Читать книгу: «Очень приятно, Вила́ры», страница 3

Долгая прогулка

Наши с папой прогулки после обеда нельзя назвать скучными, потому что отец не замолкает ни на минуту, постоянно что-то рассказывая, и даже когда он не разговаривает со мной, он шепчет сам себе. За эти несколько месяцев я уже забыла, как звучит природа, ведь шум ветра, пой птиц и поскрипывание деревьев тонет в ерунде моего папы. Сегодняшняя прогулка ничем не отличалась.

Каждый раз, гуляя, папа обучает меня французскому. Подходит он к этому как можно проще: показывает рукой на окружающие нас предметы и спрашивает, как они называются. Поскольку мы гуляем по лесу, то все, что я выучила благодаря папе – это названия деревьев. Но отец упорно считает, что именно это пригодится в жизни.

После того, как я назвала все деревья правильно, папа спросил:

– Как будет самка дикой свиньи?

Единственное, что я хорошо помнила – звучит это слово так же, как какая-то еда. Я ляпнула первое, что мне пришло в голову.

– Па, – то есть хлеб на французском.

– Пар? Какой еще пар, что ты несешь?

Нет, нет, мое произношение слов вполне нормальное, по крайней мере другие люди меня понимают. Просто отец немного глухой, или не немного, судя по тому, насколько часто он не слышит, что я говорю, даже когда я произношу по слогам или ору. Вот и теперь то же самое.

– П-А!

– Да не пар, а ле, – рыкнул отец.

Вот это да, оказывается это «ле», как молоко.

– Кошмар, твои знания французского просто ужасны. Забыть, как будет самка дикой свиньи, когда я только вчера говорил это слово. С чего ты вообще взяла, что это… как ты там сказала?

– Понимаешь, я помню, что это омонимы с едой. Ну, когда звучат одинаково, а значение разное. «Па», как «па» – хлеб. А оказалось, это как молоко, – я подняла голову и увидела выражение крайнего недоумения на папином лице.

– Что ты несешь вообще? Какой пар? Нет, ты говоришь по-французски, как корова по-испански, это однозначно.

Папино любимое сравнение, которое я слышу каждый день.

– Слушай, а ты не хочешь все-таки вернуться на родину? – с надеждой спросил отец. Наш разговор явно принимал нежелательный оборот.

– Нет.

– Почему? Там же твоя мать и кот. Я ведь разорен, у меня совсем нет денег, и я так устал, ну вернись.

– Нет, – повторила я.

– Вот дерьмо, я попал, – сказал папа.

Я почувствовала, что от холода у меня течет из носа.

– Ты не мог бы дать мне мушром? – попросила я в полной уверенности, что правильно назвала носовой платок.

– Что? – закричал отец. – Как ты сказала?

– Мушром.

– МУШУАР! Боже, ты говоришь, хуже, чем корова по-испански, – кричал он, вынимая платок из кармана.

– Между прочим, профессор на занятиях понимает, что я говорю, – похвасталась я.

– А ваш профессор вообще точно знает французский? Потому что мне кажется, что он такой же придурок, раз понимает тебя.

– Вообще-то это только ты не слышишь, что я говорю.

– Если я не понимаю, то и другие понять не могут, – отрезал папа.

Мы немного помолчали, но не успела я насладиться этими минутами тишины, как батька сделал заявление:

– Знаешь, я невероятно крутой учитель по французскому. Я учу тебя в поте лица. Однажды ты скажешь людям, что именно твой отец давал тебе самые лучшие уроки и прекрасно обучил тебя.

Я решила не говорить, что до моего переезда сюда папа никогда не пытался научить меня хоть чему-то, да и сейчас от него было мало толку, кроме названия деревьев и самки дикой свиньи, разумеется.

– Слушай, а вот если у нас роутер на втором этаже, то интернет ловит на первом?

– Да, даже в туалете, – ответила я не подумав.

– Ты что, и в туалет с телефоном ходишь? – с ужасом повернулся ко мне отец.

– Ну да, а что же там еще делать? – пробормотала я, ожидая, что он меня отругает за постоянное использование современных технологий.

Но папа вынул свой старый кнопочный телефон, покрутил его в руках, и задумчиво сказал:

– Вот это да, а с моим телефоном в туалете не посидишь.

– Можешь купить себе недорогой смартфон, я сделаю тебе аккаунт в «Фейсбуке».

– Нет, нет. Это все бред. Когда ты наконец свалишь от меня, я все эти провода перережу и на хрен избавлюсь от интернета. В мире это абсолютно не нужно.

Мы опять помолчали минут пять, но отец не мог угомониться.

– Ты сегодня будешь мыться?

Мытье – его больная тема. Папа считает, что счета за воду его разоряют. Сам он принимает душ каждый день, но когда я делаю так же, он возмущается и кричит, что я трачу воду литрами и кубиками, которые он, к слову, научился отсасывать пылесосом из счетчика, так что особых трат у него теперь не бывает. Главная папина мечта – мыться бы мне пореже, лучше раз в месяц.

– Да.

– Да что же такое, опять она моется, – пробубнил он.

– Ты же отсосешь свои кубики потом, – возмутилась я.

– Это неважно, ты все равно должна экономить. Я приучаю тебя ко взрослой жизни. Ты же криворукая, я знаю, раскрутить счетчик и отсосать не сможешь, так что учись экономить.

Мы помолчали полсекунды.

– Это же завтра ты идешь на учебу?

Я кивнула.

– Дерьмо, как меня утомили эти ранние подъемы. Я сегодня встал в шесть утра, потому что думал, что это понедельник. Потом я вспомнил, что сегодня воскресенье. Ты мне весь режим сбиваешь своей фигней, как же я устал.

Весь обратный путь до поселка папа говорил о том, что он не собирается содержать меня еще двадцать лет, а потому в будущем году я должна выбрать профессию, которая меня точно прокормит, а лучше мне сразу пойти работать без всякого образования, или выучится, как он, на механика, просто и деньги будут. Он не прекращал это нести даже когда, как всегда, пи́сал под деревом.

Пописав, он повернулся ко мне и, застегивая джинсы, важно проговорил:

– Ты должна понимать, насколько умные вещи я говорю. Умнее этого тебе никто ничего не скажет. Я могу умереть завтра, так что мотай на ус мои слова.

– Пап, ты штаны описал.

Отец глянул на капли на штанине.

– Да ничего страшного, подумаешь.

Когда мы выходили из леса, там как раз начали убирать срубленные деревья у обочины дороги. Несколько больших тракторов ездили туда-сюда, захватывая бревна своими огромными манипуляторами. Асфальт в некоторых местах уже пошел трещинами из-за тяжести таких машин, и папу это почему-то крайне взволновало.

Мы проходили по траве мимо тракторов и заметили нескольких старушек, которые смотрели на все это действо. Батька остановился рядом с ними и, размахивая руками, закричал:

– Вы видите этот беспредел? Эти тракторы рушат нам все дороги! А ведь их только недавно обновили! Я возмущен!

Женщины переглянулись, одна из них с трудом сказала:

– Простите, мы не знаем французский.

– А, вы не поняли, что я сказал? – отца это совсем не смутило, и он зачем-то снова завел свою шарманку, теперь уже больше изъясняясь жестами. – Вот эти машины, – он ткнул в тракторы, – рушат дороги, – папа показал руками на дорогу и сделал взмах ладонью, означающий, по его мнению, поломку.

– Ааа, – протянули женщины, улыбнулись нам и пошли дальше. – До свидания!

– Да, до свидания, – гордый тем, что просветил людей в такой важной проблеме, батька пошел дальше.

Войдя в поселок, папа ткнул пальцем в стоявшею у одного из домов машину.

– Вот это хорошая машина. Я мог бы купить такую и отдать тебе.

– Да, но у нее нету дверей сзади.

– А зачем тебе двери сзади? – фыркнул отец.

– Ну, если я буду возить свою семью, друзей, чтобы всем было удобно пролазить внутрь.

– У меня нет задних дверей, – напомнил папа.

– Так это неудобно.

– Я купил эту машину для себя, так что мне пофиг, удобно ли вам там всем, или нет. Все это бред, чтобы другим тоже было удобно.

Мы вернулись домой, и я уже надеялась отдохнуть от всех этих разговоров, но впереди еще было чаепитие.

Уже за столом мы обнаружили, что я заварила отцу зеленый чай вместо черного.

– Вот как так можно?! – отец отхлебнул немного и сделал такое лицо, будто хуже этого ему пить еще не приходилось.

– Просто понимаешь, я много думаю, и поэтому такая рассеянная, – объяснила я, пока папа доставал со шкафчика сахар.

– Много думаешь?! Интересно, о чем ты можешь думать. Думать – это вообще фигня, вот я никогда не думаю, сразу беру и делаю, – философски сказал отец, одновременно засунув руку в штаны.

Вместо ответа я высморкалась.

– Ты сморкаешься за столом? – закричал папа.

– Да, а что? Все так делают, не шмыгать же носом.

– За столом это неприлично. Ты вообще ешь как свинья, просто кошмар, все манеры твоей матери, – вынес вердикт отец, после чего начал поедать хлеб с вареньем, хрюкая, чавкая, роняя кусочки.

Я не выдержала и рассмеялась.

– Чего ты смеешься?

Ну не могу же я ему сказать причину, что это он ест как самка дикой свиньи.

– Сама не знаю.

Папа посмотрел на меня с ужасом.

– Я дура, – добавила я, пока он сам это не произнес.

– Это точно, тут ты права, – и отец углубился в свою газету.

Так закончился этот обычный день.

Кладбище

В один из вечеров папа вышел во двор опустошить почтовый ящик. Вернулся он в мрачном настроении.

– Посмотри, мне уже второй раз присылают письмо, что наша семейная могила на кладбище не оплачена. Но я все оплатил, что это за хрень?!

– Это дерьмо, – ответила я.

– Ну естественно. В общем, встань-ка завтра на полчаса раньше, может, мы поедем туда, посмотрим, а может и нет, не знаю. Но на полчаса раньше встань.

– Хорошо.

Следующим утром я встала раньше, но отец ничего не сказал по поводу того, едем ли мы в город на кладбище или нет, поэтому я решила, что никуда не едем. Неспешно позавтракав, я застилала кровать, когда отец, все еще не говоря ни слова, вышел на улицу. Через десять минут он влетел в дом.

– Мне еще долго тебя ждать? – заорал он.

– А мы что, едем?

– Ну конечно.

– Черт. Подожди, я сейчас.

В панике я кое-как оделась, и без макияжа, успев схватит главное – телефон и наушники, вылетела на улицу. Едва я прыгнула в машину, как папа сорвался с места.

– Какого черта? Кладбище в выходные работает до 12, мы сейчас не успеем.

– Ты же не сказал, что мы едем.

– Я вчера объяснил, какой у нас план на день.

– Ты ничего не объяснил, кроме того, что я должна встать раньше.

– Ой, знаешь, – папа махнул рукой, чуть не дав мне по носу, – я мастер объяснений, это ты какая-то странная, раз не понимаешь.

До кладбище мы доехали молча. Папа посмотрел на могилу, которую оградили красной лентой, похожей на полицейскую, и сразу же пошел в дом управляющего.

Без стука ворвавшись внутрь, мы подошли к столу, за которым сидел мужчина с очень странной внешностью, как раз подходящей для работника кладбища.

– Здравствуйте, – сказал мужчина.

– Здравствуйте! – рявкнул папа. – Значит так, вы знаете почему я здесь?

– Нет, не знаю, – невозмутимо ответил работник.

– Я здесь, потому что мне пришло письмо, что я якобы не оплатил могилу.

– Ну да, это я его отправил.

– Но я все оплатил.

– Я знаю, – все так же спокойно отвечал работник.

– Так а в чем проблема? – папа начал выходить из себя.

– В том, что на вашей могиле сломался памятник, он качается, когда его трогают. Мы оградили это место, но вы должны его починить.

– Вот это да, а я и не заметил, – поразился отец.

– Нам нужно было, чтобы вы приехали поскорее. Если памятник случайно упадет на человека и покалечит его, вы можете сесть в тюрьму.

Папа разразился громовым смехом.

– Да что за ерунда, меня за такую фигню в тюрьму!?

Но работник не смеялся, похоже, папа зря принял сказанное за шутку.

– Так а зачем же вы мне написали, что я не оплатил могилу?

– Чтобы заманить вас сюда, – без улыбки ответил служащий.

Папа промолчал, а я подумала, что ход конечно странный, но весьма действенный, ведь ничто не встревожит папу так сильно, как проблемы с деньгами.

– И что мне теперь делать?

– Для начала посмотреть на поломку.

Мы все вернулись к могиле, работник покачал памятник, который действительно висел на соплях и мог упасть в любую минуту.

– Да, я вижу, – папа, похоже, представил, сколько денег ему придется потратить на починку.

– Я дам вам телефон службы, которая этим займется, позвоните сейчас же и договоритесь.

Мы вернулись в домик, мужчина приготовился диктовать номер службы. Папа вынул свой кнопочный телефон, начал нажимать на кнопки, но несколько раз сбивался. К третьему разу, работник, похоже, очень устал от такого клиента.

– Давайте, диктуйте… Черт, подождите, не на то нажал, дерьмо, ненавижу эти телефоны, как же меня достало, что все люди с телефонами, задрали с этими телефонами.

Работник смотрел на папу, как на придурка. В конце концов ему все же удалось дозвониться и договориться со службой починки.

– Это все? – спросил папа, положив трубку. – Я могу уже идти обедать?

– Конечно, приятного аппетита, – мужчина, как и все люди, вынужденные общаться с отцом, мечтал поскорее от него отделаться.

Как и следовало ожидать, всю дорогу до супермаркета отец бубнил, как же он разорен с этой могилой, зачем она вообще нужна, лучше бы просто прах всей его семьи в лесу развеяли, так нет, теперь у него столько возни, будь они все прокляты, эти мертвые родственники.

В кафетерии я взяла рыбу, а он попросил стейк. Работница сообщила, что стейк еще не готов, и всучила ему в руку какую-то круглую штуковину с номером.

– Что это? – спросил папа, когда мы сели за столик.

– Наверное, назовут твой номер, когда будет готово.

Я начала есть, отец мечтательно смотрел на свою тарелку, когда штуковина загорелась красным, завибрировала и заскакала по столу. Папа резко откинулся на стуле, лицо его выражало крайнюю степень непонимания и ужаса.

– Что сидишь, иди свой стейк забирай, – я сразу догадалась, что это новая система оповещения.

– Вот это да, – сказал папа с восторгом. – Вот это система, я в шоке, а я и не понял, как это работает.

Взяв тарелку, он отправился к стойке и долго рассказывал работникам, как он удивлен такой интересной штукой.

После еды мы пошли за покупками. Кинув в корзину все, что необходимо согласно своему списку, папа решил воспользоваться кассой самообслуживания. Несмотря на его панику, ведь это нечто сенсорное, все шло вполне неплохо. Но когда настало время платить, автомат завис.

– Дерьмо! – папа тыкал во все уголки экрана. – Дерьмо!

Он повернулся и замахал руками работнице, следившей, чтобы все было в порядке.

– Помогите мне, – закричал он. – Что-то идет не так!

– Все хорошо, мсье, просто нажмите на красную кнопку.

– Что? – закричал отец. – Куда нажать?

– На красную кнопку.

– Где? Что? – продолжал кричать батька, разглядывая экран.

Я потянулась и нажала на нужную кнопку.

– Понапридумывают всякое дерьмо, – сказал отец, когда мы вышли из супермаркета.

Подъезжая к дому, я сообщила, что сейчас пойду прогуляюсь.

– Правильно, иди. А я так устал, я спать лягу.

Мы вышли из машины, папу кто-то позвал. Обернувшись, он увидел, что в соседний дом приехал хозяин, который не бывал тут уже месяц.

– Представляешь, я провел интернет, – сразу же сообщил папа.

Сосед выпучил глаза, такой новости он не ожидал.

– Правда?!

– Ну да, – и папа принялся рассказывать подробности, а я пошла на прогулку.

Вернувшись спустя час, я обнаружила отца бодрствующим на кухне.

– Представляешь, я так и не поспал, все это время проговорил с соседом. Теперь я такой голодный.

Я заварила чай, мы уселись за стол. Папа отрезал кусок хлеба размером с пол руки, намазал на него пол пачки масла, обильно полил вареньем, и принялся судорожно поглощать, издавая такие звуки: мням-мням-пых-пых-амнямня.

Разговор с соседом пробудил в отце не только зверский аппетит, но и желание действовать, потому он заявил мне, что ему нужно срочно проверить, как я пишу на французском. Я принесла свой учебник, и папа принялся искать там текст для диктанта.

– Какие-то у вас все тексты сложные, – заключил он через пять минут. – Может, ты что-то и понимаешь, но эти тупые люди на ваших занятиях наверняка ничего понять не могут.

Мой диктант он оценил как неудовлетворительно, невзирая на сложный текст.

– Ну все, я очень устал. Ты должна быть рада, что у тебя такой отец, я столько для тебя делаю.

– Ты лучший отец в мире, – сказала я с сарказмом.

– Да, тут ты права, – ответил отец абсолютно серьезно, без скромности. – Я надеюсь, однажды ты не скажешь, что я ничего для тебя не сделал, потому что я очень много делаю, я пошел на такие жертвы ради тебя.

– Своего будущего кота я назову в честь папы, – зачем-то сказала я, ожидая, что он выдаст свое любимое «ты дура», но батька вдруг улыбнулся.

– Правда?

Я кивнула.

– Ты назовешь его в честь меня? Ты такая дурочка, – и тут я увидела на его лице гордость.

Вообще-то у меня не было желания называть своего кота Полем, но теперь уже, видимо, не отвертеться, ведь папа так горд. Я поскорее ушла к себе в комнату, пока не сказала что-то еще, о чем потом пожалею.

Немыслимый стресс

За обедом в кухне папа не замолкал ни на минуту, распространяясь о том, насколько ужасен снег, идущий уже неделю, поездка по снегу вредит его великолепной машине, но он вынужден ездить из-за моей учебы, как же я его достала. За всей этой болтовней я вдруг услышала знакомую мелодию.

– Папа, твой телефон.

– А? Что? – он застыл с вилкой во рту, не понимая, что происходит. – Черт!

Отец бросился в комнату, схватил телефон, но к тому времени трубку уже положили. Папа принес его в кухню и попытался перезвонить.

– Это Жан-Жак, мне нужно с ним поговорить.

Батька жал на все кнопки, но перезвонить никак не получалось.

– Дерьмо, не могу, дурацкие телефоны, зачем они вообще созданы! Короче, сам позвонит, – и он сел за стол.

Звонок от Жан-Жака не заставил себя долго ждать, и на этот раз папа сразу схватил трубку. Жан-Жак – давний его друг, живущий в Кольмаре – другом крупном городе где-то в часе езды от нас. Видится с папой он раз в несколько месяцев, и это очень важно для них обоих, потому что папа последние годы зарабатывает нелегальной перевозкой сигарет из моей родины во Францию и продает их тут своим знакомым, включая Жак-Жака. Вся эта схема основана на том, что во Франции сигареты очень дорогие, потому, покупая их в другой стране и перепродавая тут можно немного заработать. Папа очень гордится своим бизнесом, и часто говорит мне, что я на такое не способна.

Поэтому, конечно, встреча с Жан-Жаком была назначена на ближайшую субботу.

Мы выехали ни свет ни зоря за три часа до встречи, хотя ехать всего час. По дороге отец заявил, что купит мне карточку, чтобы пополнить счет в телефоне. Тут-то мне и пришлось раскрыть все карты.

– Папа, дело в том, что мой телефон сломался, – это была правда, там повредились какие-то настройки, и теперь он ни принимал звонки, ни вызывал. Поэтому и смысла пополнять счет не было.

– Что? Как это? – батька чуть не вылетел на встречную полосу от ужаса.

Я попыталась объяснить суть поломки.

– Слушай, я ничего не понимаю, какие-то настройки, вызовы, все это бред. Мне пофиг. Запомни главное: я не куплю тебе новый! Да я разорен! – уже кричал он. – Как ты смеешь даже думать, что я куплю тебе новый, когда у меня ни копейки, все уходит на тебя! Забудь об этом!

– Вообще-то я и не просила у тебя новый.

– Правильно, потому что я не куплю, не куплю! – кричал он, размахивая руками. – У меня теперь стресс! Я знаю сколько стоят телефоны, тысячу евро.

– А я видела недорогие айфоны за 250.

– Да ты вообще офигела, сначала куртка, теперь телефон! Не смей даже думать, забудь об этом!

Мы въехали на заправку и пристроились в очередь за пожилой женщиной. Отец нервно стучал по рулю. А женщина не спеша заправилась, потом вытерла салфетками руки, оторвала еще парочку, и стала протирать ими машину.

– Долбаная бабка, – и папа посигналил.

– Подождите, мсье, – закричала женщина.

Отец вылез из машины.

– Чего ждать? Вы задолбали! Протереть машину можно и в другом месте! Валите отсюда, я уже сорок минут жду! – орал он.

Но бабка оказалась не пальцем деланная.

– Ты что, вообще ненормальный? Раскричался тут! Подождите пять минут, ничего с вами не случится!

– Старая кастрюля, вали уже!

– Козел, я имею право стоять здесь сколько хочу!

– Ненормальная, я вам еще покажу!

Тем временем люди на заправке собрались кругом вокруг папы и женщины. Все с интересом наблюдали за их ссорой, кто-то пытался заступиться за бабку, кто-то смеялся, одна женщина вышла вперед и сказала:

– Мсье, успокойтесь уже.

– Да она меня достала, стою сорок минут из-за какой-то бабки, жду непонятно чего!

Защитница бабки повернула голову и увидела меня в машине. Тут меня заметили уже все присутствующие. Они смотрели с таким осуждением, словно я могла как-то повлиять на своего отца. Я опустила голову и уткнулась в телефон, включив музыку в наушниках.

Наконец мы уехали с этой ужасной заправки, хотя, выезжая, папа продолжал кричать, как он прав и оскорблен.

– Как вы меня все достали, и ты, и бабка, – нашептывал он до конца поездки.

Наконец мы доехали до торгового центра, в кафетерии которого должны были встретиться с Жан-Жаком. Я вылезла из машины и увидела в багажнике мусорные пакеты. Ну конечно, куда же без цирка шапито с мусором.

Дело в том, что у папы есть еще один признак социопатии. Он никогда не выбрасывает мусор в положенном месте. Если точнее, у него, как и всех в поселке, есть мусорный бак, куда он должен кидать мусорные пакеты. Это бак раз в неделю опустошает проезжающий по поселку мусоровоз. Но мой папа почему-то противится такому образу жизни как может. Поэтому мусор он выбрасывает весьма своеобразно.

На парковке возле каждого торгового центра есть что-то вроде гаражей с тележками для продуктов. А у каждого гаража по мусорнику, предназначенному, естественно, не для пакетов, а для мелочи, типа бумажек, огрызков и платков. Вот туда-то батька и запихивает пакеты, получая при этом удовольствие, что делает что-то не по правилам.

Отец вынул из багажника большой пакет.

– Давай скорее, я в туалет хочу, – сказала я.

– Подожди, главное – мой мусор.

Папа стоял у машины, не решаясь подойти к мусорнику, потому что неподалеку как раз прохаживался работник торгового центра. Тут работник отвернулся. Папа рванул к мусорнику, начал пихать туда пакет, он не пролазил, а работник начал поворачиваться в нашу сторону.

– Черт!

Папа со всей силы стукнул кулаком по пакету, он ухнул на дно мусорки, в этот момент работник окончательно повернулся к нам, но отец уже как ни в чем не бывало шел к главному входу. На его лице светилась ни с чем не сравнимая гордость.

Жан-Жак уже ждал нас у кафетерии. Мы все поздоровались, пожали друг другу руки и двинулись обедать.

За столом разговор от сигарет перешел ко мне.

– Ну как, твоей дочке нравится тут? – спросил Жан-Жак.

– Да, – папа изо всех сил старался есть прилично, не сметая все с тарелки за секунду, поэтому был очень напряжен. – Представляешь, она даже не хочет вернуться назад. Я ей предлагаю, а она ни в какую.

– Но это же хорошо, – сказал Жан-Жак и улыбнулся мне.

– Ну да, – неуверенно ответил папа. – А еще у нее сломался телефон, но я разорен, я не могу купить ей новый.

– А какой ты хочешь? – спросил у меня Жан-Жак.

– Айфон.

– Но айфоны есть недорогие. А главное, это хорошая модель, долго прослужит. Обязательно купи ей.

– Слушай, Жан-Жак, иди к черту. Я столько для нее делаю, телефон – это лишнее.

– Но всегда можно сделать больше, например, подарить телефон на Новый год.

Батька делано рассмеялся.

– Ой, замолчи, пожалуйста, – и он пошел за кофе.

– Не волнуйся, сейчас я папу за две минуты уговорю, – радостно заявил Жан-Жак.

Папа вернулся с двумя кофе, к которым прилагалась конфетка. Жан— Жак отдал мне свою, папа посмотрел на него и поскорее засунул конфету в рот, будто боялся, что я ее отберу.

– В общем, смотри, – Жан-Жак вынул свой айфон и открыл на нем какой-то сайт. – Тут можно купить поддержаные айфоны. Они дешевле, но работают так же хорошо. Если хотите, я могу все заказать.

– А как происходит заказ? – спросил папа, хотя его лицо не выражало никакой заинтересованности.

Жан-Жак принялся учить его покупкам в интернете, но это с самого начала была плохая затея. Отец ничего не понимал, с ужасом смотрел на экран, и явно скучал. Жан-Жак подмигнул мне, я захихикала, папа оторвался от своей спячки и с ужасом на нас посмотрел.

– Подожди, я ничего не понял, давай сначала, – сказал он через десять минут.

Жан-Жак терпеливо объяснил заново. В конце концов папа промолвил:

– Значит так, я подумаю, и вообще, займусь всем этим после того, как она вернется с каникул, в середине января, потому что я очень устал, и я разорен.

На этом встреча закончилась. Жан-Жак поехал домой, а мы сходили за покупками. Проходя мимо большого оленя, выставленного к Рождеству в холле супермаркета, я попросила папу сфотографировать меня. Поскольку попытки освоить камеру на смартфоне у отца заканчивались какой-то ерундой, которая была либо размытая, либо мои ноги вместо лица, я поставила камеру на режим автоматической съемки через десять секунд и сказала папе, что его задача – просто держать телефон. Взяв его, он чуть не выронил, потому куда-то ткнул пальцем, сбив мне все. Со второй попытки я таки получила свои фотки, изрядно устав.

Назад мы ехали молча. Правда, один раз сквозь наушники мне послышалось, будто отец что-то говорит. Я сняла их, и поняла, что папа просто шепотом разговаривает сам с собой, видимо, обсуждая свою бедность.

Когда мы входили в дом, я громко зевнула. Отец резко повернулся ко мне.

– Не смей зевать!

– Почему?

– Потому что зевать имеют право только те, кто много работают и устают. А ты ни черта не делаешь, не устаешь, а потому не смей зевать.

Я хотела было сказать многое, например, что зевают люди еще и от того, что мозгу не хватает кислорода, или что он вообще-то уже давно на пенсии и тоже не работает, но промолчала.

Сам папа зевал бесконечно, утром, днем, вечером, уставшим, выспавшимся, по любому поводу. Зевал он долго и протяжно, как-то так:

– А-а-а-а-у-и-у-и!

Однажды он рассказал нам такую историю. Встав как-то утром несколько лет назад, батька открыл в спальне окно и зевнул. Через пару секунд во входную дверь постучали. На пороге стоял незнакомый мужчина.

– У вас все хорошо? – обеспокоенно спросил он.

– Да, а что? – не понял отец.

– Просто я проходил мимо и слышал, как вы кричали, – удивленно ответил незнакомец.

Кажется, папа так и не сказал ему, что на самом деле это был его привычный зевок.

Пока я вспоминала этот случай и еле сдерживала смех, батька спросил:

– Что вы там проходили на французском вчера? Вы учите хоть что-то полезное? – не успокаивался папа.

– Мы проходили фютюр сампль.

– Фигур? Какой фигур?

– Фютюр сампль.

– Какая фигура?

– ФЮТЮР! – заорала я ему прямо в ухо.

– Ах, фютюр. А что это?

– Будущее время.

– Да? Странно, а я такого не знаю.

Я попыталась объяснить ему, как строится это время, что выглядело весьма странно: человек, изучающий язык меньше года, объясняет коренному французу грамматику. В итоге отец все равно ничего не понял.

– Еще мы проходили субжонктиф.

– А это что?

– Ну, это состояние глагола.

– Знаешь, я ничего не понимаю. Принеси мне свой учебник.

Я поднялась к себе, взяла учебник и дала папе. Он с умным видом просмотрел страницы, посвященные грамматике.

– А, ну да, субжонктиф и фютюр сампль. Конечно, я знаю, что это, – сказал он с весьма напряженным лицом.

Через несколько часов отец вошел ко мне в комнату.

– Включи свой компьютер, мне нужно посмотреть прогноз погоды.

– Интернет не работает, – сказала я.

– Что? Как? Почему?

– Откуда я знаю.

Папа забегал туда-сюда по комнате.

– Дерьмо, долбаные современные технологии, ненавижу их, это наверняка из-за снега!

Даже со второго этажа я слышала, как он ходил в ванной и приговаривал:

– Ненавижу технологии, столько проблем от них.