Читать книгу: «Город Эн (сборник)», страница 23
1927 год
89
Дорогой Михаил Леонидович.
Позвольте попросить Вас написать мне, можно ли что-нибудь сделать с этими двумя рассказами.
Л. Добычин.
17 января.
Брянск, Губстатбюро.
90
10 апреля.
Дорогой Михаил Леонидович.
Не рассердитесь на меня за просьбу написать, получили ли Вы мои Рукописи.
Сегодня я понаслаждался замечательною песней «Любо парижанке», исполнявшейся на речке тремя пьяницами:
Любо парижанке
Мужское сердце покорять.
«Лавровых» я на днях вручаю Цукерманше для библиотеки, чтобы Вы славились и здесь.
Я тоже (простите) придумал один Роман, только некогда писать. Если можно, то кланяюсь Вашей жене. Что она шьет к лету?
Л. Добычин.
91
20 апреля.
Дорогой Михаил Леонидович. Простите, что я еще раз прошу написать, получили ли Вы мои рукописи.
Мне очень не хотелось бы, чтобы они потерялись, потому что переписывать еще раз навряд ли я когда-нибудь соберусь.
Взять же их у Вас – найдется случай, отсюда иногда ездят в Петербург, и я смогу кого-нибудь попросить зайти за ними.
Я потому пишу про «взять», что с печатаньем – не думаю, чтобы что-нибудь могло выйти. Мне суждены всего два читателя: 1) Вы, 2) Корней Иванович.
Я послал Вам эти две вещи 10 марта.
Не откажите написать мне об их получении. Пожалуйста.
Добычин.
Брянск, Губстатбюро.
92
Дорогой Михаил Леонидович.
Можно ли просить у Вас следующей консультации. «Мысль» должна была заплатить мне до 1 августа; до сих пор она ни хрена не заплатила: пора ли уже считать, что она надула, следует ли (нет), если она надула, так ей это и оставить, если уж нет, то что тут делать?
Простите и т. д.
Ваш Л. Добычин.
4 октября. Брянск, Губстатбюро.
Я живу теперь (с прошлой среды) на новой квартире, где есть место для сочинения романа, и собираюсь оный сочинить. Кланяюсь.
93
(Первая половина октября.)
Дорогой Михаил Леонидович.
Мне очень не хочется Вам докучать, но больше мне спросить не у кого. Вот в чем дело: «Мысль» должна была заплатить мне до первого августа. Она не платит и не отвечает на запросы. У меня на руках есть договор. Могу ли я что-нибудь (что именно) предпринять для ее вразумления?
Хотя я и не писатель, но раз дело идет о книжке, я мог бы поступить так, как в таких случаях поступают Писатели, – но что они проделывают, черт их знает.
Пожалуйста, простите, что я не оставляю Вас в покое. Если Вы захотите не ответить, то не отвечайте – я про это спрашивать больше не буду.
Один раз я вкусил нечто вроде славы: на улице ко мне подошел человек и сказал: – Вы, кажется, являетесь автором одной из книг.
Ваш Л. Добычин.
Брянск, Завальская, 49 (я в отпуску и не хожу в бюро).
94
Дорогой Михаил Леонидович, благодарю Вас за письмо. Писать я ничего не пишу.
Что касается книжки, то в ней 60 опечаток и за нее до сих пор не платят. О ней отзывались, что она нелогично составлена.
Позавчера мне пришлось закрыть свой Купальный Сезон: помертвело чисто поле, нет уж дней тех светлых боле.
Кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
16 октября.
Если Вы прочтете надписи на конверте, то узнаете, что Вы атрымальник.35
95
16 ноября.
Дорогой Михаил Леонидович, Вы пишете, что я чем-то горжусь, – а чем мне гордиться?
Благодарю Вас за Сметанича. Я никогда бы не позволил себе просить Вас собственноручно приводить его в порядок: я думал, Вы напишете, через какой Участок можно заставить его платить.
Готовность «Издательства писателей» меня печатать в высшей степени любезна. Через несколько лет я смогу ею воспользоваться.
Кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
Брянск, Завальская, 49.
96
30 ноября.
Дорогой Михаил Леонидович, Вы очень добры. 24 ноября «Мысль» прислала телеграмму: «Завтра высылаем телеграфом». Но прислать денег так и не прислала. Я подожду неделю, и если ничего не будет, то сделаю, как Вы написали. Спасибо.
Л. Добычин.
Из газет я знаю о множестве написанных Вами романов и рассказов («Средний проспект», «Северный вокзал»).
97
Дорогой Михаил Леонидович.
К сожалению, недельная отсрочка этой кляузы оказалась ни к чему и недоброкачественный Сметанич не опомнился.
Я думаю, он рассуждает, что молодой человек и так облагодетельствован и должен чувствовать. Но тогда так и нужно было уговариваться с самого начала.
Я жалею, что не получил от него денег к отпуску, потому что смог бы съездить в Ленинград и еще раз воспользоваться Вашими советами и насладиться лицезрением Дам.
Ваш Л. Добычин.
Губстатбюро. 8 декабря.
Если Вас не затруднит, не откажите уведомить о получении этого письма.
98
18 декабря.
Дорогой Михаил Леонидович. Благодарю Вас за письмо и за мероприятия. Приятно, что Сметанич им сочувствует – теперь его опять можно считать Человеком Добродетели.
Не говорил он Вам, расходится ли книжка?
Чем больше я читаю, тем больше узнаю о Вас. Последнее известие – что Вы кончаете «Фому» и составляете рассказы про Париж.
Я живу все там же, на Завальской, но все это уже переименовано: Завальская – в Октябрьскую, а 49 – в 47. Лучше всего – писать в Губстатбюро.
Кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
99
26 декабря.
Дорогой Михаил Леонидович. Еще раз благодарю Вас за принятие мер. Они уже подействовали, и зарвавшиеся хозяйчики раскошелились.
Кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
1928 год
100
26 марта.
Дорогой Михаил Леонидович.
Если можно, позвольте попросить Вас вот о чем: написать, когда Вы в этом году уедете на лето и когда вернетесь с оного.
Ваш Л. Добычин.
Брянск, Губстатбюро.
101
9 апреля.
Дорогой Михаил Леонидович. Я не знаю, когда я приеду. Вот – на Ваш первый вопрос.
А на второй: романа не написал, но теперь (недавно начал) пишу. Но если будет хорошая погода, – брошу. Ничего нет, что побуждало бы писать, а время (даже уже Средний Возраст) уходит. Деньги это дает совершенно ничтожные, а шуму – больше бывает, когда лягушка в воду прыгнет.
Скоро год, как вышла Сметаничева книжка, а о ней нигде ни разу не упомянули, даже к новобуржуазной литературе не причислили.
Я для того и про Альтшулера расспрашиваю, чтобы попросить его по знакомству похвалить – и потом при случае девушкам показывать.
Благодарю Иду Исаковну за поклон и сам ей кланяюсь. Чаще писать – решался бы, если бы и Вы писали.
Ваш Л. Добычин.
102
28 апреля.
Дорогой Михаил Леонидович.
Если я напишу к осени первую часть, то по Вашем возвращении с вод буду просить Вас попробовать поместить ее в «Звезде» (если так бывает, чтобы печатать одну часть; хотя не обязательно сообщать, что это – просто Часть). Я ее пишу часто, но выходит очень мало.
Между прочим, в этом романе – щиплют корпию.
Благодарю Вас за письмо и кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
103
8 мая.
Дорогой Михаил Леонидович. Цукерманша требует немедленно «Средний Проспект». Когда Вы поедете на курорт? У меня дела очень гадки. От времени до времени все-таки приходит в голову роман. Он страшно хороший, и если мне удастся его написать, то, может быть, в нем выйдет столько Печатных Листов, что его согласятся напечатать.
На базаре у нас есть два картонных автомобиля, в которых можно сниматься (2 карточки – 60 копеек). Кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
Сегодня я буду смотреть «По Европе».
104
12 июня.
Дорогой Михаил Леонидович.
Роман, который Вы велели, пишется. Готово 700 слов.
В Ленинград ехать придется, когда здесь выгонят, к чему идет, ибо нашего брата норовят заменить молодыми людьми из совпартшкол и т. п.
Осенью, если позволите, пошлю Вам на рассмотрение то, что к тому времени будет готово.
Разрешите принести Вам поздравления по поводу переезда в Сестрорецк.
Кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
105
12 сентября.
Дорогой Михаил Леонидович.
Если Вы дома, я пришлю Вам свое «начало». Печатать его ни в каких «Звездах» не придется, потому что всего одна глава, но Вы, может быть, прочтете.
Роман этот будет аховский и, возможно, к моей смерти будет кончен (потому что я пишу по воскресеньям – и не каждое воскресенье).
В 10 номере «Поста» было сообщено, что «ленинградский писатель Мих. Слонимский выехал заграницу». Я понял так, что это – Вы, почему и терзаюсь сомнениями (см. 4 строку сверху).36
Добычин.
Брянск, Октябрьская, 47.
В этот адрес не полагается писать открыток.
106
1 ноября.
Дорогой Михаил Леонидович. К сожалению, я Вам ничего не могу послать, так как, не получая от Вас ответа, подверг это сочинение другой экспертизе, которая его забраковала, и я его выкинул.
За Ваше пребывание в Крыму я видел множество Ваших портретов и разных сообщений о Ваших па зэ жест.37 Вы в славе. Больше месяца я спрашиваю у библиотекарши «Средний Проспект», но он все в расходе.
Вчера вечером я насладился «Западниками». Действительно, в Ленинграде и темно и постно.
Если Федин в самом деле сказал немцам такую штуку, то он очень любезен.
Ваш Л. Добычин.
107
21 ноября.
Дорогой Михаил Леонидович.
Экспертиза была вполне права. «Было, было, – писала она, – а видно, что ничего не было». Поэтому с моей стороны было очень мило, что я поскорее отправил все это к свиньям.
«Среднего Проспекта» я так и не добился. Где-то я читал, что Вы платите в нем дань моде на жуликов. Что это за мода? Если бы я знал, то принял бы и себе к руководству.
Мне представляется, что в Петербурге должно быть скучно (Вам).
Приходит Зощенко и говорит, что «мы опять сдали позиции», как мне один раз довелось слышать. И прочее.
А мне очень наскучило ни с кем не разговаривать. «Не могу молчать», как выразился наш с Вами кумир Лев Николаевич. – Простите.
Ваш Л. Добычин.
1929 год
108
8 марта.
Дорогой Михаил Леонидович.
Вот что я еще узнал про Вас: что Вы были секретарем у Гржебина, что Вы писали «Литературные Салоны» и что Вы переводили с сокращениями «1793 год».
К осени я должен буду опять ехать в Ленинград: Брянск упраздняется, и я не знаю, дотянет ли до 1 октября. До своего приезда я пошлю «рукопись» – еще не знаю когда.
Кланяюсь Вам, Вашей жене и Всем.
Л. Добычин.
109
1 апреля.
Дорогой Михаил Леонидович. На это письмо я Вас попрошу ответить.
Брянск ликвидируется между 1 июля и 1 октября. Может быть, – 1 июля, может быть, – 1 октября. Стоит ли мне ехать в Ленинград, то есть могу ли я там быть допущенным к какому-нибудь Пирогу неканцелярскому – с моей известностью Молоденького Сочинителя, единственное упоминание о котором можно видеть в интервью тов. Федина дан ль етранже?38
Л. Добычин.
110
13 апреля.
Дорогой Михаил Леонидович. Очень благодарю Вас за ответ. Я, конечно, не сумею сочинять остроты, но делать что-нибудь более простенькое смогу. В общем, насколько я не ошибаюсь, приехать возможно. Если да, то и хорошо. Более подробно говорить, я думаю, еще не стоит, потому что вся эта история еще впереди и не имеет точных сроков.
Рукопись я вышлю обязательно отсюда. Она, по-видимому, будет ничего себе.
Почему Вы всегда пишете о Презираемых писателях? Я это отношу на счет иронии, похвалы которой радовали меня при чтении рецензий о «Лавровых».
Кстати, Вы мне не ответили о жуликах. Я все же решил не отставать, и в составляемом мною сочинении будет о них.
Кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
111
4 мая.
Дорогой Михаил Леонидович.
Позвольте поздравить Вас с религиозным праздником Пасхи.
В начале октября я буду иметь честь приветствовать Вас устно. Это выяснилось.
В пику религии, мы не празднуем сегодня и послезавтра и прибавляем эти дни к декретным отпускам. А вы что делаете?
Кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
112
16 мая.
Дорогой Михаил Леонидович.
Сочинение это я до октября вышлю. От Каверина я действительно получил письмо – чтобы послать цикл рассказов вроде «Встреч с Лиз» для сборника, в котором будут следующие новаторы: Тихонов, Заболоцкий и Олеша. А я – тоже новатор. Это очень мило, и я на всякий случай даже сохранил – показать кому-нибудь. Только – некому.
У нас внезапно наступило лето, и я уже пять раз купался и один раз Внимал Соловью – случайно, проходя мимо. Сады с оркестрами и эстрадами открылись (состоялось открытие), одного гуляющего зарезали впотьмах, а в Бежице (девять верст от нас) двоих повесили: интеллигентские течения среди молодежи.
Какая-то мадам прислала мне письмо, что Бабель – это кружевной гипюр (не то кремовый гипюр, я забыл), а я – лес в инее при луне и должен обязательно познакомиться с Бабелем, а кроме того – я вроде Петера Альтенберга (а я не знаю, что это еще за Петер).
Вам (простите, я с сохранением дистанций) присылают письма мадамы?
Кланяюсь. Простите, что так длинно.
Л. Добычин.
113
20 июня.
Дорогой Михаил Леонидович.
Сочинение свое я стараюсь сочинить наилучшим образом, так что вдруг до Вашего выбытия оно не поспеет: что прикажете делать тогда – отправлять его в Ваше отсутствие или отложить и привезти с собой в чемодане?
Мне немножко страшно с Вами встретиться: вдруг Вы завели за это время Усы и Бороду.
Я пишу это письмо под аккомпанемент рассказов в соседней комнате мадамою, прибывшею из Ленинграда, об Ужасах оного (нет бельевой мануфактуры и прочее).
Про Институт истории искусств Вы действительно писали, но так как из Института этого ничего не вытекает, то я и присовокуплял это сведение к запасу других безразличных (Бог – в трех лицах, земля вертится и прочее).
Кланяюсь Вашей жене. Существуют ли еще шахматы?
Ваш Л. Добычин.
Насколько, между прочим, велики Ужасы и есть ли оные?
114
17 ноября.
Дорогой Михаил Леонидович. Я не знаю, как изобразить эту улицу. Может быть, Москвы написать прописью.
Идея этой улицы та, что она была просто Московская, но ее переименовали по случаю революции. Никакие объяснения в текст не умещаются, и я решил оставить так.
Я попрошу Вас приписать под заглавием «Посвящение»: «Г. Л. Рысюкову». Я не люблю фамилиенбадов39 и долго колебался на этот счет, но по разным причинам должен это посвящение сделать.
Спасибо за то, что Вы меня похвалили. Теперь я больше не думаю об этом рассказе (потому что он самый выверенный из всего, что я делал, а мне его до Вас чрезвычайно неприятным образом ругали), и у меня голова свободна.
Я ничего не могу иметь против человека, которого никогда не видал (это я про Каверина), и никогда никому не сказал бы о нем ничего сомнительного. Я не считаю, что у меня (мяса) что-нибудь произошло с ним – мясом. Столкновение было только между бумажками. Я старая канцелярская крыса и привык к тому, что на «бумагу» должен быть сделан ответ.
Давайте отдадим это в альманах с новаторами: выгоды Вы мне уже изобразили, а в «Звезду» какого бы то ни было рода мне все равно навряд ли попасть.
Только, пожалуйста, отдайте Ваш экземпляр, потому что каверинский – неокончательный, и в нем есть плохие места.
Что значит «ИПП»?
Спасибо еще раз за Ваше письмо. Мне от него гораздо лучше сделалось, чем до сих пор было.
Л. Добычин.
115
22 ноября.
Дорогой Михаил Леонидович.
С 1 декабря изменяется мой адрес, поэтому, если у Вас будут для меня какие-либо сообщения, то будьте добры повременить с ними до уведомления.
Кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
1930 год
116
21 мая.
Дорогая Ида Исаковна, перед отъездом я отвел время, чтобы зайти к Вам, но меня сбило похищение неизвестными злоумышленниками в парикмахерской моей шапки, вследствие которого припасенное на заезд к Вам время ухлопалось на покупку новой шапки. От учтивостей позвольте перейти к просьбам. Вот в чем дело: попросите, если можно, Зою Александровну сказать Вам, когда это выяснится, берет ли Госиздат мою книжку в ТВЁРДЫЙ СЧЁТ, и, тоже если можно, напишите мне про это в Брянск (Октябрьская, 47). Я потому дерзаю насчет этого, что Вы меня приучили к Родительскому Отношению, благодаря чему я и обнаглел. Бумажечку эту и конвертик я купил в ларьке Моссельпрома и прошу Вас по их плохому качеству не судить о качествах и составителя сего письма.
Ваш Л. Добычин.
От Службы – я уже знаю, что Вы отказались. Накануне отъезда я видел МАТЬ МУСИ АЛОНКИНОЙ.
117
31 мая.
Дорогая Ида Исаковна, благодарю Вас за письмо. Вы мне одна ответили. Я писал Шварцу, но он не ответил. Приключения мои здесь вот какие. Я пошел в «Брянский рабочий» и сшантажировал его на посылку меня в три колхоза. Там я очень позабавился и написал забавную вещицу, но она, конечно, не пошла, и я остался и не солоно хлебавши, и в долгу на 30 целковых за аванс. Литературная карьера кончилась, и завтра я иду на биржу – искать шансов в других сферах.
В. Каверин был последним из знакомых, которых я видел перед отъездом: он попался мне на Театральной улице, когда я отвозил на станцию багаж. Он произвел очень здоровенькое впечатление (то есть впечатление очень здоровенького молодого человека). Вероятно, это и останется от него последним впечатлением, ибо новые встречи крайне мало вероятны.
Если Вам когда-нибудь попадутся «Желания Жана Сервьяна», – пожалуйста, прочтите. Когда прочтете, то узнаете, почему я об этом просил.
В письме к Михаилу Леонидовичу, пожалуйста, кланяйтесь ему от меня.
Ваш Л. Добычин.
Брянск, Октябрьская, 47.
118
1 июня.
Дорогая Ида Исаковна, это совершенно ужасно, но вот еще письмо. Это – совещание о названии книжки (моей). Тынянов сочинил название «Пожалуйста», и Олянский к этому отнесся благосклонно. Но мне оно не нравится. Если уж название на «п», то я назвал бы ПУАНКАРЕ (есть такое место в книжке: Пуанкаре, получи по харе). Одобряете ли Вы такое переименование? Если да, то можно ли выяснить через Зою Александровну, пройдет ли этот номер и нужно ли мне об этом писать в издательство особое письмо? Я потому не качусь с этим прямо в издательство, а ДЕЙСТВУЮ, как говорится, ЧЕРЕЗ ЖЕНЩИН, что издательство скорей всего мне просто не ответит, и мое РАБОЧЕЕ ИЗОБРЕТАТЕЛЬСТВО останется втуне.
Эти чернила мне и самому страшно не нравятся, и к следующему письму я постараюсь припасти другие.
Сегодня продолжалась моя биография: я ходил в кое-какие канцелярии, главные начальники уехали в Смоленск, а начальники второй руки открыли радужные перспективы: ДОЛЖНОСТЯ ИМЕЮТСЯ. В течение недели я, возможно, буду уж при чине, и ко мне вернется уважение от человеков.
Я прочел уже 54 страницы «Мангеттена», но интереса еще не почувствовал. Удручает КРАСОТА эпитетов: ВИННАЯ заря, ЗВЕЗДНЫЕ НАРЦИССЫ и тому подобное.
Уезжая из Ленинграда, я оставил ШАМБР ГАРНИ40 за собой, и хотя уже ясно, что незачем, но еще как-то жалко отказываться. Завтра, должно быть, сделаю сей шаг (то есть письмо Шаплыгиной).
Немудрено, что формалисты восторгаются той пьесой, про которую Вы говорили: я похвалил при них Тагерию, так они подняли такое тявканье, какого я никогда еще не слышал. Даже Лидия Тынянова протявкала что-то. Отсюда видно, что у них – мозги набекрень.
Дальше в лес – больше дров: последних строк, кажется, совершенно уж невозможно разобрать.
Ваш Л. Добычин.
119
4 июня.
Дорогая Ида Исаковна. Не будем подымать шума из-за заглавия. Попросим только мадам Зою, если можно, присмотреть немного за обложкой. Обложку мне хотелось бы такую, как у Тагерши:
а) белую,
б) с такими же буквами и посаженными на таком же месте,
в) если расщедрятся на виньетку, то – такого же размера, как у Тагерши, в таком же (кажется) овале и следующего содержания: жалкая гостиная (без людей).
Клянусь прахом тов. Ленина, что больше не буду докучать Вам своими притязаниями и домогательствами. Это все оттого, что я еще не при деле. Высокие начальники прикатят из Смоленска послезавтра, и тогда я угомонюсь.
Я дочитал про Мангаттан и ничего не могу сказать – ни хорошо, ни плохо, обыкновенно. Не знаю, о чем шум. Когда-то Варковицкая (Л.Николаевна) писала мне, что если я пущусь на сочинение романа, то «она уверена, что это будет в плане Мангаттана». А я даже и не разобрал, что там за план.
Не буду писать дальше, потому что у Вас сломаются глаза над этими заслоняющими друг друга строчками с той стороны листа и с этой.
Кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
120
11 июня.
Дорогой Михаил Леонидович (ибо Вы, по предположениям, должны уже прибыть). В Ваше отсутствие у меня происходило крайнее оживление на фронте переписки с Идой Исаковной. В частности, я совещался с И.И. по вопросу о названии книжки. В конце концов я думаю, что не назвать ли ее скромно «Хиромантией». Если Вы одобрите, то я (если нужно) пошлю об этом письмо Алянскому.
Я прибыл сюда в разгар весеннего сезона и кипения страстей. У нас в саду (при доме) несколько дней жил соловей. Гремело происшествие с летчиком. Познавая вблизи города одну свою знакомую, он Вошел к Ней и не смог выйти. Утром их нашел пастух и побежал за скорой помощью. Человеки собрались смотреть. Участники события были женаты – не друг на друге, а на третьих лицах. Разыгрались Жизненные Драмы. Через четыре дня дама умерла. Потом почувствовала в себе сильную игру страстей одна служащая губсуда, по имени Федора. У нес туберкулез в одной ноге, и она ходит с костылями. Она стала проявлять чертовскую игривость, делать соблазнительные жесты пальцами. Некоторые из судейских вошли к ней. Поощренная, она не знала удержу. Местком повел переговоры с психиатрической лечебницей. Решили поместить туда Федору на излечение. Заманили ее приглашением на пикник. С веселостями ехали на извозчике. Федора пела эротические песни и делала прохожим эротические Жесты Пальцами. Расположились на лужайке за психиатрической и, напоив Федору водкой, сдали ее пьяную в больницу. Мать вытребовала ее, и, оскорбленная, она теперь расхаживает по РКИ и профсоветам и подает жалобы. Много и других историй произошло с участием Любви.
Я писал уже Иде Исаковне, что мне удалось побывать в колхозах. Против станции было гороховое поле. Посреди гороха были расставлены – на ножках – корытца с патокой для привлечения бабочек и отвлечения их от гороха. В горохе же стояли крест и шест с красной звездой – под крестом закопаны 500 деникинцев, а под шестом – 2000 красноармейцев. В райисполкоме я получал лошадей. Приходили раскулаченные и просили, чтобы им выдали корову. – Подавайте заявление, – говорила секретарша и подмигивала мне на них. – Какие у хозяйства должны быть признаки, чтобы получить обратно часть скота? – спрашивали они канцелярским слогом. – Этого вам не нужно знать, – говорила секретарша, – достаточно, что председатель сельсовета знает. – И опять подмигивала мне: – Захотели, чтобы им сказали признаки! – Явилась председательница сельсовета в армяке и туфлях: – Можно взять у Батюшки дом, который он отдает даром под ясли? – Нельзя, – не разрешила секретарша. – Что это за подачки от попов? – А председательнице все-таки хотелось получить поповский дом. – Заведующая яслями говорила, это можно, – мялась она. – Заведующая яслями не знает Линии, – сказала секретарша. – Что она прошла? – двухнедельные курсы, только и всего.
Председателя колхоза не оказалось дома. У него в избе ползали по земляному полу дети с выпачканными чем-то черным физиономиями. На нарах, черными подошвами вперед, валялись две босые бабы. – Опять нагадила, – вскочила председательша и, подскочив к девчонке, привела в порядок пол, насыпав на него земли. – Идите в сельсовет, – сказала она, – председатель там на пленуме.
На сельсоветском пленуме, когда я пришел, обсуждались четыре акта ревизионной комиссии при каком-то, я не разобрал, уполномоченном. Все акты – одной и той же ревизии. По одному недоставало 126 рублей, по другому – 104, по третьему – 93, по четвертому – 52 рубля. – Это колыбель для воспитания растратчиков, – воскликнул председатель сельсовета и ударил себя в грудь. – Да он все говорил: постойте, я найду какие-нибудь документики, – оправдывалась председательница ревизионной комиссии, учительница.
О Населении я узнал, что с начала уборки до зимы оно не моется (не моет лица, рук и ног; остальные принадлежности вообще никогда не моются, ибо бань нет), потому что нет расчета – все равно опять запачкаешься. Вечером я видел поэтическую сцену на завалинке: молодые люди собрались над книжкой – Лермонтов с картинками. – Калашников, – рассказывал хозяин книги, – вызвал его на кулачную дуэль, и царь велел его повесить. Вот стоит палач с ножом, а он прощается с своими братьями: здоровые они какие, здоровей его. – Охота тебе, – проходя, остановилась учительница, неудачная председательница ревизионной комиссии, – читать! – Кому ж и читать, если не мне? – ответил он. В избе трещали два сверчка и хрюкали подсвинки.
Один колхоз мне подвернулся кулацкий. Дома были с деревянными полами, крыши – не соломенные, председатель с страшно тонким обхождением. – Вот наша культура, – вводя меня в дом. Все было очень чисто вымыто – под Вознесенье. – И хотят нас поравнять с этими дикарями. Как, скажите, – с интересом спросил он, – дальнейшая политика будет к развитию колхозов или к прекращению? – К развитию, – степенно ответил я, и он взмахнул рукой: – Довольно! Больше ничего не надо! – Отвозил меня молоденький колхозник. – Мы одни по всему сельсовету не разбежались из колхоза, – сообщил он: – нам спокойнее в колхозе: восьмерых у нас хотели раскулачивать, едва отстали.
Много и другого поучительного было, так что, если бы все описать (как кончается Евангелие Иоанна), то весь мир не мог бы вместить этих книг.
Вниманию Иды Исаковны позвольте предложить случай (это уже – в городе) с одной девицей, которая потеряла, где зад ее платья и где перед, и никак не может найти.
Кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
121
25 июня.
Дорогая Ида Исаковна.
На Ваш запрос сообщаю, что из известных Вам лиц хорошо отношусь к нижеследующим:
1. Коле,
2. Шварцу,
3. Тагерии,
4. Эрлиху.
Не затрудняйте, пожалуйста, Михаила Леонидовича ответом на мой вопрос о заглавии, так как я уже послал Внутрь гостиного двора свое окончательное заглавие.
С Веней Кавериным я галантен совершенно достаточно, так что будто я его обижаю – это Ваши придирки.
Пишу Вам сегодня короче обыкновенного, потому что Катал Белье, стало поздно, и тороплюсь, чтобы не пропустить купальный сеанс.
Кланяюсь.
Л. Добычин.
122
1 июля.
Дорогой Михаил Леонидович. У Вас сделался совершенно новый почерк, и из Вашего письма я разобрал только три места:
1. Ужас «Брянского рабочего».
2. Попреки страстью к а) Коле и б) Эрлиху, которые, действительно, очень милы.
Вчера я получил письмо от Шварца – он просил Вам кланяться.
Ваш Л. Добычин.
В конце у Вас я разобрал еще, что «если будете писать, то буду отвечать», и это место показалось мне исполненным а) гордости и б) кокетерии.41
Цукерманша получила из Смоленска вызов на соревнование – три пункта приняла, три отклонила и в один внесла поправки. Кланяюсь Иде Исаковне.
123
6 июля.
Дорогой Михаил Леонидович. Начинается в 1918 году, а кончается сегодня. Я тогда одно лето был УЧИТЕЛЕМ на «курсах для переэкзаменовочников», изобретенных «культкомиссией ст. Брянск р.-о. ж.д.». Один переэкзаменовочник назывался «Сенька Борщинский», и ему было 14 лет. После этого я его один раз встретил в поезде. Он тогда был милиционером. Никаких вольностей, все было как по маслу.
Трах-тарарах, вдруг сегодня я столкнулся с ним на лестнице.
С.Б. (восклицает): Ну, как?
Я: Ничего (пробую пройти).
С.Б.: Ты, говорят, взял новую профессию (НА ТЫ, как выразилась персонажиха в «Сельской идиллии»!).
Я (изумляясь): Это что ж такое?
С.Б.: Сочиняешь, говорят.
Я: А! (пробую пройти).
С.Б.: Я твой один стишок читал в журнальчике.
Я: Скажите (пробую и проч.).
С.Б.: Хорошо ты пишешь. Только трудно. Еле хватило терпения дочитать.
Я: Ну, ладно (делаю обходное движение и прохожу). До свиданья.
С.Б.: Мое почтение.
Хек фабула доцет,42 что печатанье рассказиков развязывает бывших переэкзаменовочников и бывших милиционеров.
– «К кому вы хорошо относитесь?» – как говорит Ида Исаковна.
Позапозавчера я наслаждался американскою комедией «Шумные соседи». Кроме того, я насладился на этой неделе чтением Колиной книжки для детей двух возрастов (среднего и старшего) «Навстречу гибели». Он очень мило пишет, хотя Вы к нему и придираетесь. Кроме того, на этой же неделе мне посчастливилось насчет конфет (в том числе – с изображением коровы). И, наоборот, не везет с погодой.
Я научился ловить шапку, брошенную вверх. Если мы еще встретимся, то покажу Вам.
Цукерманша вечером ведет работу на воздухе: приносит в сад Карла Маркса несколько отборных книг, завернутых в красную мануфактуру, и, раскинув мануфактуру по столу, раскладывает на ней книги: желающие могут почитать под фонарем, пока другие смотрят «Дину Дзадзу» и пленяют дам. В залог берется профсоюзный билет.
Одна старуха сообщала, что Иностранные Державы требуют, чтобы их допустили на 16 съезд, а если не допустят, то они съезда ни за что не разрешат.
«Гостеатр» переименован в «Рабочий театр».
Кланяюсь.
Ваш Л. Добычин.
124
8 июля.
Дорогой Михаил Леонидович, это совершенно безобразно, но я опять с названием. Как было бы, если назвать «Портрет»? Я это хотел с самого начала, но :КОЛЯ: не одобрил. Если Вы одобрите, то будете иметь случай не согласиться с Колей.
Мне название очень интересно, потому что, может быть, это собрание сочинений и последнее, а снявши голову – по волосам не плачут, как говорилось в деревнях до расслоения оных.
Если Вы одобрите «Портрет», то, может быть, велите сами ввести его в действие, я боюсь опять соваться внутрь Гостиного – там в высшей степени шикарно и едят пирожные. Кроме того – хотелось бы, чтобы обложка была не залихватская и не РАБОТЫ ЗАРЗАР.
О, простите, о, простите, о, простите. Я как молодые люди, которые хотят, чтобы Вы им написали предисловие. Но сознание – путь к исправлению.
Цукерманше нагорело за неизъятие резолюций 16-ой партконференции, которые теперь не в моде.
Ваш Л. Добычин.
Засекретилась ли Ида Исаковна?
125
19 июля.
Дорогой Михаил Леонидович, я очень рад, что «Портрет» апробован. «Портрет», конечно, хорошо, хотя и нелояльно по отношению к Коле Чукъ <Чуковскому>.
Я это письмо пишу и ужасаюсь: вдруг Вы уже на Каме, и письмо лежит на улице Марата, а Вы —
как выразился стихотворец.
Рекомендованную Идой Исаковной книжку с картинками я приобрету, как только она здесь появится. Стихов же о купце читать не хочется, как они ни выдержаны.
Ваше письмо со штемпелем четырнадцатого пришло вместо шестнадцатого – восемнадцатого, и так как каждое явление имеет свой смысл, посмотрите, пожалуйста, на который день получите Вы сие.
Нравятся ли Вам фамилии следующих трех врачей Окрздрава:
а) доктор Мальчик,
б) доктор Водонос,
в) доктор Барышник.
Я узнал недавно, что от работников прилавка на чистке требуется знание мясной и зерновой проблем, без коего они не смогут дать отпора потребительским настроениям покупателей.
Относительно «Портрета», между прочим, я решился написать Зое Никитиной – туда, в приют этих пышных богачей,
– пур ки, —
– как выразился стихотворец,
Надеюсь, что картинки к Вашей книжке делала не Зарзар.
Когда Алянский будет видеть, что уже можно выслать остальные деньги, – пусть вышлет. На них будут закуплены картошка и дрова.
Ваш Л. Добычин.
126
13 августа.
Дорогая Ида Исаковна. Элисо к нам больше не показывала носа, и покамест я отсмотрел «Коллежский регистратор», «Торговцы славой» и «Последний бек».
