи, потребовать алименты за все годы и все это время не давать спокойно жить не только ему, а всей вашей семье. Вот тогда Вы, наверняка, увидели во мне достойного соперника, и думаю, сейчас не разговаривали бы так со мной, а боялись очередного подвоха. Проще справиться с «тихой мышкой», которая всех давно простила и не держит зла. Только у этой мышки давно прорезались зубки, и в людях она стала разбираться, куда гораздо лучше. А Вас я не помню. Мало ли какими и с кем бывают короткие знакомства, поговорили и забыли. Я Вас больше не задерживаю.
– Ты еще пожалеешь о том, что не послушала моего совета.
– Я пожалела о том, что вообще начала с Вами этот разговор. Он ни о чем. В Вас говорит не любовь к сыну и разум, а ревность и зависть. По большому счету, Вам ведь глубоко наплевать и на Илью, и тем более на Родиона, и на то, что я Вам сейчас говорю. Перед Вами стоит одна задача: как больнее задеть меня за живое, унизить, уничтожить, и со всем неважно за что. Главное сделать так, как хочется Вам. Разве я не права?
– Права и я это сделаю. Сначала мой муж не мог забыть твою мамашу и повторял во сне ее имя. Даже после рождения Ильи он не мог забыть свою Ольгу. Потом ты пыталась разлучить Милену с моим сыном, а ведь они прожили два года. Хорошо я вмешалась.
– Ложь! Мне Вы можете не лгать. Я знаю, как все было на самом деле. Это Вы путем шантажа и угроз, пользуясь положением своего отца, разлучили мою маму и Бориса Романовича. Чего Вы добились? Милена, солгав Илье, лишила моего сына отца. Вы отняли у нас часть жизни, и при этом считаете себя правыми? Вы, Тамара Григорьевна, даже не спросили меня о моем сыне, Вашем внуке. Совсем не интересно, как растет мальчик, чем занимается, что любит? А ведь он Ваш внук, хотите Вы этого или нет. Илья вряд ли вернется к Милене, даже если мы не будем с ним вместе. Вы будете бороться и с той другой? – задала вопрос Марина, и ей вдруг захотелось сказать этой женщине, то, чего та от нее не ожидает и не может предположить. – А Вы знаете, что это я оставила Вашего сына, сама отказалась от свадьбы? Да, вернула ему кольцо и не простила, хотя он не раз приезжал ко мне. Я просто не смогла принять то, что выйдя за него замуж, мне придется делить его с Миленой. Вижу для Вас это новость. Выходит и для Вас есть неизвестные моменты из нашей жизни. Мы сейчас встречаемся с Вашим сыном, но я не уверена, нужно ли мне это. На сегодняшний день у меня есть все: квартира, машина, достойная работа и зарплата. Сын вырос, мама здорова. Я свободна и ни от кого не зависима. Зачем мне менять свою размеренную жизнь, а главное ради кого? Да, Илья интересный мужчина, но он не единственный в этом городе. Прежних чувств, увы, нет, а новых еще нет. Так, что Вы, возможно, зря беспокоитесь о его покое. Мы оба за эти годы с ним стали другими, а кроме того, у нас теперь есть дети и надо учитывать их интересы. Денис и Родион знакомы, но один не знает отца, а для другого я чужая тетя. Мне нужно хорошо подумать, прежде чем дать Илье согласие. Один раз я уже ему отказала. Почему я не могу сделать это еще раз? Он может видеться с сыном, я не буду возражать, но связывать себя с Ильей семейными узами, ради ребенка, я не буду. Мне всего тридцать лет, и, возможно, мое счастье – это вовсе не Ваш сын. Вы от меня чего хотите сейчас? Я смогу понять, объясните.
– Ничего я не буду тебе объяснять. Я не обязана перед тобой исповедоваться. Ты многого не знаешь о жизни Ильи, а в том, что он не вернется к Милене, уверена зря. Я же возьму грех на душу, имей это в виду, и обязательно рассчитаюсь с твоей матерью и тобой одновременно.
– Мне писать заявление в полицию об угрозе?
– Пиши, у тебя нет доказательств.
– Ошибаетесь. Хотите послушать? – спросила Марина, чуть помедлив, и включила диктофон, из которого послышалась угроза Невской. – Мой отец всегда говорил: – « С волками жить, по-волчьи выть». Всего доброго, – сказала Марина, выключая запись.
Невская Тамара Григорьевна вышла, громко хлопнув дверью. Кофе давно остыл, а Марине, сидевшей в кресле, очень захотелось закурить и переварить еще раз разговор с матерью Ильи. «Чего она добивается и что может предпринять? Решать это с Ильей нельзя, я настрою его против матери, разрушу и так непростые отношения. В одном я уверена: она не расскажет сыну о своем визите и разговоре со мной. Надо поговорить с Борисом Романовичем, – думала она, доставая и прикуривая сигарету на пороге двери запасного выхода. – Мне только и не хватало неприятностей, интриг и угроз. Она может навредить не только мне, но и маме». Вернувшись в отделение, она ответила на телефонный звонок, номер был незнакомый.
– Марина Егоровна, это Родион, Вы не могли бы зайти ко мне на пару минут? – спросил он и стал ждать, услышав «зайду» в ответ. – К Вам заходила Тамара Григорьевна?
– Заходила. Интересовалась твоим здоровьем. Тебя, что в этом визите волнует?
– Вы меня обманываете. От вас сигаретами пахнет, а это значит, что Вас расстроили. Она могла прийти только с одной целью: сделать пакость. Она на это большая мастерица. Вот эту коробку конфет, она просила передать Вам, в знак благодарности. Ничего подобного она Вам не оставляла? Отвечайте честно?
– Честно, говоришь? Она мне наговорила много неприятных вещей, обвиняла и даже угрожала, но подарков не оставляла.
– Ну и хорошо. В коробке есть проколы. Это может быть все что угодно от слабительного, снотворного, зелья, пусть и не сильного. Не верите? Посмотрите внимательно сами.
Марина внимательно осмотрела коробку с конфетами. В нескольких местах, с обеих сторон, на рисунках и надписях, видны были крохотные проколы от иглы. Их было штук шесть-семь. Она вернула коробку Родиону.
– Ты хочешь сказать: я могла отравиться сама, отравить своих близких, а если бы я их передарила кому-то, то обвинили бы в этом меня?
– Вы очень близки к истине. Я не думаю, что все кончилось трагично, хотя…Конфеты довольно дорогие, вряд ли это случайные «дырочки». В этом наша бабушка Тамара вся. Вы не относитесь к ее словам, как к пустому месту, она многое может сделать не задумываясь, – говорил он, убирая упаковку с коробки и наступая на нее ногой. – Их нельзя подарить и оставить кому-то. Только такие конфеты соблазнят помойку, – он перегнул раздавленную коробку пополам и, обернув ее в пакет, сунул его в корзину для мусора.
– Откуда в ней столько злобы? Мы с ней никогда не были знакомы. Расставшись с твоим отцом, я никогда не думала о том, чтобы нарушать покой вашей семьи, напоминать о себе и что-то просить или требовать. За что она так поступает со мной? Что мне делать?
– Я не знаю. Для нее нет преград, на нее не действуют ни чьи уговоры, для нее нет авторитета, который бы смог на нее повлиять. Мне, иногда кажется, что она не в себе. Навязчивые идее у нее появлялись не так часто, но она не успокоится, пока их полностью не реализует. Она одержима местью даже по пустякам. Я говорю о том, что знаю. Приревновав деда к своей подруге, которую сама и пригласила в гости, она прямо в нашем доме устроила ей такую диарею, от которой та попала в больницу. Перед разводом с дедом, столько крови у него выпила. Устроила проверки налоговой, прокуратуры. Результатов не было, но деду досталось. Я об этом расскажу отцу, пусть он знает, даже если ничего не изменит. Простите меня. Можно было без демонстрации выбросить конфеты и промолчать, но Вы должны знать, на что она способна, и если говорит о чем-то, то всегда это исполнит. Предупрежден, значит вооружен.
– Спасибо за заботу. Я учту все твои предостережения и советы.
Борис Невский оказался более «решительнее» своего сына. Он в кратчайшие сроки оформил своей невесте загранпаспорт, настоял на заявлении в загс и уже десятого октября Борис Невский и Ольга Дунаева зарегистрировали брак. Событие отметили в домашней обстановке одновременно с шестнадцатилетием Родиона. Через три дня новобрачные улетели на две недели навестить многочисленных родственников Ольги Сергеевны в Германии. Развод Ильи должен был состояться двадцать первого октября. А пока, он и Марина так и встречались в съемной квартире. Сегодня предстояла их пятая встреча, не считая «посиделок в кафе.
