Читать книгу: «Яркие огни», страница 21

Денис

Когда мне позвонила Лина и сказала, что её дядя нашёл родственника Дани, был готов сорваться с места и бежать к ней, чтобы обо всём расспросить. Благо, теперь не нужно было ждать окончания уроков или откладывать надоевшую домашку – настало время лета и свободы. Я схватил со стола мобильник и побежал вниз.

– Сынок! – раздался из кухни голос мамы.

Я ещё не видел её сегодня утром, да и не хотел тревожить, потому что накануне в доме снова разразился скандал, но, как ни странно, произошёл он не из-за меня. Честно говоря, я понятия не имею, чем всё вчера закончилось, потому что решил увести детей на время выяснения отношений родителей.

Я зашёл на кухню и застыл на месте. Мама сидела на стуле, держа в руке наполненный бокал, рядом на столе стояла полупустая бутылка дорогого красного вина. Она подняла на меня свои уже замутнённые глаза.

– Мама! – я распахнул глаза от удивления. – Это что? – я подошёл к ней и забрал бутылку со стола. – Тёма и Алиса дома. Не хватало ещё, чтобы они тебя в таком состоянии увидели.

– Всё нормально, они у себя, – попыталась уверить она меня. – Просто…настроение плохое.

Я обгляделся, не зная, за что хвататься: за остатки алкоголя в её бокале или за неё саму.

– Так, мам, – я забрал у неё бокал и вылил остатки в раковину, бутылку закупорил пробкой и убрал подальше в шкаф, пускай и на её глазах, – пошли-ка со мной.

Я взял её под руку и повёл наверх в спальню. Я облегчённо вздохнул, когда закрыл за нами дверь её комнаты, потому что не хотел, чтобы близнецы увидели её под «анестезией». Я усадил её в кресло, а сам сел на кровать напротив неё. Выглядела она неважно – была пьяна. Я посмотрел на настенные часы – и это был только полдень!

– Что случилось? – спросил я, наклонившись к ней. – Это из-за отца? Он обидел тебя?

Я пристал к ней с расспросами, но не был уверен, что она сможет ответить мне хотя бы на один. Никогда я ещё не видел её в таком состоянии.

Она ласково улыбнулась, потрепала меня по голове.

– Какой же ты у меня хороший, Денис. Такой добрый, заботливый…

– Мама, – я решил ещё раз попытать счастье, – что случилось?

Она помолчала, не переставая гладить мои волосы.

– Я…я решила уйти от твоего отца, – одними губами произнесла она.

– Что?

У меня внутри всё рухнуло, но не из-за маминых слов, а из-за того, что она вообще решилась на это.

– Это из-за вчерашнего конфликта? – я начинал злиться. – Что он тебе вчера сказал?

Молчание.

– Мама! – нервы натянулись до предела.

– Сказал, – пауза, – сказал, что я не смогла вырастить хороших детей, – по её щеке покатилась слеза. – Сынок, скажи, неужели я такая плохая мать? Неужели я не смогла достойно воспитать тебя и Тёму с Алисой? Что я сделала не так?

Я опешил от услышанного. Отец никогда не отличался ласковостью и нежностью, но так бездарно оскорблять свою жену в том, что она плохая мать…

Я сжал до боли кулаки, был готов закричать от злобы, и не стал этого делать только из-за мамы и близнецов, которые сидели через комнату от нас. К моему лицу прилила краска, щёки защипало от нахлынувшей крови. Я молча поднялся с кровати и поцеловал маму в лоб.

– Ложись, поспи немного, – сказал я. – Я позвоню няне, скажу, чтобы пришла и присмотрела за детьми.

– А ты куда? – она успела схватить меня за руку.

– Скоро вернусь. Отдыхай.

Я вырвался из её хватки и вышел из комнаты, не обращая внимания на то, что мама ещё несколько раз позвала меня по имени. Выйдя в коридор, я схватил ключи от мотоцикла и покинул дом.

Сердце разрывалось на куски, всё это отдавало пульсирующей болью во всём теле, но, несмотря на это, я сел на транспорт и поехал в сторону отцовского офиса. Всё. С меня хватит! Он может злиться на МЕНЯ, унижать, огрызаться, даже применять физическую силу, если ему это вдруг взбредёт в голову, но оскорблять маму он не имеет никакого права! Отец своей чёрствостью и жёсткостью чуть не довёл меня нервного срыва, а я – всё-таки парень, в отличие от такой хрупкой и чувствительной женщины, как мама. На что он надеялся, оскорбляя её? Не смогла воспитать хороших детей? Хороших, это, каких же?! Тех, кто не имеет своего мнения, тех, кто не умеет показывать свои клыки, когда нужно, тех, кто повинуется и ведёт себя, как тряпка?

Я мчался на бешеной скорости, грозясь вылететь куда-нибудь на каждом повороте. Но я уже не мог остановиться. На кону было много: психическое состояние детей, мама и её нездоровое пристрастие к вину в последнее время, я сам и моё ближайшее будущее.

Внутри меня всё кипело, кровь бурлила в венах, стремительно распространяясь по всему телу. Особенно сильно я ощутил это, когда стал подъезжать к бизнес-центру. Я не особо сильно обратил внимание на то, какую реакцию у местных богатеев вызвало моё экспрессивное появление. Я оставил мотоцикл чуть ли не у самого входа, зашёл внутрь, как к себе домой и заскочил в лифт.

Дышал я очень тяжело, из последних сил старался подавить злобу лишь бы не натворить непоправимых дел. Я вышел из лифта, чуть не сбив какого-то мужчину с документами, но вовремя увернулся. Люди озирались на меня чуть ли не с испугом. Конечно, я бы тоже напрягся, увидев парня с таким разгневанным лицом.

Я завернул за угол и вошёл в приёмную, естественно, без стука. На меня уставилась молоденькая секретарша, которая до этого что-то печатала на компьютере.

– Отец на месте? – я был так зол, что забыл про какие-либо азы приличия или манер.

– Д-да, – чуть испуганно ответила она. – Только у него сейчас совещание. К нему нельзя.

Я посмотрел на эту скромную офисную мышку и, смерив её строгим взглядом, направился к двери кабинета отца.

– Вам туда нельзя! – громко сказала она, когда я уже зашёл внутрь и закрыл за собой дверь.

Их было пятеро, включая моего отца. Местные богатеи обсуждали какие-то финансы, шурша бумагами, пока я не отвлёк их своим внезапным появлением. Я уставился на отца гневным взглядом, как и он на меня, только дополнительно в них читалось непонимание и удивление.

– Ты что здесь делаешь? – строго спросил он.

– Максим Ярославович, простите, я говорила ему, что нельзя входить, – раздался из-за двери писклявый голосок секретарши.

– Поговорим? – серьёзно спросил я.

– Ты не видишь, что я занят? – процедил отец сквозь зубы. – Коллеги, прошу прощения за этот инцидент, – с извиняющейся улыбкой посмотрел он на мужчин. – Этот молодой человек уже уходит, – снова мне.

– Поговорим, тогда и уйду, – не сдавался я.

Я был готов к абсолютно любым последствиям. Уже плевать на то, что будет со мной, уже всё равно на крики, ругань и психологическое давление. Доведение матери до такого состояния стало моей последней каплей. Больше я выходки отца терпеть не намерен.

Родитель не переставал прожигать во мне дыру своим взглядом. Ещё немного, и я почувствую жар на своей коже.

– Максим, давай мы позже зайдём, – тихо сказал какой-то мужчина в годах. – Всё равно нам ещё не прислали один из отчётов.

Как по команде, офисные планктоны встали из-за стола, и вышли из кабинета, зато ворвалась секретарша.

– Выйдите отсюда! – она повысила голос на меня.

– Эльмира, всё хорошо, – успокоил её отец. – Возвращайся на своё рабочее место.

Девушка ещё раз смерила меня недовольным взглядом и ушла, закрыв за собой дверь. Я остался наедине с отцом.

– Надеюсь, у тебя веские причины, чтобы врываться сюда во время совещания таким беспардонным образом? – он встал из-за стола и подошёл ко мне. – Что ты о себе возомнил?! – прикрикнул он.

– Как ты мог довести маму до такого состояния? – я начал, на удивление, спокойно. – Какое право ты имел её так оскорблять?

Я почувствовал новый прилив злости.

– Ты из-за этого устроил весь этот балаган? – отец вышел на эмоции. – Тебя наши с матерью дела не касаются.

– Касаются, если она уже начинает свой день с бутылки красного сухого! – прикрикнул я. – Как у тебя язык повернулся назвать её плохой матерью, а?

Я вцепился в него своим колючим взглядом, но он вцепился в ответ.

– Она – лучшая мама на всём свете, она – единственная, кто поддерживал меня на протяжении все жизни, кто никогда не давала опустить руки, даже когда ты давил со стороны, – я почувствовал жжение в глазах.

– Не вздумай ныть! – рявкнул отец, схватим меня за грудки. – Тоже мне, мужик нашёлся! Как был тряпкой, так и остался, – он отпустил меня, толкнул в дверь. – Это она своими нежностями сделала тебя таким. Мне нужен был достойный наследник, достойный сын, а не то, что сейчас стоит передо мной! Только и можешь, что жаловаться на жизнь и обвинять во всём других. Ворвался, сорвал мне совещание, лишь бы показать крутость, которой у тебя никогда не было и не будет!

Я был готов к таким словам, к такой реакции, но где-то в глубине души надеялся, что в отце проснётся хоть что-то человеческое. Я смотрел на него, и не верил тому, что вижу: злой, властный, жёсткий. Кто это? Что за человек так беспощадно набросился на меня? Это уже не мой отец. Давно не мой…

Я выпрямился и посмотрел на него огорчённым взглядом.

– Так вот, чего ты хотел? – спокойно произнёс я. – Достойных наследников для продолжения своего дела? Именно поэтому ты так относишься к тому, что я хочу получить от этой жизни чего-то другого, а не идти по твоим стопам? – я усмехнулся сквозь подступившие слёзы. – Знаешь, отец, я был готов стерпеть всё: все твои оскорбления, претензии, презрение, но, – я ткнул его пальцем в грудь, – я никогда в жизни не буду терпеть того, что ты унижаешь дорогих мне людей. Ты не поверил в мою невиновность, когда на меня повесили дело о поджоге, был сам готов сдать меня ментам, лишь бы не пострадала твоя репутация, – я покачал головой. – Я не хочу, чтобы Тёма и Алиса однажды испытали всё то, что пришлось пережить мне, и уж тем более я не хочу, чтобы они видели, как отец, которого они безумно любят, унижает их мать.

Слеза сорвалась вниз. Я замолчал, ожидал хоть какой-то реакции от отца, всё ещё надеясь хоть на каплю понимания.

– Уходи, – всё, что произнёс он. – Чтобы глаза мои тебя больше не видели.

И тут я понял – всё кончено. Он так ничего и не осознал, не захотел слушать, когда ему кричали чуть ли не в самые уши, а просто делал вид, что ничего необычного не происходит.

Я отчаянно кивнул головой и посмотрел ему в глаза.

– Не переживай, – с грустной улыбкой произнёс я, – не увидишь.

После этих слов я развернулся и вышел из кабинета, а вот из здания вылетел уже пулей.

Я направился к своему мотоциклу и трясущимися руками достал мобильник. Набрал знакомый номер. Пошли гудки.

– Денис? – раздалось на том конце «провода». – Ты где? Я тебя с утра жду.

– Лина, – я даже не сразу понял, что мой голос сорвался. – Мы…мы можем в другой день встретиться?

– Что у тебя с голосом? Что-то случилось?

Не стану врать – я очень хотел поделиться с подругой тем, что произошло. После того как Даньку забрали в детский дом, Лина осталась единственным человеком, которому я мог доверить всё, что угодно, даже самые мрачные тайны моей семьи.

Но здесь была совершенно другая ситуация – ситуация, где я должен был поступить как мужчина. Моя семья – мои проблемы, не хватало ещё и девушку втягивать в эти скандалы. Я должен был разобраться во всём САМ. Хотя бы раз в жизни я должен поступить так, как считаю нужным.

– Нет, – соврал я. – Всё хорошо, правда. Просто…возникли кое-какие дела. Прости, что не сможем увидеться. Я завтра утром позвоню тебе.

– Дэн… – уже по её интонации я понял, что она засомневалась в правдивости моих слов.

И я отключился. Лина, конечно, далеко не глупая девчонка – рано или поздно выпытает у меня правду, но сейчас этого делать лучше не стоит. Я обязательно объяснюсь перед ней, но только после того, как разберусь с отцом и тем, что происходит за стенами нашего дома.

Конечно же, я не сразу приехал домой. Мои накалившиеся эмоции, моя боль и злоба никак не давали мне остыть. Я мчался на мотоцикле словно угорелый, бросал самому себе вызов, рисковал на каждом повороте, да так, что адреналин бурлил в крови. Я не знал, куда себя деть. Был бы у неба потолок, думаю, я бы и на него умудрился заехать. Я пытался привести себя в чувство, но всё больше и больше убеждался в том, что могу сделать это только в одном месте – в месте, с которого всё когда-то и началось.

Двери и окна моего лучшего друга, моего названого брата смотрели на меня с каким-то вызовом. Надеюсь, я не слетел с катушек, но точно был уверен в том, что где-то на горизонте уже дал о себе знать тревожный звоночек. Я припарковал мотоцикл у калитки и вошёл на территорию дома Февралёвых (дверь калитки оказалась открытой). Я позвал отца Даньки, в надежде, что никто не откликнется, что и произошло в итоге.

Честно говоря, я не сразу нашёл в себе смелость зайти на территорию. Я не был здесь с тех пор, как перевозил вещи друга из его комнаты в гараж. Как же давно, оказывается, это было!

И именно в этот момент внутренняя боль и тоска по другу образовали странное, но невероятно мощное «КОМБО». Я сразу же отправился на задний двор. Удачное место, скажу я вам: сокрытое от посторонних глаз, никакого шума дорог и посторонних звуков. Именно здесь мы с Данькой в своё время скрывались от внешнего мира: не в каких-то отдалённых районах города, не в затхлых квартирах у каких-то посторонних людей и даже не на пляжах, а именно здесь. На заднем дворе дома друга я мог подумать над многими вещами. А ведь мне было, над чем.

Отец окончательно слетел с катушек. Я был готов терпеть все его издевательства, лишь бы они не коснулись мамы и близнецов, но он и тут перешёл черту. Он так и не понял, что однажды может остаться совсем один. К этому всё и шло.

Я уже не знал, что делать. Сел на землю и облокотился на стену дома, обняв руками колени. Хотелось выплеснуть злость, копившуюся чуть ли не годами, хотелось разбить что-то, разорвать, просто заорать во всё горло. И я не выдержал – вскочил с места и обрушил весь свой гнев на стену дома. Я пинал её ногами, скалился, в ход пошли кулаки. Остановиться я уже не мог – колотил и колотил стену до тех пор, пока боль в костяшках стала уж совсем невыносимой. Я разбил себе все руки, но совершенно не чувствовал никакого сожаления, ведь внутри стало немного легче.

Пришёл в себя я только после того, как услышал звук громко проезжающего байка. Он заставил меня отвлечься и вслед за собой пронёс дикую волну пульсирующей боли. Я взглянул на свои окровавленные трясущиеся руки и даже не сразу понял, что именно сейчас произошло. Не знаю, сколько я так простоял: минуту, десять, полчаса… не сразу до меня дошло, что раны необходимо срочно обработать. Я зашёл в дом, (который по каким-то непонятным для меня причинам оказался незапертым) вбежал на второй этаж, достал аптечку и, сидя на краю ванны, словно в гипнозе, обматывал свои руки бинтами.

Я не был доволен тем, что натворил, но стало легче на душе. Я сидел, как последний идиот, пялился на этот бетонный пол, но всё же придумал, что мне делать дальше. Будет трудно, нелегко, сложно переступить через самого себя, но именно благодаря будущему поступку я смогу хоть как-то исправить эту дикую ситуацию.

У нас с отцом никогда не бывает разговоров – мы просто постоянно кричим друг на друга, не в силах подавить свою гордость. И всё это закончилось тем, что страдают близкие нам люди. Я – не маленький ребёнок, должен уметь постоять за себя и свою семью, должен понимать то, что в жизни придётся решать и не такие вопросы.

С облегчённой душой и разбитыми руками я оглядел ванную комнату и тяжело вздохнул – жаль, что Даньки нет рядом, он бы подсказал, как можно выйти из этой ситуации. Но будем реалистами – как бы это ни было печально, Данька не будет рядом со мной всю мою жизнь. Мы сейчас находимся на пороге взросления, на пороге самостоятельной жизни, где уже никогда не будет того, что мы так ценили раньше. Нет, мы никогда не разорвём с ним связь, но всё будет совсем по-другому.

Я тяжело вздохнул и направился к выходу из дома, решительно перейдя с медленного шага на ускоренный бег.

Я стоял в коридоре и ждал отца. Стрелки часов медленно подходили к восьми, а его всё не было. Тишина в этом огромном доме меня всегда пугала, возможно, от того, что я до сих пор испытываю дискомфорт от непривычной обстановки, которая воцарилась в этих стенах.

Я начал нервничать, переживать от того, что всё может выйти из-под контроля. Временами приходилось нервно поглядывать на телефон: Лина забросала меня беспокойными сообщениями с требованиями, чтобы я связался с ней как можно скорее, Ромка и Стас в середине дня чуть не оборвали телефон. Я делал вид, что занят, хоть и понимал, что друзья переживают.

Замок входной двери щёлкнул, и в прихожую зашёл отец. Он как-то удивлённо посмотрел на меня (наверняка не ожидал, что я его встречу) и, сбрасывая туфли, спросил:

– Где мама и близнецы? – спросил он, как ни в чём не бывало. – Как-то подозрительно тихо в доме.

– Они уехали, – чётко произнёс я, осторожно наблюдая за его реакцией. – Поживут временно в другом месте.

Отец аж застыл на месте и вытаращил на меня глаза. У меня создалось ощущение, будто он не до конца понял мои слова.

– Что? Куда уехали?

Теперь он понял, что шутки кончились. В его взгляде читалось настоящее недоумение и непонимание.

Отец подошёл ко мне и пытливо посмотрел в глаза.

– Где твоя мать и дети? – его привычный напор в голосе уже давно перестал неистово давить на меня, и только по этой причине я оставался более-менее спокойным.

– Я же тебе сказал, что они пока что поживут в другом месте.

Мне казалось, что от нарастающего напряжения у меня начали потрясываться колени, но отступить я уже не мог.

– Мы можем с тобой спокойно поговорить? – я кивнул головой в сторону второго этажа, намекая на его рабочий кабинет.

Отец, будучи напряжённым, недоверчиво посмотрел наверх, а потом на меня, обдумывая моё предложение. Он лишь утвердительно кивнул головой, не сказав ни слова.

Мы поднялись наверх, зашли в кабинет, от которого у меня постоянно бегут мурашки по телу, после чего я по привычке закрыл дверь. Обычно я так поступал, потому что не хотел, чтобы мама или Тёма с Алисой слышали нашу с отцом ругань.

Родитель медленно прошёл к своему столу, но не стал садиться в кресло – облокотился на столешницу и пытливо уставился на меня. А я боялся начать разговор…

– Выкладывай, – начал давить он.

Я тяжело вздохнул и взял себя в руки.

– Отец, – произнёс я, – ты же понимаешь, что так больше продолжаться не может?

– Что именно? – он лениво снял с себя дорогой пиджак, показывая тем самым своё сомнительное отношение ко всему происходящему.

– Да всё это, – выдавил я из себя. – Я всё понимаю: у нас с тобой в последнее время отношения совсем не складываются, но самое страшное во всём этом то, что страдают, прежде всего, наши любимые люди. Ты вообще видел, в каком состоянии находится мама в последнее время? Ты знаешь, что она пристрастилась к вину, и теперь пьёт его как воду? – я сделал несколько шагов вперёд. – А близнецы? Алиса в последнее время видит кошмары, и просыпается от собственных криков, ставя на уши весь дом. А я? – в моём голосе появились нотки смелости. – Мне тоже плохо от того, что мы с тобой собачимся чуть ли не каждый день! Думаешь, мне это нравится? Думаешь, мне нравится, что мой собственный отец видит во мне только всё самое плохое? – мне пришлось перевести дух. Что-то я совсем разошёлся. – Послушай, – я подошёл к нему ещё ближе, – я – не подарок, сам прекрасно знаю, у меня ужасный характер и моему упрямству может любой баран позавидовать, но я такой, какой есть, и этого не изменить. Я знаю, что всё началось с твоего бизнеса – ты хотел видеть меня своим наследником, хотел, чтобы твоё дело однажды перешло ко мне по наследству, но…я вижу свою жизнь по-другому, – я не переставал смотреть ему в глаза. – Я знаю, что тебе, как отцу, такое сложно принять, но я сам вправе решать, как мне строить свою жизнь, а скандалами мы с тобой только усугубляем ситуацию. Меньше всего я хочу, чтобы от этого страдали мама и дети. То, как ты обращаешься с ними в последнее время – недопустимо. Хочешь злиться – злись на меня. Хочешь орать – ори на меня вне стен этого дома, чтобы это не касалось других. Если мы так и продолжим грызться, как кошка с собакой, то можем потерять всё то ценное, что у нас есть – семью, – я подошёл совсем близко. – Смири свою гордость, избавься от своего гнева, своего непринятия меня таким, какой я есть и попробуй сохранить то, что ещё осталось.

Я с вызовом смотрел на отца, а вот его взгляд напоминал что-то анализирующее. Он не отводил от меня взгляда, и я не мог понять, что он испытывает, обдумывая услышанное. Но одно меня всё же поразило – он молчал. Не было упрёков, криков, обвинений, было только молчание, которое я не привык слышать в ответ на подобную речь. Я и не собирался услышать ответной реакции именно сегодня – отцу нужно время, чтобы подумать над моими словами, над смыслом, который я попытался вложить. Ему необходимо побыть одному, что бы всё переварить.

Не отводя глаз, я попятился назад к двери кабинета.

– За маму и детей не волнуйся, они в хорошем месте, – произнёс я. – Мы поживём отдельно, пока у нас с тобой не получиться разрулить ситуацию, которая происходит с нами. Если что, я на связи, мама всё равно не возьмёт трубку.

После этих слов я развернулся и направился в сторону выхода. В коридоре уже стояла спортивная сумка с вещами, которые могут пригодиться на первое время. Предварительно отключив геолокацию в телефоне, чтобы отец не смог меня отследить, я вышел из дома и направился на автобусную остановку.

Дорога до местного городского мини-отеля «Сириус» занимала минут сорок. За это время я успел выдохнуть и переварить свой разговор с отцом. Родителя просто нужно было поставить перед фактом, показать свои клыки и то, что я умею ими пользоваться. Впервые в жизни я не отступил, не опустился до уровня жертвы и не закрылся от проблем. Я сделал первый шаг к тому, чтобы их хоть как-то решить. День выдался трудным, мне необходимо переспать с этой мыслью, чтобы завтра начать решать другие.

Я так и не узнал, что там изменилось в Данькиной ситуации, решился ли его вопрос с опекунством, а самое главное – кто именно был готов взять ответственность за друга.

Данька, надеюсь, ты мне простишь это маленькое отступление от твоей беды и позволишь мне разобраться со своими проблемами. Мы – братья навек, родные люди, и ничто никогда это не изменит. Но сейчас я должен ненадолго уйти в тень, всего лишь на пару дней, чтобы найти в себе силы помочь и тебе. Ты всегда был рядом, и я никогда не оставлю тебя. Что бы ни случилось, мы всегда будем поддерживать друг друга. Я рядом, брат. Всегда буду рядом.