Читать книгу: «Великая война не окончена. Итоги Первой Мировой», страница 6

Полевые суды и фатализм

В начале XX века французские военные теоретики полагали, что исход войны – при современном оружии и мобилизации огромных армий – определит одна решающая битва. К мобильной и динамичной войне и готовились. План, который разработал маршал Жоффр, предусматривал быстрый и массированный удар по врагу, дабы вернуть Эльзас и Лотарингию.

Решение о всеобщей мобилизации в Париже приняли 1 августа 1914 года, за два дня до того, как Германия объявила войну. Президенту Раймону Пуанкаре и премьер-министру Рене Вивиану это решение далось не просто. Накануне, 31 июля, студент-националист убил лидера социалистов Жана Жореса – практически в упор дважды выстрелил в него из браунинга через открытое окно ресторана на Монмартре в Париже, где тот обедал со своими соратниками. Обе пули попали в голову, и мертвый Жорес рухнул на стол.

Жана Жореса по его значению для Франции XX столетия можно смело поставить в один ряд с Шарлем де Голлем. Признанный оратор, Жорес был пацифистом и противником империалистических амбиций, которые толкали Европу к войне. Он готовил всеобщую забастовку против начинающегося кровопролития, которое, он верил, еще не поздно предотвратить.

Убийство влиятельного лидера левых, выступавших против войны, могло иметь драматические последствия: мятеж рабочих, призывы профсоюзов к всеобщей забастовке, блокаде железных дорог, что остановило бы мобилизацию, переброску и сосредоточение войск. Правительство ожидало худшего. На всякий случай составили черный список в 2481 человек, включив в него пацифистов и антивоенных агитаторов. В случае чрезвычайных обстоятельств они подлежали аресту.

Но Париж остался спокоен. Французский пролетариат выполнил свой патриотический долг и отправился на призывные пункты. Выступая над гробом Жореса, лидеры профсоюзов клялись, что рабочие исполнят свой долг – «поднимутся, чтобы дать отпор агрессору».

4 августа 1914 года, выступая в палате депутатов, президент Раймон Пуанкаре призвал к «священному союзу», единению всех партий, союзов и классов ради святой цели – защиты родины.

Поначалу все шло по плану.

800 тысяч солдат, состоявших на действительной службе, и 1,3 миллиона резервистов выдвигались на позиции вдоль северных и восточных границ. Для переброски основных сил мобилизовали 4278 эшелонов. Вооруженные силы реквизировали для своих нужд более 600 тысяч лошадей и мулов. Флот начал перевозить колониальные войска из Алжира и Туниса. Годом ранее во Франции увеличили срок обязательной военной службы с двух до трех лет, чтобы противостоять Германии, где население было больше и потому больше было солдат.

Президент Франции верил в полководческие таланты маршала Жозефа Жоффра, хотя тому уже исполнилось шестьдесят два года и он привык засиживаться за обеденным столом. Жоффр держал своих подчиненных на коротком поводке. Верил только в наступление и руководствовался одним правилом: атаковать любой ценой везде и всегда. Первый приказ от 8 августа 1914 года гласил: «Использовать оборону, чтобы вынудить врага к решающей битве».

Его план был таков: пока 5-я армия прикрывает границу с Бельгией, 1, 2 и 3-я армии наносят удар по Лотарингии. Но немцы легко разгадали французский замысел. Наступление на Эльзас и Лотарингию, начатое Жоффром, провалилось. Три германские армии, делая по тридцать километров в день, маршем прошли через Бельгию и вторглись на территорию Франции.

22 августа французскую армию постигла катастрофа. В сражениях в бельгийских Арденнах, неподалеку от государственной границы, в один день погибло 27 тысяч французских солдат, вчетверо больше, чем в великой битве при Ватерлоо столетием ранее. Эта мясорубка не имела себе равных во французской военной истории.

Война могла окончиться поражением страны еще быстрее, чем предполагал германский Генеральный штаб. Только отчаянными усилиями командованию в Париже удалось остановить кайзеровскую армию.

В отличие от Германии французские политики сохранили свое верховенство над генералами. Маршала Жоффра отправили в отставку в 1916 году – за его неудачную и проигрышную стратегию. Его наследника генерала Робера Нивеля выставили в 1917 году. За бездарную попытку перейти в наступление. 16 апреля 1917 года он бросил в атаку французов на хорошо укрепленные позиции немцев. 40 тысяч погибли в первый же день сражения.

Генерал Нивель намеревался разом покончить с тевтонами. По количеству собранных для удара войск, артиллерии, танков и авиации это наступление не знает себе равных за всю историю Первой мировой. Французы рассчитывали на большой успех. Но хорошо подготовленный удар генерала Нивеля попал в пустоту. Немецкая армия вовремя отошла.

Наступательный порыв пропал даром, а затем французы натолкнулись на хорошо укрепленную линию обороны и понесли тяжелейшие потери. Генерал Нивель не сумел сосредоточить основные силы на направлении главного удара. А немецкое командование благодаря начавшейся в России революции смогло перебросить на Западный фронт дополнительные части. Французские танки завязли, пехоту густым огнем косили немецкие пулеметы.

Разочарование и усталость от войны были столь велики, что во французской армии начался мятеж. Целые дивизии выходили из повиновения. Солдаты дезертировали, штурмом брали поезда на Париж и требовали создания солдатских советов, как это происходило в России, где после отречения императора правило Временное правительство.

Неудачливого генерала Нивеля сменил генерал Анри Филипп Петен, будущий маршал и президент Франции. Он приказал расстрелять перед строем 49 солдат – в назидание всем, кто не хочет воевать.

В коллективной памяти французов победу завоевали вовсе не военные, а политик Жорж Клемансо.

Самое известное высказывание немецкого военного теоретика XIX века Карла Клаузевица гласит: «Война есть продолжение политики другими средствами». Ему возразил Жорж Клемансо, который век спустя дважды становился премьер-министром Франции. Он повторял:

– Война – слишком серьезная вещь, чтобы доверять ее военным.

Клемансо называли старым тигром. Он страдал от экземы на руках и вынужден был носить перчатки. У него были проблемы со сном. Он просыпался в три ночи и читал до семи, когда делал себе завтрак – овсяную кашу. Утром к нему приходили массажист и спортивный тренер – делать гимнастику. Обедал он парой вареных яиц. Ужинал молоком и хлебом. Ложился спать в девять вечера.

Его косой взгляд и жесткость относили на счет его происхождения от гуннов. Он родился в 1841 году в Вандее, чудесном местечке с жестокой историей. Жители Вандеи неизменно оказывались не на той стороне. Когда шли Религиозные войны, которые выигрывали католики, они были протестантами. Во время Французской революции они, напротив, были католиками и роялистами. А семья Клемансо была меньшинством внутри меньшинства – республиканцы, радикалы и антиклерикалы.

Жорж Клемансо выступил в защиту капитана Генерального штаба Альфреда Дрейфуса, еврея по национальности, которого в 1894 году ложно обвинили в работе на немецкую разведку. И приговорили к пожизненному заключению. Многие французы пришли к выводу, что само обвинение и жестокий приговор объясняются антисемитизмом.

В защиту Дрейфуса выступил популярнейший писатель Эмиль Золя. И Жорж Клемансо придумал для знаменитой статьи Эмиля Золя название – «Я обвиняю». Статья была опубликована в газете «Орор» в 1898 году и очень повлияла на общественное мнение страны. Альфреда Дрейфуса полностью оправдали. Когда началась Первая мировая, он вернулся на действительную службу, был произведен в подполковники и удостоен ордена Почетного легиона.

Как и отец, Клемансо получил медицинское образование. Как и отец, врачом не стал. Прожил некоторое время в США, поэтому прекрасно говорил по-английски. Женился на англичанке. Брак оказался недолгим. Мэри Пламмер нечасто видела Клемансо, но собирала посвященные ему газетные вырезки. Прочитать их не могла, потому что французским так и не овладела. После ее смерти в разгар войны Клемансо заметил:

– Какая жалость, что она вышла за меня замуж.

У него было трое детей. Он более не женился. Но у него было много женщин – друзей и любовниц. Довольно высокомерно повторял:

– Мне никогда не было необходимости ухаживать за женщинами.

Возглавив Францию, заметил: теперь, когда он слишком стар, чтобы этим воспользоваться, женщины продолжают на него вешаться. Он был предельно циничен. Человек, который его хорошо знал, сказал о нем:

– Он вырос в стае волков.

Британец Ллойд Джордж добавил:

– Он любил Францию и ненавидел французов.

Клемансо, в свою очередь, не любил ни Вудро Вильсона, ни Ллойд Джорджа. Вспоминал:

– Я оказался между Иисусом Христом и Наполеоном Бонапартом.

Клемансо был интеллектуалом, о Ллойд Джордже этого не скажешь. Клемансо полагался на разум, Ллойд Джордж на интуицию.

«Тигр», как именовали Клемансо, стал главой правительства и военным министром в ноябре 1917 года. Он будет вести переговоры о мире в Версале и настоит на жестких условиях. В 1919 году он прикажет оккупировать Рейнскую область, считая это гарантией безопасности Франции. А в реальности это только испортит отношения между двумя странами на долгие годы…

Летом 1917 года Франция вновь оказалась на грани поражения. Число убитых превысило миллион. Отчаяние распространилось по стране. В средней немецкой семье было трое-четверо детей. А во Франции рождаемость упала до двух детей. Оттого каждая потеря стала еще ужаснее. Родители, у которых были только сыновья, вовсе лишались детей.

Среди солдат распространился фатализм. После неудачного наступления на реке Эна, когда французская армия за несколько дней потеряла 130 тысяч человек, некоторые части вышли из подчинения и просто отказывались сражаться. Дисциплину восстанавливали с помощью полевых судов. Все это сказалось на боевом духе армии.

Еще 5 сентября 1914 года представители Великобритании, России и Франции подписали в Лондоне декларацию: «Российское, английское и французское правительства взаимно обязуются не заключать сепаратного мира в течение настоящей войны».

17 января 1916 года газета «Речь» поместила интервью с российским министром Сазоновым.

– Никакой речи о сепаратном мире не может быть, – уверил корреспондента министр иностраннных дел. – Сепаратный мир фактически невозможен ни для одного из союзников. Борьба будет вестись до конца. Надо создать такие условия, которые дали бы возможность всем государствам устроить свое существование, независимо от капризов и честолюбия центральных империй. Германия должна быть обезврежена.

– А Австрия?

– Ну, об Австрии отдельно говорить не стоит, – слишком много чести.

– Долго ли продлится война? Не грозит ли война превратиться в многолетнюю?

– Не думаю. Многолетней войны не выдержит прежде всего Германия по финансовым соображениям…

Сазонов подчеркнул:

– Как Россия, так и ее союзницы настроены чрезвычайно бодро. Уверенность в полном и окончательном успехе не только не поколебалась, но с каждым днем все более укрепляется.

Но в 1917 году французы, не надеясь на улучшение ситуации, были готовы самостоятельно заключить мир.

В таком случае Антанта бы рухнула, потому что в России уже произошла Февральская революция и армия фактически утратила боеспособность. А Соединенное Королевство едва ли продолжило бы сражаться в одиночку, хотя всю войну, несмотря на страшные потери, англичане сохраняли высокий боевой дух.

«Мы не устаем!»

«Немцам нравится думать, – писал британский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж, – что мы вырождающийся и приходящий в упадок народ, негероическая нация, которая прячется за конторками и прилавками… Мы должны как следует проучить прусского юнкера».

В Англии в армию записалось больше добровольцев, чем можно было экипировать и вооружить. Они жаждали доказать свое мужество. Первые британские части высадились во Франции 7 августа 1914 года.

Самая масштабная битва Первой мировой развернулась на берегах реки Сомма и продолжалась с июля по сентябрь 1916 года. 1 июля, в первый день битвы, погибло 20 тысяч британских солдат, 40 тысяч были ранены. Армия потеряла 60 процентов офицерского состава. Англичане продвинулись на десять километров. Прорвать линию фронта не удалось.

Первые годы сражались только добровольцы, недостатка в них не было, но потери оказались такими, что в 1916 году Лондон все-таки ввел всеобщую воинскую повинность. И это определило отношение к войне как к безумию, которого следует избегать любыми усилиями.

Англичане не могут забыть безразличие к человеческой жизни и некомпетентность генералов, скажем, главнокомандующего британскими экспедиционными силами фельдмаршала Дугласа Хейга. Англичане уверены: так много жизней было потеряно, поскольку генералы гнали солдат в атаку, желая доложить начальству о нескольких метрах отвоеванной у противника земли.

Историку Алану Кларку принадлежит издевательская формула: львов вели в бой ослы! Он имел в виду ни на что не годных британских генералов.

Хлесткая фраза, пожалуй, несправедлива по отношению к офицерскому корпусу. В войну погиб 71 немецкий генерал, 55 французских и 76 британских. А вообще в ходе боевых действий две сотни генералов были убиты, ранены или попали в плен. Командиры в ту пору находились ближе к передовой, чем ныне.

Офицеров его величества учили вести локальные боевые действия в колониальных условиях. 4 августа 1914 года лондонская газета «Гардиан» благодушно предсказывала: «Наше участие в войне ограничится боевыми действиями на море. Мы полагаем, что на земле нашей армии ничего не придется делать». Британцы попали на войну, к которой оказались не готовы. Британской артиллерии не хватало орудий большого калибра. Переучиваться на ходу пришлось не только англичанам.

Когда война началась, бравые генералы скакали по полю боя верхом. Солдаты поднимались в атаку в фуражках и без артиллерийской поддержки. Потом только они получили каски и бросались на врага уже после того, как его передний край обработала артиллерия. Немцы первыми научились наступать небольшими штурмовыми группами, чтобы уменьшить потери при атаке.

В Англии в вооруженные силы призвали 6 миллионов человек. 700 тысяч не вернулись с войны. Среди мобилизованных в армию (это в основном рабочий класс) погиб каждый десятый. А среди офицеров, то есть, как правило, младших сыновей аристократических семейств, – каждый пятый! Никогда еще со времени Войны Алой и Белой розы британская аристократия не несла таких потерь. В Первую мировую Англия потеряла 995 тысяч человек (во Вторую – 450 тысяч).

Среди выпускников элитарного Итонского колледжа число погибших было ужасающим. Не вернулся с фронта сын премьер-министра Герберта Асквита. Двоих сыновей потерял будущий премьер Эндрю Бонар Лоу. Погибли двое братьев будущего премьер-министра Энтони Идена, его третий брат был ранен, его дядя попал в плен. Поэт Редьярд Киплинг, певец Британской империи, использовал все свои связи, чтобы его сына Джека – несмотря на сильнейшую близорукость – взяли в армию. Киплинг-младший погиб во Франции в 1915 году.

Впрочем, личное мужество не было привилегией лишь британской аристократии. Российским послом в Лондоне был граф Александр Константинович Бенкендорф, внучатый племянник шефа жандармов при Николае I. Его сын пошел на фронт. Жена просила его пристроить сына в тылу. Он ответил: «Быть на государственной службе значит служить государству, а не пользоваться услугами государства». Бенкендорф-младший погиб.

К концу Первой мировой левые настроения распространились и в Англии. В марте 1916 года прошел большой антивоенный митинг в Лондоне. На улицы вышли рабочие с антиправительственными лозунгами. Потому 200 тысяч британских солдат в разгар войны не отсылали на фронт, где они были так нужны, а держали дома – на случай мятежа, который мог перерасти в революцию. Премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж добился поддержки рабочих, он действовал не репрессиями, а политикой сотрудничества с профсоюзами и левыми силами.

Дэвид Ллойд Джордж был круглолицым с голубыми глазами. Однажды девочка на улице с замиранием сердца спросила его:

– Вы – Чарли Чаплин?

Его отец, школьный учитель, умер молодым. Его воспитывал дядя, который позаботился об образовании племянника. Ллойд Джордж пережил трагедию – смерть любимой дочери. Он был министром боеприпасов, потом военным министром. В конце 1916 года возглавил коалиционное правительство. Он был либералом, его коллеги по правительству – консерваторы. Ллойд Джордж был внимателен, умел слушать, в том числе аргументы против. Как умелый актер манипулировал аудиторией.

У него был широкий круг знакомых, впрочем, иногда он больше интересовался их женами. У него возникали серьезные проблемы, когда разгневанные рогоносцы угрожали назвать его имя во время бракоразводного процесса. Его собственная жена предпочла жить в Уэльсе и заниматься садом – подальше от разговоров о похождениях мужа.

Британская королевская семья демонстративно разорвала отношения с немецкими родственниками. 17 июля 1917 года король Георг V сделал сильный ход, объявив, что отныне «наша династия должна именоваться династией Виндзоров». Это звучит очень по-английски. Виндзор – городок в графстве Беркшир, где находится королевский замок.

В реальности британские короли происходили из королевского дома Веттин, а это древний германский род с тысячелетней историей.

Бабушка Георга V королева Виктория вступила на трон в 1837 году и управляла Великобританией шестьдесят три года. Ее отец – принц Эдвард, герцог Кентский. Мать – принцесса Виктория из Саксен-Кобург-Заафельдской династии. Сама Виктория вышла замуж за принца Альберта из Саксен-Кобург-Готской династии, второго сына германского герцога Эрнста (состоявшего, между прочим, на русской службе). Так что в жилах британских королей текла в основном германская кровь.

Королева Виктория приходилась бабушкой одновременно британскому королю Георгу V, кайзеру Вильгельму II и жене Николая II Александре.

Европейские монархи вступали в брак в своем узком кругу. Даже самые видные аристократы в него не допускались. Нарушение правил преследовалось. Князь Александр I Баттенбергский, правитель Болгарии, хотел жениться на австрийской актрисе Йоханне Лойзингер. Но смог это себе позволить только после отречения от трона. Эрцгерцог Франц-Фердинанд огорчил семью, когда женился на чешской графине, которая так и не была признана венским двором.

Британская королева Виктория считала себя немкой и хотела, чтобы в семье все говорили по-немецки. Надеялась, что общее происхождение будет сближать немцев и англичан. Но после начала Первой мировой симпатии к немцам среди англичан рассеялись.

Жизнь в Европе приходила в противоречие с прежним порядком вещей, когда все решения принимались монархом и его советниками за закрытыми дверями. Но главное – на монархии возложили вину за Первую мировую. 1919 год смыл большую часть европейских монархий.

Характерно, что британская монархия пережила Первую мировую, которая сокрушила многие царские дома. Этим монархия во многом обязана жене Георга V королеве Марии. Сам король Георг был неграмотным и грубым человеком, который любил стрелять, ходить под парусом и собирал почтовые марки.

А королева полагала, что дом Виндзоров обязан делить тяготы военного времени со всей страной. Ее дети служили в армии. На фронт отправились и Романовы. В конце сентября 1914 года в бою погиб 22-летний корнет лейб-гвардии гусарского полка Олег Константинович, сын великого князя Константина Константиновича. А поручик лейб-гвардии 2-го стрелкового Царскосельского полка великий князь Дмитрий Павлович получил орден Святого Георгия IV степени.

Британская королева посещала госпитали, ухаживала за ранеными. Заставила принцесс и герцогинь следовать ее примеру. Одна из них капризно сказала:

– Я чудовищно устала и ненавижу госпитали.

Королева ответила голосом, в котором звучал металл:

– Мы принадлежим к британской королевской семье. Мы не устаем, и мы любим госпитали.

Но королева делала все это в ущерб собственной семье. Ее отношения с детьми были ужасными. Да и ее муж, воспитанный во флоте, считал, что дети должны получить суровое воспитание, иначе их можно испортить. В результате королевские дети были несчастливы. Один из сыновей – Георг, герцог Кентский, увлекался кокаином. Другой – Генри, герцог Глостерский, был пьяницей. У младшего сына, принца Джона, в семь лет диагностировали эпилепсию. Его спрятали в Норфолке, где он жил под присмотром медсестры. Семья с ним не общалась. Мать объявила:

– Джон не здоров, так что его отослали лечиться. Вряд ли мы его когда-нибудь увидим.

Он умер в 1919 году в полном одиночестве. Ему было всего четырнадцать лет.

После неожиданной смерти короля Георга V трон перешел к его старшему сыну Дэвиду, который любил выпить, поиграть и поухаживать за женщинами. Он был коронован как Эдуард VIII. Но, к ужасу двора, влюбился в американку Уоллис Симпсон, которая уже состояла во втором браке.

Ее представили будущему королю еще в 1930 году. Ему было тридцать шесть, ей – тридцать четыре. Причем их познакомила любовница принца. Уоллис Симпсон не считали красивой. Но она была очень обаятельной, с прекрасным чувством юмора. Она подала на развод, чтобы выйти замуж за британского короля. Америка восторгалась Уоллис Симпсон, видя в ней современную женщину.

А в Англии возможность брака короля с дважды разведенной женщиной казалась вселенской катастрофой. Премьер-министр Стенли Болдуин без обиняков объяснил новому королю Эдуарду VIII, что общество, парламент, правительство и церковь не примут его брака с дважды разведенной американкой. Королева-мать доказывала сыну, что у короля на первом месте обязанности и долг перед империей. К тому же британский король одновременно – глава англиканской церкви, которая не признавала разводов.

Эдуард VIII совершил невероятный поступок. Он предпочел трону любимую женщину. Решил, по его словам, что «не в состоянии исполнять свой королевский долг и обязанности без помощи и поддержки женщины, которую я люблю». И в декабре 1936 года отрекся от престола. После свадьбы Уоллис Симпсон стала герцогиней Виндзорской, но ей было отказано в праве именоваться «королевским высочеством». Им с мужем было велено удалиться в изгнание. Бывший король больше никогда не увидел Англии. Но до конца жизни он повторял:

– Мой брак принес мне счастье, известное лишь немногим мужчинам.

Престол перешел к следующему сыну покойного монарха. 10 декабря 1936 года британским королем вместо своего старшего брата стал герцог Йоркский. Он часто болел. В детстве его неправильно кормили, он только что не голодал. Это закончилось для него язвой двенадцатиперстной кишки. У него была слабая нервная система, он заикался, а отец еще и передразнивал его, что только усиливало страдания мальчика. Мать решила, что у второго по очереди наследника престола кривые ноги, так что два года ему пытались с помощью различных приспособлений выпрямить ноги. Это было больно и мучительно.

Узнав, что старший брат отказался от престола, новый король на несколько дней залег в постель. И все же он преодолел природную застенчивость, чтобы исполнить свой долг.

Ему дали при рождении имя Альберт. Но он не захотел стать королем Альбертом и принял при коронации имя Георга VI. Он совсем не был рад короне. Короновали Георга VI в мае 1937 года. Он заикался и боялся, что не сможет произнести речь, которую по традиции транслируют по радио. Тогда его жена наняла австралийского логопеда, который несколько месяцев занимался с королем, и тот смог прочитать речь.

Нет худа без добра. Георг VI произвел сильное впечатление на свою старшую дочь, которой суждено будет вступить на трон после Второй мировой.

Елизавета II появилась на свет божий не без труда. Ее мать герцогиня Йоркская пыталась родить почти целые сутки – врачи не хотели прибегать к кесареву сечению. Но утром им пришлось положить роженицу на операционный стол. При родах присутствовали не только врачи и медсестры, но и представитель министерства внутренних дел. Его задача – убедиться, что роды действительно имели место и что это ребенок королевской крови. Традиция существует с тех пор, как в 1688 году заговорщики вроде бы пытались подложить чужого младенца в постель жены короля Джеймса III.

Елизавета видела, как серьезно отец относится к работе, которой не желал, как ответственно он воспринимает свой долг перед троном и страной. В ней самой всегда было что-то необычное – серьезность, пунктуальность, старательность. Девочка отличалась дисциплинированностью. Она не разбрасывала игрушки, складывала свою одежду, аккуратно расставляла книги и даже конфеты раскладывала по цвету обертки.

После коронации отца младшая дочь Маргарет поинтересовалась у Елизаветы:

– Так это означает, что потом ты станешь королевой?

– Да, когда-нибудь, – ответила Елизавета.

– Бедная ты, – искренне посочувствовала ей сестра.