Читать книгу: «Дженга: разжигая пожары», страница 2

– Мамочки, – прошептала Леони, обернулась по сторонам, пытаясь найти в маленькой комнатке место, куда можно спрятаться.

Диван (можно спрятаться за него?), журнальный столик, узкий шкаф с книгами… Бесполезно! Встроенный чулан метр на метр, который использовался для хранения одежды. Маленькая ванная с душевой кабиной – замок на двери давно сломался, а починить не доходили руки. Да и зачем? Она живет одна, и ей явно не от кого прятаться. Что еще… Кухня! Совсем без двери…

– Мамочки, мамочки… – снова залепетала Леони и уже собиралась отодвинуть диван, чтобы спрятаться за него, как услышала щелчок открывающегося замка.

Поняв, что не успевает, девушка забилась в угол, обхватила руками уши и зажмурила глаза. Острые коленки торчали из-под коротких шорт, взлохмаченные волосы топорщились наэлектризованной шерстью уличной дворняги.

Из подъезда хлынул в комнату поток ледяного воздуха, смешанного с запахами мочи, старости, травки и, почему-то, жареной рыбы.

– Ну ты, шваль, чего не открываешь?!

Кто-то икнул, сморкнулся, ввалился в прихожую, сразу направился в комнату, остановился, заметил ее – в дрожащую руку вцепились грубые пальцы, оставляя на тонкой коже синяки.

Леони закричала и открыла глаза, но тут же голова дернулась в сторону от удара – прямо в челюсть. В ушах зазвенело, кожа на губе треснула, потекла тонкая струйка крови.

Она не сразу расслышала шаги. Не сразу смогла распознать голос своего спасителя. Что-то происходило, но понять, что именно, не представлялось возможным – всю ее обволакивал липкий страх.

Наконец, дверь захлопнулась, снова щелкнул замок.

– Эй.

Чья-то теплая рука осторожно прикоснулась к плечу, Леони дернулась в сторону, ожидая удара. И только мгновение спустя решилась открыть глаза.

Стиви!

– Он… ушел? Кто… кто это был?

– Это… я не помню как его зовут. – махнул рукой Стивен, смахивая с лица остатки сна. – Ошибся дверью. Точнее, этажом. Вроде, он с пятого. Думал подруга не пускает.

– Аааа, – протянула Леони, слизнула кончиком языка капельку крови и спешно по привычке пригладила волосы, зачёсывая их пальцами назад за и без того оттопыренные уши.

– Ты в порядке?

– Да, в полном. – выжала из себя улыбку девушка. – Спасибо. Вот видишь – тебе нельзя уезжать.

– Ладно. Я пойду… – пробормотал Стивен, развернулся и вышел.

– Тебе нельзя уезжать, – повторила Леони и потерла пульсирующую болью губу. – Или мне нельзя тут оставаться.

***

Солнце щипало нос и щекотало глаза. Широкие джинсы, подвернутые до самых колен, натирали кожу, и Леони уже пожалела, что не смогла реанимировать заношенные вчера брюки или не надела платье, поглаженное еще на прошлой неделе как раз на случай жары.

Ноги упрямо крутили педали. Руки с силой вдавливали мягкую оплетку руля. Сегодня она выехала очень рано, поэтому действительно не спешила и могла выбрать пыльную дорогу, а не густонаселенное насекомыми поле.

Та же развилка – надо решать. По привычке закусив губу и тут же вскрикнув от боли, девушка всматривалась в шелестящую вдалеке реку, хотя отсюда рассмотреть что-то было нереально.

“Можно искупаться. Время еще есть”. – вдруг пришло в голову.

Вода в реке, источающая запах ила, освежала, покалывала еще не успевшее толком проснуться после бессонной ночи тело, закручивала короткие волосы в упрямые завитки. Выйдя на берег, Леони присела на нагретый солнцем камень. По плечу, шее, щеке пробежал ветерок, запутался в ресницах. Мимо пронесся жирный накрахмаленный пыльцой шмель. Пальцы ног путались в чуть влажной траве. Она пыталась в тысячный раз прогнать зудящую все утро мысль:

– Мсье Этьен, у вас, я слышала…

Голову опустить, глаза поднять – так они кажутся еще больше.

– У меня гениальная идея! А что, если…

Разжечь огонек в глазах. Только не сжимать так нервно пальцы!

– Мсье Этьен, от вас зависит моя жизнь! Сжальтесь!

“Ты еще слезу пусти, актриса чертова”.

– Я подумала, может вы сдадите мне комнату наверху?

“Ага, а платить ты чем будешь?”.

Звонко похлопав ладошками по голому нарочно выпяченному вперед, насколько позволяло тощее тело, животу и ощупав еще влажное белье, Леони, скривившись от отвращения, натянула джинсы и вздохнула.

– Мсье Этьен… Мсье Этьен…

Он тысячу раз просил не называть его “мсье”, но девушка то ли слишком стеснялась из-за разницы в возрасте, то ли просто была на удивление хорошо воспитана.

Через пятнадцать минут она была уже рядом со знакомым темно-серым домом. Бросив велосипед на привычное место, девушка поднялась на крыльцо, привычно прислонила правое ухо к двери, прислушалась, знакомым движением дернула ручку двери и потянула на себя.

– Мсье Этьен! Мсь…

Сегодня он уже стоял в коридоре, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. В холодных глазах читалось раздражение, смешанное с довольно приветливой улыбкой.

– Завтракать будешь? – ухмыльнувшись, спросил он, пригладил в сторону упавшие на лоб пряди волос и, не дожидаясь ответа, ушел на кухню. – Тебе джем достать?

– Джем! – зачем-то выкрикнула невпопад Леони, осеклась, опять тщетно попыталась покраснеть от смущения, скинула затоптанные кроссовки в угол и пошла следом на кухню.

Опять ломти поджаренного хлеба (в этот раз на чесночном масле), знакомый заветренный паштет, баночка джема – или все-таки варенья? – из кислых яблок и шикарный воздушный омлет с помидорами на всю огромную сковороду.

– Мсье Этьен… – Леони понимала, что не сможет проглотить ни кусочка, пока не задаст тот самый вопрос… – Я подумала, может вы сможете сдать мне квартиру наверху? Только я смогу заплатить чуть позже. Я… собираюсь устроиться на работу. И у меня есть…

Этьен Ле Гро удивленно поднял брови, наливая приличную порцию молока себе в кофе, но промолчал.

– Я просто… я подумала… – залебезила Леони, проклиная себя за то, что начала этот разговор – даже аппетитно подрумяненные куски хлеба теперь выглядели на удивление омерзительно.

Он молчал. Молча мазал паштет на хлеб, молча и бесконечно долго прожевывал поджаренный мякиш. Казалось молчание, сгустившееся до консистенции этого самого паштета, тоже можно намазать на хлеб.

Глоток кофе с молоком, взгляд прищуренных глаз.

– Оставайся. Только там не убрано. И жить будешь одна, я тут не живу . – еще немного помолчал, словно ему было мало. – Не боишься?

– Если никто не будет выкидываться с балкона на козырек прямо у моих окон или вламываться ночью – то не боюсь, – растянула губы в улыбке Леони и с жадностью вцепилась в одурманивающе пахнущий чесноком ломоть хлеба.

Этьен снова удивленно вскинул брови и снова промолчал. Встал, поставил чашку в раковину и вышел. Уже через пять минут послышалось перешептывание огня в печи и шелест виниловой пластинки.

“Если так пойдет дальше, я разучусь говорить”. – вздохнула Леони, но даже перспектива навеки замолкнуть и не слышать человеческую речь вовсе не могла омрачить клокочущую внутри вулканом радость – радость свободы!

Дело за малым – найти нормальную работу, чтобы платить арендную плату.

Глава 2 – До мелких хлопьев пепла

Просыпаться в абсолютной тишине одновременно упоительно и страшно. Леони узнает об этом позже, а первое утро в доме Этьена Ле Гро для нее начнется с тарахтения двигателя старого пикапа мастера.

Лениво потянувшись, девушка не торопилась открывать глаза и стряхивать с лица до неприличия довольную гримаску.

– Пам-пам-пам! – одними губами прошелестела она, скинула выстиранный вчера и пахнущий цветами плед, перевернулась на живот, утопила лицо в подушке, шумно вдохнула едва различимый запах пыли и взъерошила волосы – как могла, оттягивала момент пробуждения.

Хлопнула входная дверь. Раньше она не замечала, что слышимость в доме была такая, будто это к ней в комнату кто-то вломился и теперь топает, подбираясь все ближе к старой металлической кровати с кованым изголовьем. Обернувшись, чтобы удостовериться, что она одна и двери закрыты (на ключ и толстый засов) Леони оглядела свое новое жилище, едва сдерживая радостный визг.

Если сравнивать с ее прежней квартирой, здесь было раза в три больше места. Деревянные полы покрыты вытертой темно-желтой краской, стены поклеены спокойными обоями в мелкий цветочек, попахивающими старостью, с потолка криво свисает единственная разлапистая люстра. Мебели было немного: кровать, пузатый комод, древний рассохшийся платяной шкаф и примерно такого же возраста кресло – но ей хватало. Тем более, что еще месяц назад, неизвестно как попав на блошиный рынок, Леони приметила красивый столик с подернутым патиной зеркалом. В прежней квартире ему места не нашлось, зато здесь он будет смотреться отлично!

Внизу раздались шаги – Этьен подошел к лестнице, постоял и вернулся на кухню. Зашкворчало масло на сковороде, послышался шум воды. Вспомнив, что собиралась по случаю переезда сама приготовить завтрак, девушка зарычала недовольным щенком, сорвалась с кровати, подбежала к шкафу, влезла в домашние спортивные штаны и длинную, почти до колен, широкую футболку, натянула любимые шерстяные носки и кинулась к двери. Чуть не поскользнувшись на вытоптанных до гладкости деревянных ступенях, Леони почти кубарем скатилась вниз, наспех умылась и ввалилась в кухню, на ходу приглаживая смоченные водой волосы.

– Мсье Этьен! Доброе утро.

Проклятые веснушки! Хоть бы раз позволили зардеться от стыда.

– Привет, – ухмыльнулся мужчина, не оборачиваясь.

Он стоял у плиты и жарил французские тосты из тончайшего белого хлеба, подрумянивая их до идеального карамельного цвета – долгие годы одиночества, видимо, давали о себе знать, и готовил он вполне неплохо. В воздухе висел запах корицы, сахара, а еще – свежесваренного кофе.

– А я хотела приготовить завтрак. – виновато улыбнулась девушка. – Раз уж я…

– Ничего, – отрезал Этьен, не давая ей продолжить.

Завтракали в тишине. Только стрелка часов на стене в прихожей отстукивала медленные секунды.

Следующие несколько дней Леони запомнит как самые счастливые. Она просыпалась рано – специально ставила будильник, чтобы успеть приготовить завтрак, как могла, неумело. Если находила сообщение о новых вакансиях, бежала туда, чтобы вклиниться в очередь точно таких же как она желающих подзаработать или (при наилучшем раскладе) найти постоянную работу. Не сказать, что ей нравилась эта мысль или действительно хотелось обречь себя на то, что многие награждают высоким титулом “стабильность”, но совесть не позволяла жить у чужого мужчины просто так. Того и гляди запросит что-то взамен… Хотя ни разу за все два года их знакомства он не давал ей повод бояться или надеяться, что это когда-нибудь произойдет.

Когда выдавалось свободное от фотосессий и поиска работы время, Леони чаще всего проводила его в мастерской за мытьем бутылок или носилась по близлежащим свалкам на велосипеде, собирая стеклянную тару для будущих шедевров мастера. И только по вечерам, окончательно выдохнувшись, девушка забиралась в любимое кресло и смотрела, как полыхает в печи огонь, и тает под его настырными языками стекло. Иногда засыпала прямо там, а просыпалась только от стука входной двери: мастер уходил домой. Тогда девушка поднималась наверх, куталась в мягкий плед, долго лежала, глядя на тени, рисуемые луной на полу, и проваливалась в сон.

Новое утро. На завтрак омлет и поджаренный хлеб со сливочным маслом. Пару часов уделить мытью бутылок, заметить недовольный взгляд Этьена, вызванный, конечно, ее бесконечным мурлыканьем, которое перекрывало любимую мелодию неторопливой пластинки. И сорваться на улицу, тем более, что погода благоволила к купанию в речке.

– Я скоро вернусь! – зачем-то крикнула Леони, выезжая со двора. В животе разлилось незнакомое прежде тепло: у нее есть тот, кому можно вот так крикнуть: “Я скоро вернусь!”. И пусть ему совершенно плевать – ей-то нет.

Не успела девушка проехать и двухсот метров, как раздался звонок. Пришлось остановиться, достать из глубоких карманов уже знакомых широких хлопковых брюк телефон и, не смотря на экран, приложить его к уху.

– Привет.

“Стивен!”.

– Привет! – Леони отреагировала чересчур бурно, но, кажется, действительно соскучилась за эти две недели, пролетевшие с той неожиданной вынужденной встречи посреди ночи у нее дома.

– Как ты? – голос глухой и какой-то безжизненный.

– Нормально. Обустроилась. А ты?

– Я еще на прежнем месте, – усмехнулся молодой человек и закашлялся. – Давно не виделись.

– Давно, – кивнула сама себе Леони. – Хочешь, приезжай в гости. Только вечером.

– Во сколько? – голос повеселел и даже как будто стал ближе.

– В районе девяти. Мастер как раз уходит примерно в это время.

– Мастер, – недовольно передразнил Стивен. – Он что, твой надзиратель? Запрещает тебе с кем-то встречаться?

– Нет, – прыснула от смеха девушка, уже с нетерпением поглядывая на велосипед – на горизонте собирались противные тучки, а значит скоро задумка с купанием может обернуться провалом. – Так я жду. В девять.

Стивен опоздал на десять минут, но Леони этого даже не заметила – свернувшись калачиком в кресле, она спала, чувствуя, как языки пламени бросают отсвет на ее лицо.

Этьен давно ушел – торопился, что-то бормотал, и девушка подумала, что тот спешит на свидание и даже успела пофантазировать – какая она, его избранная? – а потом испугаться того, что ее могут выдворить за дверь, если вдруг новоиспеченной пассии покажется, что между ними есть что-то больше, чем просто дружба.

– Нормально ты встречаешь гостей, – Стивен застыл в дверях мастерской, осматриваясь по сторонам и прислушиваясь. От его взгляда не укрылись вытертые полосатые обои (настолько старомодные, что, казалось, пахнут нафталином), и на лице проскользнула гримаса презрения, очень смахивающего на ревность.

Леони вылезла из кресла, потерла заспанные глаза, минуту раздумывала, стоит ли потушить огонь, но потом просто вышла из мастерской на кухню, прикрыв за собой дверь и стараясь не обращать внимания на то, как царапает пластинку иголка проигрывателя.

– Это вот тут ты живешь?

Гость замер в дверях, прислонившись к стене.

– Вот тут, – подтвердила Леони и вздрогнула, увидев на стене прямо перед глазами огромного жука с блестящей черной спинкой. – Кушать будешь? Я сегодня тушила мясо в вине. Жестковато, но есть можно.

– Не хочу, – мотнул лохматой головой Стивен.

Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Оглядывался, чуть ли не принюхивался и постоянно смотрел в сторону входной двери, будто приехал на свидание к замужней даме и ждет неожиданного приезда ее узаконенного благоверного.

– А чего хочешь? – улыбнулась Леони.

Почему-то впервые в жизни тяготило его присутствие. Как будто, переехав в новый дом, она разорвала невидимую связь между собой и сиротским приютом, которая до этого времени держалась в основном благодаря их дружбе.

Молодой человек пожал плечами – наверное, ему тоже передалось ее настроение.

– Я пришел… в общем… я уезжаю. В другой город.

Леони удивленно распахнула глаза. В темном свете тусклых ламп они смотрелись почти одинаковыми.

– Уезжаешь? Куда?

– Работа. – пожал плечами Стивен. – Место для меня есть только в другом городе. Так что…

Взгляд блуждал по стенам, боясь натолкнуться на знакомое веснушчатое лицо. Он был уже не здесь. Он был уже не с ней. Это больше не ее Стиви, на пару лет старше, но такой по-детски наивный. Это не сиротский приют и не ужасные квартиры-клетушки – плевок от государства. Это новая жизнь, к которой, кажется, Леони совсем не была готова.

Какое-то время они сидели у огня, вспоминали былое время. Молодой человек попробовал положить горячую чуть влажную ладонь ей на коленку – жалкая попытка в последний раз разрушить клеймо “просто друг”, – но девушка упрямо ее откинула, даже не обернувшись.

Прощаясь у порога, оба изнывали от неловкости: ей было неловко просто закрыть за ним дверь, а ему неловко решиться клюнуть ее в щеку, нагретую пламенем печи.

– Ладно, – наконец, вздохнула Леони. – Ты же будешь звонить? Правда?

– Буду, – засмеялся Стивен, одной ногой переступая через порог и от этого будто освобождаясь от душной атмосферы их нелепого прощального вечера. – Удачи тебе, Львичка.

Львичка. Он ее так называл, когда они были маленькие, чем выводил из себя.

Дверь закрылась. Ступеньки крыльца заскрипели. Постояв в прихожей еще несколько секунд, Леони закрылась на все замки, потушила огонь в печи и прошла на второй этаж. Она думала, что сегодня не уснет, вспоминая прошлое, но на удивление быстро отключилась. Ветер нежно перебирал тоненькие “пальчики” ивы, росшей у самого дома, а та от удовольствия шелестела листочками. Луна, словно боясь помешать, пряталась за затянувшими небо облаками. Даже бездомные собаки, лай которых здесь, в этой части города, был привычен, сегодня молчали.

Леони спала, как убитая, не просыпаясь ни на секунду. А под самое утро ей приснился сон.

***

Солнце карябало острыми лучами окно на втором этаже дома, окрашенного в темно-серый цвет, когда Леони показалось, что она умерла и ее душа покидает тело, оставляя в нем на удивление приятный жар где-то в центре груди. Она видела комнату: и кровать с витым изголовьем, и пузатый комод, и незакрытый еще с вечера шкаф, и даже недавно купленный туалетный столик с потемневшим от времени зеркалом.

Леони поднесла невесомую прозрачную ладонь к глазам, но даже через нее увидела свое спящее тело, укутанное до пояса в плед, пахнущий цветами. Этот аромат сейчас был сильнее, чем если бы вскочить на велосипед в широких брюках с заправленными в гольфы штанинами и ринуться через поле, собирая на светлую помятую ткань зазевавшихся букашек и ядовито-желтую пыльцу.

Поднимаясь все выше и выше, Леони прошла сквозь плохо побеленный потолок и доски, выстилающие крышу. Зажмурилась, когда увидела, как отражается утреннее солнце в росе, усеявшей черепицу. Еще на метр вверх – и можно разглядеть весь дом. Какой он маленький отсюда! И каким же большим кажется солнце. Оно дышит. Пульсирует. Оно живое – теперь в этом нет никаких сомнений! Оно горит, и это пламя завораживает, протягивает тоненькие золотистые ниточки.

Леони схватилась за одну такую ниточку – жжется! Но это жжение на удивление приятное. Хочется, чтобы оно испепелило тебя до тла, до мелких хлопьев пепла, развеянного ветром по полю, по желтым цветам, до самой реки.

Ниточка помогает держаться в воздухе, не суетиться под действием такого подвижного воздуха. Перебирая ее, словно нить Аридны, Леони поплыла вперед, дальше от дома. Позади остался город и окраина. Позади осталась быстрая река и поле. Позади осталась пыльная дорога, еще хранящая следы ее велосипеда. Она летела к солнцу и чувствовала, что возвращается домой.

Прошла секунда или две – а казалось, несколько часов или даже дней. Внезапно путь преградила высокая башня. Она возвышалась над маленьким островком, казавшимся точкой на бесконечной глади океана, и тоже была живая.

Ниточка оборвалась – ее путешествие окончено. Не сумев удержаться наверху, Леони начала плавно, словно пушинка, планировать вниз, но чем ниже опускалась, тем сильнее разгоралась тревога внутри. Ее легкое почти невесомое тело тяжелело, наливалось водой, испаряющейся с поверхности океана, и пропитывалось мелкими пылинками размолотых в крошку скал, вздымаемыми услужливым ветром. Еще чуть-чуть – и она начнет камнем падать вниз, и разобьется вдребезги.

Леони проснулась в мокром поту. Ощущения, привидевшиеся ей во сне, никуда не пропали – она впервые чувствовала тяжесть собственного тела, и хотелось завыть от желания вернуть себе ту легкость с легким касанием приятного жара в центре груди.

Комната теперь не казалась такой уж большой – скорее микроскопической по сравнению с бесконечностью мира за стенами. Бросив взгляд на часы, девушка застонала – еще целых полчаса можно было поспать, но сейчас и думать нечего о том, чтобы уснуть.

Под руку попалось длинное чуть ниже колен просторное хлопковое платье с длинными рукавами и высоким воротником. Ей шел бледно-оранжевый – оттенял россыпь веснушек.

Посмотревшись в подернутое патиной зеркало, Леони пригладила волосы, заправила их за уши привычным движением, оскалилась, проведя указательным пальцем по щеке. Показалось, или веснушек стало больше? Или это все проклятое зеркало?

День побежал своим чередом. Привычный завтрак. Угрюмое молчание Этьена – ей, наконец, удалось выдавить из себя его имя без навязчивого “мсье”. Грязных бутылок не осталось, да и некуда было их складывать, зато на местном новостном сайте нашлось объявление: ближайшей булочной требовался помощник. Если не придется пыхтеть весь день у огня, которого Леони все еще по привычке боялась до дрожи, то можно согласиться на самую мизерную зарплату – хоть что-то, лишь бы не чувствовать себя обузой.