Читать книгу: «Это жизнь», страница 17

ПЕПЕЛЬНИЦА

Как-то в обед, в выходной день, они игрались. Бегали вокруг стола, смеялись, кидались подушками. Алька взяла в руки пепельницу со стола, как будто хотела её бросить, смеясь поставила её на стол. А он вдруг изменился в лице, посмотрел на Альку злобно, с ненавистью, взял со стола пепельницу, и со всего размаху бросил в Альку. Пепельница была очень тяжелая, толстая, стеклянная, она попала прямо по скуле, возле виска. Альки было очень больно, она приложила руку посмотреть, нет ли крови, побежала к двери. Он схватил её, повалил на диван, сел на неё верхом.

–Что, в милицию побежала? Посадить меня хочешь, в тюрьму? У него были огромные, злобные глаза, одной рукой он её держал за горло, другой за волосы и орал:

–А вот я тебя посажу, посмотришь, как там в тюрьме бабы живут. Ковырялкой будешь, бабам подсасывать будешь, баланду похлебаешь, там бабы тебе быстро личико твоё разукрасят. А я уже был там и обратно не пойду, лучше придушу тебя сейчас, что побежишь в милицию? Или ноги тебе переломать? Что бы ты остаток жизни в инвалидном кресле провела? Или порубить тебя на куски и скинуть в яму, и засыпать мусором? Что с тобой сделать, ну говори? Ну давай говори, что ты молчишь? Он всё сильнее сдавливал горло Альки, от его веса ноги ломило, у Альки текли слезы из глаз. Они затекали в уши, уши сильно чесались, она затаила дыхание, зажмурилась и приготовилась умирать.

–Или придушить тебя? Он взял её за грудки и начал трясти её и ещё громче орать. Алька открыла глаза, его орущий, огромный рот и злобная гримаса, и огромные, как бездна, глаза, склонились над её лицом. Напомнили ей злобного, дикого зверя, ей казалось, что этот зверь сейчас начнёт рвать её зубами, руками, разрывать её тело. И начнёт есть её мясо, ей стало так страшно, она закрыла глаза, чтоб не видеть этого ужасного лица, этого ужаса.

–Что с тобой сделать? Я ведь должен тебя убить. Ты понимаешь? Я бы давно тебя убил, если б знал куда спрятать твоё тело. Тебя будут искать, а меня посадят в тюрьму, а я не хочу больше в тюрьму, понимаешь? Он долго молча смотрел на неё, потом встал и вышел на улицу. У Альки болело всё, особенно ноги, на которых он сидел, от боли она не могла даже пошевелиться. Она думала, что её парализовало, через некоторое время он зашёл, прошёл мимо, и лёг на диван, в другой комнате. У Альки была не шишка, у неё выросла вторая голова, всё её лицо перекосило.

Алька лежала и вспоминала, как в первую зиму, когда они расписались, она топила печь, он подошёл к ней и спрашивает?

–А если сжечь в печке человеческие кости, по золе определят?

–Конечно, анализ покажет.

Когда она купила дом, под навесом была глубокая яма, он сказал, что может будем сюда мусор скидывать, зачем нам эта яма? Алька сказала, что можно погреб потом сделать, хранить там зимой картошку. Только сейчас она поняла, что он давно замыслил её убить.

Когда она купила дом, документы у хозяина были не в порядке, просроченные. Ей посоветовали купить по доверенности, а позже оформить на себя. Алька сделала доверенность на Вадима, не таскать же пожилую мать по кабинетам или брата выпивоху, а больше не на кого. Потом они с Вадимом расписались, когда она пошла оформлять дом, получилось, что он куплен в браке. Получилось, что у неё и её мужа одинаковые права на её дом. Женщина, когда выходит замуж, то она думает, что это на всю жизнь. Да ещё и детей у неё нет, потому, после её смерти, дом итак перейдёт её мужу. Алька лежала и думала, сколько она по своей доверчивости и глупости наделала в жизни ошибок. Получается, что жизнь её, это хождение по лезвию бритвы.

–Ну что поделаешь, видно, судьба у меня такая.

МАМА

Через несколько дней, когда опухоль немного спала, Алька одела платочек и поехала к маме, она давно жаловалась, что сын пьёт, бьёт её. Что на ночь она прячется под кроватью, чтобы он не нашёл её. По дороге она купила курицу, колбасы, продукты. У мамы глаза были влажные, грустные, усталые, на руках синяки.

–Что с тобой? Почему ты в платке? Вадим избил?

–Зубы болят. Алька была младше брата на 3,5 года. Когда она увидела его, она не узнала, на неё смотрел старик, он выглядел старше матери, лицо было худое, черное, морщинистое, не бритое, от него противно воняло.

–Ой, сестрёнка пришла, курочку, колбаску принесла. Он полез обниматься и целоваться. Алька сразу вспомнила своего отца. Когда он был пьяный, небритый, вонючий, лез целоваться.

–Скажи, дочка, как ты папу любишь? Поцелуй папу. Ей стало так противно.

–Пойдём на кухню, поговорим. Строго сказала Алька.

–Почему на кухню, у меня от мамки секретов нет. Ну пойдём. Она закрыла дверь.

–Ты сколько будешь ещё над матерью издеваться?

–Кто, я? Ты, что, я издеваюсь? Как я могу издеваться? Я мою мамочку люблю, это она тебе сказала? Пусть она при мне, глядя в глаза, скажет.

–Я вижу какие синяки у неё на руках.

–Да у неё руки такие, это она меня бьёт, а я только держу её руки, чтоб не била. Говорю, мамочка, не бейте меня. Алька заорала и пошла на брата.

–Я инвалидка, у меня одна почка, я приношу тебе продукты, кормлю тебя, а ты лоб здоровый, бык, пьёшь, не работаешь. Алька начала кулаками бить его по груди, по лицу.

–Сволочь, алкаш, когда ты прекратишь пить? Когда ты прекратишь издеваться над матерью? Павел выскочил в другую комнату, схватил табурет и замахнулся на Альку. Она пристально посмотрела ему в глаза, прямо в самую душу. Он опустил табурет, взял полную бутылку с минеральной водой, открыл её, попил, и так ходил с бутылкой.

–Она не даёт мне денег похмелиться, я же сдохну.

–Сдыхай, сколько тебе можно похмеляться? Не жалко. На одного алкаша станет меньше. Всё равно ты бесполезный член общества, какая от тебя польза? Никому от тебя пользы нет, никакой, подыхай, кашу поедим.

–Аля, скажи маме, пусть она мне даст денег на похмелку.

–Может дать ему, а, Аля?

–Нет. Пусть минералку пьёт, чай. Я теперь буду жить здесь, до тех пор, пока ты не протрезвишься.

–Может дать ему деньги? А? Аля?

–Да. Дать. Я же сдохну.

–Нет.

Алька принесла с собой нашатырный спирт, смочила ватку и периодически подносила брату под нос ватку, ходила вокруг него. То затылок ему помажет, то виски, то под носом. Она прочитала, что так пьяный человек быстрее трезвеет.

–Вот дура. Все бабы дуры. Я спать пошёл. Павел зашёл в свою комнату, закрыл дверь.

–Я убью его. Заплакала Таня. Алька обняла мать, тихо и спокойно говорила с ней, как с маленькой девочкой.

–В тюрьму посадят.

–Пусть. Пусть посадят. Я не могу больше. Убью, буду знать, что его нет, сволочи.

–Мама. Вы что? Это же ваш сын. Кровиночка. Сыночек ваш, любимый. Обнимите его, приласкайте. Вы же мама его.

–Ненавижу.

–А вы полюбите его. Как сына. Приласкайте его.

–Я лучше удавлю его.

–Как вы его удавите? Он же мужик. А у мужиков есть кулаки. Мужики дерутся. Она вспомнила всех своих мужей. Он же не маленький ребенок, его уже не удавишь. Вы же женщина, женщина должна быть мудрой, где-то промолчать, где-то приласкать. Мужики, они же как дети, такие же капризные, такие же глупые. Полюбите его. Любовь лечит, обнимите его, поговорите с ним ласково. С тех пор у Павла запоев не было, если выпьет, только чуть-чуть.

–Мама, только Але не говорите. А Алька слышала от мамы, что она звала Павла: сыночек, сынок.

ИЗГНАНИЕ

–Ой, как мне плохо. Вадима тошнило.

–Ой, как мне плохо.

–Ещё бы, столько пить.

–Дай похмелиться.

–Ты всё выпил, и деньги все пропил.

–Тебе хорошо, ты никогда не болеешь.

–А я пью? Не пей и ты не будешь болеть.

–Займи у бабушки.

–Ты прошлый долг ей сначала отдай. Алька стала прятать деньги потому, что он всё пил и пил, говорила, что денег больше нет, что бы он остановился.

Пока он отходил от пьянки, Алька думала, что, когда она просила у Бога среднее между Владом и Глебом, она имела в виду хорошее, а Вадим взял от них всё самое плохое, просто самое ужасное, да ещё в квадрате. Пил он ещё больше, чем Глеб, Глеб хоть работал, хоть какие-то деньги приносил, а этот с самого начала жил на деньги с квартиры Альки. А дрался он и ругался так, что Влад по сравнению с ним, вообще ангел.

–Это не человек, это просто монстр какой-то, так жить больше нельзя, всё хватит, надо бросать всю эту любовь-морковь. Надо разводиться с ним, пока не прибил, и без него не пропаду, тем более, что с него пользы, как с козла молока, только одни нервы. Думала Алька. Он уже начал брать водку в долг в магазине, закладывать хрусталь. Алька потом ходила за всё в магазине платила, за его пьянку.

–Ну ладно, поплачу первое время, один, два дня, ну от силы неделю, а потом привыкну. Рассуждала Алька в мыслях.

–Всё, сейчас от пьянки отходишь, и поедешь работать, бабушке долг отдашь. Собираешь вещи, ты меня уже достал. Твоя квартира стоит свободная и ждёт тебя с нетерпением.

Вадим погрузил свои вещи в машину и уехал. Алька осталась одна. Днём было хорошо, никто не орёт, Алька с головой ушла в огород, в хозяйство, и была счастлива. Но потом наступила ночь, одной было страшно. Казалось, что вот-вот из этой ночи, из этой темноты, из этой тишины, из-за угла, сейчас кто-то выскочит и потащит её куда-то. Кто-то сейчас разобьёт окно, залезет и убьёт её. Дом был огромный, пустой, собака лает, страшно.

–Были бы дети, жила бы с детьми, с внуками, и не нужны бы мне были эти мужики. Вот если бы выдавали детей подростков пожилым, одиноким людям, вот было бы здорово. Взяла бы себе парочку, мальчика и девочку. Алька сидела на диване, свернувшись калачиком, и думала, чтобы схватить, чем обороняться, если кто-то полезет в окно. Она озиралась по сторонам вытаращив глаза от страха, и не помнит, как уснула.

Утром сначала было так странно, тихо, никого нет, побежала в огород, всех накормила, было так здорово. Алька поехала в районный СУД, подала заявление на развод. Она начала привыкать к спокойной жизни, обнималась и целовалась с собакой и кошкой. Когда она весной продавала кроликов, ей парень с девушкой отдали котёнка, трехцветная кошечка, на продажу. А ей было так жалко её продавать, она так любила всех животных, птиц, она оставила её себе и назвала её Полина. Хорошо, что кошка дома есть, хоть какая-то живая душа. Вечером она даже уже включила тихонько телевизор и спокойно отдыхала на диване.

–Как это я быстро освоилась, как здорово жить одной. Подам объявление на массаж, будут деньги, разведусь. Душа её стала теплеть, она лежала, улыбалась сама себе, строила планы на будущее.

На улице уже было темно, в ворота стали настойчиво стучать, собака сильно лаяла, Алька подошла. Двое мужчин принесли пьяного Вадима.

–Он возле магазина лежал.

–Зачем вы мне его притащили?

–Это твой муж, ты, что не помнишь, что ли? А то его милиция там заберёт. Бросили его на диван и ушли.

–Вот блин, пожила спокойно.

На утро пришёл сосед, тот, который вчера принёс Вадима с мужчиной.

–Вадим пошёл домой. Ещё светло было, жена пошла в магазин, он там лежит, возле магазина.

–Он здесь уже не живёт, забрал свои вещи и уехал на свою квартиру.

–Вадим в обед приехал, привёз пива, водки, мы посидели. Да я вот, что, жена там стол накрыла, посидим.

–Нет, я не пойду, вот его берите.

–Жена обидится. Мы же соседи, вы у нас ни разу не были, посмотрите на наше хозяйство, огород. Жена сказала, чтобы вас обоих позвал, я без вас не уйду.

Алька пошла с Вадимом, как она не хотела, отказывалась, пришлось выпить, чисто символично рюмку. Рая и Коля были приветливые, не хоромы, но везде аккуратно, чистенько. Потом вышли в беседку. Коля набил папиросу травой, начал курить сначала Вадим, потом Коля, потом Рая, и она подаёт Альки.

–Нет. Нет, я не буду. Сморщилась Алька.

–Ты, что, брезгуешь? Закричала Рая.

–Что из себя принцессу строишь? Давай. Рая встала и размахивая руками, подошла к Альке. Алька встала и молча ушла домой.

Уже было 11 часов вчера. Стучали в ворота, так сильно, пришлось выйти.

–Аля, это я, Рая. Открой, не обижайся на меня. Алька открыла. Рая и Вадим, шатаясь, держась друг за друга, зашли в дом, упали на диван, шумели, хохотали.

–А у тебя тут хорошо, комнаты большие, а эту выгоним и будем здесь с тобой жить. Ха. Ха. Ха. Рая обнимала и целовала Вадима.

–Пошла вон от сюда, мы спать будем. Вадюша, гони её на хуй от сюда. Вадим соскочил и погнался за Алькой, она успела выскочить. Побежала к Коле, что бы он забрал свою жену. Но он лежал на полу и ничего не соображал. Алька зашла к соседу.

–Андрей, я Вадима выгнала, он вещи собрал и уехал, он здесь уже не живёт. А сейчас пришёл пьяный с женщиной, и они выгоняют меня из дома. Андрей зашёл к Альке и выкинул обоих за шкирку, за ворота. Через два дня Вадим опять пришёл.

–Аля, это я, я не пьяный, открой.

–Я подала на СУД, на развод, уходи.

–Ну что ты, открой, неудобно тут стоять, я поговорить хочу. Алька впустила его.

–Я не могу ездить на этой коробке передач, она меня бесит. Кричал Вадим.

–Да ты же 150 долларов отдал этому дураку, пьянице, за что? Что б было ещё хуже? Не надо было пить с ним. Прежде дело. А ты заплатил ему, что б напиться с ним? Тебе больше пить не с кем? Не серьёзный ты мужик, разгильдяй!

–Давай, продадим дачу. Я куплю новую машину, буду выезжать, деньги зарабатывать.

–Да. А что толку с этой дачи? Вся бурьяном поросла, если бы ты не пил, можно было бы и там что-то садить, а я одна не могу разорваться на две земли.

Алька написала объявление на продажу дачи, хотя ей так жалко было её продавать, она ей так нравилась. Земля там такая пушистая, но, что поделаешь. Алька написала в объявлении 12 тысяч долларов, через неделю10, потом 7. Приехали покупатели, а он сразу:

–Берите, за сколько возьмёте, мне машину покупать надо. Продал за 4 тысячи долларов.

–Ты что? Они приехали на 7 тысяч, можно было поторговаться, ты за пол цены отдал, такую дачу.

Купил другую машину, за 3,5 тысячи долларов. Потом обмывал машину с друзьями и соседями. Когда деньги кончились, бегал к цыганам соседям, таскал с огорода овощи, они его поили. Алька увидела из дома, что Вадим в огороде. Он тащит под мышкой правой руки огромную тыкву, под левой капусту, а в руках пакет с огурцами и помидорами.

–И далеко ты собрался?

–Людям понесу, пусть едят, что тебе жалко? Куда тебе столько? Алька подбежала к Вадиму.

–А ты это садил? Ты выращивал? Ты поливал? Ты ухаживал? Вырасти своё, сам, а потом раздавай. Она похватала овощи, побросала на землю.

–Иди домой.

–Да пошла ты. Он ушёл. Вечером приходит.

–Аля, давай твою машину, цыганам в аренду отдадим, всё равно она стоит. Бабушка сегодня встала на колени, плакала. Просила, помогите, дайте моему сыну машину в аренду, он будет деньги вам приносить. Работы нет, нам как-то надо жить. Отдали по доверенности. Две недели приносил деньги, потом ни денег, ни машины. Алька говорит:

–Где деньги? Почему не приносишь? Он смеётся.

–Тогда верни машину. Он смеётся.

Прошло две недели. Вадим позвонил Сергею, он приехал на машине с ребятами, забрали машину и доверенность. Родственница бабушки цыганки, соседка Альки, сказала ей:

–Будь осторожна, Аля, бабка не простая, она сказала мне, что разведёт вашу семью. Хочет, что б ты вышла замуж за её сына, а Вадим женился на её дочери. Говорит, зачем им вдвоём столько богатства, их надо развести, а имущество поделить между моими детьми. Алька рассказала всё Вадиму.

–То-то она поила меня вином с холодильника, никому его не давала. Говорит, ты водку пить не будешь, пей вино, это для тебя держу. А меня прям тянет туда, как будто за руку кто-то тащит.

Старую машину Алька продала соседу, за 1 тысячу долларов. Цыган так разбил её, гонял по кочкам, не жалел, не своё ведь. Машине требовался серьёзный ремонт, теперь её дороже не продашь. А купила Алька её Вадиму за 3 тысячи долларов, да ещё столько же денег на её ремонт ушло.

Алька купила металл, наняла соседа, Вадим помогал. Они сняли старую сетку с улицы, сделали нормальный металлический забор. По объявлению заказала, поставила входные металлические двери. Она думала, что, если будет жить одна, не так страшно будет. Вадим позвал Колю, и он сделал на веранде чулан, куда Алька складывала овощи, старые вещи. Альке всё больше и больше стал нравиться её дом, и жить в нём было здорово и удобно. Этот дом и земля. Сбылась её мечта, она была счастлива жить в этом доме, вот бы ещё к нему хорошего хозяина.

ПОГРОМ

Вадим опят позвал гостей. Приехал Сергей с женой и детьми. Осенний день выдался теплый. Они сидели в саду, пили пиво с воблой, Вадим сходил за водкой. Вечером Алька положила им в багажник овощи, яблоки и они уехали. На улице стало быстро холодать, Алька торопилась, помыла посуду, занесла всё в дом, замерзла, присела к Вадиму на диван.

Она принесла и поставила на стол вазу с конфетами, печеньем, шоколадом. Вадим открыл большую плитку Казахстанского шоколада, начал её есть, пихая большие куски в свой большой рот. Как будто это был не шоколад, а простой кусок хлеба, развалившись на диване, он уже был жирный и пузатый. Он презрительно и высокомерно смотрел на Альку.

–И заедала она пряником печатным. Ты похожа на ту старуху, из сказки, о рыбаке и рыбке. Сначала, она попросила корыто, потом хоромы, потом хочу быть царицею. Уж не хочу я быть царицею, хочу быть владычицей морскою, и чтоб золотая рыбка была у меня на посылках.

–Да, я царица, и хочу быть владычицей морскою. Он довольно и высокомерно улыбался.

–А конец этой сказки помнишь? И осталась старуха у разбитого корыта. Смотри, как бы тебе не остаться у разбитого корыта, Вадим.

–Ну что? Чай будем пить? Я так замерзла, на улице уже холодно. И после рыбы пить хочется.

–Ты, что дура? Чай? Сгоняй лучше в магазин, купи пива и водки ещё.

–У тебя есть водка, эту допей.

–Допью и ещё пить буду. Ты, что, мне указывать будешь? Сколько мне пить? Сучёночка. Он схватил Альку за шею, она вырвалась и убежала в сад. Он закрыл двери на ключ, она подёргала дверь.

–Открой. Она начала стучать в двери.

–Открой. В окна стучала.

–Открой. Он выключил свет в доме и не открывал.

Альке хотелось пить, курить, кушать, она выскочила раздетая, было холодно. Она стучала по всем окнам, кричала, она начала стучать сильнее. Разбила стекло в раме, порезала руки в кровь. Она начала бить окна в доме, кричала ему в разбитые окна. Ей хотелось пить после рыбы, курить, ей было обидно, что эта обнаглевшая сволочь не пускает её, в её дом. Она плакала и вытирала слезы разбитыми в кровь руками. Ей было плохо, её тошнило, то ли от злости, то ли от обиды, с голоду, с холода, или от жажды. Окна двойные, рамы не вытащишь.

–Открывай. С волочь, гад. Алька просто кипела от своей злости. Она села на крыльцо и начала плакать от своего бессилия, от несправедливости, от обиды. В мокрые от слез щеки впивались иголки мороза, руки, ноги тряслись от холода, она чувствовала себя куском мяса, которого положили на заморозку. Она обняла колени своими разбитыми руками, собралась в комочек, чтобы хоть как-то согреться, но это не помогало. К соседям не пойдёшь, уже ночь на дворе, да и стыдно, она не привыкла никому жаловаться. Потом Алька подумала, почему она бьёт окна в своём доме. Он там наверно думает, да пусть разбивает окна, это же её дом. Надо было бить его машину, он бы тогда сразу открыл. Надо его хоть припугнуть, может откроет. Алька подошла к дому, и начала кричать в разбитое окно:

–Открывай. Не откроешь, сейчас начну разбивать твою машину.

Алька подошла к его машине, но разбивать её было как-то страшно, это была как-бы чужая машина. Она подумала, надо было с ним тогда не расписываться, а взять и разбить свою машину, а его выгнать, пусть бы жил как хочет, попил бы он тогда без денег то. Алька начала кулаками бить по лобовому стеклу, но оно и не думало разбиваться, она нашла камень и начала тихонько постукивать по машине, чтобы припугнуть его. В окне показалось лицо Вадима, она подбежала и начала кричать в разбитое окно.

–Открывай двери, а то сейчас разобью твою машину. И камнем постучала по раме дома. Он ушёл. Алька начала бить камнем по лобовому стеклу, не сильно, ей было жалко разбивать новую, да ещё чужую машину. Она подбежала к дому, она бегала и кричала в разбитые окна:

–Сейчас разобью твою машину, открывай, сволочь. Подергала дверь, закрыто. Она подошла к машине и начала камнем бить сильнее, но он только амортизировал, а стекло было целое. Алька подумала, что она всегда старалась выполнять то, что обещает, а сейчас она обещала разбить машину, ну что ж, значит надо выполнять. Потом её вдруг охватил какой-то азарт.

–Неужели я не смогу это сделать? Неужели я тряпка? О которую, уже много лет, можно всем вытирать ноги? Неужели я не смогу это сделать? Она стала ещё сильнее бить камнем по стеклу, но он просто как мячик отскакивал, стекло не разбивалось.

–Ну ка? А если так? Она отошла на несколько шагов и со всего маха бросила камень в стекло, стекло потрескалось.

–Ну всё, обратной дороги нет. Она взяла какую-то железяку и начала бить по лобовому стеклу с остервенением, как будто сражалась с невидимым, давно ненавистным врагом, образовалась дырка, железяка провалилась и торчала из стекла. Она взяла камень и пошла бить заднее стекло, для симметрии. Не сильно, но оно амортизировало, она стала бить сильнее, ещё сильнее и сильнее, стекло треснуло. Алька осмотрела машину со стороны.

–Здорово. Вытащила железяку, потом опять засунула.

–Да пусть торчит, так даже лучше.

Алька зашла в баню, там нигде не было воды, у неё всё во рту пересохло, даже не было слюны. От этого было в горле больно, казалось, что во рту было много иголок и они вонзались в нёбо, и язык был колючий и шершавый. Сильно болела голова, как будто огромные молотки били по вискам, а в голове огромный червь, который там шевелился. И при каждом шевелении создавал боль. Альку сильно трясло, как будто это был не её любимый сад, а огромный холодильник. На улице тоже нигде не было воды. Уже светало, запели птицы.

Алька зашла в баню, только грязные тряпки, полотенца. Положила под голову, накрылась ими, легла на узкую, холодную скамейку.

Сколько она так лежала, трясясь и корчась от холода, она не знает. Она немного забылась, когда услышала в саду голоса людей. Когда она вышла из бани, она увидела Сергея и его жену.

–И. О, ужас! Белая, прекрасная машина, была похожа на носорога потому, что в лобовом, разбитом стекле, торчала арматура. Алька с ужасом смотрела на разбитую машину, на фоне разбитых окон в доме. Везде были разбросаны разбитые стекла. Если сказать, что ей было страшно, это было не то слово. Ей было ужасно стыдно. Как будто её раздели догола, намазали дерьмом, и вывели на огромную, многолюдную площадь. Алька смотрела на своё творчество, выпучив глаза. На это страшное зрелище, трясясь, как в лихорадке, толи от холода, толи от страха. Она чувствовала, что ей теперь не жить. Пришли её последние денёчки, а может и часочки. Если он раньше её ни за что бил, жестоко, то за это точно прибьёт. Если бы ей раньше кто-то сказал, что она, когда ни будь в жизни сможет такое натворить, она бы не поверила. Она, на всякий случай, отошла подальше, в глубь сада и спряталась за не большое деревце.

–Это как надо было довести женщину, что б она разбила твою машину. Сказала Тая, глядя на Вадима. Вадим подошёл к Сергею:

–Вот, полюбуйся. Всё в дребезги. Что, милицию вызывать?

–А что милиция? Это частное дело. Может, ты её сам по пьянке разбил, тебя же ещё и загребут.

–А что? Психушку вызывать?

–У тебя, что крыша поехала? Радуйся, что она тебя не прибила, придурок. А надо было бы. Ха. Ха. Ха. Сергей посмотрел на Альку.

–Ты до чего жену довёл? Она даже боится подойти сюда. Тая подошла к Альке, которая плакала и тряслась, обняла её.

–Вот. Козёл. Не плачь, Аля.

Алька позвонила по объявлению в газете. Поехали. Оставили машину. Мастер заменил переднее, лобовое стекло, а заднего ни где не было. Алька сама нарезала и заменила стекла в рамах дома. Потому, что её муж умел только водить машину, пить, гулять и драться. Альке уже больше не хотелось ждать, когда он заменит заднее стекло, она подошла к мужу:

–Вот оставшиеся деньги, от продажи машины, тебе хватит на заднее стекло. Пожалуйста. Уезжай. Я прошу тебя. Это последние деньги, у меня больше нет. Забери всё, только оставь меня в покое. Пожалуйста. Он уехал.

ОДНА

Альке даже плакать не хотелось, она не знала, радоваться или печалиться. Она была такой опустошенной, усталой, ей даже ничего уже больше не хотелось. Она машинально кормила собак, птиц, животных. Она так хотела простого, человеческого, женского счастья, семьи. Она так старалась, завела хозяйство, животину, работала в огороде, выращивала овощи, ягоды, фрукты. Делала на зиму заготовки, она так радовалась всему, как ребёнок. Зачем ей всё это одной. Она была сломана, разбита, убита, морально и физически.

–Господи! За что мне всё это? В чем я согрешила? За какие грехи? Она подняла глаза к потолку.

–За что? Она кричала во весь голос. Потом упала на диван, лицом в подушку и орала во всё горло, что было мочи. Она орала так, пока не стала задыхаться, плотное кольцо спазма схватило её за горло, кольцо сжималось, она хватала воздух ртом. Всхлипывая:

–У. У. У. Тихонько завыла Алька, как раненая волчица, когда смогла раздышаться. Потом тяжело вздохнула и сидела молча, качая головой из стороны в сторону.

–Опять одна. Опять одна. Почему? Почему, я всегда остаюсь одна? То в пустой квартире, теперь в пустом, огромном доме. Почему? Она упала на пол, положила голову на колени.

–Да что же со мной не так? Не косая, не хромая, не дурная. Почему я всегда остаюсь одна? Почему? Я не хочу быть одна. Я хочу быть любимой. Я хочу быть счастливой. Почему?

Алька подала объявление на массаж, ездила, работала, появились деньги, она покупала вкусную еду, но ничто её не радовало. Аппетита не было, настроения не было, счастья и радости не было. Прошла неделя, как он уехал.

–Как он там? Что делает? Она всё больше думала о нём. Вспоминала, как они познакомились, кажется, что давно, а ведь всего то два года прошло. Как им было хорошо, как они ездили на машине. Как он, глядя на картину в зале, где две лошадки в парке, стоят рядом, одна белая, другая чёрная, говорил: это мы с тобой, беленькая и чёрненькая. Когда Алька попросила его выполоть грядку с морковкой от сорняка, он всю морковь выдернул, а полынь оставил, Алька смеялась, пришлось пересеивать. Как они ходили по барахолке, пили пиво. Поделили 300 долларов, с его дачи деньги, и каждый на 150 долларов брал себе, что хотел.

–Мужчине конечно хорошо, его одна женщина прогонит, пять женщин подберут. А если я его потеряю? И что? Так одна и буду жить, всю жизнь? Почему я такая привязчивая к одному? Мне никто не нужен и что делать? Алька плакала тихонько.

–Вадик. Вадик. С ним было весело, шумно, много людей приходили, приезжали. А эта тишина, одиночество окружало, и как не видимое существо, сдавливало её со всех сторон, сдавливало грудь, голову так, что было трудно дышать. Она не могла ни сидеть, ни лежать, она как заводная кукла, ходила из комнаты в комнату, в этом большом, пустом доме, и звала его по имени. Она была одна, никому не нужная. А если он уже кого-то нашёл, и она его уже не отдаст, а сейчас, она ещё его жена, она имеет на него право, больше других женщин. Нужно съездить к бабушке и погадать, завтра же и поеду.

–Я мужа выгнала, а теперь сильно переживаю.

–Ты что? Разве можно мужа выгонять?

–Он бил меня.

–И что? У нас дети и внуки. Женщина показала синяки на плече.

–Езжай и забери мужа, он ждёт тебя.

–А если он не поедет?

–Поедет. Она наговорила на бутылку пива.

–Всё, иди и больше не выгоняй, нельзя раскидываться мужьями.

Алька подошла к двери его квартиры, там было тихо. Альке было так страшно и стыдно, её всю колотило в нервном тике. Она хотела уйти, но потом подумала, что потом всё равно опять приедет, только потеряет время. Постучала, и чуть не упала в обморок от страха пока ждала, когда откроется дверь. Вадим открыл дверь. Алька улыбалась, как могла.

–Привет.

–У нас гости? Алька услышала женский голос и увидела женщину, сидящую на кровати. Он молча сел в кресло. Алька села ему на колени.

–А я тебе пиво привезла. Она открыла бутылку и сунула ему в рот. Вадим пил пиво и довольно улыбался. Алька обняла его за шею. Он положил свою голову на её грудь. И был похож на млеющего от счастья телёнка, который наконец нашёл свою маму.

–Кто это? Спросила женщина.

–Это моя жена.

–Так вы же разошлись?

–Нет ещё. Ответила Алька.

–Ты же машину всю его разбила?

–Ну и что? Я ему машину купила, другую разбила, куплю третью, это наше дело, хочу покупаю, хочу разбиваю. Вадим искренне и довольно улыбался.

–Я смотрю, ты время зря не теряешь, бутылки вокруг, женщины. Я тебе деньги для чего дала? Машину ремонтировать, а ты их пропиваешь?

Пришла дочь женщины, очень молоденькая, 18 лет, с годовалым ребенком, с ними был мужчина. Света вышла на кухню:

–Представляешь? Жена приехала, что теперь делать?

Алька подумала, что как-то надо теперь выбираться из этой ситуации, но оставаться с мужем наедине она сильно боялась.

–Да ребята, хотите в баню? А поехали к нам, у нас там дом, огород, хозяйство.

–Что? Ещё и дом? У вас есть ещё и дом? Женщина посмотрела на Вадима.

–Ребенку нужно купить памперсы, питание. Скомандовала дочь Светы.

–По дороги купим. Света по всей квартире искала свои трусы, так и не нашла, поехала без них.

Вадим истопил баньку. В баню пошла дочка Светы с мужчиной. Через несколько минут из бани послышались страшные, истошные вопли и крики.

–Вадим, он её там бьёт, беги в баню, слышишь, как она орёт. Испугалась Алька. Вадим тут же вернулся с бани.

–Он её там… И улыбается. На следующий день гости уехали. Вадим рассказал:

–Я приехал к другой женщине, её не было дома. А это её соседка, увязалась за мной. Дома увидела у меня деньги, начала раскручивать. Позвонила своей дочке, та пришла с ребёнком и мужиком, и только: Дай деньги, дай деньги. То на памперсы, то на питание ребенку, то выпивка кончилась, то сигареты кончились, то на еду, кормил, поил, тут всю эту ораву. Ты бы чуть-чуть по позже приехала, я ещё не успел дочку трахнуть.

–Тебя бы её мужик трахнул.

ОБМЕН

Пришли к Альке Андрей и Галя. Они были хорошими соседями, даже дружками на свадьбе были, у Альки и Вадима. Они рассказали:

–Милиция ходит по соседям, просит, чтобы кто ни будь заявление на вас написал, но все отказываются. Пришли к нам, мы отказались, они к моему отцу: пиши дед заявление на своих соседей. Мы его посадим, а её в ЛТП закроем, а их имущество продадим, поделимся с тобой. Хватит им жировать, закроем их, они уже не выйдут. Дед сказал: Мне эти люди ничего плохого не сделали, а что у них там в семье, это не наше дело. Мы ни к кому не лезем, сами поругались, сами помирятся. Это жизнь. Вы тут рядом с ними живёте, если, что услышите, пьянку, драку, сразу звоните нам. Нам достаточно одного заявления от соседей, и мы их тут же заберём. Смотрите, попробуйте только кому проболтаться о нашем разговоре. И ещё они сказали, что будут за вами следить. Соседи ушли.