Читать книгу: «Frozen», страница 3

6

Проснулась у себя в номере под домашним пледом. На часах одиннадцать утра. Падя перетащил – я улыбнулась. У него там сейчас три часа ночи.

Запел гаджет. Мама. Они с Купом уже на пляже. Когда я буду? Пообещала быть через полчаса.

Но сначала позвонила Майку, чтобы узнать о наших планах на сегодня. Оказалось, что планов никаких нет. Поскольку мы уже неплохо сыгрались, то он дал нам небольшой выходной. Поэтому сегодня собираемся в концертном зале в пять вечера, до семи успеем прорепетировать. Сказала ему, что иду на пляж сёрфить.

Умылась, расчесалась, надела купальник, лайкру и шагнула на пляж, на наше обычное место. К счастью, родители были там и очень страстно целовались под пляжным зонтиком.

– Гм! – громко сказала я. – Ма, па! Я уже здесь!

– Привет! – ответили они хором, отстраняясь друг от друга.

– Вы уже сёрфили?

– Да, разочек, – сказала мама.

– Пойдём! Вы, кстати, мою доску взяли?

Родители переглянулись.

– Можешь взять мою, – опять сказали хором и рассмеялись.

– Так, с вами всё понятно, – взяла ближайшую доску и направилась к морю.

– Эгнес! Эгнес!

Повернулась на голос – Майк Ост собственной персоной. В костюме для сёрфа и доской в руке подбежал к нам, ослепляя улыбкой.

– Дядя Куп, тётя Лена, приветствую! – пожал руку Купу.

– Майк, рада тебя видеть! – мама легко вскочила и расцеловала парня в щёки. – Как ты вырос!

– Мам, – одернула я её, посмотрев укоризненно.

Мама быстро перестроила свое поведение с «тёти Лены» на «Лену».

– Да, что-то я забылась, – сказала она смеясь. – Решил к нам присоединиться?

– Да. Эгнес сказала, что будет сёрфить. Вот решил, – Майк отвел руку с доской, показывая, что именно он решил.

– Пошли! – схватила Майка за руку и потянула к морю. Не хочу, чтобы он обратил внимание, что мама с Купом и без Зиля.

– Зиль тоже здесь? – всё же заметил – вот любопытный!

– Да. Но он не катается, ты же знаешь.

– Знаю. Он летает.

– Точно!

Мы поймали волну. О, а Майк здорово держался!

– Не знала, что ты катаешься! – восхищённо сказала я, когда вышли на берег.

– А ты считаешь, что я умею только деньги стричь с молодых дракониц? – одарил лукавым прищуром серых глаз.

– Как-то так, – засмеялась я, усаживаясь под зонтик. Родители куда-то делись, и подстилки были свободными.

Майк сел рядом.

– Мне кажется, что ты меня избегаешь, а общаешься только по работе.

– Не замечала, что ты ищешь со мной общения, помимо разговоров о концертах, – успела ответить я, в этот момент мы увидели весёлых и довольных Лену и Купа, которые вышли на берег и направились к нам.

– Как здорово! – крикнула Лена.

Они подошли к нам, бросили доски, и Лена легла на соседнюю подстилку. Куп сел рядом, а потом вообще вытянулся на песке.

– Шикарная погода! Поэтому и волна классная! – восторгалась мама.

– Ты просто давно не каталась, – сказал Куп, – поэтому тебе так понравилось. Огонёк, подтверди, неделю назад волны были выше.

– Да, мам, правда!

В это время я увидела Боба и Джонни, проходивших мимо. Джонни сделал вид, что меня не заметил, хотя они проходили в паре метров от нашей группы. Но Боб меня увидел и резко повернул к нам.

– Привет! – протянул руку для пожатия Купу.

Джону ничего не оставалось, как тоже поздороваться и присесть рядом.

– Как твои достижения в соревнованиях? – спросила я Боба.

– Отлично! Забрал два приза! – похвалился парень. – Кстати, завтра снова будут соревнования. Теперь проводят ребята из муниципалитета. Я записался.

Я сделала страшные глаза, пытаясь дать понять Бобу, чтобы он остановился, но было поздно.

– Где записывают? – спросила Лена.

– Хочешь поучаствовать? – удивился Боб.

– Хочу получить приз, – скромно ответила мама.

– Тогда вам во-он туда, – Боб показал, куда нужно идти и кого найти для записи на участие.

Я посмотрела на него, стараясь испепелить взглядом, но увы…

– Лена, а драконы умеют сжигать взглядом? – спросила я.

– Нет. Роммельсберги не умеют испепелять. Они поющие, – засмеявшись, сказала мама.

– Тогда я тоже запишусь, – сказал Куп.

– Я тоже, – вставил Майк.

Все трое поднялись и направились туда, куда указал Боб.

Я посмотрела на Боба и состроила злобную рожу.

– Вот кто тебя за язык тянул? Быть тебе без приза от муниципалитета! – предупредила я Боба.

– Почему?

– Они заберут, – пообещала я. – А если не они, то мне придется!

Я поднялась и поспешила за ребятами.

При записи на участие, мы с Купом сообщили, что не являемся ни жителями муниципалитета, ни гражданами Австралии (я в тайне надеялась, что нас не допустят), но парни, которые вели регистрацию, пришли от этого в ещё больший восторг.

– Отлично! Тогда мы сейчас допишем на плакате, что состоятся международные соревнования!

Так мы все оказались участниками «международных» соревнований. Меня узнали как известную певицу, Ост тут же начал переговоры о моём выступлении на открытии соревнования.

Я с укоризной посмотрела на маму.

– Агуня, будет весело! А Майк пусть договорится и использует твоё участие в рекламных целях, – легко сказала мама.

Как же у неё всё просто!

7

Было действительно весело: организаторы превратили соревнования в праздник местного масштаба. Я спела только одну песню. Всех желающих услышать моё пение пригласили на выступления, а не желающим меня слушать была предоставлена возможность смотреть на мои гонки на волнах. Наша команда собрала все призы. Мама получила первый приз среди женщин, украсив своим лицом местные газеты. Я заняла второе место, успокоилась и больше не участвовала. Куп занял первое место в соревновании мужчин, Ост второе, уступив Купу несколько баллов в общем зачёте. Человек, занявший третье место, шёл от них с большим отрывом.

Боб, как я и предполагала, остался без призов, заняв почётное восьмое место.

Через два дня после соревнований мама ушла в Берлин. Падя-Куп остался счастливый и задумчивый. Всё наше семейство погрузилось в ожидание пополнения.

С Майком нам никак не удавалось переговорить о своих отношениях, потому что концертная жизнь захлестнула нас с головой, и вся работа по организации, размещению, перелётам легла на Майка. Он даже взял себе секретаря (или помощника), потому что уже физически не успевал общаться со всеми. Причиной этого цейтнота стало моё неожиданное участие в соревнованиях по сёрфингу. Моё выступление на открытии дало такую рекламу, что тур по Австралии прошёл с большим аншлагом. Пришлось давать дополнительные концерты и изменять график выступлений. Нам даже поступило приглашение из Новой Зеландии. В феврале объехали и её, выступили в пяти городах: Окленд, Веллингтон, Крайстчерч, Гамильтон, Данидин.

Весь период гастролей по Австралии и Новой Зеландии Майк придерживался со мной исключительно деловых отношений. Одной из причин, на мой взгляд, стал повышенный интерес прессы к моей личной жизни. Со дня моего выступления на открытии соревнования, моё лицо каждый день появлялось в какой-то газете. Интернет обсуждал каждый мой новый концерт (хорошо, что пока с восторгом). И в интернете, и в газетах меня называли самой завидной невестой, намекая на богатство европейских родственников, а также на хорошие гонорары. Гонорары и правда выросли, а вот толп поклонников я не заметила. Хотя, возможно, Ост принял какие-то дополнительные меры защиты, потому что я несколько раз на выступлениях видела Джона, но он так ко мне и не подошёл. Песню о волнах и ветре я теперь посвящала всем любителям сёрфинга.

Переговорить с Майком без посторонних у нас получилось только на следующий день после окончания гастролей по Новой Зеландии. Утром группа отбыла в Рейкьявик. Да, вот так вот! Следующим местом моих гастролей стала Исландия. Мы с Майком летели самолётом завтра. С нами были еще гримеры: два брата бодибилдера, но во время совместного ужина они деликатно испарились.

– Наконец-то нам удалось остаться одним, – произнёс Майк, лаская меня своими серыми глазами, в обрамлении пушистых ресниц.

– Ну, не совсем одним, – я кивнула на зал ресторана.

– Хочешь, давай, поднимемся в номер, но я хотел объясниться здесь и сейчас.

– Объясниться? Такое старинное выражение…

– Агния, я давно тебя знаю.

– С детства.

– Да, мы знакомы с детства. Ты всегда была для меня принцессой из замка Раммельсбергов.

– Да, ладно! – я неловко засмеялась. – Принцесса у нас Искра: светлые волосы, тонкая, хрупкая.

– Я тебе говорю про свои ощущения. Вспомни Белоснежку. Она как раз темноволосая и не худенькая.

– Спасибо, – я уткнулась в бокал с вином, чтобы не рассмеяться корявому комплименту.

– Пока не за что. Я пытаюсь сказать, что давно влюблён в тебя.

Упс!!!

Не то чтобы для меня это было неожиданно или неприятно, но я растерялась. Я была не готова к признанию в любви… От Майка.

– Не пугайся, – продолжал Майк. – Я не прошу тебя отвечать мне взаимностью, но я вижу, как ты раз за разом встречаешься с какими-то мутными парнями. Может, лучше встречаться со мной?

Я пожала плечами.

– Ты мне тоже симпатичен, Майк… Но понимаешь, все эти парни, с которыми я встречалась, они люди… Я сознательно иду на эти связи, потом сознательно выбрасываю их из головы, потому что у нас с ними нет будущего. Даже если кто-то из них в меня по-настоящему влюбится, то через полгода забудет. Ты – другое дело…

– Ты хочешь сказать, что тебя волнуют мои переживания?

– Да. Даже если мы сейчас не говорим о любви. Меня волнуют твои переживания, потому что мы с тобой вместе уже, – я попыталась быстро сосчитать, сколько лет мы вместе, – семь лет. Ты ни разу меня не обманул, не кинул. Я не хочу поступать с тобой плохо.

– Интересно, что ты имеешь в виду под словом «плохо»? Когда я вижу, что ты едешь к себе на квартиру с очередным мачо, это хорошо? А спать со мной это плохо? И кстати, вместе мы восемь лет, семь месяцев и двадцать один день!

– Извини, но ведь у тебя за эти восемь лет, семь месяцев и двадцать один день, тоже были девушки и женщины. Ты вроде даже как-то жениться собирался. В какой момент я должна была понять, что небезразлична тебе?

– Чёрт! Мы ругаемся? – спросил Майк с каким-то недоумённым видом.

– Нет! «Объясняемся»! – рыкнула я. – Может, пойдем в номер, а то мне кажется, мы привлекаем внимание. Ещё чего доброго меня разместят на обложке с какой-нибудь жуткой подписью.

– Пошли! – Майк поднялся и решительно пошёл на выход.

Я пошла за ним. Всю дорогу к номеру я прокручивала варианты ответов на его признания, поэтому была совершенно не готова к тому, что, едва переступив порог номера, Майк начнет меня целовать.

Его губы пахли вином и шоколадом… Точно, на столе были шоколадные конфеты. И целовался он классно. Я ответила и почувствовала, что хочу его. Он мне нравится давно и…

– Эй, ребята! – знакомый и любимый голос звучал сейчас совершенно противно. – Майк, я знал, что тебя нельзя оставлять наедине с Огоньком, ты меня не разочаровал!

Падя-Куп сидел в кресле посреди моего номера, как обычно, в драных джинсах и растянутой футболке.

– Падя? Ты что здесь делаешь?

– Неправильный вопрос, – из-за шторы вышел падя-Зиль. – Правильный: что вы здесь делаете?

– И что вы здесь делаете?

– Забираем тебя и уводим домой, – Зиль сказал тоном, не терпящим возражений.

– В чем дело? – спросил Майк. – Чем обязаны таким высоким посещением?

– Вам не нужно быть вместе, – лениво ответил Куп.

– Пади, но мы вместе уже восемь лет, семь месяцев и двадцать один день! Почему именно сегодня вы взялись за нравственность?

– Вам нельзя заниматься сексом, – ответил Зиль, но ясности не внёс.

– Вас когда ждут в Рейкьявике? – спросил Куп.

– 23 февраля, – ответил Майк, в глазах огненный всполох. – Мы прилетаем туда как раз утром.

– Очень хорошо. Вот утром 23 она будет встречать тебя в аэропорту Рейкьявика, а сейчас ты идешь с нами, – Куп встал рядом со мной и взял меня под руку. Зиль встал сзади.

Неожиданно для меня Майк трансформировался. Вполне симпатичный дракон, молодой, но уже всё при нем: широкие крылья, кручёные рога, длинные когти и очень красивый кобальтовый цвет тела: серебро с голубизной.

– Оплачивать разрушение в номере будешь сам, – лениво сказал Куп и принял драконье обличие, раздвигая крылья и опуская голову с рогами в угрожающей позе. При этом отлетел в сторону и треснул стеклянный столик, оказавшийся на пути трансформации. Куп пустил из ноздрей дым с искрами.

Ост тоже принял угрожающую позу, но по размеру он был в два раза меньше Медного.

В это время сзади послышался треск ломающейся кровати – это после трансформации грозную позу принял Зиль.

Если Медный в два раза был больше Майка, то Серебряный был в полтора раза больше Медного. Он заполнил собой всю высоту номера, при этом угрожающую позу принять не удалось: крыльям мешали кровать и стены, а голова упёрлась в потолок.

– Всё! Всё! Пади, я иду с вами! Куда? Домой в Берлин? – обняла Майка за серебристо-голубоватую шею и поцеловала в морду. – Вот видишь, что из наших «объяснений» получилось, – развернулась и шагнула в гостиную нашего берлинского дома.

– Пади, что всё это значит?! – меня колотило от злости. – Вы всерьёз озаботились моим моральным обликом? Это родительский произвол!

– Агуня, пойми, – оказалось, что в гостиной сидят мама с Остом-старшим, – так нужно.

– Огонёк, послушай, вы сейчас с Майком чуть всё не испортили, – Куп попытался меня обнять, но я вырвалась и удрала в свою комнату.

Нет, сидеть в комнате я не собиралась. Блин, я чувствовала себя какой-то малолеткой, которую учителя застукали в спортивном зале на матах с одноклассником. Что за чушь! Я давно уже не школьница! Я взрослая женщина даже родители не вправе вмешиваться в мою личную жизнь! Переоделась в байкерский костюм и переместилась в гараж. Оседлала очередной чудо-байк пади-Зиля и помчалась по улицам города.

Сделав несколько кругов, я почувствовала, что меня отпустило. Завернула в какой-то бар и заказала безалкогольное пиво. Достала сигарету, прихватила зубами и полезла в карман за зажигалкой. В этот момент кто-то слева поднёс мне зажжённую спичку. Прикурила и подняла глаза на человека, гасящего огонек щелчком пальцев.

– Зи! – заорала я от радости и бросилась на шею моему старшему брату. – Зи! Откуда ты здесь? Хотя о чём это я. Старшие подослали…

– Подослали, – звонко чмокнул меня в щёку. – Думают, что ты можешь что-нибудь с собой сделать.

– Идиоты! Причём все четверо! Тебя считать? – Зи отрицательно замотал головой. – У нас с Майком всё не настолько запущено, чтобы я хотела с собой что-нибудь сделать. Но вот что-нибудь бы разбила, кого-нибудь бы прибила… Тебя они тоже из-за меня выдернули?

– Нет. Я сам. Мимо пролетал, – улыбнулся во все зубы, сколько есть. – Сестрёнка, как я, оказывается, по всем вам соскучился! – прижал меня к себе.

– Я тоже. Ост устроил мне в этом году гастроли не только по Австралии, но и по Новой Зеландии, а завтра я должна быть в Рейкьявике, вернее, послезавтра. Всё уже перепутала с этими переходами.

– Ерунда, главное помнить, когда ты где-то должна быть. Приходишь и первым делом узнаешь дату. И никакой путаницы. Я подозреваю, что можно и во времени так перемещаться, но сам не пробовал.

– То есть?

– Ну, вот как ты перемещаешься? Задаешь место, где тебе нужно оказаться или человека, с которым хочешь встретиться, и перемещаешься. Думаю, так же можно заказать, например, день твоего рождения, госпиталь. И посмотреть, как ты появлялась на свет.

– Ну, с этим событием я знакома даже лучше, чем мама и пади. Они отвлекались, волновались, но всё записали. Мы с Искрой наши появления на свет пересмотрели миллион раз!

– Я же для примера, какая ты прямолинейная.

– Подожди, ты сказал, что в Берлине оказался не из-за наших проблем. Тогда почему?

– Кэт куда-то пропала. Со мной Магда связалась. Сама понимаешь, при её несогласии на наши отношения, обращение ко мне за помощью – это крик отчаяния.

– Опять кого-то хакнула?

– Об этом она Магде не рассказывает.

– А па Зиль что говорит?

– У них опять сезон размножения, поэтому они даже если понимают, что происходит, то не очень адекватны. У них же сейчас есть только один центр вселенной – мама. Правда, на тебя среагировал, наверное, инстинкт защиты потомства, – Зи рассмеялся.

– Я, честно сказать, не поняла сегодняшнего выхода родителей. Мы с Остом уже почти девять лет вместе работаем. Уже сто раз переспать могли, а они именно сегодня объявились. Поэтому я в негодовании.

– Агунь, я думаю, всё не так просто и все эти девять лет они вас блюдут. А сегодня вы превзошли их ожидания. Вот они и явились.

– А тебе как они это объяснили?

– Всё просто. У тебя есть суженый. У Майка суженая. Причём, как вариант событий, вы можете быть вместе с Майком и даже создать семью, но когда объявится твой суженный, может быть армагедец, – Зи понял, что я не поверила его словам. – «Армагедец» ‒ так мама сказала.

– Ну, если мама, – протянула я. – Что-то мне этот суженный всё больше и больше не нравится. Вот как я должна полюбить человека ‒ надеюсь, он предстанет в человеческом обличии ‒ который примерно пятьсот лет назад меня сжёг, а теперь все должны ходить на цыпочках и заставлять меня хранить ему верность…

– Об этом ты вообще не парься. Уверен, всё сложится так, что ты сначала в него влюбишься без памяти, а потом вы поймете, что ты его истинная пара.

– Ты так легко об этом говоришь, как будто сам нашёл свою истинную пару.

– Так я и нашёл, только дурак, туплю. Я даже не нашёл её. Она всегда была рядом.

– Надеюсь, ты про Катю?

Вместо ответа Зи кивнул.

– Понимаешь, я сейчас её не чувствую вообще. И от этого очень неприятно, холодно и пусто, где-то в районе сердца.

– Ты когда её найдешь, то первым делом поставь метку. Укуси её! А вообще я не против, если у меня будут племянники – летающие лисята!

8

Снег, лёд, облизанные ветром до состояния льда скалы – однообразный пейзаж на многие мили вокруг. Над всем этим дует ветер…

Бр-р! Пейзаж как из моего повторяющегося сна. Только сейчас день, светло и снег со льдом сияют до рези в глазах. Синее небо и припекающее солнце. Мы в Гренландии.

После успешных гастролей в Исландии нас занесло в Гренландию. Всего два выступления, но оплата оказалась хорошей.

Пользуясь свободным временем – целых два дня до самолёта в Данию – мы вписались на экскурсию. В чью-то «светлую» голову пришла идея снять клип на песню Frozen. Собственно, снимать клипы в местах, где мы гастролируем, у нас стало уже традицией. В Исландии специально съездили на гейзеры, хотя у нас было очень мало времени до отлёта.

Сейчас времени много, поэтому от первоначальной задумки снимать меня на айсбергах отказались и заказали экскурсию в ледяные пещеры, где-то в середине острова.

Туда нас с утра доставили на вертолёте. Авиакомпания дала нам на съёмки четыре часа, чтобы успеть назад дотемна.

Проводник показал нам очень красивые ледяные пещеры. Сейчас, в начале апреля, солнце стало сильно припекать, протаивая в стенах пещер ледяные «окошки». Солнечные лучи, попадая в пещеры через эти подталости, нереально преломлялись и отражались, образуя волшебную подсветку в самых неожиданных местах пещер.

Меня обрядили в какие-то языческие одежды, больше похожие на наряды местного населения. Просторная хламида, расшитая узорами и бисером, с капюшоном, отделанным мехом белого песца. Заплели две длинные косы, украсили их разноцветными каменьями. Лицо расписали веточками инея. Ресницы удлинили и тоже нанесли иней на кончики. В общем, я получилась такой полуэскимосской снегурочкой…

Краем глаза заметила, что какого-то парня нарядили в средневековые одежды. Видимо, по сюжету клипа он и будет тем самым «отмороженным» с закрытым сердцем.

Мы со съёмочной группой долго рассматривали пещеру, переходили из одного зала в другой. При этом оператор старательно снимал окружающую красоту.

Остановились в зале, одна стена которого напоминала уснувшего дракона. Примерно так выглядел падя-Зиль, когда принимал свой драконий облик и ложился в гостиной замка Раммельсберг перед диваном, на котором сидела мама.

Удивительные образы порой создает природа. Я даже подошла и потрогала стену. Она оказалась совершенно заледеневшей с застывшими потёками в нескольких местах. Солнце пробивалось в центре зала через протаявшее ледяное «окошко», и разноцветные лучи освещали пещеру. Один лучик, несколько раз отразившись от поверхностей, упал, разбегаясь веером по боку ледяной стены, из-за чего стена, засветившись всеми цветами радуги, стала походить на чешую дракона.

Я вышла на середину зала, встала как раз под световым потоком. Оператор уже поставил камеру и навёл на меня, предложив мне подвигаться, чтобы ему было понятней, куда требуется дополнительный свет.

Потом оператор убежал. Пришли его помощники со штативом, дополнительной камерой и прожекторами. Всё расставили и велели мне ждать. Затем появились ребята из съёмочной группы и принялись, хаотично перемещаясь вокруг меня по пещере, тянуть провода, выставлять свет, поправлять мне грим. В какой-то момент все куда-то разбежались, а я осталась в центре зала, чего-то ждала и смотрела на стену, похожую на дракона. Чтобы как-то себя занять, начала распеваться, а потом запела:

«You only see what your eyes want to see»

…

«When your heart's not open»⁴

Пропела первые два куплета. Мне понравилось звучание. Захотелось взять выше и громче.

«If I could melt your heart

We'd never be apart»

…

«You hold the key»⁵

Пропела третий куплет и так хорошо вытянула это «You hold the key», что послышался какой-то рокочущий звук, как мне показалось, очень удачно совпадающий с моим звучанием. Поэтому следующий куплет я спела еще громче:

«Now there's no point in placing the blame»

…

«My heart will be broken»⁶

Мне показалось, что оконце подернулось трещинами, но звук в пещере был такой замечательный, так здорово отражался от стен, что я продолжила, взяв еще выше:

«Love is a bird, she needs to fly».

……

«You're frozen

When your heart's not open

If I could melt your heart…»⁷

Тут-то всё – и бабахнуло! Лёд в окошке лопнул, с потолка пещеры посыпалась ледяная крошка. Я, натягивая на голову меховой капюшон, бросилась под укрытие стены, которая покрылась трещинами и вибрировала.

Обхватив голову руками и прижав лицо к коленям, я вжалась в самый дальний угол. Из-за акустики в пещере стоял такой шум, что казалось, будто я сейчас провалюсь в тартарары. Но всё быстро успокоилось. Когда я подняла голову от колен, то увидела, что пещера наполнилась людьми, а около меня, среди осколков ледяной стены, лежал мужчина в средневековой одежде.

Когда же это он, бедолага, успел? Вроде никого не было в зале. Я подползла к нему на четвереньках. Крупный, высокий, тёмные спутанные волосы. Голова чуть запрокинута, а на виске кровоточащая рана. Я приложила голову к его груди – сердце стучало, а его широкая грудь равномерно вздымалась. Вздохнула с облегчением: он просто без сознания.

Ко мне подбежали ребята из съемочной группы. Впереди всех Майк. Подхватил меня, принялся осматривать и ощупывать.

– Ты как? Цела? Ну, ты, мать, распелась! Чуть землетрясение не вызвала.

Меня вывели из пещеры. Возле бедолаги остались хлопотать ребята-помощники и почему-то оператор с осветителем.

Несмотря на наши усилия, раненый мужчина в себя не пришёл, и мы решили эвакуироваться, чтобы срочно доставить его в госпиталь.

На обратном пути народу в вертолет набилось много. Кроме нашей группы в костюмах, в салоне оказалось несколько посторонних туристов в касках и ярких комбинезонах. В общем, по прилёту в аэропорт мы напоминали пёстрый табор. Когда я выходила из вертолета после того, как вынесли раненого, то заметила мужчину, одетого в средневековую одежду. Не поняла, сколько всё же переодетых парней было на площадке и в пещере, но Оста спрашивать не стала, потому что это вполне мог оказаться посторонний турист. Ост и так был явно не в себе от пережитого. Как схватил меня в объятия в вертолете, так и держал, пока не пришли в гостиницу. Только проводя меня до двери номера, произнёс:

– Когда я услышал обвал в пещере и понял, что ты там, я думал, умру на месте. Сердце оборвалось. Ты молодец, сориентировалась, забралась под скалу, – нежно поцеловал в лоб.

На следующий день я встретила помощника, который переносил раненного, и спросила, как дела у пострадавшего. Он сказал, что после доставки в госпиталь они его судьбой не интересовались. Я предложила сходить в госпиталь, помощник не отказался.

В госпитале доктор, явно из местных, дружелюбно рассказала, что у парня легкое сотрясение мозга, но она не может объяснить, почему он не понимает, что ему говорят, и не помнит, что произошло.

– Странно, – сказал помощник, – когда я вчера набирал массовку, все говорили по-английски. Мне сложности с переводом на площадке не нужны.

Доктор разрешила пройти в палату к пострадавшему.

Сегодня при хорошем освещении мне его удалось рассмотреть. Высокий, крепко сложенный мужчина примерно тридцати пяти лет. Копна тёмных длинных волос перехвачена медицинской повязкой, густая растительность на лице. Сегодня он был в больничной одежде, поэтому образ средневекового вояки, запечатлевшийся у меня в памяти, развеялся.

Мы вошли тихо, и я рассматривала его некоторое время, пока он не открыл глаза густо-серого цвета, о таких говорят – стальные. Он увидел меня и, мне показалось, улыбнулся. Я присела на краешек кровати и хотела взять его за руку, но он потянул руку к моему лицу и, приложив ладонь к моей щеке, произнёс что-то вроде:

– Фарефлай фа син пио⁸

В тот момент я пропустила незнакомые слова мимо ушей, потому что доктор стала спрашивать, как его зовут. Я взяла его за предплечье и повторила вопрос доктора, проговаривая каждое слово.

– Как тебя зовут?

Он ничего не сказал, только смотрел на меня посветлевшими серыми глазами. Я отпустила его руку. Доктор продолжала.

– Нам придётся его выписать. Документов нет, страховки нет. Я не могу его держать, у нас нет благотворительных мест.

– Мы оплатим, – поспешно сказала я. – Я оставлю реквизиты компании. Германская компания подойдет?

– Конечно, подойдет! – оживилась доктор.

– Только, пожалуйста, не выписывайте его больного, то есть, пока не поправится.

– Пойдёмте, оформим документы на оплату, – живо взяла меня в оборот доктор.

Я пожала бедолаге предплечье, ощутив упругость мышц, и помахала рукой.

Помощник пошёл в гостиницу, а я ещё двадцать минут заключала соглашение на лечение пострадавшего в пещере. Когда с оформлением договора было закончено, я попросила у доктора конверт, который она дала без всяких расспросов. Я открыла кошелёк, в котором оказалась тысячная купюра. Её-то я и вложила в конверт и, не запечатывая, попросила доктора передать пострадавшему. Та пообещала это сделать при выписке.