Читать книгу: «Смотрю на тебя из темноты. Исповедь самоубийцы», страница 2

Глава 5

Я, как сбежавший щенок, носилась по страницам поэтических сайтов. Безудержно весело, наивно, глупо. Читала всё подряд. Не всё, правда, могла дочитать до конца. Писала комментарии. иногда довольно резкие и грубые. Мне и в голову не приходило, что кто-то может обидеться. Неужели они всерьёз относятся к кривым столбикам, строчкам… Помню, как смеялась над громкой надписью «Поэт такой-то». Как же всё просто! Закинул на сайт стишок типа «Я – поэт, зовусь – Незнайка» и всё – ты и впрямь поэт. Сколько напыщенных бездарей рассыпано по интернету. Сколько амбициозных графоманов, сколько недогениев, недопонятых, непризнанных, затаивших обиду, злобу, зависть. И как мало их – поэтов, которым не нужны ни читатели, ни признание… да ничего им не надо. У них всё есть.

Наше знакомство не прошло бесследно ни для меня, ни для него, ни для…, но об этом позже. А мы писали стихи. Условно назовём стихами, потому как, кто его знает, что мы писали… Мы перекидывались ими, как мячиком для пинг-понга. Конечно, у меня и в мыслях не было приравнивать своих уродцев к его шедеврам. Нет. Но удержать в себе ураган нахлынувший, лавину сошедшую, не могла. Да и не хотела на тот момент. Я была словно одержимая. В день, точнее в сутки, рождалось до десяти текстов. И у меня, и у него. Личная переписка по ночам по несколько часов. Интересный, начитанный, умный собеседник, к тому же оказался замечательным психологом.

О чём же мы переписывались? Книги, фильмы, музыка, немного о себе, о том, о сём. По его наводке прочла много нового, научилась смотреть на себя со стороны, открыла новых поэтов, музыкантов, писателей. Да. Он многому меня научил, ничего для этого не предпринимая. Он просто со мной беседовал, он просто писал стихи, а я их читала.

Потихоньку, незаметно для меня у него стали вдруг появляться комментарии, всё больше и больше. Новые друзья, подруги, и тоже всё больше и больше. а он в центре самом, на вершине холма. Но… «у холма нет вершины…» Его друзья заходили ко мне, становились моими друзьями, создавался этакий костяк что ли. Клубок наматывался на картонку от спичечного коробка.

В самом начале, читая его стихи, удивлялась, почему так мало людей их прочли. Один-два комментария, а чаще и вовсе их нет. Да и эти крохи писал один и тот же человек. Она словно тень его была. Хотя, почему «была», она и сейчас есть. Только тенью теперь стал он. Это я вперёд забежала. В то время мне казалось, что ему не нужны ни похвала, ни лайки, ни комментарии. По крайней мере, он так говорил. Но я ошибалась.

Да. Так вот Тень. У планет есть маленькие планеты-спутники, у хищников – есть тщедушные зверьки или птички, кормящиеся отходами их жизнедеятельности, у сильных людей – есть подхалимы, лизоблюды, ну, и прочие. В общем, у каждого Шер Хана есть свой Табаки. И у моего нового знакомого такой имелся. Не заметить тень не представлялось возможности, ибо она, как и полагается тени, шествовала по пятам (шествовала – смешно, ползла, скорее), всё, что читал Он, читала и помечала она. Всё, что писал, Он, читала и комментировала она. Но и это не всё. Ну, подумаешь, читает, высказывается. Что здесь такого… Да ничего, в общем-то, если бы не одно «но».

Тень эта, подобно комитету госбезопасности, шерстила вдоль и поперёк всех его новых друзей, всех, с кем он общался. Естественно, и моя скромная персона не осталась без её внимания. Поначалу она просто читала, следуя за своим хозяином. Потом начала втискивать небольшие реплики в нашу беседу, которые раз от раза становились продолжительнее и появлялись чаще. И, наконец, поняв, что избавляться от меня её великий Ка не собирается, тень стала напрашиваться ко мне в друзья. Чтобы я была у неё бод боком всегда, на глазах. Тогда мне подобные измышления в голову не приходили. Прочла несколько её стишат, не понравилось. На том и закончилась не начавшаяся дружба. Мне думалось, что закончилась. Плохо я её знала.

А мой знакомый поэт однажды в беседе, между прочим, исподволь, возьми, да и предложи мне написать прозу. А получилось так. В болтовне нашей. к слову пришлось, и я написала, что ехала в одном вагоне с предводителем одной из популярных рок групп и пила с ним водку. Собеседник мой оживился и предложил написать об этом. И спросил, не пишу ли прозу. Ответила, что нет, но попробовать можно. И состряпала рассказик. Ну и, как говорится, лиха беда начала.

На очередных ночных посиделках как-то вскользь затронули тему для меня больную, о муже погибшем. Видимо, много стихов я про него написала, вот и заинтересовался мастер слова и предложил мне написать рассказ или повесть… Ухватилась, как утопающий за соломинку, потому как заноза сидела давно и болела нещадно. Посетила мысль, а что, если вдруг… Напишу и мне станет легче.

Писала прямо там, на сайте, и тут же закидывала. А он читал, хвалил… очень хвалил. Только мне его похвалы не требовалось. Нить за нитью распарывала старую рану, пытаясь докопаться до эпицентра, вскрыть нарыв и навсегда излечиться. Забросила работу на несколько дней. Шеф мой страдал, уверенный в том, что потерял меня навсегда. Искал мне замену, но никто его не устраивал. Не выдержал. Позвонил. Вырвал меня в реальный мир.

Мы уехали далеко. До дома пятьсот километров. Ночевать планировали в гостинице. Купили коньяк, закуску. Нас ждали уютные номера, душ, бильярд. А пока мы работали. В огромном актовом зале районной больницы я раскладывала вещи, настраивала камеры. Помещение постепенно заполнялось медсёстрами, врачами, уборщицами и прочими работниками больницы. Ассортимент наш огромен. Легче перечислить чего не было, чем что было. Цены разумные. но главное – мы раздавали всё бесплатно. Можно взять всё, что хочешь, а денежку отдать через два месяца. Удобно. Нас любили и ждали.

Случались накладки в виде должников, но нечасто. Да и выбивать долги я умела. Знала на какие рычаги надавить. В самых безнадёжных случаях (и такие имели место) подавался иск, затем приходил исполнительный лист по месту работы должника, из зарплаты начинали высчитывать означенную сумму. Мы старались свести на минимум обращение в суд. Во-первых, это долго, а во-вторых, муторно. Были и чёрные списки.

В больницах мы особо любили работать. Народу много, берут хорошо, отдают тоже нормально. За день можно заработать тысяч шесть – восемь. Народ выбирал товар, подходил ко мне. Я записывала, выдавала чеки с напоминанием суммы долга и сроков. Многие рассчитывались сразу, наличкой, за что получали скидку. И тут раздался звонок.

Глава 6

В трубке незнакомый сбивчивый голос. Не понимаю кто. Не понимаю о чём. Но сердце сжимается. Почти останавливается. По спине змеёй медленно ползёт холод. Пальцы онемели. Папу увезли в реанимацию.

Шеф с одного взгляда понял – случилось страшное. Сейчас в памяти всплывают короткие вспышки. Вот шеф смотрит на меня. Что-то кричит. Все выходят. Он и водитель начинают собирать вещи. Быстро. Как попало. Швыряют их в огромные сумки. Я записываю тех, кто успел выбрать. Совершенно не помню, как проехали пятьсот километров. Помню, что уже темно. Я в больнице. Меня не пускают. Отодвигаю охранника, прохожу. Он бежит вслед, кричит. Вот разговариваю с дежурным врачом. Иду в палату. Папа. Маленький. Бледный. В сознании. Лежит. Нога в гипсе от бедра до пятки. Зафиксирована на растяжках. Перелом шейки бедра. В его то возрасте… Потом темно. И опять картинка – я у соседа папы. Он рассказывает. Улавливаю обрывки: «…зашёл… лежит на полу… кровь, без сознания… вызвал скорую…».

Приезжаю домой и… сажусь за комп, пишу. Утром еду в больницу. Разговариваю с папой. Он бодрый, но видно, что терпит. Болит. Бегу к медсёстрам и санитаркам. Даю денег, чтобы присмотрели за ним, помогли. Они брать не хотят. Но потом берут, обещают, что всё сделают. Иду к врачу. Он меня успокаивает. мол, всё будет хорошо, не переживайте так… Не переживайте так…

Вспоминаю, как два года назад в этой же больнице умирала мама. Тогда врач, пряча глаза, говорил совсем другое. «Вы понимаете… возраст… мы не боги…». Я понимала. Понимала уже пять лет. С того самого момента, когда маму прооперировали в клинике Мешалкина, поставили искусственные клапаны и сказали при выписке: «Операция прошла успешно. Но слишком поздно… Пять лет… не более…». Тогда никому ничего не сказала. Я вырвала для мамы ещё пять лет жизни, когда силой заставила её преодолеть всё, чтобы получить квоту на операцию, когда вернулась в свой город на съёмную квартиру без денег, без работы, с двумя малышами.

Но пять лет этого стоили. Она прожила пять с половиной, ушла тихо, не приходя в сознание. Только на короткий миг мы встретились глазами. И всё поняли, и всё сказали. Я сжала ей руку, поцеловала и ушла, зная, что больше не увижу. Через час она умерла.

Папа пережил её на два года. Тосковал дико. И не жил, мучился, всё к ней хотел… врач оказался не прав. Когда видела папу в последний раз, он улыбался. И сказал, что умирает. Я его успокаивала, несла какую-то чушь, зная, что он умирает. Он пролежал в реанимации неделю. Приезжала каждый день. Меня не пускали. Привозила бинты, памперсы, салфетки, пелёнки и прочие страшные вещи.

В последний мой приезд вышел врач и… Мне ничего не надо было говорить, поэтому я ушла, оставив пакет тем, у кого ещё была надежда выбраться. А я писала, писала, писала… В день смерти папы роман был закончен. Назвала его «Любовь на колёсах».

Шеф помог с похоронами. На похороны никто не пришёл. Мы с сыном, да сосед. Вот и всё. Октябрь, двадцатое число. Холодно, но земля ещё не застыла. Глина липла к ногам, ветер продувал насквозь. Скоро ляжет снег.

А мой новый знакомый в восторге от романа. Советует опубликовать книгу, предлагает написать аннотацию. Соглашаюсь. Делаю обложку, советуюсь с ним, читаю аннотацию, улыбаюсь. Так меня ещё не хвалили. Мир реальный всё сильнее отдаляется от мира моего. Аннотация за подписью «гений» смешит и смущает.

И вот книга, моя первая книга, опубликована. Не успеваю глазом моргнуть, как мой опекун-поэт сообщает «всему свету» о моих «достижениях». Радуется за меня искренне… Искренне ли… А я… я высылаю ему книгу, напечатанную, подписанную. Леплю и заказываю печать следующей книги – сборник стихов. И начинаю писать продолжение – роман «Сумасшедшая Белка». В моей жизни столько всего произошло, что можно писать и писать. «Белка» идёт тяжелее. Я её не люблю, многое вспоминать не хочется.

Вокруг маячат какие-то люди-призраки. Тень поселилась на моей странице. Пишет мне сообщения, задушевные, лживые, не нужные. А «гений» набирает стадо. Зачем ему стадо? Чтоб хвалили. Зачем стаду «гений»? Потому что в стаде спокойнее, но стаду нужен пастух, или баран-предводитель. Стадо надо кормить, выгуливать, перегонять с пастбища на пастбище, где растёт свежая и сочная травка, развлекать надо стадо…

А ещё… Хм… Так назывался мой простенький и наивный, почти детский стишок – моё первое стихотворное признание в любви Ему. Он, то есть «гений», отреагировал моментально – написал ответ под названием «За лещом». Оригинальный, надо сказать, ответ. Выстрел в упор, в лоб, наповал. Захотелось вычеркнуть его из… Не обиделась. Пережила. Наблюдала.

Происходящие перемены мне не нравились, мягко говоря. Весь этот рой мошек-однодневок вымораживал. Читать комментарии под стихами «гения» становилось противно. Там устроили что-то вроде конкурса «А кто круче похвалит». Я замолчала. Овцой становиться не хотелось. И тут сам собой написался ещё один стишок – «Песнь стервы». Да. Интересный стишок. Он задумался. Так и написал – «надо подумать». Смешно? Нет. Была там фраза одна… «стерва из клана стерв». Знала бы я к чему она приведёт.

А на следующий день «гений» сменил имя. Вместо привычных имени и фамилии появилась регенерированная кличка-ник. А вскоре к ней добавилась коротенькая приписка – клан. Я удалила свою страницу.

Глава 7

Решение мгновенное, но, как мне тогда казалось, окончательное. Удалить страницу – что может быть проще. Один-два клика и всё – свобода. Если бы так просто. Кто бы ещё помог удалить из головы назойливые слова, приходящие, когда им вздумается, толпящиеся беспардонно, бестолково. От них избавиться невозможно, если они сами того не захотят.

Просидев несколько дней в изоляции, пошла на архивную стихиру. А там сообщение. Ну, надо же. Меня искали. Куда да почему, и если из-за меня, то извини… ну, и возвращайся… И вернулась, а зря.

Сейчас могу логически выстроить и объяснить всю цепочку произошедшего. Но тогда… тогда рассуждала, как последняя дура. Раз искал и написал, значит нужна… Железная логика. Ясен перец – нужна. Только зачем? Моё иллюзорное восприятие мира подводило меня же под монастырь сотни раз. Да всё без толку.

Мне было лет восемнадцать, не больше. Жили мы с подругой на нашей даче. Бор сосновый, море (искусственное) Обское. Из удобств – сарайка с топчаном да котелок. Была ещё керосиновая лампа. Соседи – два брата. Как они пели, что вытворяли на гитарах… Младший братишка сейчас известный певец. А старший… Утонул давно. Вот в него то я и влюбилась. И он знаки внимания оказывал. Правда, истолковывала я их по-своему. Всё в сказке жила, где Слово – это Бог. Да не тут-то было. В то время и отношение к сексу у меня имелось своё. Да. Наивно предполагала, да нифига, была уверена на все двести процентов, что секс без любви не бывает. И слово то такое «секс» не употребляла.

Возлюбленный мой жил в палатке, на берегу. Домик дачный его не прельщал. Днём рыбу ловил, песни сочинял, а ночью… По ночам мы гуляли дружной толпой. Жгли костры, слушали наших певунов. Репертуар превосходный – Никольский, Лаза, Макаревич, БГ, ну, и свои, конечно, песенки. В одну из таких ночей, благодаря моей подружке, оказалась в палатке старшего брата-музыканта. Ну, а по утру «они проснулись…» Он был поражён моей наивностью. Начал что-то объяснять, извиняться… А я просто ушла. Потом, зимой, отыскал меня в колледже, припёрся прямо на лекцию. Но… у меня уже всё умерло.

И вот, спустя много-много лет, прочитав такую незатейливую записку, сделала совершенно неправильные выводы. Читала между строк, да только на самом-то деле там ничего и не было, кроме моих фантазий.

Мой второй роман «Сумасшедшая Белка» валялся недописанный. Всё, что могла выдать, – максимум одна глава в сутки, да и то не всегда. Бесследно испарилась дурашливость, азарт, кураж. На их место основательно, просто фундаментально, умащивались тоска, одиночество, скука и разочарование. По инерции ещё вляпывалась в дуэли поэтические, устраивала там ажиотаж, залазила в какие-то чудовищные конкурсы. О чём-то спорила, доказывала… ужас… но интерес пропал. Карета превращалась в тыкву, кучер – в крысу, а принцесса – в замарашку в рваном платье и стоптанных башмаках.

А мой виртуальный герой время зря не терял. Список его друзей, в основном подруг, рос неутомимо. Особи мужского пола имелись, но были сдержанны в комментариях, поглядывали с высока на рой мошек. И тут «бог» решил расшевелить всех. Толпа вокруг собралась не малая, можно и на сцену выйти.

Решение было гениально! Он организовал интервью. Выглядело это следующим образом: он беседовал с одной (одним) из. Причём, с кем-то беседа проходила онлайн, а с кем-то в личной переписке. Затем копировалась и переносилась на всеобщее обозрение, разумеется, с согласия опрашиваемого. Ну, а далее в комментариях все желающие задавали вопросы. Надо сказать, интересная штука. Задумка не новая, но срабатывает стопроцентно. Во-первых, ведущий имеет возможность блеснуть эрудицией, умом и сообразительностью. Во-вторых, отвечающий может раскрыться совершенно в ином ракурсе. Ну, и в-третьих, это просто весело, и это – движуха, движуха прежде всего того, кто всё это задумал.

Первой жертвой стала его тень. Ожидаемо. Опрос проходил онлайн. Сначала небольшая вступительная речь, в которой сообщалось, где, когда и при каких обстоятельствах «бог» познакомился с тенью. Далее хвалебная ода в её адрес, ну и вопросы.

Как и ожидала, желающих спросить тень о чем-либо не нашлось. Не смотря на, то, что хозяин называл её «охуительным поэтом», не многие понимали его восторг. Он же благосклонно заявлял, что «до поэзии тени надо ещё дорасти».

Поболтали они вдвоём скучно, неинтересно, обыденно. Был там один вопрос, над которым я поржала, а именно «разговариваешь ли ты со своей киской?» Великолепно построен вопрос! Браво! А вот тень оказалась дурой. Или якобы дурой. Она сначала рассмеялась, а потом ответила, что нет, не разговаривает, ибо это глупо, ну и типа, пошло. Я веселилась во всю. Ответ «гения» был краток и красив: «Я – про твою кошку. А ты про что?»

Первое интервью закончилось. Мэтр намечал новую жертву и сетовал, что как-то вот скучновато, жизни бы добавить, огня. И тут я не выдержала. Написала «даю интервью без трусов». Ну и всё. «Бог» был очарован, заинтригован и пошёл готовить вопросы. Спросил только: «Ты на все вопросы ответишь откровенно?» Чудак, да? Конечно!

Поэтические сайты – задумка отличная. Но, как всегда, всё вышло через жопу. Раньше, когда была ребёнком, опубликовать стих, не то, что книгу, было проблематично. Никакие деньги не могли заставить редактора разместить бездарный текст на страницах газеты или журнала, а уж книгу издать… Это нужно быть в союзе писателей. А туда попасть ох, как непросто.

Откуда знаю? Ну, частично по собственному опыту, частично – по опыту моих соседей-писателей со стажем. С юных лет видела, как они работают, ой, пардонте, творят, конечно же, творят. Нет, кроме шуток, писали они здорово, интересно, просто. Часто встречала то одного, то другого, идущих с невидящим взором сквозь утреннюю дымку в помятой поношенной шляпе, в трикошках с пузырями на коленках, в старой, видавшей виды «штормовке». Поначалу даже здоровалась: «Здрасьте, дядь Петь!», но потом перестала. А всё одно нифига они не слышали. Дома у них бывала, и на даче… До безобразия простые и располагающие к себе люди. Жёны где-то там, за спиной, плели интриги, мерялись их «письками», выясняли кто и когда в союз писателей принят, да прочую шелуху. Писателям же было фиолетово. Они не дружили, но и не соперничали. Мирно жили бок о бок на дачах, и в городе забывали о существовании друг друга. И у того, и у другого – много чего напечатано, издано-переиздано.

Мои детские стишки отправляли в газеты, журналы. Их печатали, мне присылали какие-то тётеньки письма, советовали «идти учиться писать стихи», ну, мол, неплохо так-то, но вот тут вот исправить бы… Я недоумевала, как можно научиться писать стихи и нафига это вообще надо? Мне бы отучиться их кропать – это вот да. А учиться – ну нафиг.

Дома исписанные тетрадки складировались ровной кучкой возле печки и служили в дальнейшем растопкой для толстых берёзовых поленьев. Я не жалела. Считала написание стишков занятием постыдным и никчёмным.

Столбики рифмованные появлялись в самых неожиданных местах: среди сурьёзных уравнений с двумя неизвестными, под диктантами и изложениями, поверх таблиц умножения, а позже (кощунство, ей богу) наискосок, по диагонали, в конспектах трудов Маркса. Могла и в кабаке на скатёрке начиркать. И на песке на пляже. Ну, а что? Если под рукой ни ручки, ни бумажки.

И вот – лафа! Пиши – не хочу. Всё опубликуют. А потом набегут читатели-поэты и напишут такие отзывы, что в пору подвинуть с пьедестала и Александра Сергеевича, и Михайло Ломоносова. Но не просто так напишут. Зачем им просто так писать? Тут железобетонно действует принцип (а точнее – беспринципие): ты – мне, я – тебе. И наоборот. Сколько их, сайтов «поэтических». И не сосчитать. Кукушки и петухи плодятся, словно кролики. Тьма поэтов. Они сбиваются в стада, выбирают предводителя. Хорошо если предводитель талантливый. Но чаще суетливые тучки мошкары создают себе идола из куска деревяшки, камня, глины и прочих подручных материалов. И несутся, очертя голову. Куда? Да никуда. Просто несутся. Несутся бездарными стихами, прозой, льстивыми отзывами, глупыми лайками, гифками, этими дебильными лав ю. Господи, до чего же они смешны и жалки, и отвратительны. Меня тошнит от безграничного множества лжи, лести, глупости и тщеславия. И я не понимаю и никогда не пойму – зачем, ну, зачем им это нужно?

Наткнувшись на очередную бессодержательную дрянь, порой очень технично написанную, искренне поражаюсь количеству хвалебных откликов. Вопрос «они что – тупые» возникает сам по себе, виснет в воздухе. На него нет ответа, я знаю. Да, наверно прекрасно, что любой может опубликовать своё творение. Наверно. Пусть себе публикует. Кому от этого плохо? Плохо другое. Просто отвратительно, когда человек, понимающий, что читает очередное говно, пишет «прекрасно! это поэзия». И пишет он это не просто так, а преследуя определённые цели. Кому-то нужен взаимный отклик-дифирамбы, рейтинги, лайки и прочая ерунда, а кто-то бьёт прицельнее и дальше, как будто, но на самом деле получаются те же яйца, только в профиль.

Есть сайты, куда попасть посложнее. Там просят для начала прислать стихи. Редколлегия смотрит и решает – запускать автора или же не стоит. Казалось бы, прекрасный подход, чтобы избавить ресурс от шлака. Но любую задумку, даже самую что ни на есть честную и искреннюю, можно легко превратить в фарс. Потому что на каждом таком сайте действует негласный формат. И это бы ещё полбеды. Но там тоже есть стадо, тоже есть пастух и овцы, возможно, более техничные, но бессодержательные и бездарные, которые пасутся возле талантливых авторов, обеспечивая, как им кажется, себе имя и популярность.

Опять те же шерханы и табаки. Опять больше всего пекутся об имени своём, о текстах своих «гениальных», и ни дай бог высказаться отрицательно на их счёт. Обиды, упрёки, а нередко и оскорбления с переходом на личность посыплются, как из рога изобилия. Там свои законы джунглей. Вкусовщина и банальщина, запакованная в образованность и умение правильно выстраивать слова, по росту, так сказать.

А мне вот нравятся тексты, пусть и со сбоем ритма, с примитивной рифмой ли с её отсутствием, с кривым размером, перекошенные и наивные, но честные, пробивающие насквозь и запоминающиеся своей обнажённостью и неповторимостью.

Есть и ещё одна категория сайтов поэтических. Эти мне нравятся больше других. Там не регистрируют никого. Там просто помещают стихи, рассказы, повести, эссе… Есть страница автора, где можно ознакомиться с биографией, послушать интервью, прочитать тексты. И никаких лайков, и комментариев. А зачем они? Кому они нужны? Честно говоря, никогда не читаю биографию понравившегося поэта. Изредка могу посмотреть видео с интервью. Но до конца ещё ни разу не досмотрела. Мне нужны его стихи. Остальное не интересует.

Мы много беседовали на эту тему с моим «гением». Ну, возможно, он и не гений, но талантливый и неординарный поэт и прозаик. Ему, как и мне, претило подобное «творчество». Да не просто претило, бесило. Он много читал, много советовал мне прочесть, находил интересных авторов. Наши мнения не всегда совпадали, но в том, что это именно поэзия, разногласий не было. Я со своей стороны, как только нападала на след настоящих стихов, тут же делилась с ним. Он радовался, благодарил, знакомил своих друзей-подруг с вновь открытыми уникальными авторами. Так было. И я верила ему, больше, чем себе. Что же случилось потом? Что и почему?

Мне сообщили точную дату, когда будут задавать вопросы в прямом эфире. Это была пятница. Я работала. Домой приехала уже ночью. Надеялась на разницу во времени в шесть часов. Спешила. Волновалась. Идиотка. Он проанонсировал предстоящее представление. назвав меня человеком, который любит внимание общества.