Читать книгу: «Худший Друг – Лучший Враг. Роман о бизнесе, жизненном выборе и любви», страница 8
Не ожидая ответа, Николай поднялся. Спокойно обойдя стол, встал за спиной Александра Александровича около большой, во всю стену карты Российской Федерации. Особой нужды что-то показывать на карте не было, но важно было изменить привычную атмосферу переговоров, вывести хозяев из равновесного состояния и привлечь к себе внимание. Прием удался. Александр Александрович несколько раз пытался повернуться, чтобы видеть Николая, но сидеть спиной к столу и своим подчиненным ему явно было неудобно, и он пересел за переговорный стол на место Николая. Этого Николай и добивался. Психологически теперь гость воспринимался как хозяин кабинета, а руководитель банка и разделенные с ним столом подчиненные – как две переговорные стороны.
– Давайте посмотрим, где находится объект наших переговоров? – показывая авторучкой вместо указки на юг Западной Сибири, продолжил Николай. – Это зона рискованного земледелия, то есть хороший урожай бывает далеко не каждый год. Комфортно ли такое расположение для семеноводов? Для овощных культур еще более-менее, а вот для зернобобовых – нет. К примеру, экономически перспективная соя вообще не даст урожая. Я не задаю вопроса, кто и с какой целью поставил в тайге мощный центр по доработке семян. Видимо, владелец осознавал, что делает. Но что мы видим сегодня вокруг завода? В районе практически нет крупных производителей сырья. Достаточно ли середняков, крепких фермеров, чтобы обеспечить загрузку завода? Отвечу вопросом: достаточно каких и для чего? Рядом, буквально в нескольких километрах стоит крупный ялуторовский элеватор. И даже он полностью не загружен! Какой резон консервативному крестьянину менять традиционное место хранения своего зерна? Никакого! Ну, если только не развернуть широкую рекламную компанию и не предлагать демпинговые цены. Много ли производится семенного материала в зоне доступности завода? Мизер! А у многих из тех, кто производит, есть еще и свои зернотока.
Николай поправил галстук и посмотрел на карту.
– Теперь о логистике. Единственная трасса Омск – Ишим – Тюмень, связывающая завод с крупными транспортными узлами, узкая и загружена транспортом. Железнодорожный тупик, подходящий к заводу, требует восстановления. Но сначала надо получить одобрение руководства железной дорогой, а это не один месяц согласований, работы и дополнительные большие финансовые вложения. – Николай облокотился на спинку кресла владельца кабинета и негромко произнес: – Кто сегодня в состоянии купить в тайге недоделанный имущественный комплекс завода по стоимости, в два раза превосходящей работающие аналоги в Европе? Какой мотив должен быть у этого предпринимателя? Возможно, на завод претендуют многочисленные местные олигархи? Я имел неожиданное счастье уже пообщаться в тайге с тамошними желающими стать совладельцами завода. Они явно не персонажи спасения из русской народной сказки «Морозко». Вряд ли они вообще слышали что-нибудь о специфике семеноводства… Кто тогда покупатель и за какую сумму? Интересен ли потенциально актив для федеральных игроков рынка? Без земельного банка и соответствующей инфраструктуры – нет! И снова возникает вопрос, кто потенциальный покупатель. Сложно предположить. Как посоветовал мне один эксперт, единственный вариант продать завод – это, простите за сленг, за откат впарить его какой-либо государственной структуре. Все бы ничего, да только с чиновником придется взяткой делиться, а сегодня она может составлять от сорока до пятидесяти процентов стоимости актива, а потом еще и с замиранием сердца ждать прихода правоохранительных органов. Достойный вариант? Не думаю… Остается одна возможность – не торгуясь, продать первому обратившемуся за бросовую цену и списать убытки. Или создать дочернее предприятие и неопределенно долгое время нести всю головную боль, риски и проблемы на своих плечах.
Александр Александрович отрицательно закачал головой:
– Мы не будем влазить в сельскохозяйственный бизнес, мы не будем развивать непрофильные активы, это вне сферы планов развития нашего банка.
– Какие же тогда могут быть варианты развития ситуации? – обратился к присутствующим Николай. – Возможно, я сгущаю краски или чего-то не знаю? Допускаю. И в этом случае, кроме трех экспертов по семеноводству, с которыми я предварительно консультировался, мне придется обратиться еще к нескольким. Или специалисты Национального зернового союза и Института аграрного рынка тоже излишне пессимистичны в своих оценках?
Начальники управлений, растерявшись от неожиданно изменившегося сценария развития переговорного процесса, не поднимали глаз от стола. Руководитель банка задумчиво постукивал карандашом по бумаге:
– Сколько, Николай Константинович, вы предлагаете за завод?
Николай внимательно посмотрел на банкира:
– Я предлагаю, Александр Александрович, не продавать завод, это невыгодная для вас сделка. Если, конечно, ликвидность банка не требует наличности любой ценой. Подумайте над нашим предложением, возможно, оно одно из самых оптимальных для банка: передайте нам завод в лизинг с обязательством выкупа. Профинансируйте первый год нашей работы – ибо ни один другой банк, кроме вашего, не даст оборотные средства под арендованное имущество, а без оборотных средств бизнес не запустить.
– Для чего нам дополнительные затраты?
– Чтобы из затрат в итоге получить хорошие доходы. Мы не альтруисты. У нас есть реальный план развития бизнеса. Я не сомневаюсь, что через два-три года мы сможем сделать компанию инвестиционно привлекательной для венчурных капиталистов. Лет через пять-семь мы выгодно продадим бизнес зарубежному стратегическому инвестору.
– Что в итоге получит банк?
– Во время вчерашней встречи вы произнесли одну очень интересную фразу, Александр Александрович, я даже записал ее себе: «Доллар выданного банком кредита никогда не возвращается обратно. Для банка важны постоянные клиенты». Мы будем вашими постоянными клиентами. Это ведь для банка главное? В реализации финансовых программ мы будем привлекать банк к партнерству, и таким образом дополнительно совместно зарабатывать прибыль. Через нашего венчурного инвестора у банка будут расширяться связи с международными финансовыми институтами. Для прозрачности наших взаимоотношений мы готовы пригласить в совет директоров компании представителя банка. Через несколько лет мы полностью выкупим у вас завод. И наконец, мы готовы поделиться частью премии после выгодной продажи бизнеса.
Николай замолчал. Молчали и банкиры.
Николай выпрямился и твердо произнес:
– Сравните варианты. Или не больше четверти цены актива в непредсказуемое (сомнительно, что в относительно ближайшее время, а скорее всего, что нет), или хороший заработок в течение ориентировочно семи лет и дополнительная премия при выгодной продаже.
– Подумайте и вы над нашим первоначальным предложением, Николай Константинович, – не сдавался опытный банкир.
– Безусловно, Александр Александрович. Мы очень внимательно проанализируем аргументы банка, не сомневаюсь, что они весьма обоснованы.
Нельзя было дать «потерять лицо» руководителю перед подчиненными. Николай смягчил тон голоса, улыбнулся и слегка развернул кресло:
– Простите великодушно, Александр Александрович, что доставил вам неудобство, присаживайтесь на свое место.
Последняя фраза вновь смешала роли хозяина и гостя на встрече.
Бесчисленные рекламные плакаты и растяжки на улицах Екатеринбурга рассказывали, призывали, акцентировали, привлекали, приглашали, убеждали… Первые этажи серых многоэтажных домов чередовались витринами бутиков с пестрящими надписями Sale! и скромными вывесками «Столовая» или «Шаурма». Дорогие иномарки ожесточенно соревновались между собой и одновременно с потрепанными экземплярами отечественного машиностроения за право припарковаться на непродолжительный отдых вдоль загруженных магистралей. Город работал, торговал, двигался, развлекался, задыхался трубами заводов, ослеплял роскошью и удручал преступностью. Среди всего этого пестрого многообразия возвышались и блестели золотом купола восстановленных православных церквей, пытаясь напомнить суетящемуся внизу люду о десяти ветхозаветных заповедях.
Николай не спеша прогуливался по улице Малышева в надежде найти магазин сувениров из уральских камней. На экране зазвонившего смартфона высветилось имя абонента: «Виктор Дмитриевич».
– Добрый день, Николай Константинович… Как вы… можете говорить?
– Добрый, добрый, Виктор Дмитриевич. Да, могу. Гуляю по городу, любуюсь красотами Екатеринбурга.
– Понятно… Как прошла встреча в банке, если не секрет?..
– Не секрет, конечно. Нормально, как я и предсказывал. Выслушали друг друга и дали возможность спокойно обдумать встречные предложения.
– Понятно… Вы сегодня в Москву?
– В первопрестольную.
– Ну… удачного полета!
– Спасибо! Буду держать вас в курсе. Уверен, скоро будем работать вместе.
22
Разбирая утром почту с пометкой Светланы Александровны «Интересное и важное», Николай увидел приглашение из Канадской ассоциации делового сотрудничества со странами СНГ принять участие в Канадо-российском деловом форуме. К трем дням форума, проводимого в новогодние праздники в столице Канады – Оттаве, предлагались дополнительные деловые возможности. Одна из них заинтересовала Николая – участие в одном из крупнейших сельскохозяйственных шоу в Северной Америке, проводимом в Манитобе. Знакомство с Канадой входило в планы Николая. Совместить приятное с полезным, тем более в неоправданно длинные и поэтому бестолковые российские новогодние выходные, было удачным стечением обстоятельств.
– Светлана Александровна, – обратился Николай к своей помощнице, нажав кнопку внутренней связи, – пожалуйста, уточните в Канадской ассоциации условия участия в форуме. Из дополнительных опций меня интересует агрошоу в Манитобе.
– Хорошо, Николай Константинович, постараюсь сегодня все выяснить. К вам Юрий Леонидович, примете? Вам воду, чай, кофе? Юрий Леонидович уже заказал кофе по-турецки.
С появлением в компании Светланы Александровны приемная благоухала живыми цветами, ароматами дорогих духов, качественного кофе и разнообразного чая со всех концов света. Кроме кофе-машины, появилась миниатюрная изящная плитка с песком и небольшие красивые джезвы для приготовления кофе по-турецки.
Юрий Леонидович, руководитель службы безопасности, бывший ответственный сотрудник ФСБ, курировавший в прошлую бытность нефтегазовый комплекс, обладал очень хорошими аналитическими способностями.
– Хочу напомнить, Николай Константинович, что уже пару недель наблюдаю к деятельности компании и лично вашей персоне повышенный интерес из-за рубежа. Вроде бы ничего серьезного. Настораживает регулярность и неопределенность, – произнес он с озабоченным выражением лица.
– То есть?
– В том-то и дело, что ничего сказать не могу. Такое ощущение, что кому-то просто интересно, кто мы и чем занимаемся. Изучают все бизнесы. Изучают команду. Особенно дотошно смотрят информацию о вас на всех ресурсах.
– Откуда?
– На основании косвенных данных можно предположить, что из США, Сан-Франциско. У нас не было каких-либо конфликтов с той стороной или планов по сотрудничеству?
– Планов – пока точно нет. Сотрудничество в прошлом было. В годы перестройки мы формировали инвестиционный портфель и управляли активами одного частного американского инвестиционного фонда из Сан-Франциско. Все прошло весьма удачно, и расстались хорошими друзьями. Возможно, это они снова вспомнили о нас? Что конкретно настораживает?
– Настораживает то, что адресата определить невозможно. Я пообщался со своими бывшими коллегами из «конторы», попросил помочь. Их мнение – работают очень грамотные, компьютерно подкованные ребята. Все запросы – через третьи серверы в других странах.
– Думаете, спецслужбы?
– Необязательно. Даже вряд ли, слишком явный интерес. Скорее всего, просто квалифицированные специалисты – башковитой молодежи сейчас достаточно.
– Ваши версии?
– Судя по разбросанности запросов, создается впечатление, что кому-то чисто по-человечески интересно. Мне только непонятен мотив. Именно это и настораживает.
– Спасибо, Юрий Леонидович, продолжайте отслеживать.
Николай задумчиво посмотрел на экран лэптопа. Мессенджер уже пару недель молчал, загадочная Собеседница на связь не выходила, и в веренице загруженных работой дней Николай стал понемногу забывать о неожиданных сообщениях.
23
Русские деловые газеты и журналы, а также записанный на магнитофон текст приветствия на русском языке от авиакомпании Lufthansa были единственными комплиментами в адрес не говорящих по-английски пассажиров авиалайнера. Стюардессы абсолютно не были знакомы с языком Пушкина и Достоевского, поэтому, не ожидая ответа от замешкавшихся пассажиров, раздавали еду по своему усмотрению. Не спрашивая о предпочтениях, стюардесса поставила и на столик Николая поднос с едой.
– Извините, – вежливо обратился он к ней на английском языке, – я заказывал специальное меню – с морепродуктами.
Стюардесса попыталась пройти дальше, но Николай настойчиво повторил просьбу. О чем-то взволнованно переговорив с коллегой по-немецки, стюардесса ответила, что в это время года в Москве нет возможности найти сифуд.
– Конечно! – проворчал сидевший напротив Николая тучный мужчина. – С фантазией у немок явно проблемы, придумали бы что-нибудь другое, если уже кому-то по ошибке отдали наши обеды или сожрали сами. В Москве в любое время года можно купить абсолютно все, а не только три замороженные креветки или кусок рыбы.
Рядом занимали места симпатичные молодая мама с дочкой. Белокурая девочка лет пяти беспрерывно ерзала на сиденье и размахивала небольшим российским флажком. Желая привлечь к себе внимание окружающих, она вставала на кресло и громко рассказывала историю своей семьи. К концу полета все пассажиры знали, что ее бабушка с дедушкой живут в Москве, что летят они с мамой в Швейцарию, где их ждет папа на большой черной машине. И поедут они в красивый дом с большой лужайкой около озера. И еще мама обещала купить собаку. А летом они опять будут кататься на своей яхте по морю. Молодая ухоженная стройная мама совершенно спокойно относилась к детским откровениям. Выбрав момент, когда дочка ненадолго присела, она обратилась к Николаю:
– Не сильно вам мешает?
– Нет, все хорошо, ребенок же.
– Меня зовут Лиля, а дочку Ниночка.
– Очень приятно, Николай Константинович.
– Как вы уже слышали, мы транзитом летим в Швейцарию. К папе. А вы?
– Я в Канаду. По делам.
– Надолго?
– На пару недель.
– Никогда не была в Канаде. Мне подруга – она в Калгари живет – рассказывала, что там великолепные горнолыжные курорты. Мы могли бы подлететь к вам через недельку и вместе покататься на лыжах. Конечно, если у вас нет других планов. Я оставлю вам наши телефоны, вы позвоните нам обязательно, и мы обо всем договоримся.
– Идея отличная, хоть и неожиданная, скажу откровенно.
– Ой, не обижайтесь на меня, я такая болтушка! – женщина негромко рассмеялась и, положив свою ладонь на запястье Николая, слегка пожала его руку. – И дочка вся в меня. Муж занимается финансами, вкладывает деньги в разные компании, а потом через несколько лет продает свою долю. Я не очень понимаю в этом бизнесе, но ему нравится. А чем вы занимаетесь?
– Готовлю запуск нового бизнеса, потом собираюсь привлечь в него коллег вашего мужа, а через несколько лет выгодно продать.
– Уау! Как интересно! Тогда вам просто необходимо познакомиться с моим мужем, вы найдете много общих тем. Мне кажется, Николай Константинович, вы хороший человек, у вас глаза спокойные и добрые. Я бы очень хотела с вами дружить.
Самолет остановился далеко от терминалов международного аэропорта Франкфурта-на-Майне. Двадцать минут на автобусе от самолета до здания Рейн-Майнского аэропорта позволяют оценить масштабы одного из крупнейших транспортных хабов Европы. Среди множества стоящих самолетов традиционно выделялся самолет израильских авиалиний El Al, обнесенный разделительной лентой и с двумя бронетранспортерами охраны. Безопасность своих интересов Израиль контролирует даже в центре дружественной матушки-Европы.
На входе в аэропорт русскоговорящая сотрудница помогала вновь прилетевшим сориентироваться в многочисленных залах и переходах нескольких терминалов – молодцы немцы, и людям помощь, и эксцессов меньше.
Николай включил смартфон и посмотрел на висящие на стене часы. Девять часов утра по местному времени. Рейс на Торонто в тринадцать сорок пять. На десять часов Светлана Александровна назначила встречу в бизнес-зале Lufthansa с директором английского венчурного фонда, летящего из Франкфурта в Силиконовую долину. Рейс на Сан-Франциско у англичанина в два часа дня, так что они должны успеть спокойно побеседовать. В инвестиционной декларации этого венчурного фонда вложения в сельскохозяйственный бизнес обозначены как одни из приоритетных. А тут выдалась такая возможность познакомиться лично и обсудить критерии вхождения фонда в бизнес.
На стойке около бизнес-зала Lufthansa лежала свежая пресса – Financial News, Financial Times и The Wall Street Journal. Николай взял газеты, но решил не заходить сразу в зал отдыха, а немного прогуляться по аэропорту, размяться после трех часов полета.
Европейские международные аэропорты напоминают Ноев ковчег, предоставляя свое гостеприимство представителям всех рас, религий и народов Земли. Лежащие и сидящие на полу и в креслах, с лэптопами и музыкальными инструментами, с дорогими портфелями и дешевыми рваными рюкзаками, большими семействами и в одиночку, богатые и бедные, старики и младенцы, бегущие на посадку и медитирующие около громадных панорамных окон, точнее – стеклянных прозрачных стен, всех их связывает одно – в данный момент они временные жители автономного государства «Аэропорт».
Прогулка заняла чуть более получаса. Купив себе в Duty Free любимый парфюм Gucci Home (в Москве он стал редкостью, ходили слухи, что скоро его перестанут выпускать), Николай поднялся в бизнес-зал Lufthansa.
– Мистер Николай? – окликнул его невысокий, слегка полноватый, с редкими рыжими волосами и многочисленными веснушками на белесом лице, в очках, джинсах, рубашке в крупную клетку, ветровке и ботинках на толстой подошве мужчина лет пятидесяти пяти – шестидесяти, сидящий на диванчике около окна.
Брюса Уилсона Николай узнал не сразу. На фотографии, размещенной на корпоративном сайте, в коричневом костюме и розовом галстуке с мелкими клюшками для гольфа директор авторитетного европейского венчурного фонда выглядел импозантно, полностью соответствуя имиджу преуспевающего английского капиталиста. В аэропорту же перед Николаем сидел уставший от перелетов и забот, путешествующий среднестатистический евро-американский мужчина.
– Привет, Брюс. Как дела?
– Привет, Николай. Хорошо, спасибо. Как твои?
– Отлично, спасибо.
Николай неоднократно задумывался над ритуалом англоязычных людей задавать при встрече вопрос о делах, заранее зная, что ответ может быть только позитивным. Однако объяснения не нашел и принял для себя, что надо просто принимать чужую культуру такой, какая она есть. В любом случае даже формальная забота о человеке и такой же формальный ответ, что все хорошо, гораздо лучше, чем полное пренебрежение к личности собеседника или ответные бесконечные стенания, как все плохо. Этим-то как раз грешат русские, боясь в силу приобретенного в сталинские времена генетического страха оказаться успешными и, как следствие, быть в очередной раз куда-нибудь надолго сосланными. История оставляет свои следы не только в архитектуре, но прежде всего в душах и сознании людей…
Брюс уже пил пиво с сэндвичем. Николай заказал себе двойной по объему эспрессо, круасан с сыром и фруктами и бокал красного французского вина.
– Как живет Москва, Николай? Я люблю Москву, но только летом. В остальное время там слишком грязно и холодно.
– Москва активно строится. Приезжим новостройки нравятся, а коренные москвичи вздыхают, считая, что теряется дух старой Москвы. Недавно был у старого доброго знакомого в его картинной галерее на Полянке. Не были там? Выставлялся московский художник с серией картин «Москва уходящая». Тягостное впечатление от художественной подачи темы. Позже, кстати, на аукционе Christie’s в Лондоне часть картин была успешно продана по хорошим ценам. Скорбь души компенсировалась твердыми денежными знаками, – Николай улыбнулся.
– Так устроен мир, Николай. Несчастья зачастую приносят приличную прибыль. Вы в Канаду по делам?
– На бизнес-форум.
– Хорошая страна. Канадцы смогли удачно выстроить экономику, совмещая экспорт природных ресурсов и инновационное развитие. Не помешало бы, правда, активнее работать с Европой и Азией, но, видимо, им Соединенных Штатов Америки и Африки пока хватает. Мое персональное мнение, что вот тут как раз могут и слегка промахнуться, основными драйверами роста мировой экономики в ближайшие годы будут именно страны БРИК и Азия. А какая природа в Канаде! – без перехода добавил Брюс. – Будет возможность, слетайте на выходные в Альберту, покатайтесь на горных лыжах, рекомендую.
– Вы второй человек за последние несколько часов, который рекомендует мне покататься на лыжах в Альберте.
– Значит, стоит прислушаться. А я вот лечу в Силиконовую долину. В биотехнологическом центре при одном из университетов молодежь экспериментирует над созданием генно-модифицированных сельскохозяйственных культур. Хотим вложить часть денег в их разработки. Население планеты растет, дефицит продуктов будет ощущаться все сильнее. Мы стараемся прогнозировать не только благоприятные, но и негативные тренды, проявляющиеся в мировой экономике в депрессивные периоды. После регулярных глобальных финансово-экономических кризисов обычно обостряется тенденция, увеличивающая спекулятивную составляющую в цене продовольственных товаров. И эта тенденция с каждым новым кризисом усиливается. Напуганные инвесторы традиционно хотят меньше рисковать и стараются перекладываться в надежные активы. А что может быть надежнее и стабильнее, чем земля и продовольствие? Поверьте мне, миру в скором будущем грозит продовольственный кризис. Поэтому одним из наших стратегических приоритетов и является сельское хозяйство. А за генно-модифицированными продуктами будущее, нравится нам это или нет. Как считаете?
– Лично я предпочитаю продукцию без ГМО.
– Ну да, ну да… У вас в России много земли, вы можете себе позволить выращивать и кушать то, что хотите. Только не стройте иллюзий. Если я не ошибаюсь, около половины продовольствия Россия импортирует. Вы должны понимать, что, покупая колбасу, сделанную практически на сто процентов из недорогих импортных составляющих, или дешевых американских кур, выращенных на генно-модифицированных культурах, россияне уже питаются ГМО и финансово поддерживают развитие спорных технологий.
– К большому сожалению, это так. Как и каждая медаль, данная проблема имеет две стороны. На протяжении всего существования человечества сельским хозяйством занималось девяносто пять процентов населения. Сколько сегодня? В США меньше трех процентов, в Англии меньше двух, во Франции чуть больше четырех, в Новой Зеландии – крупнейшем экспортере молока в мире – почти девять. В Аргентине, которая поставляет всему миру мясо, сегодня обрабатывается всего восемь процентов земель. Про Россию я вообще молчу.
В благоприятном африканском климате плодородные территории переоборудуют под гольф-поля или оставляют заброшенными. Выгоднее обслуживать туристов! Местные дельцы, вместо того чтобы возделывать землю под благодатным солнцем, заняты «распиливанием» фондов ООН. И все думающие люди прекрасно понимают, что, дотируя африканские режимы, мировые правители еще больше погружают черный континент в коррупцию, нищету и голод. О каком продовольственном кризисе может идти речь? Речь может идти о недооценке стоимости продовольствия и труда крестьянина. Когда выращивать сахарный тростник станет выгоднее, чем проводить экскурсии, то жители некоторых южных государств возродят заброшенные сахарные плантации. Поэтому игра в ГМО, с моей точки зрения, очень опасная авантюра ряда нечистоплотных бизнесменов, ученых и политиков.
– Лично вы, Николай, ничего не можете изменить, это игра политиков и крупных корпораций, на кону большие деньги, – с сожалением покачал головой англичанин.
– А вы, Брюс, не можете или не хотите ничего менять?
– Сложный вопрос… Не думаю, что проблема генно-модифицированных продуктов заставила вас искать встречи со мной. Есть проблема, которая вас волнует сильнее в данный момент. Может быть, из-за недостатка времени лучше обсудим ее?
– К счастью, это не проблема. Я хотел бы коротко рассказать вам о моем новом проекте, который через год-два может представлять интерес для вашего фонда. Вы правильно подметили, что в России много земли. Я уточню, в России громадные пространства заброшенной земли, которые рано или поздно начнут обрабатываться. Одновременно очень мало качественных семян, их катастрофически не хватает даже для освоенных земель. После развала СССР семенных компаний практически не осталось. Временные объективные и субъективные барьеры для вхождения зарубежных семеноводов на российский рынок дают нам фору в развитии лет на пять-десять, скорее всего, до момента вхождения России в ВТО. Моя цель – создать в стране до вхождения в ВТО лидирующую инновационную семенную компанию и через несколько лет продать ее зарубежному стратегическому инвестору. Я хочу не только хорошо заработать, но прежде всего внести свой посильный вклад в возрождение и развитие российской аграрной промышленности и науки. Кстати, ваш офис в Лондоне находится на каком этаже?
– На пятнадцатом, а что?
– Если мы представим, что поднимаемся в ваш офис, то я еще до момента остановки лифта успел закончить свою презентацию – Elevator Pitch*, – Николай привстал и учтиво поклонился.
– О-о-о… – лицо Брюса расплылось в улыбке. Вы правы, я заинтригован. Вы хороший оратор, умеете убеждать. Теперь представьте, что мы вышли из лифта, зашли в наш офис, сейчас я угощу приятного гостя десертом на правах хозяина, а вы мне подробнее расскажете о своем проекте.
24
Ослепительно-белые заснеженные острые пики гор Гренландии, прорезающие сугробы пушистых облаков… Восьмичасовой перелет от Германии до Канады. В это время можно себе позволить спокойно читать, не думая больше ни о чем. И убеждаться снова и снова: книга – это та несравнимая глубина переживаний, чувств, размышлений, которая не может быть получена никаким иным способом. Литература – духовная жемчужина человечества…
Общественные места и кладбища зеркально отражают образ жизни, устои и менталитет нации. Именно поэтому, бывая в разных странах, Николай стремился посетить места погребения и места скопления людей. Кладбища громко говорят о том, что подчас умалчивают экскурсоводы. Корреляция между организацией покоя покинувших бренный мир и организацией общественного устройства еще живущих потомков всегда самая прямая и говорит о многом.
Два часа стыковки в аэропорту Торонто позволили уточнить сравнение европейских и североамериканских аэропортов. Последние отличаются простотой конфигурации, объемными пространствами, многочисленными просторными туалетами и бесплатными фонтанчиками с питьевой водой через каждые тридцать-пятьдесят метров. Именно на всех перечисленных удобствах европейцы и стараются сэкономить.
Оттава встретила Николая морозцем, ярким зимним солнцем и режущим глаза своей белизной снегом. Историческое здание отеля Fairmont Château Laurier с пугающими постояльцев призраками маленького мальчика и взрослого мужчины, утонувшего на печально известном «Титанике» и по этой причине не попавшего на открытие отеля, расположено рядом с парламентом – в самом центре столицы Канады. Прямо под окнами, в нескольких шагах от отеля, берет свое начало самый длинный естественный каток в мире, залитый в русле канала Ридо и проходящий через центральную часть города. Семь километров восемьсот метров льда с многочисленными ресторанчиками и раздевалками – это целых девятьсот хоккейных полей!
Вездесущие фиксаторы мгновений – японцы, обвешанные фотоаппаратами и видеокамерами, большой группой вышли из отеля и направились на замерзший канал. После длинного перелета тело требовало активных движений. Решив не отставать от азиатских туристов, Николай оставил в номере не распакованный багаж и спустился к каналу. Взяв на прокат на два часа за десять долларов настоящие канадские хоккейные коньки – мечту детства, замешкался: все оставляли зимнюю обувь прямо под лавками в общественных вагончиках-раздевалках. Поступил, как все, деваться-то некуда. Не кататься же с зимними ботинками в руках?! Последний раз на катке Николай был лет двадцать пять назад. Но тело вспомнило детские баталии на хоккейном корте, сооруженном с друзьями во дворе из ворованных на стройках социализма досок и бревен.
– Вы из России, не на форум ли? – практически сразу после выхода на лед Николай услышал за спиной вопрос на хорошем русском.
Оглянулся:
– Да.
Перед ним стоял мужчина невысокого роста, крепкого телосложения, с глубоко посаженными умными карими глазами, одетый так же непритязательно, как и большинство катающихся на катке канадцев.
– Том Нельсон, президент Канадской ассоциации делового сотрудничества со странами СНГ, – протягивая руку, представился мужчина. – Не удивляйтесь, я видел вас, когда вы входили в отель. Не думал, что через двадцать минут вы уже будете на катке.
– Николай Константинович, очень приятно, – Николай пожал крепкую ладонь. – После перелета захотелось свежего воздуха и первых впечатлений от города и страны в гуще народных масс, а они, как известно, во многом самые показательные.
– О! Тогда я прямо сейчас вас угощу местной достопримечательностью – «хвостом бобра».
– Чем?! – удивленно переспросил Николай.
– «Хвостом бобра», так переводится на русский язык название местного культового блюда BeaverTails. Это жаренная в рапсовом масле горячая лепешка, похожая по форме на хвост бобра. По вашему выбору сверху ее можно намазать кленовым маслом, корицей с сахаром, шоколадным ореховым кремом или карамелью с кусочками яблок, бананов, конфет, шоколада и другими добавками. Вряд ли полезная для здоровья пища. Но попробовать вы обязаны, тем более что только с самолета, явно еще не ужинали. Зато будете рассказывать в России, как на двадцатиградусном морозе при свете прожекторов героически пытались осилить пятнадцать километров льда, жуя по дороге легендарное кондитерское изделие. Кстати, президенты многих стран пробуют эту лепешку, специально останавливаясь недалеко отсюда у первого киоска, с которого и началось развитие компании. Неужели вы отстанете от президентов? Поехали! – Том засмеялся и энергично заскользил по льду в сторону вагончика-ресторана с одноименным названием.
