Читать книгу: «Трудно отпустить», страница 3

Мой взгляд скользит по каждому дюйму ее соблазнительного тела, пока не возвращается к глазам.

– Тебя сложно не заметить.

– Сомневаюсь. Половина женщин в этом баре обнажили куда больше, чем я.

– Тебе не нужно обнажаться, чтобы быть сексуальной, Декк. – С каждым словом мой голос становится глубже и тише, когда воспоминания снова всплывают в моем сознании. Переплетенные тела, но свободные сердца. – Нам обоим это известно.

Деккер прочищает горло и ерзает на стуле.

– Ты тоже хорошо выглядишь.

– Да меня как будто кошка потрепала. Моя щека болит от удара клюшкой. Я хромаю, как восьмидесятилетний старик, потому что у меня болят колени… и я совершенно измотан. Пиво не облегчает моих страданий, а вот твое появление здесь – да.

Глава 6. Деккер

Я пялюсь на него. На темные волосы, что немного длиннее нормы и слегка взлохмачены, но так ему идут. На яркие голубые глаза, что смотрят так пристально, и на свежую щетину, что покрывает его челюсть. Пусть у Хантера и покраснела щека от удара, который он получил во время матча, но что-то в этом мужчине побуждает не отводить от него взгляд.

И вкушать увиденное.

Всю мужественность и высокомерие, а также проблеск мальчишки, что следует за мечтой.

Вдобавок он слишком хорошо меня знает.

Пиво не облегчает моих страданий, а вот твое появление здесь – да.

Я предпочитаю этого не признавать.

Не обращать внимания на те чувства, которые пробуждает встреча и разговор с ним.

Чувства, которые я боялась вернуть к жизни, когда отец объявил, кого именно мне предстоит сделать своим клиентом.

– Ты выглядишь немного потрепанным, – говорю я, потому что легче заметить тени под его глазами и то, как он напряжен, чем признать, что стоило мне только взглянуть на него, и внутри все сжалось. Как всегда.

– Искренность всегда была твоим достоинством и недостатком, – бурчит он, пошевелившись, и я замечаю ссадины на его костяшках.

– Вот почему я так хороша в своем деле. Знаю, когда заменить пряник на кнут.

Хантер прикусывает щеку, смотря на товарищей по команде, что расположились на другом конце бара.

– Так ты здесь, чтобы кого-то отхлестать?

– Что с тобой происходит? – интересуюсь я, проигнорировав его комментарий и желание узнать, зачем я приехала. – Все в порядке? За пределами хоккея, я имею в виду.

На долю секунды он поджимает губы и поднимает брови… Заминка. Отец оказался прав? Неужели Хантер ведет себя так в последнее время не только потому, что он козел?

– Что случилось, Хантер? – настаиваю я, положив руку ему на предплечье. Я чувствую, его что-то беспокоит.

Но к нему мгновенно возвращается прежняя собранность. Он демонстративно убирает мою руку, встает и кладет свою на спинку барного стула, на котором я сижу. У меня перехватывает дыхание, когда его пальцы едва заметно касаются кожи на моей шее. По телу пробегают мурашки, и я ненавижу себя за то, что так реагирую на это… На него. Будто все еще хочу его, хоть и знаю, что он превратит мою жизнь в хаос.

Хантер наклоняется так, что вот уже второй раз за время нашего разговора обдает горячим дыханием мое ухо. Однако я собираюсь с силами и остаюсь на месте.

– Расскажу, в чем дело, если ты расскажешь, почему приехала сюда. А поскольку я знаю, что ты не собираешься раскрывать карты… мои секреты останутся при мне.

Я пристально смотрю на его самонадеянную ухмылку, от которой ускоряется пульс, и качаю головой. Еще не время и не место говорить с ним о «КСМ». Я понимала это, когда летела сюда. Думала, что после того, как именно мы расстались, возненавижу его. Но в данный момент я ощущаю не ненависть. А желание.

– Хантер, я…

– Ах, разве это не Ледяной король и Холодная королева, – восклицает Катцен, вратарь «Лесорубов». Подойдя, он кладет руку на спинку моего стула – на место, откуда Хантер только что убрал свою.

– Привет, Катц, – отвечаю я, но мой взгляд возвращается к Хантеру.

– Как всегда пьян, – замечает тот и кладет ладонь на грудь Катца, чтобы отодвинуть его.

– Да, черт возьми. Мы же победили. Ты всех потряс. А у меня было немного времени, чтобы порезвиться на льду.

Он смеется над собственной шуткой, поскольку, будучи вратарем, на протяжении всей игры он только и делал, что отбивал шайбы направо и налево.

– И, черт, ты потрясающе выглядишь, мисс Кинкейд, – невнятно произносит он, растягивая слово «мисс».

Хантер напрягает челюсть, и я качаю головой в попытке отговорить его действовать в угоду той тьме, что я вижу в его глазах. Учитывая его недавние выходки, я не знаю, не отодвинет ли он Катца от меня силой.

– Я всегда выгляжу потрясающе, – подмигиваю я, понимая, что слухи о том, как он любит выпить, оказались правдой. Таких парней, как Катц, пруд пруди, а работа в этой отрасли научила меня давать им отпор. – Хороший агент напомнил бы, что хоккей – твоя работа, а похмелье, которое ты так стремишься получить, не поможет улучшить статистику.

Катц издает шипящий звук.

– Ты что, только что отшила меня? – смеется он. – Вот видишь, поэтому-то мы и зовем тебя Холодной королевой. Холодна как лед и не боится поставить любого на место.

– Не драматизируй, – хихикаю я в ответ на прозвище, которое, к моей досаде, задевает меня.

Катц ставит пустой стакан на стойку и окидывает нас с Хантером взглядом.

– А знаете что? Из вас, ребята, получилась бы хорошая пара. Стоит вам об этом задуматься. Твои капитанские качества, – начинает он, подталкивая Хантера в плечо, а потом поворачивается ко мне, – и твое умение всеми командовать. – Он смеется слишком громко и противно. – Идеально подходит для того, чтобы переспать или снять порно… но вот состоять в отношениях Хантер не умеет… Зато я умею.

Наутро ему будет стыдно за то, что он приставал ко мне. Я это знаю, Катц скоро узнает, но судя по тому, как Хантер сжимает кулаки, поведение вратаря все равно действует ему на нервы. Он не так снисходителен, как я. Даже не знаю, должна ли быть польщена или раздражена его чрезмерной заботой, при условии что у него нет на меня никаких прав.

– Слушай, Катц, – говорю я и встаю со своего места, намереваясь разрядить обстановку с помощью эффекта неожиданности. – Я бы сказала, что Хантер из тех парней, что предпочитают трахаться, а не вступать в отношения… Да и откуда тебе знать, что мы уже не переспали? Воспоминания о нас: на кухонном столе, в ночном клубе в Мандалай-Бэй, ложа для прессы, прямо перед игрой. – Я слишком уж драматично стону. – Эти воспоминания согревают меня холодными одинокими ночами.

– Что? – вскрикивает Катц, содрогаясь всем телом, когда я кладу руку ему на плечо.

– Приди в себя, – отвечаю я, игриво отталкивая его. При этом я отказываюсь смотреть на Хантера, поскольку знаю – одного взгляда будет достаточно, чтобы Катц обо всем догадался. – Я не стала бы спать с хоккеистом. Они слишком жесткие, никакой утонченности. Искушенная женщина предпочитает медлительность. Мастерство. Ей нравится знать, что даже когда гол забит, у него в запасе еще осталось несколько козырей.

– Жесткость. Мастерство. Утонченность, – бормочет Катц.

– Все верно. Жесткость. Мастерство. Утонченность. – Приподнимаюсь на цыпочки и целую его в щеку, а потом добавляю низким голосом: – Я еще не нашла хоккеиста, способного на подобное.

– Может, ты просто встречалась с не теми хоккеистами, – отвечает Катц.

– Может, мне стоит волноваться о том, что тебе интереснее, какой Хантер в постели, а не на льду?

– Ой да иди ты, – отмахивается он, все же широко улыбаясь. – А знаешь, ты мне нравишься. – Он толкает Хантера локтем и качает головой: – Ей палец в рот не клади.

Хантер ощетинивается из-за двусмысленности сказанного, о которой Катц и не подозревает.

– С леди так не говорят, Катц. Помнишь? Утонченность. – Я осматриваю бар, пока мой взгляд не возвращается к двум мужчинам – пьяному и беззаботному и напряженному и едва сдерживающему себя. – Была рада с вами поболтать, джентльмены, но мне уже пора. Надеюсь увидеть вашу утонченность на следующей игре.

– Так зачем ты приехала? – спрашивает Хантер, и на его губах появляется едва заметная улыбка. Улыбка, которая кричит о высокомерии и сексуальности и заставляет задуматься, не пытается ли он найти способ оказаться в моей постели этой ночью.

Ни за что.

Такого способа нет.

Эта поездка останется строго профессиональной.

– Я собираюсь поездить с командой как можно дольше. Считай это заботой о клиентах, – скромно пожимаю я плечами. – Вот и все.

И, не сказав больше ни слова, я выхожу из бара с высоко поднятой головой, воодушевленная маленькой победой, которую сегодня одержала.

Хантер Мэддокс сам пришел ко мне.

А значит, начало положено.

Глава 7. Деккер

Я чувствую себя живой, когда прогуливаюсь по улицам Чикаго. Лавирую в толпе, глазея по сторонам по пути в отель.

Воздух холодит щеки, но этого недостаточно, чтобы смягчить боль от тирады Чеда, которую у меня не было времени переварить. Я оставалась сосредоточенной на работе с тех пор, как несколько часов назад (а кажется, что несколько дней) покинула офис.

Но его слова остались в памяти.

– Как бы то ни было, а ты слишком холодная, Деккер. Я ищу в женщине больше страсти.

Эти слова ранят сильнее, чем мне хотелось бы признать.

Сначала Чед, а потом Катц дал мне прозвище Холодной королевы. Какого черта?

Я не всегда была безразличной. Неодухотворенной. Лишенной страсти. Но я осознала, что не только не была влюблена в Чеда, но он мне даже не нравился.

Может, он просто казался мне подходящим.

Кто знает.

Но с меня хватит.

Мы расстались, а жизнь продолжается.

Швейцар приветствует меня, когда я вхожу в вестибюль роскошного отеля «Томсон Чикаго». Темно-коричневый декор представляет собой идеальное сочетание современности и старины: с одной стороны – стойка регистрации, а с другой – элегантный бар. На фоне тихо играет классическая музыка, сопровождаемая приглушенными голосами посетителей бара.

Взглянув в ту сторону, я замечаю за столиком справа нескольких игроков, а когда один из них узнает меня, приветственно машу им рукой.

– Как дела? – кричит Хеффнер.

– Отлично, спасибо. Просто устала. Сладких вам снов, парни.

В плотно запахнутом пальто я направляюсь к лифтам и нажимаю кнопку «Вверх». Через несколько секунд раздается звонок, но когда я захожу в кабину и выбираю свой этаж, чья-то рука не дает дверям закрыться.

– Подожди.

Стоит мне поднять голову, как я встречаюсь с напряженным взглядом глаз цвета неба. Я презираю трепет, который пронзает меня при виде Хантера, даже если его появление сулит еще больше осложнений. Этот трепет не уменьшает оставшуюся во мне боль.

Черт.

Он встает рядом и ничего не говорит, но все же удерживает мой взгляд, прислоняясь плечом к стене. Я отказываюсь отступать.

Двери лифта наконец-то закрываются.

– Так ты не встречаешься с хоккеистами? – повторяет он мои слова, склонив голову набок.

– Нет.

Его смешок – низкий рокот, в котором в равной степени присутствует и плавность, и грубость. Он напоминает мне о его руках на моем теле.

– Нет? – Хантер протягивает руку, чтобы заправить выбившуюся прядь волос мне за ухо. – Кажется, раньше ты все-таки встречалась с одним. – Он понижает голос до соблазнительного шепота и подходит ближе. – Воспоминания о жестком мастерстве, которые согревают тебя одинокими ночами.

Я открываю рот, но тут же закрываю его, понимая, что этих слов уже не забрать обратно. Что хуже – я не могу притворяться, что эти слова были ложью… потому что это не так.

– Жесткость. Мастерство. Утонченность. – В его глазах, когда он пристально смотрит на меня, горит нечто большее, чем насмешка. Желание смешивается с похотью. Это зрелище не должно удивлять меня, но оно все же выводит меня из равновесия.

– Я просто… Я хотела поставить Катца на место.

– Ну так это правда? Как именно воспоминания обо мне помогают тебе одинокими ночами? – На его губах появляется тень улыбки, а в глазах – напряженность, требующая ответа.

Сексуальное напряжение нарастает, когда раздается звонок лифта и двери открываются. Но никто не заходит.

Хотя, присоединись к нам кто-нибудь, Хантер все равно не отвел бы от меня взгляда.

И я чувствую этот взгляд всем своим существом, вплоть до бедер.

Воспоминания о нем – о его мастерстве, умении и утонченности – завладевают моим сознанием. Я не могу отделить их от стоящего передо мной мужчины.

И неважно, сколько раз говорю себе, что должна это сделать.

Ненавижу желание протянуть руку и прикоснуться к нему.

Двери лифта закрываются.

– Неправда, – бормочу я.

– Думаю, ты лжешь, Деккер, – делает он еще один шаг ко мне. Мы почти соприкасаемся, когда он кладет руку на стену рядом с моей головой. – Твои глаза говорят обратное. Конечно, ты все повторяешь, что не думаешь обо мне, но твои глаза, – издает он гортанный звук, идущий откуда-то из глубины, – они утверждают, что ты никак не можешь выкинуть меня из головы… потому что знаешь, что я – тройная угроза.

– Тройная угроза?

– Жесткость, утонченность… и выносливость.

Я закатываю глаза в ответ на его попытку строить из себя мачо.

– Вот видишь? Именно поэтому то, что между нами было, не сработало…

– Ты о том, что мы спали? – уточняет он.

– Да. Об этом.

– Не можешь произнести это? Сказать, что мы занимались сексом? Потому что именно это мы и делали. – Он наклоняется так, что его губы оказываются рядом с моим ухом, и проводит пальцем по линии моего подбородка, пока шепчет: – У нас было много секса. Невероятного секса. Умопомрачительного секса. Ни с чем не сравнимого секса.

– Это всего лишь секс, – лгу я, чувствуя, как от одного воспоминания о нас у меня твердеют соски. Даже спустя столько лет наше влечение друг к другу все еще непреодолимо.

– Не в нашем случае.

Я принимаю вызов, что горит в его глазах, и вскидываю бровь, заранее зная, что совершаю ошибку.

– Тогда я напомню тебе.

Прежде чем до меня доходит смысл его слов, Хантер уже целует меня. Поток желания завладевает моими мыслями… и телом.

Здравый смысл призывает сопротивляться, но жар тела Хантера и тепло его языка воспламеняют меня так, как у Чеда никогда не получалось.

Удивительно, как я не осознавала этого раньше.

Хантер не дотрагивается до меня, только опирается о стену по обе стороны от моей головы. Он не прижимается ко мне, но слегка скользит своим телом поверх моего.

Зато его губы полностью владеют моими. То, как они двигаются, как контролируют, ставят клеймо.

И как бы мне ни хотелось сказать, что я беспомощна перед натиском желания, которое они во мне вызывают, я также жажду ощутить все, что они пробуждают во мне. Мурашки по коже, выброс адреналина, нарастающая боль и желание.

В этом поцелуе есть что-то привычное и успокаивающее, но одновременно новое и волнующее.

Когда рот Хантера атакует мои чувства, потребность вступает в войну с желанием.

Этот мужчина знает толк в поцелуях.

Как я могла забыть потрясающее ощущение, когда его губы соприкасаются с моими?

– Деккер, – мурлычет он. Напряжение в его голосе отражает мое внутреннее состояние – волнение и возбуждение вперемешку с сожалением.

Я утрачиваю решимость, теряю контроль над своими чувствами. Ведомая вожделением и воспоминаниями, я дотрагиваюсь до Хантера. Скольжу руками по груди. Обвиваю шею. Дотрагиваюсь до задницы.

Я схожу с ума, потому что в ответ на мои прикосновения он лишь блокирует двери лифта, чтобы нам не помешали. Не позволяет этому закончиться, но и не делает ничего, чтобы это продолжить.

Разве он не чувствует того же? Неудовлетворенную потребность? Отчаянное желание? Все, в чем я, черт возьми, нуждаюсь, и совсем этого не стыжусь.

Я хватаюсь за ремень его брюк.

Расстегиваю пуговицу на штанах.

А затем и молнию.

Когда я обхватываю рукой его член, Хантер стонет мне в рот. Когда я просовываю руку в боксеры и начинаю поглаживать его плоть, Хантер напрягается всем телом. Он сжимает в кулаки руки, которыми все еще упирается в стену рядом с моей головой, и на мгновение прерывает чувственное разрушение моих губ.

Я жажду, чтобы он прикоснулся ко мне.

Прозвучит просто и в то же время глупо, но Хантер умеет прикасаться к женщине. Мое тело помнит это.

Потому что оно скучало по нему.

По его прикосновениям.

По нему самому.

Дотронься до меня.

Я скольжу рукой вверх по его члену, провожу большим пальцем по головке.

Возжелай меня.

Другой рукой я царапаю его спину сквозь рубашку.

Возьми меня.

Неожиданный звонок приводит меня в чувство. Когда Хантер отскакивает от меня, я в страхе смотрю на открывшиеся двери, боясь, что нас застукал кто-то из постояльцев.

Когда я снова перевожу взгляд на Хантера, он натягивает штаны. Ухмылка на его губах такая же насмешливая, как и слова.

– Теперь ты поймешь, каково это. Поймешь, что значит смотреть, как я ухожу. – Он тихо смеется.

– Что? – Я встречаюсь с ним глазами, потемневшими от желания, которое никто из нас не в силах отрицать.

– Спокойной ночи, Деккер. Рад был снова повидаться.

Когда он выскальзывает из лифта, я, ощущая, как шок проникает в каждую часть тела, смотрю ему вслед.

Шок постепенно сменяется смущением. А смущение, в свою очередь, перерастает в злость. Злость, которая подпитывает отвращение к самой себе.

Шутка Хантера ранит сильнее, чем следовало бы.

Но я сама виновата. Да, он поцеловал меня, но я перешла все границы.

Да ты едва не отсосала ему в лифте.

Не отсосала, но думала об этом. Хотела этого. Желала этого, черт возьми.

Позволяю дверям лифта снова закрыться. Доезжаю до нужного этажа. Двери в очередной раз открываются. И все это время я прокручиваю в голове то, что сделала, и от унижения буквально теряю самообладание.

Каждый шаг, который я делаю по направлению к своему номеру, обременен моими мыслями.

Как я могла быть настолько непрофессиональной?

Шаг.

Как позволила так легко себя обдурить?

Шаг.

Как могла позволить вырваться на свободу безответным чувствам, которые испытываю к нему?

Шаг.

Как посмела проявить слабину?

И что еще хуже – как посмела стоять тут и пытаться открыть дверь, сомневаясь, смогу ли выполнить просьбу отца, которая так тесно переплетается с моими личными желаниями?

Дело плохо.

Очень плохо.

– Такого нельзя допустить. Ты не можешь этого допустить, – бормочу я под нос, когда прохожу в номер. – Мы не подходим друг другу. Ничего не выйдет. Даже на одну ночь. – Черт. Черт. Черт! – Ты совершила непростительную ошибку. Господи, в прошлый раз…

Я снимаю туфли и небрежно отбрасываю их в сторону, все еще мысленно осуждая себя за то, чему едва не позволила случиться.

За то, чего желала.

В прошлый раз…

Дрожащими руками я снимаю с себя одежду, в то время как все мои мысли порабощены желанием стереть то, что только что произошло.

Но я не могу. Знаю, что не могу.

И ненавижу ту крошечную часть себя, что лишена профессионализма и хочет оставить все как есть.

В прошлый раз…

Эти три слова раз за разом повторяются в моей голове, когда я захожу в душ.

И даже когда забираюсь в постель.

И даже когда пытаюсь очистить голову и не думать о Хантере. Пусть даже все еще чувствую на губах вкус его поцелуя.

В прошлый раз…

Прошлый раз едва не сломил меня, потому что только покинув Хантера, я осознала, что без памяти в него влюблена.

Глава 8. Деккер

3 года назад

– Деккер, – стонет Хантер. Боль отдается в каждой клеточке моего тела, когда он проникает в меня.

Наши пальцы переплетаются, а тела наполняются притаившимся где-то глубоко внутри огнем, который никто из нас потушить не в силах. И так всякий раз. Всегда, когда мы занимаемся сексом.

Отель или город могут меняться, но, чтоб меня, Хантер точно знает, в чем я нуждаюсь и как сильно.

У меня выдался неудачный день. А неделя была и того хуже. И только этого я ждала с нетерпением.

Я ждала его.

Подобная мысль напугала меня до чертиков, но все же не помешала приехать и уж точно не побудила дать заднюю, когда Хантер открыл дверь и мое сердце предательски сжалось.

Хотя этим вечером все по-другому.

– Черт. Как же мне это было нужно. – Он целует меня в губы. Двигает бедрами. – Мне нужна была ты.

Я выгибаюсь, когда Хантер прикусывают мою ключицу, а головка его члена задевает каждый, мать его, нерв.

Что-то точно изменилось.

Конечно, во время первого раунда присутствовал плотский голод. Все, чем мы так наслаждались: судорожное срывание одежды, властные прикосновения, отчаяние, вызванное тем, что мы не можем тут же слиться воедино.

Но второй заход… так отличался от предыдущего.

В сексе теперь чувствовалось меньше ненасытности и больше необходимости. Меньше пыла и больше утонченности. Меньше возведенных границ и больше уязвимости.

Хантер выходит и снова скользит в меня бесшумными толчками. Он прижимается губами к моей коже, я чувствую жар его дыхания возле уха.

Когда он приподнимается и мы встречаемся взглядом, на его губах не играет привычная самонадеянная ухмылка. Его лицо не озаряет веселость. Он напряжен и серьезен. У меня перехватывает дыхание, когда он, все еще смотря мне в глаза, делает толчок.

Раньше я не чувствовала такой интимности.

Интимности, которую постепенно начинаю и желать, и бояться. Она пугает и в то же время наполняет меня. Я настолько ошеломлена, что просто не в состоянии задуматься над этим.

Поэтому отвожу взгляд. Я подаюсь вперед, чтобы прикусить его ключицу, и одновременно отпускаю его руки, чтобы провести ладонями по торсу.

– Я хочу оседлать тебя, – шепчу я Хантеру на ухо и просовываю руку между нашими телами, чтобы обхватить и сжать его член.

Я беру дело в свои руки, возвращая нас на знакомую территорию. Плотскую, только телесную.

Хантер издает самый сексуальный на свете стон, когда я поворачиваюсь к нему спиной и, оседлав его бедра, максимально медленно опускаюсь на его член. Хантер ощущается как рай, ад и все, что между ними. Напряжение этой недели забывается с каждым дюймом, который я принимаю, пока наконец он не входит в меня полностью. Тогда я начинаю покачивать бедрами, растворяюсь в этом мужчине.

Я растворяюсь в нем.

Хантер обхватывает мои бедра руками и помогает мне двигаться.

Я стараюсь забыть, как он смотрел на меня еще мгновение назад и как в последнее время изменились мои чувства к нему.

Наши стоны заполняют комнату.

То, что я хочу от него большего, чертовски пугает.

Я запрокидываю голову, и мы отдаемся во власть желания и удовольствия, погружаемся в их всепоглощающую дымку.

Сближение с кем-либо чревато болью.

Так что мы не шепчем друг другу нежности. Не дарим ласковые поцелуи и не лежим обнявшись.

Вот как все между нами устроено. Мы встречаемся в номере отеля, доводим друг друга до сексуального истощения, а потом расходимся. До того как начнем спорить, ссориться или делать что-то еще, из-за чего захотим оказаться как можно дальше друг от друга. Но, когда я смотрю на себя в зеркале в ванной, у меня сжимается сердце и скручивает живот.

То, что происходит между нами, теперь кажется недостаточным.

Только вот почему?

Я оглядываю свои раскрасневшиеся щеки и припухшие губы. И вижу правду, которая смотрит на меня в ответ.

Я влюбляюсь в Хантера Мэддокса. Влюбляюсь, несмотря на то что мы договорились не обременять себя обязательствами. Несмотря на то что Хантер никогда ни с кем не встречается, а я ни к кому не привязываюсь. Влюбляюсь, хотя мы договорились видеться в отелях. Не приводить друг друга домой, чтобы не превращать все в обыденность и не сводить предвкушение на нет. Влюбляюсь, хотя никогда раньше не позволяла себе подобного.

Я из тех девушек, что не привязываются. Так проще. Это избавляет от боли, от понимания, что ничего не выйдет.

Но глаза Хантера… То как он смотрел на меня. Нежность его прикосновений, хотя обычно мы как керосин и пламя – оставляем синяки и следы от укусов.

Он тоже что-то чувствует.

Меня охватывает паника.

Полномасштабная паническая атака… потому что это не мы. Не об этом мы договаривались. Понятное дело, что, смотря на его действия через розовые очки, я буду видеть в них нечто большее. Конечно, так и будет, потому что именно я позволила себе влюбиться.

Кладу руку на грудь, будто это поможет мне восстановить дыхание. Хотя в то же время понимаю, что от этого не будет никакого толку.

Я осознаю, что только из-за моих чувств Хантер не захочет чего-то более серьезного, чем умопомрачительный секс. Даже будь это иначе, мы сгорели бы, даже не успев начать.

Как я позволила такому случиться?

Я неторопливо одеваюсь. С каждым предметом одежды я все настойчивее отговариваю себя от открытия, которое сделала. Я не влюбилась в него. Мы просто спим вместе. У нас бы ничего не получилось. Он не создан для отношений.

Я едва ли не начинаю верить в это. Ровно до того момента, пока не вхожу в комнату и не вижу его. В штанах, которые еще не застегнул, без рубашки и с бутылкой пива в руке, он встречается со мной взглядом. Я всеми фибрами души желаю подойти и поцеловать его, пройтись пальцами по волосам и признаться, что хочу большего. Прошло уже шесть месяцев, но и их мало.

И правда становится явной. У меня уже болит сердце. У меня уже кружится голова. Слова, которые мне нужно было сказать – признание в том, что я влюбилась в него, – замирают на кончике языка. Хантер не чувствует того же. Он не готов.

– Куда ты? – прищуривается Хантер.

– У меня дела, – заикаюсь я.

– Какие, например? – делает он несколько шагов в мою сторону.

Я хочу просыпаться рядом с тобой. У меня. Или у тебя.

– Просто кое-что, что вылетело из головы. Сроки поджимают.

Я хочу знать, из-за чего мрачнеет твой взгляд, и помочь тебе найти покой.

– Сроки?

Я мечтаю о тихих вечерах с тобой и бокалом вина.

– Да. – Я спокойно собираю вещи, хотя все, чего мне хочется, – это засунуть их в сумочку, выбежать из номера и наконец дать волю слезам. Что еще хуже – я чувствую на спине его взгляд. Знаю, что он стоит там и не понимает, что происходит.

– Эй, что случилось?

Сделав глубокий вдох, я поворачиваюсь к Хантеру. Стоящий в нескольких футах от меня, он натягивает рубашку. Из-за этого волосы падают ему на лоб, но он все еще смотрит мне прямо в глаза.

Слезы обжигают, мысли путаются. Я борюсь с желанием высказать их и пониманием того, что от этого мне будет только больнее.

– Ничего, – натянуто улыбаюсь я.

– Деккер?

Я качаю головой и проглатываю комок эмоций, что застрял в горле.

– Мы совершили ошибку. Снова. – Хантер усмехается в ответ на нашу шутку. Похоже, я вру не так убедительно, как думала, потому что он склоняет голову набок. – Но… – опускаю взгляд на ремешок сумочки и делаю глубокий вдох, – думаю, нам не стоит продолжать. – Потому что я ненавижу прощаться с тобой. – Мы всегда говорили, что поймем, когда все закончится. Думаю, настал момент остановить это. Ну знаешь, то, что между нами. – Потому что легче уйти сейчас, чем признаться в своих чувствах и быть отвергнутой.

– Что ты имеешь в виду под «закончится»? – делает он шаг ко мне.

– Только то, что сказала. – У меня вырывается смешок, но Хантер не смеется в ответ. Я прилагаю немало сил, чтобы сделать свою улыбку теплее, когда приближаюсь к нему. – Разве ты не согласен, что лучше разойтись сейчас? Когда мы действительно друг другу нравимся?

На его лице отражается замешательство, когда он опирается бедром на стоящий позади комод.

– Если ты этого хочешь.

Попроси меня остаться.

– Думаю, так будет лучше. – Я подкрепляю свои обрывистые слова кивком.

Скажи, что между нами нечто большее, чем просто секс.

– Тогда ладно. – Он проводит рукой по волосам и громко выдыхает. Кажется, будто этот вздох наполняет комнату и сжимает мое сердце. – Если ты в этом уверена. То есть…

Согласись, что я забыла установленные правила – никаких эмоций и никаких обязательств, – и скажи, что жаждешь большего.

Я делаю, как мне кажется, самую трудную вещь на свете – поднимаюсь на цыпочки и целую Хантера в щеку. Я позволяю ему обхватить меня и притянуть к себе. Это медвежьи объятия, в которых можно как потерять себя, так и найти. Такие объятия подсказывают, что ты любима, а тот, кто их дарит, волнуется о тебе.

Но Хантер ничего не говорит.

Ни когда слегка отклоняется и одаривает меня кривой улыбкой, способной растопить мое сердце.

Ни когда я направляюсь к двери, а сердце так и кричит рассказать ему правду.

Ни когда я оборачиваюсь, чтобы еще раз взглянуть на него.

В его взгляде отражается нечто, чего я не могу разгадать. Хотелось бы мне все понять, но я сталкиваюсь лишь с глазами изнуренного человека. Глазами, которые будто бы говорят, что Хантер не хочет отпускать меня не только из-за невероятного секса. Глазами, которые будто бы говорят, что он тоже испытывает ко мне чувства.

Разве не иронично? Я хочу, чтобы он относился ко мне так же, как и я к нему, но в то же время признайся он, что жаждет большего, я все равно бы ушла.

Я познала на собственном горьком опыте, какую боль может причинять любовь.

Я поняла, что можно любить кого-то больше всего на свете, но это все равно не убережет их от смерти. Вы можете остаться совсем одни, даже если влюблены.

Моя душа знает, что любовь всегда оборачивается болью и одиночеством.