Читать книгу: «Если бы не ты…», страница 2

– Ты меня избегаешь? – спросил Егор, опуская сумку с вещами Миланы в прихожей съёмной квартиры. – Мы же с тобой помирились.

– Мы и не ссорились, Егор. Мы стали смотреть на наши отношения по-разному. Вернее, я стала смотреть на тебя иначе. Возможно, я не современная, и чего-то не догоняю, – говорила Милана. – Твои руки обнимают другую, твои губы так страстно целуют эту другую. Ты бы видел себя со стороны: так был увлечён, что готов был прямо там залезть ей под юбку. Извини, но я этого не могу принять. Мне без тебя плохо, я этого не скрываю, но с тобой мне еще хуже – это не просто ревность, это…

– Лана, я же извинился. Прости ты меня, – просил Егор.

– Ты скажи это моему сердцу. Простить я могу, а как быть с чувствами. Ты рядом, а я не испытываю к тебе ничего. Это разве нормально? Я не знаю, что для тебя лучше: остаться в квартире, как часть интерьера или уйти и дать мне время? Решай сам. Чтобы тебе меня лучше понять, представь меня рядом с Антоновым, который намеренно лезет ко мне под юбку.

– Я, пожалуй, пойду. Простить тебе Антонова я бы не смог. Это удар ниже пояса, – откровенно ответил Егор.

– Через месяц, сдав экзамены, я вернусь домой. Тебе тоже следует готовиться и получить диплом. Удачи.

– Я могу тебе звонить? – с надеждой спросил Егор.

– Звони. Будь уверен, что эта квартира мне нужна не для свиданий. Пока.

Месяц, прожитый Миланой в съёмной квартире, пролетел быстро. За это время самыми неприятными моментами, были три-четыре эпизода, когда Павел Антонов напрашивался к ней в гости. Они встречались с ним на экзаменах. Милане приходилось на ходу выдумывать причину отказа. Она оказывалась в квартире старших Илюхиных или Тихоновых без звонка и внеурочно.

– Ты опять сбежала от Паши? – спрашивала бабушка Мария Васильевна. – Может, зря бегаешь? Егору дала отставку, Павла не признаёшь. Ты, часом, не перебираешь?

– Бабуля, Пашка так умело играет роль хорошего парня только для вас. Он давно вырос и изменился. Это избалованный эгоист. Я ему и не нужна, нужна еще одна победа на его счету, – говорила Милана. – Ты, думаешь, я, зная всё это, суну голову в петлю? Нет, бабуленька. Во-первых, он мне не симпатичен, а во-вторых, даже мои дружеские чувства к нему закончились. Меня утешает только то, что он не идёт, как танк на пролом, понимая слова.

Милана сходила в небольшую церковь, где её крестили почти взрослой, и куда она часто заходила последние полгода. Поставив свечу, она увидела священника, который сам подошёл к ней.

– Вижу, мучает тебя что-то, Меланья. Ты не суди, дочь моя, ни мать, ни отца. Время все расставит по своим местам. Кому бы Господь отпускал грехи, будь все безгрешные?

– Мама была на исповеди? – спросила Милана, догадавшись, о чём говорит священник.

– Была, Меланья, была. Обещала и тебе рассказать обо всём.

– Сказала, Отец Павел, вернее написала, – ответила Милана.

– Нет в том её греха. А ложь? Она была во спасение.

– Она не спасёт от разочарования моих дедушек и бабушек. Они могут не принять это спасение. Я для них всех могу оказаться чужой. Двадцать лет лжи могут дорого обойтись всем.

– Ты запомни, дочь моя, родство душ и кровное родство – это как два полюса. Кровное родство не гарантия родственных чувств. Есть много семей с приёмными детьми, где нет кровного родства, но есть родство душ, любовь и гармония. Твои родные грамотные и образованные люди, и они не смогут разлюбить тебя, если конечно, любили по-настоящему. Любовь, она идёт от сердца, которому нет дела, состоишь ты в родстве или нет.

Глава 2

Седьмого июня в доме Тихоновых собрались родные и друзья однокурсники, чтобы отметить сорок дней со дня смерти Натальи Тихоновой. Еще сидя за столом Милана с интересом рассматривала Алексея Александровича Тихомирова. Внешне Тихонов Леонид явно проигрывал однокурснику. «Два папаши и ни одной мамы», – подумала она, помогая Светлане заменить тарелки. Через полчаса она вся обратилась «в слух», когда Анатолий Антонов и два отца начали разговор о детях и их проблемах.

– С болезнью сына я, сам того не ведая, разворошил такое осиное гнездо, страшно вспомнить, – говорил Тихомиров. – Отец, после развода с матерью, женился на Виктории, которая была моложе его на двадцать шесть лет. У меня в девяностом родился Руслан, а у них в девяносто первом Влад. Когда встал вопрос о донорстве, поговорили с парнем, он согласился. Сдали анализы, и выяснилось, что он не брат мне, а сын.

– Ты всегда был любвеобильным, – сказал Тихонов. – И что теперь?

– Ничего хорошего. Отец с Викторией развелся, но оставил Влада с собой. Мальчишку в тонкости не посвящали. Как донор он может подойти, но не как родственный. Слишком много взял от матери. Руслан теряет надежду из-за редкой группы крови. Месяц у него есть, а потом будут пробовать то, что ближе к его показателям.

Проводив друзей, отец Миланы помог навести женщинам порядок на кухне и заметил, что дочь чем-то озабочена.

– Лана, у тебя всё в порядке? – задал он ей вопрос.

– Все нормально, пап. Через день я сдам последний экзамен за третий курс и вернусь домой. У меня есть к тебе разговор. Можешь подняться ко мне? Я соберу некоторые вещи и отправлюсь к себе, – попросила она, глядя на фото матери в траурной рамке.

Небольшая сумка уже стояла у двери, когда отец осторожно постучал в дверь её комнаты.

– Что за секреты, дочка? – спросил он, присаживаясь рядом с ней на кровать.

– Пап, как ты думаешь, мне стоит сдать анализы и, возможно, помочь сыну вашего друга?

– Лана, ты сейчас о чём говоришь? – удивлённо спросил отец.

– Пап, ты мой самый родной и любимый, но не надо делать тайну из того, что я знаю. Мне хочется помочь парню, который ещё и не жил. Я сделаю все анонимно. Бабушкам и дедушкам можно ничего и не объяснять. Они не разберут всех тонкостей. Если не подойду, Тихомирову об этом можно и не докладывать, ну а, если подойду – пусть узнает правду и позавидует тебе, – Лана смотрела на отца с надеждой. – Я знаю, ты человек разумный, поймёшь меня и дашь правильный совет. Ты только помни одно – вы моя семья и другой мне не надо.

– Если я правильно тебя понял, ты хочешь помочь брату, но пока сохранить тайну родства. Если подойдёшь как донор – расскажешь обо всём Тихомирову. А что дальше будет? – спросил отец. – Сможешь мне объяснить, как ты себе это представляешь?

– А дальше все будет зависеть от него. Я полистала интернет и выяснила, что сама процедура почти безболезненная и нестрашная, но мне придётся уехать туда, где парня будут лечить. Перелёт, пребывание в клинике и прочие мелочи на совести нашего папаши. Поэтому, я сдам экзамен и после этого пойду к доктору за советом и, возможно, консультацией. Он сможет мне популярно объяснить всё в деталях.

– Ты хочешь получить моё согласие, а для себя уже всё решила, лиса, – сказал отец. – Ладно, делай так, как считаешь нужным, но если всё получится – к доктору мы пойдём вдвоём. Я должен сам услышать от него насколько всё это безопасно. Сдавай анализы и держи меня в курсе. Лана, ты взрослая, но ты остаёшься моей дочерью и твоё здоровье мне небезразлично. Сколько времени займет подобная процедура?

– Если верить написанному: для меня – неделя, дней десять, а для него – от месяца до двух. Полной гарантии того, что болезнь не вернётся, нет, но шанс нужно использовать. Пишут, чем моложе пациент, тем больше шансов победить болезнь. Ты знаешь, что не всегда статьям в социальных сетях можно и нужно верить. Я поеду готовиться к экзамену. Пока, – сказала Милана, целуя отца в щёку и подхватывая стоящую у порога сумку.

Десятого июня она сдала анализы и теперь ждала результаты. Ей удалось даже познакомиться с Тихомировым Русланом. Она вошла в палату, где он находился один. Парень лежал с закрытыми глазами, слушая музыку через наушники. Милана присела на стул рядом с кроватью и с интересом рассматривала лицо подростка. Оно было бледным, с тёмными кругами под глазами. На голове красовалась цветная бандана. Заметив сходство паренька с собой, она улыбнулась.

– Что слушаешь? – спросила она, заметив, что подросток открыл глаза и снял наушники.

– Ты кто? – спросил он недовольно, оставляя её вопрос без ответа. – Что здесь делаешь?

– Тебе в рифму ответить или и так поймёшь? Я не виновата в том, что тебе не до меня, хотя очень хочу тебе помочь. Я сдала анализы, особо обнадёживать не буду. Меня Миланой зовут. Мне двадцать лет и я студентка четвёртого курса нашего университета.

– Откуда ты обо мне узнала, студентка Милана? – спросил Руслан Тихомиров.

– Не сотрясай воздух, Руслан. Если результаты окажутся положительными, мы с тобой познакомимся ближе. Не надо выпускать колючки. У тебя есть ещё надежда, а вот у меня мамы больше нет. Я пришла тебя не жалеть, а предложить свою помощь, поэтому не принимай меня в штыки.

Доктор Затонский позвонил ей рано утром в четверг.

– Милана, я не знаю как это возможно, но ты идеальный донор для Руслана. Когда ты сможешь приехать? Захвати с собой свою медицинскую карту.

Через пару часов Милана приехала в клинику. Рассказав лишь половину всей правды о своем рождении, она попросила:

– Сергей Ильич, я готова встретиться с его родителями, но для Руслана пусть всё останется простым совпадением. Я могу поехать когда угодно и куда угодно, но все вопросы пусть решает его семья.

– Я отправил результаты в Москву. Мне нужно знать только одно – проходить тебе обследование здесь или всё будут делать там. Теперь вопрос с поездкой упирается в их решение. С его отцом ты встречаешься через час в кафе. Держи адрес, – говорил доктор Затонский, протягивая ей бумажный листок. – Я не знаю, почему он выбрал кафе, но я, как ты и просила, не сказал кто ты.

Милана видела, как Тихомиров подъехал к кафе на машине. Вид у него был взволнованный. Она вошла в кафе минуты через две-три и подошла к его столику.

– Милана? Извини, но у меня здесь встреча, – сказал он, оглядывая зал.

– Волнуетесь? – спросила она, присаживаясь за столик.

– Очень. Дело касается моего сына, – рассеяно сказал он, поглядывая по сторонам.

– Я тоже волнуюсь. Папа хотел мне помочь, но я отказалась и решила сама предложить Вам помощь, – негромко сказала Милана, глядя на биологического отца.

– Ты о чём? О какой помощи идёт речь? – рассеяно спросил Алексей Александрович.

– О нас с Вами. Помощь нужна Вашему сыну и моему брату. Разговор пойдёт о доноре, которого Вы ждёте, и о котором говорил доктор Затонский. Этот донор сидит сейчас перед Вами. Папа не позволил сделать маме аборт и воспитал меня как свою дочь. Мы с Русланом, получается, брат с сестрой.

– Милана, Лёня знал об этом и молчал столько времени? – задал вопрос, огорошенный Тихомиров.

– Он бы и до сих пор молчал. О том, что Вы мой отец я узнала от мамы, а когда услышала о беде в Вашей семье, поговорила с папой. Это решение мы принимали вместе. У Вас есть к нему претензии? – спросила Милана, глядя биологическому отцу в глаза.

– Нет. Ты меня осуждаешь? – спросил Тихомиров, плохо соображая от услышанной новости.

– Дети не выбирают себе родителей, но мне с моими повезло. Я хочу помочь, а Вы свои семейные проблемы, с моим появлением, решайте сами без Руслана. Я не знаю, как он отнесётся к нашему родству. Где я живу, и мой номер телефона Вы знаете. Теперь только от Вас зависит, как быстро Вы сможете помочь сыну.

– Милана, я могу поговорить с твоим отцом? – спросил Тихомиров. Он не до конца ещё осознал всё услышанное, и у него была масса вопросов к бывшему однокурснику. Его переполняли эмоции, связанные с появлением донора, и этим редким донором оказывалась его дочь, о которой он ничего не знал двадцать лет.

– Валяйте. Только имейте в виду, что его родители, как и родители мамы, могут не знать всего. Мне не хотелось бы стать в один миг для них чужой. Звоните. До свидания.

Милана вышла из кафе, а Тихомиров сидел и не мог поверить в происходящее. Он хорошо помнил Наташу Илюхину и всё, что было с ней связано. «Значит, она не сделала того, на чём я так настаивал. Приняла предложение Лёни, вышла замуж и подарила ему мою дочь. А ведь я с ума сходил от ревности, когда она всем объявила о свадьбе, едва расставшись со мной, – вспоминал он. – Наша девочка должна была меня презирать за мать, а она решила помочь».

Пока Милана проходила обследование, она подружилась не только с Русланом и доктором Затонским, но и с его сыном Ильёй. Егор получил диплом и позвонил ей пятнадцатого июня. Он звонил ей и раньше, и они даже встречались на нейтральной территории то в кафе, то в парке. Теперь он пригласил её к себе домой.

– Прости, Егор, но я не могу прийти к вам в гости и разделить с тобой успех. Как я объясню своё поведение твоим родителям? Хорошо, приезжай к нам сам. Пока.

– Егор приедет в субботу? – спросила Светлана. – Что между вами происходит? Ты его больше не любишь?

– Я люблю его на расстоянии, по привычке. Мне не хватает его, а его появление меня больше огорчает, чем радует, – говорила грустно Милана. – Кажется, я простила ему его выходку, но какой-то внутренний барьер не могу преодолеть. Хочу и не могу. Такое чувство, что сделаю я этот шаг и пожалею об этом.

– А не сделаешь, так и будешь в неведении. Проясни для себя ситуацию, а иначе твоё безграничное воображение зайдёт слишком далеко. Дай ему шанс.

– Спасибо, Свет, я попытаюсь это сделать.

После обеда устроенного в честь Егора, получившего диплом, он сам завел разговор о поездке, которую они планировали вдвоём с Миланой ещё зимой.

– Когда мы с тобой выберемся? Ты мне обещала. Я понимаю, что тебе хочется помочь, но ты и меня пойми. Я переживаю за тебя, за процедуру, которая тебе предстоит.

– Я помню и согласна, но не сейчас, а, скажем, через месяц. Я сделаю то, что важнее, а ты поступай как хочешь. От меня многое зависит. Надумаешь дождаться меня – поедем отдыхать вместе, а нет – отдыхай один.

– Лана, мне нужна здоровая жена, – сказал Егор, и в его голосе Милана слышала нотки недовольства.

– Ты собираешься на мне жениться? – с удивлением спросила Милана. – Ты считаешь это возможным?

– Собираюсь через пару лет. Мне нужно время, чтобы встать на ноги и ни от кого не зависеть.

– В таком случае вернёмся к разговору о моём здоровье через два года. Я могу и без донорства не устроить тебя через время. Так уже было, – обижено сказала Милана. – Ты меня не слышишь.

– Сколько тебе пообещал Тихомиров, что ты так вцепилась в этого парня? – сердито спросил Егор.

– Не смей меня подозревать в корысти! Я приняла решение до того, как встретилась с Алексеем Александровичем. Мне кажется, что дело не в моём отъезде и заботе о парне, есть что-то ещё. Что? Мы в последнее время не находим общего языка ни в чём. Может всё дело в тебе?

– Может быть. Делай, как знаешь, но я дождусь тебя, – в сердцах сказал Егор, и Милана видела, что молодого человека что-то беспокоит, что-то он не договаривает.

Двадцать третьего июня Милана вылетела в Москву вместе с Тихомировым и Русланом. Устроившись с комфортом в палате клиники и пройдя все положенные процедуры в течение дня, она к вечеру вышла в небольшой парк на территории больницы. После короткого разговора с отцом по телефону, Милана присела на скамейку, «переваривая» важную для неё информацию, которой с ней «поделился» столичный доктор. Рядом с ней присел мужчина лет шестидесяти. Достал таблетки и положил одну из них себе в рот.

– Вам плохо? Помощь нужна? – спросила Милана, поглядывая на него и положа свою руку на его ладонь.

– Тем, кто находится в здании гораздо хуже, – ответил он и посмотрел на девушку. – Сейчас пройдёт. Переволновался, беседуя с медицинскими светилами. Внук у меня здесь лежит, – добавил он, и замолчал на пару минут. – Тебе позволили гулять? Сколько тебе лет?

– В сентябре будет двадцать, – ответила Милана не решаясь встать и оставить мужчину одного. – Я не пациентка, я донор для брата. Все решиться завтра утром. Очень хочется ему помочь.

– А родители ваши где? – спросил мужчина, глядя на Милану.

– Его отец в клинике, а мой дома. Моя мама умерла, а о его матери я не спрашивала, а он не говорил. Мы прилетели из другого города. Руслан мой сводный брат, а может не сводный. Всё так запутано, я уже голову себе «сломала», эту информацию мой мозг не может переварить.

– Рассказывай, а я послушаю и отдышусь. Может, что тебе и посоветую, – сказал мужчина, усаживаясь удобнее.

– О существовании биологического отца я узнала после смерти мамы, а на сороковинах впервые его увидела и узнала о трагедии в его семье. Мой папа всегда знал, что я ему неродная и все двадцать лет молчал. Я с ним посоветовалась, и мы решили попытаться помочь. Дома доктор сказал, что я идеальный донор для Руслана. Но выяснилось и другое. Мой набор ДНК не просто родственный по отцовской линии, но он близкий и по материнской. Получается, что мама Руслана может быть либо моей матерью, либо тётей. Как это возможно? – взволновано говорила Милана, а сама вспоминала письмо мамы.

– Тебя это огорчает? – спросил собеседник. – Тебе было плохо в семье, которая тебя воспитывала?

– Моя семья самая лучшая. Я не могу себя представить в какой-то другой семье. У меня есть бабушки и дедушки, у меня есть отец, они всегда все меня любили.

– Значит, у тебя нет повода ворошить прошлое. Ты знаешь, что у тебя теперь есть ещё один отец, но ты же не перестанешь любить своего, который все эти годы был рядом? А мама? Её нет больше рядом, а другая мама тебе и не нужна. Я правильно думаю?

– Правильно. Меня беспокоит только то, чтобы не стать чужой для старшего поколения. Вы понимаете, что я могу в один момент лишиться бабушек и дедушек? Сейчас мы все живём в мире и согласии. А узнают Тихоновы, что я им никто, как они станут относиться к Илюхиным? Им немного за шестьдесят лет, и я не уверена, что для них это пройдёт безболезненно, – грустно говорила Милана. – Правда всё равно выплывет рано или поздно.

– Мне кажется, твои опасения напрасны. Твои родные мудрые люди. В этом возрасте голова и сердце думают одинаково. В нашей жизни много чего случается без нашего прямого участия. Я вот развёлся с первой женой мирно, женился второй раз на молодой, а она родила мне ребёнка, который мне приходится ни сыном, а внуком, – говорил мужчина, глядя мимо Миланы.

– Вы её отбили у своего сына? – спросила Милана, чтобы просто продолжить разговор. Она выговорилась сама, и теперь давала возможность выговориться собеседнику.

– Она сама прибилась ко мне, а я не возражал. Теперь у меня нет законных жён, но есть два внука. Мальчишке четырнадцать, и я к нему за столько лет привык. Развод оформил, а с завещанием как быть не знаю. Надо бы юридически всё правильно оформить. Правильно – это значит признаться ему, что я дед, а не отец. Как он воспримет моего сына, как папашу? Как видишь, моя история не уступает твоей. Разница лишь в том, что твоя больше в прошлом, а моя в настоящем. Я сделал огромную ошибку в своей жизни, когда развёлся с первой женой. Мы прожили с ней почти тридцать лет, и она единственная, кто любил меня по-настоящему, а я её предал.

– Ошибки надо признавать и исправлять по возможности. Человек в любом возрасте должен быть счастливым. Не хотите вернуться к жене и попытаться наладить отношения? – спросила Милана, вспоминая отца и Светлану. – Думаете, мне легко видеть в доме, после смерти мамы, другую женщину, пусть и знакомую тысячу лет? Но я вижу, как они нужны друг другу. Я бы могла обвинить Светлану в том, что она утешала отца не в самое простое для него время. Кому бы стало от этого лучше? Отец очень любил маму, я люблю отца, а Светлана двадцать лет любит безответно папу. Их нельзя назвать предателями. Теперь у неё появился шанс стать счастливой и сделать счастливым папу. Я не имею права их разлучать, – говорила Милана. – Меня и мама об этом просила.

– У тебя доброе сердце, – сказал собеседник. – Ты учишься?

– Четвёртый курс университета. Через год получу диплом бакалавра, – ответила Милана.

– Не хотела бы продолжить обучение, скажем, в Англии или в Москве? – поинтересовался собеседник.

– Я об этом не думала. Наш университет нехуже столичного, а пройти стажировку и узнать, как в других местах, было бы очень интересно, – говорила она, понимая, что неприятные разговоры закончились.

– А как дела на личном фронте? Извини, что я тебе допрос устроил, – улыбнулся собеседник. – Дело молодое.

– На личном фронте, кажется, терпим поражение. Я оказалась проблемной барышней. Кавалер меня либо не понимает, либо не хочет понять. Возможно, устал поддерживать меня в моей такой непростой ситуации, а, возможно, я сама стала смотреть на неё по-другому. Не знаю. Мы больше двух лет дружим и планировали провести с ним часть лета на море, когда он получит диплом. Скажите, при данных обстоятельствах я могла поехать к морю, а не полететь сюда? Егору двадцать три и он не может не понимать всей серьезности момента, – с грустью спросила Милана. – Знаете, что он мне сказал? «Зачем ты взваливаешь на себя чужой чемодан, да еще без ручки?» Даже не будь Руслан моим братом, я попыталась бы помочь парню. Это ревность Егора или эгоизм? Где гарантия, что ему самому или его близким не понадобится чья-либо помощь? Простите, я Вас совсем заговорила. Как Вы себя чувствуете?

– Спасибо. Мне уже хорошо. Тебе что-нибудь нужно?

– Не беспокойтесь. Алексей Александрович обещал обо всем позаботиться. Я останусь здесь столько, сколько нужно. Доктора сами не могут определиться, что будет эффективнее и как по полной программе использовать такого «идеального» донора. В любом случае, неделя в московской клинике мне обеспечена, – шутила Милана.

– Боишься? – спросил сосед по скамейке.

– Боюсь, но не самой процедуры, а её последствий. Реакция моего организма может быть предсказуема, а вот примет ли мои клетки организм Руслана – большой вопрос. Очень хочется надеяться на хорошее. Мы с ним успели подружиться, но он не знает кто я. Вас проводить? – спросила Милана, видя, что мужчина встаёт.

– У меня машина на стоянке с водителем.

– Тогда я провожу Вас до машины. Мне так будет спокойнее. С Вашим внуком будет всё хорошо. Нужна надежда и вера.

– Спасибо. Тебя, красавица, как зовут? – садясь в салон авто спросил мужчина.

– Милана Тихонова, – ответила она.

– А меня Александр Степанович. Мы с тобой еще увидимся. «Надо же, судьба преподнесла мне дорогой подарок. Я приеду сюда завтра и расскажу этой замечательной девчушке всю правду о себе. Будет сложнее признаться позже, – думал Тихомиров А.А. старший, сидя в машине. – У меня есть такая взрослая, добрая, просто замечательная внучка».

Тридцатого июня Милане позволили вернуться домой. Внизу её ожидал Тихомиров Алексей Александрович.

– Милана, ты очень торопишься или мы можем выходные пробыть в Москве? Мать Руслана прилетает завтра. Ты давно была в Москве?

– Я бывала только в московских аэропортах, а в самом городе только в далёком детстве, – смущенно ответила она. – Вы хотите мне устроить экскурсию по городу?

– Я хочу тебя познакомить с отцом и оставить тебя на его попечение, а сам улечу. Есть экскурсовод, ему четырнадцать лет и он знает гораздо больше, чем я.

– Я остаюсь. Позвоню только папе, пусть он меня встречает второго, – ответила Милана. Она уже догадалась о ком идёт речь. Александр Степанович навещал её в клинике, не сказав, кто он. Она поинтересовалась, кто он такой и доктор ей объяснил. В самые первые минуты она расстроилась, что была слишком откровенна с третьим дедом, но почти сразу успокоилась. «Я ничего не сказала лишнего и не солгала. Он был тоже со мной откровенным. Видимо, ему еще труднее, чем мне признаться», – думала она по дороге к деду.

– Чем займёшься, вернувшись из Москвы? – спросил Тихомиров младший.

– Буду брать у Светланы уроки «мастерства». Папа хочет, чтобы я поработала с ним, когда Светлана уйдёт в декретный отпуск. Через год, когда получу диплом, возможно, буду уже при должности, – улыбнулась Милана. – Компания небольшая, у меня четвёртый курс, будем пробовать, чему я научилась.

– У нас в компании не хочешь проверить свои силы? – глядя на дочь, предложил Тихомиров.

– Зачем Вам человек с незаконченным образованием? – не отводя взгляда, спросила Милана. – Мне нужна практика, но там, где я буду чувствовать себя не лишней.

Познакомившись с Тихомировым старшим во второй раз, Милана, глядя на него, спросила:

– Почему Вы не сказали мне всего сразу?

– Тогда бы разговор был не столь откровенным, а через день тебе уже было не до разговоров и задушевных бесед. Знакомься, это Влад, – ответил он, «подталкивая» к ней подростка.

– Здравствуйте, – сказал парнишка, протянув ей руку. – Ты Милана? Руслан поправится?

– Он обязан это сделать ради нас всех. У тебя со свободным временем как обстоят дела? Ты сможешь мне показать свою Москву? Те места, которые тебе самому нравятся? Красную площадь я могу посмотреть и сама. У вас в Москве только слепой может заблудиться. Что скажешь? – задавала она вопросы.

– Без проблем. Ты по жизни кто? – с интересом спросил Влад.

– Крутой я себя не считаю, но кое-что умею. Ты предлагаешь – я выбираю. Экстрим мне недели две-три не осилить, как и средние физические нагрузки, а вот карт, байк, байк на воде мне подойдут. Там нагрузок не так много, – оправдывалась Милана, видя, как загорелись глаза у мальчишки.

– Ты точно потянешь водный транспорт? – недоверчиво спросил подросток.

– Я то потяну, а ты не струсишь? – улыбаясь, спросила она. – У тебя свой интерес к этому виду транспорта?

– Сегодня я тебя отвезу в офис, посмотришь, где я тружусь, потом погуляешь по городу, а завтра с утра мы поедем втроём на водохранилище и отдохнём на лоне природы. Будет вам и катание, и костёр и шашлык, – говорил за завтраком Тихомиров старший.

– А я? – задал вопрос Влад.

– Хочешь со мной? У меня одно условие – не ныть, пока я буду выбирать подарки домашним. Будешь хорошо себя вести, я куплю тебе мороженое, – предупредила Милана.

– Ты берёшь меня с собой? А денег у тебя достаточно? Я очень прожорливый, – улыбнулся Влад.

– Я тоже люблю сладкое, но рисковать твоим горлом не буду. Максимум две порции в течение двух часов. Идёт?

Они разговаривали так, как будто находились за столом одни. Отец и сын Тихомировы слушали этот диалог, переглядывались, слегка улыбаясь. Влад не был трудным ребенком, но после развода, он стал несколько замкнутым, плохо шёл на контакт, старался бывать меньше дома. Он боялся того, что Тихомиров старший, который, как оказалось, не приходится ему отцом, передумает и передаст его матери. Этой своей проблемой он поделился с Миланой.

– Послушай меня внимательно, Влад, – говорила Милана подростку, – меня двадцать лет воспитывал неродной отец. Он любит меня, а я люблю его. Он все эти годы был рядом. Моему отцу сорок, а твоему шестьдесят. Разницу улавливаешь? Вы с ним прожили почти пятнадцать лет, и как бы ты к нему не относился, ты должен его беречь, больше доверять. Дети родителей не выбирают. Мы, брат, с тобой почти на равных. Разница лишь в том, что тебя воспитывает кровный родственник, а меня чужой дядя. Не замыкайся в себе, не бойся перемен в жизни. Трагедии в вашей семье нет, а все проблемы решаемы. Поговори с ним откровенно о том, что тебя беспокоит. Тебе станет проще, когда ты эти слова услышишь не от меня, а от него. Как не крути, вы с ним родные люди. Доводится он тебе отцом или дедом не так и важно. Главное вы любите друг друга. Я не пытаюсь тебя успокоить или утешить. Ты принял эту новость? Принял. Перестань себя жалеть, обвинять мать и береги отца и деда в одном лице. Кто знает, как повернётся твоя жизнь через десять лет. Забудь о плохом прошлом и будь собой. Ты – это ты. Хорошим или плохим ты не сможешь быть для всех. Главное, не будь эгоистом в своей большой семье.

Милана понимала, что её «пламенная» речь может быть не услышана и не понята, что парень, с которым она познакомилась всего пару часов назад, может вообще не воспринимать её слова. Она должна была, как-то прореагировать на его несуществующую проблему.

– Ты ждёшь ребёнка? – спросил Влад, следуя за Миланой по торговому залу магазина «Детский мир».

– Малыша ждёт мой отец со своею женой, – ответила она, выбирая комплект для новорожденного.

– Ты позволила ему жениться? – удивился Влад.

– Влад, папа заслуживает счастья. Это его жизнь. Он может и должен воспитывать своего сына, – убеждала Милана брата.

– Я бы так не смог. Если бы отец женился, я ушёл бы из дому.

– Да ты, брат, уже эгоист. И кому бы от этого стало хуже? Ушёл ты, а уверенность есть, что тебя станут искать, и ты кому-то нужен? Ушёл и ушёл. Александр Степанович вряд ли женится, а вот вернуться в первую семью может. Что в этом плохого, объясни?

– Раиса Степановна добрая. Она мне теперь как бабушка, Руслан – брат, а ты – сестра?

– Получается, что так. Видишь, как всё хорошо складывается, а ты собрался из дому убегать, дурила. Пойдём, братишка, в кафе за обещанной порцией мороженого.

Два дня Влад не отходил от Миланы. Они чудесно провели втроём время на водохранилище. Влад был в восторге от своей такой разносторонней сестры. Дед только изредка напоминал ему, что Милана еще не восстановила форму и ей бы себя поберечь. Это он принимал. В аэропорту, проводив Милану на посадку, он задал Тихомирову вопрос: «Когда поправится Руслан, мы сможем все вместе поехать в город, где живёт Милана? Или переехать и жить всем вместе?» «Окончишь девятый класс, и мы займёмся этим вопросом», – ответил Тихомиров, обнимая внука.

В аэропорту родного города в воскресенье её встречал отец.

– Как у вас всех дела? Как Светлана? – обнимая отца, спрашивала Милана. – Я вам подарки привезла. Мы сразу домой?

– Поедем через рынок. Как дела у нас – сама увидишь, а от тебя я жду объяснений. Ты почему задержалась на целых двое суток? Тебе денег хватило или жила за чужой счёт?

– Вы, Леонид Михайлович на меня сердитесь? За что? Пап, ты меня ревнуешь к Тихомировым? Это даже не смешно. Я тебе позвонила, прежде чем задержаться. Знай, я о такой реакции – прилетела бы сразу. Деньги у меня ещё остались, а жила я на полном пансионе, который предоставила клиника.

– Прости. Я два дня сам не свой. Да, я ревную, – признался отец. – Ничего не могу поделать с собой.

– Глупо! Мне было любопытно посмотреть, как живут в Москве, познакомиться с Тихомировым старшим и Владом. Знаешь, как здорово мы провели выходные за городом. А ещё я познакомилась с матерью Руслана, – сказала Милана и вспомнила минутный разговор.

– Вот значит, ты какая внебрачная дочь Алексея Тихомирова, – сказала незнакомая женщина с каштановыми волосами Милане, которая только закончила свой разговор с врачом.

– Вы мама Руслана? Меня зовут Милана, – представилась она, внимательно разглядывая женщину. – Я дочь однокурсников Алексея Александровича.