Читать книгу: «Codex Cantara», страница 3

– I can help her! (брунгильдский общий. Я могу ей помочь!).

В этот раз они поняли. Арфы переглянулись друг на друга. Один кивнул. Рыцари расступились, дав ему пройти.

Флориан заглянул в палатку. Его взору предстала бьющиеся в агонии Гинерва. Ее держал за руки Мак Нерли. Рыцарь резко обернулся на миссарца, его глаза дрожали от ненависти:

– Прочь!

– Я знаю, что с ней, и могу помочь. Мак Нерли, держи ее крепко, чтоб шелохнуться не могла. Еще крепче!

В разговоре он использовал не столько речь, сколько жестикуляцию.

Не смотря на свою очевидную силу, рыжий арф еле сдерживал конвульсии девушки.

Флориан подобрался ближе к ее лицу. Глаза Гинервы были закрыты, она кричала во все горло. Тогда миссарец прильнул к уху и прошептал:

– Гинерва… Гинерва, проснись, это я – Флориан.

И тут ее глаза открылись. Она успокоилась. По началу пустой, ее взгляд стал приобретать волю. Изможденным голосом она молвила:

– Что вы оба тут делаете?

Ответ не потребовался.

– Опять это началось? О вселенная, за что?

Мак Нерли что-то сказал ей на родном. Гинерва спросила:

– An do chuidich e mi? (арфский, диалект Дуглас. Это он спас меня?).

– Chuidich e thu (арфский, диалект Дуглас. Он спас).

Мак Нерли посмотрел на миссарца с изумлением.

Флориан было решил поведать правду, но решил попридержать козырь. Ведь шансы на успех снова возросли. Он просто сказал, что обучен снимать порчу. На самом деле Гайер действовал наобум. Как-то раз с одним из его отряда случилось что-то подобное. Средних лет ратник ни с того ни с сего упал и стал дергаться в конвульсии. Обливали водой, были пощечины – ничего. Командир сам пытался растолкать своего солдата. После ряда неудачных попыток тихо ругнулся шепотом. И тот ожил.

Что у Гинервы, что у того мужчины проявлялись признаки хвори, которой дадут название болезнь Катарины, а в более поздние времена – a splitting mind. В переводе: «разделенное сознание». Одним из признаков заболевания была реакция больного только на шепот или другие специфические звуки.

Мак Нерли дал Гинерве попить, укутал поплотнее. Та скоро уснула. Двое мужчин просидели у ее палатки всю ночь. Когда небо на горизонте стало слабо-зеленым, арф произнес:

– Можешь ты идти. Нет этого повтора в утро.

– Давно это у нее?

– Давно.

Флориан не стал расспрашивать дальше. Он уперся спиной в жердочку и заснул.

Глава VII

Он проснулся спустя несколько часов. Уже давно светило солнце. Выдвинуться на рассвете не вышло.

Перед его глазами была необычная картина. Арфы стояли кругом у тлеющего костра. Гинерва своим мелодичным голосом начала песнь:

 
Ev sistr ’ta Laou, rak sistr zo mat, loñla
 

Флориану понравился этот волшебный мотив.

На второй строке подхватывали остальные арфы.

 
Ev sistr ’ta Laou, rak sistr zo mat
Ev sistr ’ta Laou, rak sistr zo mat
 

Он слушал их песнь, их мелодичные голоса. Люди Гайера с восхищением смотрели на «представление». Бывшие крестьяне проникались искусством.

Гинерва О’Кили пела, то вздымая голову, то прикрывая глаза.

Когда их пение закончилось, она прошептала:

– Kenavo (арфский, диалект Морриган. Прощай).

Миссарцы не знали, что у арф спустя время после похорон принято петь любимую песню покойника. По арфским верованиям считалось, что дойти с земли до звезд можно не ранее, чем за несколько дней. И песня – это прощание. Полное и окончательное.

Арфы стояли в кругу у пепелища и исполняли новые песни. За это время весь лагерь окончательно выспался, шли сборы.

Но пока они не закончили, никто не решался их потревожить. Иноземцы закончили и в молчании присели на бревно. Принцесса посмотрела в сторону Флориана. Он с улыбкой кивнул ей. Та же просто смотрела на него. Ее взгляд был задумчив и глубок. А потом она отвернулась.

– Пан Гайер!

Спокойствие командира прервал часовой. Его лоб был в поту. Глаза на выкате.

– Там! Там!

Часовой заикался от страха. И в итоге смог выдавить из себя:

– Там зверь!

Ветки захрустели. На опушку вышел медведь. Худой до того, что бока впали. Медленно он ковылял по направлению к лагерю. Но выглядел совсем неопасным.

– Что делать? – нервно спросил часовой.

На лицах миссарцев было изумление. На пару с благоговением. Многие подносили ладонь ко лбу – религиозный жест. Мало кто из них видел живого медведя. Они не решались достать оружие. Никто не хотел брать на себя такой страшный грех, хоть ратники и имели право на защиту.

Медведь все так же медленно шел к ним. В движениях читалась слабость, голова чуть ли не волочилась по земле.

Дойдя до крайней палатки и рассматривая людей, он сел, потом упал на живот как собака.

Толпа стояла в молчаливом ступоре. Гинерва же прошла вперед. И с мешком в руках двинулась в сторону зверя. Как обычно, рыцари хотели было остановить ее. Она лишь шикнула. Но стража все равно шла рядом с ней.

– С мечом, да на дикое животное, – ахнул кто-то из толпы, наблюдая за рыцарями.

– Медведь же не нападает.

Командир дал приказ сохранять спокойствие. Медведь, видя идущих на него латников, начал нервничать. Гинерва снова шикнула на телохранителей. Те остановились. Кто-то приготовил арбалет вопреки ее приказу.

Гинерва этого не видела. Она подходила все ближе к хищнику. Тот вытянул шею и смотрел ей в глаза. Напряжение нарастало.

Приблизившись на расстояние вытянутой руки, девушка высыпала содержимое мешка. Там был сыр, колбасы, соты меда – арфские припасы.

Медведь подался вперед, понюхал и стал с нетерпением жевать угощения. Быстро с ними управившись, он смотрел широкими глазами на свою кормилицу.

Она присела корточки, прижалась к телу. Медведь облизывал ее руки и тыкался носом в бок. Гинерва медленно протянула руки к его лбу, погладила густой, мягкий мех.

– О, диво! – воскликнул кто-то из миссарцев.

– А я вам говорил! – еще сильнее воскликнул другой, чуть ли не подпрыгивая. – Арфы – то потомки альвов. От альвов они родом, от остроухих. Которые с природой в ладах и зверей взглядом приручать могут.

– На тебя глянь, так ты от цвергов произошел, от коротышек, – раздался насмешливый бас.

Толпа рассмеялась. Флориан смотрел на принцессу широкими глазами.

Та наконец встала и отошла от зверя. И тут один за другим миссарцы подходили к животному и давали ему еды из своих запасов.

Под конец Гайер принес свой мешок с едой. Он не стал вываливать содержимое на землю, а просто оставил рядом. Медведь встал, принюхался. Взял мешок в зубы за узел и побрел в сторону леса.

Флориан подошел к Гинерве. Вокруг нее уже толпились восхищенные ратники.

– Ваше Величество, Вы были великолепны, – приложил он руку к сердцу. – Вы были бы прекрасной миссарской королевой. Как княгиня Морена или княгиня Кантара.

Девушка улыбнулась, чуть опустила голову вниз, снова подняла.

– Я не могла смотреть на то, как он страдает. Я хотела помочь.

После этого поступка принцессы миссарцы приняли ее как свою. Она сама, без принуждения, сделала то, что завещано каждому верующему в Игольчатого Зверя – помогала Природе.

Было серое небо и густые тучи. Путники двинулись к Дрине.

Ехали без приключений. Лес становился все гуще и гуще. Пришло время возвращаться на дорогу.

В лицо дул холодный влажный воздух. Вскоре перед глазами всадников предстала широкая река.

Путники радовались, что наконец дошли.

– Дальше Милорада, – с улыбкой один из партизан указал на противоположенный берег.

– Никогда не был в столице, – вставил другой, – неужели мы осушим наконец столичные пивные?

Флориан и еще пара бойцов тянули паром. Вскоре дело было сделано.

У переправы была табличка: «Путник! За рекой тебя ждут земли самого Короля Миссары и отца-защитника Бершки – Пирона Крепкого. Просторные поля, леса, реки и холмы откроются твоему взору. В местах стоит стольный град Милорада. А в прекраснейшем дворце на горе Наранке заседает наш Кормилец. В добрый путь и держи нос по ветру!»

Командир черных плащей повернулся к своим людям:

– Отряд, стройся!

Миссарцы выстроились в линию. Флориан взобрался на коня и встал на стременах.

– Ратники. Скажу вам сразу: в Милораду пойдут только я и арфы.

Все в удивлении ахнули. Начался ропот.

– Тихо! Я хочу сказать речь. И начну со слов благодарности. Когда все только начиналось, нас было лишь несколько. Те люди, с которыми я начинал дело – друзья моего детства. Увы, никто из них не дожил до сего дня. Я помню, как мы разъезжали по деревням и открывали глаза простым крестьянам на то, какая несправедливость творится с ними. И несправедливость эта зовется культом Святого Валя. В начале мы могли лишь грабить их мелкие обозы. Но люди видели, что наше дело правое. Мы всегда делили добычу поровну и были как семья. Когда нас стало с десяток, мы разгромили целый монастырь.

Мы жили в лесах, переживали опалы, прятались от солдат короля и фанатиков. Но мы росли и крепли. И наши взгляды все чаще устремлялись на Волчью Вельку. Гнездо этой ереси, где был убит настоящий герой Миссары – Виллигельм Гемеер. Его потомки этого не забудут.

Но! Всему приходит конец. Вы были бедняками и были в грязи. Теперь у вас есть лошади, есть оружие, как у настоящих дворян. Вы через столькое прошли! Теперь же возвращайтесь по домам. Если кому-то некуда идти – идти к Волчьей Вельке, а там в горы – на Клыки Первых Волков. Помните Мьёрмура? Этот человек укрывал нас в трудную минуту. Ему и другим брунгильдским поселенцам требуется помощь по хозяйству в его горах и предгорьях. Да, вы никогда не побываете в Милораде. Этот берег не ваш.

Флориан Гайер отстегнул плащ с золотой молнией.

– Запомните этот день, братья. Благодарю за службу.

Он спешился, чтобы уложить ткань в подсумки.

А партизаны стояли как стояли. Они так и не знали, что им делать дальше.

– Долгие прощания – лишние слезы. Езжайте же! – бросил он им.

Всадники стали спешиваться с лошадей. Они подходили к своему командиру пожать руку и сказать последние слова.

– Слава пану Гайеру! Славься, Черный командир!

Гжегож чуть не задушил Флориана в объятьях.

– Ну, будет тебе, дружище, – похлопал командир друга по плечу.

Когда все сели на лошадей, бросили прощальный взгляд на своего друга и военачальника.

– Берегите себя, друзья, – помахал им рукой Гайер. – По дороге опасайтесь людей Лодзинского.

Они уезжали. Некоторые ратники стыдливо прятали опухшие глаза.

Вскоре у парома остались лишь Флориан, Гинерва и рыцари.

Миссарец не успел запрыгнуть в седло, как на него чуть ли не наехал Мак Нерли.

– Объяснить, – холодно молвил он.

Приблизилась и Гинерва. Арфы верхом выглядели еще монструознее из-за своего роста.

– Да, господин Гайер. В чем дело? Сама столица не близко. А ты распускаешь людей на конях, да и еще с оружием. Впереди нас разве не могут поджидать культисты или обычные бандиты? Я требую объяснений.

– Вы правы, Ваше Величество, – спокойно ответил миссарец. – Идти еще несколько дней. Но, как я говорил, в этих землях живут мои друзья. И у меня с ними договор. О том, что Черный отряд не должен заходить в эти земли. Позже я объясню все подробнее.

Арфы с недоверием смотрели на него.

– Не подведи, Флориан, – кивнула Гинерва. – Мы поверили тебе.

Спешившись, повели коней на паром. После переправы снова оказались в седлах и двинулись прямо на столицу.

Глава VIII

Несколько дней пути прошли как один. Не в смысле, что быстро, а что однообразно. Стоянки делали все так же в лесах. Флориан убеждал арф, что бояться нечего, но лучше поберечься. До сих пор они не встретили никого из его влиятельных друзей. Доверие к миссарцу висело на волоске. Куда проще было попросить эскорта из дворца, заехав в ближайший трактир. А этого человека, пусть и поблагодарив, отправить восвояси.

Гайер беспокоился, что так и будет.

Как-то раз на ночном привале к нему снова подола принцесса.

– Госпожа, – разговор начал он, – Вам лучше? Я имею ввиду сон.

– Да, – кивнула она. – Гораздо. Не бери в голову, Флориан. Сейчас мне нужно задать тебе вопрос.

Тот кивнул.

– Мои люди сказали, что ты говоришь на брунгильдском. И вот вопрос: многие ли миссарские крестьяне знают этот язык?

– Вы хотите спросить, не выдаю ли я себя за кого-то другого? – поднял он бровь.

– Откровенно говоря, да.

– Я с отрядом довольно долго орудовал в Брунгильде в свое время. Да и в горах, – в Клыках, – довелось жить с брунами, которые поселились там еще лет сто назад. Так сказать, имелась практика. Ваше Величество, разве я дал повод усомниться во мне?

– Нет, что ты. Я пойду, – попрощалась она.

– Доброй ночи, принцесса.

Он вздохнул и пошел к своему спальному мешку, как из-за спины послышалось:

– Флориан.

К нему снова подошла Гинерва.

– Если я закричу…

– Я приду, – кивнул он.

– Еще раз спасибо, что не заставляешь просить принцессу у простого парня из народа.

Она ушла. Пожелав доброй ночи своим рыцарям, принцесса О’Кили легла на просторное мягкое ложе. Ей не спалось.

Сначала думала про звезды, потом про день грядущий. Когда вереница ее мыслей стала размытой; в тот самым момент, когда она почти заснула, из-за ткани натянутого шатра раздался голос. Приглушенный, девичий, что-то неразборчиво бубнящий в никуда.

Лицо Гинервы стало напряженным.

Тут с девушкой начала говорить подушка. По крайней мере, голос шел из-под нее. Земля грохотала. Принцесса не в первый раз сталкивалась с этой напастью. И за эти долгие годы мучений она с переменным успехом научилась подавлять приступы. Ее спасал звук из реального мира. В котором она точно уверена, что он – не галлюцинация. Девушка царапала ногтями по подушке и концентрировала внимание на издаваемый звук.

– Dún suas! Dún suas! (арфский общий. Заткнитесь! Заткнитесь!), – рычала она на ненавистные голоса вокруг нее.

Она лежала на боку. За спиной раздался приближающийся к ней топот. Кто-то рыскал по палатке, вынюхивая все как волколак. Чья-то тяжелая нога ступила на ложе.

От ужаса Гинерву прошиб пот. Она не могла пошевелиться. Не могла вскрикнуть. Ее рука остановилась, гул стал нарастать. А чудовище из-за спины уже положило лапу ей на плечо.

Она ждала: когда же? Девушка была обречена, но момент не наступал. Когда же? Гинерва смирилась со всем —лишь бы тварь уже поскорее ее прикончила.

Флориан курил трубку. И тут его пронзил крик. Знакомый.

Он ринулся к ее шатру, бросив трубку наземь. В шатре был один из рыцарей. Он тщетно пытался успокоить принцессу. У нее снова случился припадок как в тот раз. Миссарца подпустили к ней без лишних жестов.

– Where is Mac Nerly? (брунгильдский общий. Где Мак Нерли?) – крикнул Флориан.

Рыцарь клана О’Тулле ответил на ломаном брунгильдском.

– Watch time in (брунгильдский, общий. В дозоре).

Гайер отодвинул рыцаря в сторону, посмотрел в лицо арфа. Худощавое, с острыми чертами, светлые глаза и кудрявые волосы цвета пшеницы. Это был вымышленный образ рыцаря в сияющих доспехах из детских сказок или рыцарских романов. Причем самых вычурных и нереалистичных.

– Listen. Go to your leader. While I’m helpin’ her (брунгильдский общий. Слушай. Иди к своему командиру. Пока я помогаю ей), – начал Флориан.

– How? (брунгильдский общий. Как?)

– Doing my best. Go now! (брунгильдский общий. Делая все, что смогу. Иди же!)

Рыцарь выбежал из шатра.

Гайер снова использовал свой метод. Шепнул:

– Проснись, Гинерва. Проснись, это я.

Не получалось. В этот раз крик был только единожды в начале. Все остальное время она стонала, корчась в лице.

– Может надо на ее языке? Как же там?

И в отчаянной попытке он прошептал ей:

– Джыя-хъуыч. Олаим ушке. Фиравата.

Она вскрикнула, ее глаза открылись. Одной рукой вцепилась в руку миссарца. Другой же держалась за сердце. Девушка приподнялась, укрываясь покрывалом. Флориан поддерживал ее за голову. Свободную руку он положил на ее кисть, которую девушка положила на грудь.

Гинерва не сводила взгляда с Гайера. Он видел, как ее изможденное лицо становилось все спокойнее. Попыталась разрядить обстановку:

– Никогда не слышала, чтоб на арфском говорили с таким ужастным акцентом.

Флориан засмеялся. Она тоже, хоть и слабо.

Тут в палатку заглянул Мак Нерли. Две заряженные пушки готовились бить ядрами по ратнику. Это были глаза рыжего рыцаря.

– Иди вон. Ненужность ты.

Случилось то, чего никто не ожидал. Гинерва залилиась краской и выкрикнула:

– Fág dúinn a bheith! Bhí mé tuirseach as do chúram (афский общий. Пошел вон! Я устала от твоей опеки).

Он нахмурился, но отступил. Так и остался входа охранять свою госпожу.

Гинерва сразу после этой резкой фразы изменилась в лице. Внезапный приступ горечи и сожаления захватил ее. Ей хотелось извиниться перед своим старым учителем. Девушка корила себя за эту выходку, но что-то мешало принести извинения прямо сейчас. Нижняя губа задрожала, глаза стали слезиться. Отвернувшись, она отстранила Флориана и жестом приказала ему уйти.

– Благодарю, Флориан. Все хорошо, – с дрожью в голосе сказала ему напоследок.

Гайер встретился с Мак Нерли у шатра. Тот посмотрел на него без каких-либо эмоций. Разговор не состоялся.

Миссарец поднял брошенную трубку, продул ее и снова закурил в темноте.

Из головы никак не выходил этот момент. Как ее женская рука вцепилась в его предплечье. Ее взгляд, ее светлые волосы.

– Это что, искра? – ухмыльнулся он. – Вот так приключение, мать твою.

Он курил и потирал синяк на руке.

Тем временем Гинерва снова лежала на боку. На утро она поставила себе цель: извиниться. И не волнует, кто здесь королевская особа, а кто ее слуга. Мак Нерли для нее не просто слуга, а наставник и верный друг. И нет ничего зазорного в том, чтобы принести другу извинения.

Потом она вспоминала, как Мак Нерли держал ее на руках, когда она только научилась ходить. Или ей казалось, что она это помнит. Но Гинерва знала наверняка, что познакомилась с рыжим рыцарем еще до Конора. Ее любимого учителя и друга.

Ее мысли переключились на другое. Она думала про миссарца, которых их вел.

«Этот Гайер явно выдает себя за другого. И имя его наверняка ненастоящее. Это все равно, что арф будет зваться Цезарем или Марио. Вот Мирко – миссарское имя. Хотя, какой он Мирко! Не крестьянин он, это точно. Может кто-то из беглых дворян? Как в сказке. Сбежавший принц встречает принцессу из заморского края… У него такая ровная осанка. Вот бы снова увидеть его взгляд, чувствовать его прикосновение… Глупая! Глупая девчонка! Что ты себе навооображала? Начиталась глупых книг, наслушалась какой-то дребедени. О, Дио и другие боги! Нет ничего вычурнее в этом мире, чем рыцарские романы».

На этом и заснула.

Глава IX

Поутру Флориан стал свидетелем разговора между Гинервой и Мак Нерли. Он не мог понять ни слова. Но по большим глазам девушки, миссарец рассудил, что та извиняется.

Закончив говорить, она бросилась к рыжему арфу на шею. Тот обнял ее в ответ.

Далее группа ехала лесами, полями, полу-степями, долами, оврагами.

Гинерву впечатляли бескрайние золотые поля Миссары. Особенно в часы заката.

И вот, по расчетам Флориана, идти осталось ровно сутки. Даже с ночлегом. Решив пойти на риск, принял решение идти трактом. Но предупредил путников, что в случае чего придется вернуться на бездорожье.

Уже скоро с ними случилось происшествие.

Они двигались по дороге, по обе стороны были высокие деревья.

Тут с одной из сторон деревьев стало меньше. Перед ними предстал большой пустырь. Проезжие купцы называли это место «карманом» и устраивали здесь привалы. На песчаном грунте были следы кострищ.

Сейчас же на пустыре стоял конь. Возле него всадник. Мужчина копался в седельных сумках. Его одежды были в пыли и грязи. Краем глаза увидев гостей, он обернулся.

Гайеру хватило одного взгляда на лицо, чтобы понять: от этого добра не жди.

– Чего зенки таращишь? – не подвел мужчина ожидание миссарца.

– Смотрю на штуку у тебя под ногами. Век двенадцатый, да?

У ног незнакомца лежал рыцарский шлем времен, когда подвижное забрало еще не изобрели. Позже их кто-то иронично назовет «консервная банка». Шлем напоминал цилиндр с двумя горизонтальными прорезями для глаз и рядом вертикальных прорезей в районе рта. Шлем имел золотые вставки, а в изголовье блестел драгоценный камень.

– Вали отсюда подобру-поздорову, – отрезал незнакомец.

Гайера откровенно злил такой тон. Он остановил коня и продолжил смотреть на мужчину.

– Ты голем или просто тупой? Молчишь? Наверное, и то, и то. Так что будь хорошим песиком – вали. Твоя хозяйка заждалась и те клоуны тоже. Эй, девка, держи своего дружка на цепи, больно любопытный.

На арфах были длинные плащи, и они ехали без шлемов. Один из рыцарей как бы случайно оголил доспех. Мужчина это заметил и переменился в лице.

– Не боишься грубить незнакомым? – холодно спросил Гайер.

– Откуда мне знать, что вы из благородных? Сперва подумал, что вы бродячие артисты. Так что хотите-то?

– Я спросил про шлем.

– Не историк. Вопросы все? – недолго продержалась его сдержанность.

– Нет, не все. Где взял?

– Бабка твоя подарила. Дров ей нарубил.

Никто не засмеялся.

– Насколько я знаю, этот шлем принадлежал одному из рода Гемееров. И как бы тебе сказать: я хорошо знаком с этой семьей.

– Мне по боку кого ты там знаешь, – крикнул он.

Мужчина агрессивно подался вперед, что-то дернулось на бедре. Это был лисий хвост, прикрепленный к поясу.

Флориан приметил эту деталь.

– Делать украшения можно только из домашней скотины, которую забили для еды.

Мародер потерял голову от злости и окончательно перестал следить за словами:

– Забирай своих клоунов, свою шлюху и сам проваливай.

– Оскорблений было более чем достаточно. Выходи на бой. Верхом, один на один. И не пытайся убежать – все равно догоним – хуже будет.

Рассвирепев, мужчина надел на себя шлем и вскочил на коня.

Гинерва смотрела на Гайера с тревогой. Она не понимала, почему с самого начала нельзя было проехать мимо. Коли они так берегутся встречных путников. Зачем было так долго скрываться, чтобы вот так за чей-то шлем рисковать жизнью? Но кое-что в ее голове стало складываться.

Арфы, любившие дуэли, были заинтересованы в исходе.

Флориан Гайер обнажил меч. Медленно он вел коня вперед, напевая.

 
Загорелась во поле калина
Заболело у молодца сердце
 

Он оценивал ситуацию. Противник был в шлеме, но тот смешно болтался на голове. Скорее мешал, чем давал преимущество.

Когда два всадника более-менее приблизились друг к другу, бывший командир черных плащей пошел в атаку.

Гинерва нервно сжимала поводья.

Кони рванули вперед и ударились телами. От яростного раша они встали на дыбы. Мародер и Гайер обменивались ударами мечей.

Ни у одного из них не было ни щита, ни лат. И победил бы тот, кто нанесет один-единственный удар. Яростная рубка продолжалась. А животные, пуская пену, брыкаясь и толкались.

Кони снова встали на все копыта. Враги нарезали круги по пустырю.

Тогда грубивший мужчина решился ударить первым. Он попытался зайти сбоку и нанести колющий. Но Флориан отмахнулся мечом, отбив удар. Меч противника по инерции пошел вниз и поцарапал бедро миссарца.

Тот рыкнул от боли и махнул мечом сверху от плеча. Целил в шею, но удар заблокировали. Соперники снова разъехались.

Недолго думая незнакомец снова пошел в атаку. А Гайер лишь выставил клинок. Казалось, исход боя предрешен. Но в тот момент, когда неприятель хотел рубануть по шее Флорианова коня, тот уклонился в бок. За секунду молодой ратник оказался сбоку от оппонента. Он вновь нанес удар правой рукой от противоположенного плеча, опрометчиво открывая бок. В этот раз рукоять меча со всей силы обрушилась на древний шлем. Враг выпал из седла. А его конь тут же кинулся к чаще.

Поверженный соперник выставил руки в сторону скакуна Гайера и вскрикнул:

– Пощады!

Как конь привстал на дыбы и опустил копыто на шлем. Жеребец не просто приземлился на противника. Он осознано вбивал лицо мародера в землю по воле своего наездника.

Проигравший сначала издал оглушающий вопль. А потом его тело как тряпичная кукла подскакивало под натиском ударов.

В висках у Флориана пульсировало.

 
Полюбила-а-а
Парня МАЛАДООВА-А-А
 

Шлем был раздавлен. По песчаной почве растекалась лужа крови.

Арфы холодно смотрели на происходящее.

Флориан спешился. Подошел к шлему и присел на одно колено. Драгоценный камень остался цел и светился фиолетовым. Миссарец без труда вынул аметист из смятой, разорванной стали.

К нему приблизились Гинерва и Мак Нерли.

– Мародерство – это миссарская национальная традиция? – спросила принцесса.

– В данном случае это вовсе не мародерство, – Флориан еще не отошел от боя и с трудом выговаривал слова.

О'Кили холодно смотрела на него:

– Иногда мне трудно понять этот край.

– Прошу прощения, Ваше Величество, но разве в ваших землях этого не встретить?

– Нет, – отрезала она.

– А много ли вы ездили по арфским провинциям? Хотя бы по предместьям королевского дворца? Люди везде одинаковы, Гинерва. И жажда наживы – одно из неотъемлемых свойств рода человеческого. Когда-нибудь вы это поймете. Я же этому воспрепятствовал. Вот только что. И прошу во мне не сомневаться, – речь Гайера прозвучала как вызов.

Гинерва фыркнула и повернула коня. А Мак Нерли задержался взгляд на уставшем воине. В глазах в арфа было что-то вроде солидарности.

– Вы хотите тоже вставить слово, господин рыцарь? – Флориан в этот момент сдернул лисий хвост с пояса мертвеца.

– Понимание, – сухо ответил арф, оставляя ратника.

В руке у Флориана остался рыжий с белым кончиком мех.

– Я сейчас. Мне нужно провести обряд, – бросил он спутникам.

Миссарец немного отошел от поля брани. Кинжалом он вырыл небольшую ямку и положил в нее хвост. Присыпал землей. Потом вонзил меч в землю. Обхватив гарду, приложился головой. В этом положении он читал молитву:

– Не гневись, Природа, на детей своих. Ведь одних Ты делаешь понимающими, других – нет. Ребенок дикого леса отомщен. И я молю: не оставляй нас без твоего тепла и жизни ни теперь, ни после. Не возьму я лишнего от Тебя. Только для продолжения жизни…

Он еще молился какое-то время. Были слова и про острые иглы и про золотой виноград.

Арфы, стараясь не потревожить, приблизились к Гайеру. Их завораживал этот доселе невиданный ими обряд. Хотя и такой знакомый.

Флориан поднялся.

– Нужно оттащить труп в лес, – без эмоций молвил он. – На лошадь я эту падаль класть не стану. Понесу сам.

Ратник стал закидывать тело на плечо. И внезапно в этом ему помог Мак Нерли. Дальше Флориан справился сам. Овраг на краю леса стал безымянной могилой для человека, который не следил за языком.

После этого все они ехали молча.