Читать книгу: «Черный роман», страница 4

Путешествие

Все, как обычно и бывает в таких случаях, пошло наперекосяк. Будильник каким-то чудом не сработал, мы проспали. Завтрак и прочую роскошь пришлось опустить. С рюкзаком тоже вышел промах. Никто из нас не подумал, что на научную презентацию с ним просто не пустят. Все наши козыри позорно выпали из рукавов прямо на стол. Но отступать было некуда. Добрались до места мы уже под конец теоретической части. Анька исчезла в толпе, пытаясь найти тетю. А я упорно пробирался как можно ближе к месту действия. Сердце стучало как сумасшедшее. Меня, буквально, подбрасывало, колотило и трясло. Справиться с собой надолго не получалось. Нарастало ощущение важности грядущего, неотвратимости будущего, приближающегося момента истины. Вчерашний спикер улыбаясь, заканчивал речь. На доске за его спиной виднелись формулы и графики, в которых я не мог ничего понять. Но, вот, он выдержал паузу, и заговорил о самом главном.

– Дамы и господа! Дождались! Сейчас, прямо на ваших глазах, мы испытаем нашу экспериментальную установку.

Красивая молодая женщина в белом халате вынесла на сцену поднос, накрытый белой салфеткой. Я вздрогнул, захотел вдохнуть и не смог. Прошло несколько секунд, прежде чем я вспомнил, как дышать. В голове бились только два слова. «Это она». Машина времени оказалась компактней, чем я думал. Будто прочитав мои мысли, этот шоумен от науки продолжил.

– Спасибо, Алена Игоревна. Удивлены? Спорю, что вы ожидали увидеть какую-то громоздкую будку, или еще что-то. Нет, мы умеем преподносить сюрпризы. – Он снял салфетку, под ней оказались обычные красные спортивные часы. Ну, не обычные, конечно. Но кроме размера, достаточно большого, вряд ли что-то могло выдать их назначение. Алена Игоревна помогла ему застегнуть браслет, и он продолжил. – Раз уж, я ведущий этого проекта, на мне и проведем первый тест нашего детища. Последние правки я внес прямо сегодня ночью. Я объясню, как все произойдет.

У меня что-то случилось с глазами. Это странно, никогда не жаловался на зрение. Я потерял фокус, смотрел прямо на сцену, но спикер просто расплывался. Но при этом стоило перевести взгляд, и все становилось нормально. Алену Игоревну, кстати, тоже несколько странно на него смотревшую, я видел четко. Сосед справа тер глаза. Похоже, дело было не во мне. Беглая оглядка зала показала, что похожие проблемы испытывали все. И только профессор продолжал, не обращая ни на что внимания.

– Механизм заведен на тридцать секунд. После запуска, меня поразит небольшой электрический разряд, перестраивающий работу моего организма на синхронизацию с другой временной волной, но подробно об этом вы слышали на предшествующей лекции. Для вас же, я просто исчезну. Но, учитывая то, что мы говорим о временных перемещениях, за полминуты до того, как я нажму на кнопку, мой двойник из будущего появится рядом со мной на этой сцене. Несколько секунд мы будем существовать вдвоем, а потом останется только он. То есть, конечно, я, но проживший на полминуты больше.

Он замолчал, и поднес вторую руку к часам, с явным намерением запустить самый грандиозный эксперимент. Все замерли, а профессор нажал на кнопку. Явно вздрогнул, но вопреки ожиданиям никуда не исчез.

– Механизм заведен на тридцать секунд, – снова начал он.

Алена Игоревна что-то ему сказала, но он не обратил внимания, повторяя слово в слово то, что уже говорил. Она подергала его за рукав, ноль реакции. По залу прошел испуганный шепоток. А дальше началось что-то невообразимое. Женщина поймала руку профессора, посмотрела на часы и стащила их с него, беднягу снова дернуло, и каждый присутствующий опять испытал расстройство зрительного нерва. На сцену выбежало еще несколько человек в белых халатах. Были это доктора наук или медицинские работники никто не знал. Алена Игоревна, взяв микрофон, произнесла:

– Прошу прощения, что вам пришлось это увидеть. Эксперимент провалился. Причины мы будем выяснять, но проект, вероятнее всего, закроется. Просим вас сохранять спокойствие и покинуть зал.

Люди, возбужденные зрелищем, поднялись со своих мест и, смешиваясь в одну живую кашу, двинулись к единственному открытому выходу. Я старался держаться ближе к сцене, и, пока меня не затянуло человеческим течением, успел увидеть, как общими усилиями первопроходца временных путешествий стащили с места, где он стоял. Его затрясло, как в припадке, он продолжал машинально говорить одни и те же слова, как заведенный, пока ему не сделали какую-то инъекцию, и он не затих. Несчастного унесли за кулисы. А я утонул посредине людского потока, который вынес меня в коридор, где не понятно откуда возникшая дочь поймала меня за локоть, и, вытащив из толпы, потянула за собой в какой-то темный угол.

– Ты видела, что произошло?

– Видела. У тебя всего один шанс. Суматоха скоро уляжется, тетя ждет тебя в подсобке, дверь у меня за спиной, я ничего не успела ей объяснить, но уверена, ты найдешь слова.

– Спасибо, – я крепко прижал ее к себе, как будто пытаясь вдавить, – я вряд ли вернусь.

– Ты точно не вернешься. Прощай, отец, – слова вышли сдавленно, и я почувствовал, что на плече стало мокро.

– Я люблю тебя, дочь. Иди, не стоит тебе здесь оставаться. Прощай, – я поцеловал ее в лоб, и, шмыгнув носом, чтобы тоже не расплакаться, зашел в небольшую комнату.

На стуле сидела та женщина, ассистентка. Вблизи он не казалась такой уж молодой, но выглядела прекрасно. Я правильно подумал. Это она. Видимо, Алена и Елена считаются формой одного имени, иначе я не могу объяснить тот факт, что тетя Лена оказалось Аленой Игоревной.

– Не может быть. Ты точно такой, каким я тебя увидела в первый раз.

– Может.

– Значит, ты и есть загадочный Анин друг?

– Я и есть. Что стало с тем профессором?

– Он ошибся в расчетах. Я говорила ему, что он не прав. Но упрямец решил, что умнее всех, и закончил настройку по-своему, в соответствии со своей теорией, втайне от всей группы, не дав провести предварительные испытания. Жаждал, чтобы все получилось так, как он хотел, с первого раза и на глазах восторженной толпы. Идиот хотел признания. От всех, и от меня в том числе. Во всем. Не умел проигрывать и признавать ошибок. Вот и доигрался. Зациклился в прямом смысле слова. Наверное, я смогу уменьшить эффект, но, вероятно, нервная система поражена безвозвратно, и в полной мере сознание к нему уже не вернется.

– Почему это произошло?

– С перемещением во время, где человек уже жил есть ряд трудностей. Стоит соблюдать политику невмешательства, то есть не попадаться на глаза самому себе, людям, которые тебя знают. Вообще, в принципе, существовать двум копиям индивида можно, но крайне желательно максимально изолированно друг от друга.

– Подожди, а обратного перемещения вы что, не предусмотрели?

– Говорилось же вчера, что прыжков в будущее в принципе не может быть, – Алена Игоревна закатила глаза, словно повторяя мне прописную истину, которую знает каждый младенец.

– Но это же не будущее, а настоящее!

– Для кого?

– Для всех, – я понял, что где-то тут кроется подвох.

– Время не абсолютно. Оно как бы индивидуально для каждого. Для человеческого организма существует только настоящий момент и опыт, полученный ранее. Благодаря последнему мы и нашли способ перемещения.

– Стой, но если есть только опыт, как можно попасть туда, где тебя еще не было?

– Если твоей физической оболочки тогда еще не было, это не значит, что опыт того времени не был заложен в нее при рождении. Мы успели расшифровать и просчитать перемещения до лета две тысячи третьего.

– А что, еще раз, с возвращением?

– Ты порой несноснее, чем все дети.

– Извини, – я состроил извиняющуюся гримасу, в прочем, это не произвело особого эффекта. Моя собеседница лишь слегка дернула бровью.

– При прыжке происходит что-то вроде обновления опыта, переадресация временных отсылок. И для нового перемещения надо разрабатывать отдельное устройство, причем из конечного состояния. Наши исследования не закончены, нужно было еще около пары месяцев, чтобы довести их до ума. Но один энтузиаст… В общем, вся показуха и громкие заявления исходили от сумасброда, который сам в итоге и пострадал.

– Воистину, первый блин комом. Судя по твоему рассказу, это просто ирония судьбы, – я не знал, что сказать, ведь это был ее коллега. А по некоторым словам мне даже показалось, что их связывали не только деловые отношения, хотя, с какой бы стати это должно хоть как-то меня трогать? Она взрослая свободная женщина, имеющая полное право распоряжаться своей жизнью как ей вздумается. Чуть не потерявшись в собственном мыслительном процессе, я постарался ляпнуть что-нибудь нейтральное, но вышло не очень.

– Я бы с удовольствием поверила, что тебе не все равно, что с ним случилось, если бы знала чуть хуже.

– Допустим, ты права. Мне, действительно, это не особо важно. Потому что меня занимают совсем другие вещи.

– Я всегда права. Так что тебе нужно? Явно не разъяснения на счет моей работы, хотя, надо отдать тебе должное, интерес был неподдельный.

– Я должен попасть на двадцать пять лет назад.

– Зачем? Ты ничего там не исправишь. Мне казалось, что ты прекрасно понял меня после нашего последнего разговора, – в ее голосе явно прозвучало разочарование. – И сейчас. Я же объяснила, что нельзя присутствовать там, где есть еще один ты.

– Я не знаю, что я мог бы попробовать исправить. И не понимаю, какой разговор ты имеешь в виду. Но, меня там нет. Я из этого времени, мне двадцать лет. Ну, двадцать два. Я родился в две тысячи пятом.

– Что?

– Я думал, ты знаешь, – мы оба оказались в замешательстве.

– Не может быть. Это я сама тебя отправила в прошлое, своими руками…

– Все всегда в твоих руках.

– Да, тогда ты именно тоже самое сказал. Какого черта я всегда ведусь на твои слова?

– Но ведь в итоге, все получается не так уж плохо? Я понимаю, что ты винишь меня в смерти сестры, и имеешь полное право меня ненавидеть, но если я не попаду в две тысячи третий год, Анька просто не родится!

– Ты тоже ничего не знаешь… – С нее в один момент спали вся уверенность и гордость с которыми она держалась, даже идеально прямая спина немного сгорбилась. Я заметил это, но запал кончился не сразу.

– Да, я мало какими фактами располагаю. Но одно знаю точно: так или иначе я окажусь там, где должен быть. Если ты не поможешь мне, я найду другой способ.

– Мда, – она вздохнула, – если уж ты во что уперся как баран, тебя не переубедить. Это от тебя у Ани.

– Я думал, твердость и верность решениям у нее от матери.

– От обоих, – Алена Игоревна встала со стула, и подошла к сейфу, – она знает, что ты не вернешься?

– Да.

– У нас было два прототипа, – она ввела код и открыла дверцу. – Один настраивал этот «гений», до второго не добрался. – Из сейфа были извлечены часы, похожие на те, что надевал на сцене этот профессор кислых щей. Образец в ее руках был синий. Она подключила их к компьютеру, и через программу с весьма странным интерфейсом стала задавать параметры моего перемещения. Вообще-то, я не был уверен, что она делает именно это, но что еще она могла делать с ними? – Полномасштабных испытаний еще не было. Ты станешь первым. Но, судя по тому, что я помню, эксперимент пройдет удачно.

– Получается, что разработки встанут? Ты ведь расстанешься с последним опытным образцом. Предъявить вашей группе больше нечего, финансирование закроют, и все такое.

– Можешь не переживать, мне уже предложили новый проект, а этот исчерпал себя. Он держался на нездоровом энтузиазме ведущего специалиста. Да и массовое сознание еще не готово к такому прорыву, а практической выгоды от подобного ни на грош. Если ничего нельзя изменить, кому нужны такие путешествия? Если только в экскурсионных целях, с историческим интересом. Но это не особо интересно.

– Кажется, ты не расстроена.

– Нет, он уже успел мне надоесть. Мне интересно поднимать проекты, вдыхать в них жизнь, а потом пусть уже плавают сами по себе.

– Здорово, – все, что я мог сказать. Анюта не врала, когда говорила про огромную внутреннюю силу тети. Повисла пауза. Алена Игоревна стучала по клавишам и щелкала мышью, я наблюдал за ее действиями. А внутри что-то шевелилось. В животе тихо урчало. Я явно волновался. Что, в прочем, не удивительно. Не каждый день подобное случается.

– Раз уж ты – мой подарок Саше… – она помолчала, – то подарок должен быть хорошим. Ты ведь ничего о ней не знаешь? – когда она находилась ко мне спиной, разговаривать было как-то проще. Может, тогда на каком-то подсознательном уровне диалог выглядел не как инструктаж перед самым важным событием моей жизни, а как простая болтовня на кухне за какими-то повседневными делами. Так я часто говорил с дочерью, пока кто-то из нас колдовал над ужином.

– Ничего, кроме того, что она – моя единственная.

– Да, это я уже слышала, – подтвердила она без малейшего интереса, даже скорее с ноткой раздражения.

– Ты расскажешь мне что-нибудь?

– Так. Слушай и запоминай. Она хочет видеть рядом с собой романтика, способного на безумство, хотя и не признается в этом. Подвиги в любой форме ради нее – самый короткий путь к завоеванию Сашиного сердца. Ты готов?

– Я совершаю первое путешествие во времени, чтобы встретиться с ней! Спроси еще раз, – скрыть сарказм мне не удалось.

– Допустим, но ты ведь не расскажешь ей об этом.

– Почему не расскажу?

– Потому что я не знала об этом!

– Может, она не сказала тебе.

– Поверь, у нее не было от меня секретов, – сказала она, развернувшись на стуле, и просверлив во мне взглядом дыру, – в любом случае, ей, пожалуй, и, правда, лучше не знать. А чтобы тебе не хотелось хвастать своей доблестью, подумай о том, что смысл подвига не всегда в признании. Можешь сказать, что приехал издалека. Не знаю, соври что-нибудь, – она снова вернулась к монитору, – что-то, а это у тебя хорошо получается.

– Не уверен, я не особо практиковался.

– Попробуй, быстро втянешься. Сочинять странные истории и вешать лапшу на уши девушкам, кажется, твое истинное призвание.

Однозначно, у Алены Игоревны на меня нехилый зуб. Я страшно ее разочаровал. Обещал что-то и не выполнил, или чем-то другим задел, причем, это не было похоже на обиду из-за сестры. Я чем-то провинился лично перед ней. Интересно, чем? Можно ли будет этого избежать? Вряд ли. Хотя, кто знает? Никто. Придется проверить на себе. Я ничего не ответил. Через минуту она спросила:

– Ты стихи знаешь?

– Ну… Что-то помню.

– Маяковского?

– Нет, – произнес я виноватым тоном.

– Понятно. Запоминай. Выучишь Лиличку обязательно, еще из Есенина что-нибудь, Бродского, и из того времени парочку поэтов придется изучить. Я не помню, кого именно, выбери, что понравится.

– Она рассказывала тебе даже то, какие стихи я ей читал?

– Я в курсе даже того, какие стихи она читала тебе, а главное, писала.

– Я смотрю, вы были очень близки.

– Ближе, чем ты можешь себе представить.

– Ты как будто меня пугаешь.

– Не льсти себе. Я не трачу время на бесполезные вещи.

– Я посчитаю это за комплимент.

– Как хочешь.

– Проехали. Про стихи. Байрон в оригинале не подойдет?

– А, ну, да… Байрон. Нормально. Сойдет. Можешь тогда уж и на Шекспира замахнуться.

– Не хочу, он мне не очень нравится.

– Не столь важно. Все готово. Телефон с собой? Давай сюда, не стоит рисковать, – я протянул ей свой смарт, случайно задев кнопку блокировки. Дисплей загорелся, показав нарисованную дочерью заставку, трех драконов, мне всегда казалось, что это семейство. Алена Игоревна бросила на него беглый взгляд, задержала на мгновение, но, никак не отреагировав, положила устройство на стол. – Теперь можем запускать тебя, Гагарин.

– Ну, что ж? Поехали, – я слабо улыбнулся. Следующие события воспринимал как в замедлении. Как будто в киношном slow motion.

– Давай руку. Если захочешь, можешь оставить это чудо техники себе на память и использовать как обычные часы. Они, конечно, совсем обычными уже не станут, так что чем раньше настроишь их на местное время, тем лучше. И с этого момента в них начнется процесс разрушения механизма синхронизации. На полное уничтожение следов потребуется около месяца, постарайся не потерять их за это время. После – делай, что хочешь.

Я закатал рукав на левой руке и протянул ей запястье. Как только корпус коснулся кожи, я ощутил холод металла, который совершенно не хотел нагреваться от тепла моего тела. Алена Игоревна стала застегивать браслет часов. Застежка какая-то хитрая, она немного повозилась с ней, и ее пальцы один раз коснулись моей руки… Я ошарашенно поднял на нее глаза, как будто это первое прикосновение к живому человеку в моей жизни. Алена Игоревна смотрела на меня, и ее глаза меня поразили. Не прошло и секунды, я не успел толком их рассмотреть, но что-то в этом моменте было совершенно неземное, и уже как будто знакомое. Мне показалось, что внутри меня взрывается солнце или даже два. Меня ударило током, идущим откуда-то из груди. Не сильно, до приятного покалывания в ладонях, и я не знал, что именно тому виной. Срабатывание этой странной машины времени, или осознание того, что передо мной Она…

Как я встретил твою маму

И вот я оказался здесь. В моем городе, четверть века назад. Он сильно изменился. И первые несколько часов я просто бродил как завороженный, разглядывая все вокруг. Возможно, еще сказались последствия перехода. Я читал все вывески подряд, много смеялся, вспоминал рассказы родителей и бабушки о том, что и где раньше было. Так радовался, когда находил какое-то место из их рассказов. Как ребенок, которому случайный прохожий купил шоколадку. Когда первая эйфория спала, я задумался о гораздо более прозаических вещах, чем романтика архитектурного наследия. Первым делом, вспомнив совет, я занялся настройкой часов. Спросил у первого попавшегося прохожего:

– Извините, вы не подскажете, сколько времени?

– Да, минуту, – он вытащил из кармана телефон. Кнопочные аппараты я видел только на картинках старых учебников по радиоэлектронике, да в глубоком детстве. Хорошо, что он не заметил моих расширившихся глаз. – Семь пятнадцать.

– Спасибо большое. Представляете, в часах все настройки сбились. Так, а какое число сегодня, – постарался я произнести максимально бытовым тоном, каким обычно и задается такой вопрос в повседневности.

– Седьмое.

– Ию… …ня, -я упорно делаю вид, что просто растягиваю слова, пока тыкаю на клавишу нужное количество раз, -Две тысячи…

– Третьего.

– Точно-точно. Спасибо большое. Извините, что задержал, хорошего вам дня! – вежливости меня научила дочь. Какое бы у нее ни было настроение, она все равно выдавала улыбку и приятное пожелание всем кассирам, билетерам, или кому угодно другому.

Проводив своего информатора взглядом, я выдохнул. Потом вдохнул и выдохнул снова. Только теперь я был готов осознать все, что со мной произошло. Даже оставаться на ногах стало трудно, пришлось сесть прямо на бордюр. Обхватив голову руками, я просто был свидетелем того, как мысли проносились в голове. И каждая вопила громче предыдущей. Две тысячи третий год! Четверть века назад! Два года до твоего рождения! Ты в прошлом! В ПРОШЛОМ! Что ты натворил? Как отсюда выбираться? Зачем ты это сделал? Что теперь будет? Куда идти? Документов нет, денег нет, дома нет! Населена роботами. Что за бред? Думай! Стой! Алена Игоревна это и есть твоя единственная! Та, которую ты отправился искать в прошлое сама тебя и отправила! Она не тетя Ане, а мать! Но почему она соврала? Почему она врет дочери? Почему она мне ничего не сказала? Какого черта!? Что тут произойдет?! Видимо, это я и узнаю…

Я снова выдохнул, и опустил руки. Надо было отпустить мысли и проветрить голову. Среди этой паники я точно ничего умного и светлого придумать не смогу. Где я вообще? Район-то незнакомый. Хотя, может статься, что я просто не узнаю те места, где бывал в своем времени. Я просто пошел, куда глаза глядят. В общем-то, я фартовый парень, непотопляемый. Что-нибудь обязательно произойдет, от чего можно будет оттолкнуться. Так я и шел, стараясь не думать ни о чем, поддаваясь просто какому-то неясному влечению, какой-то манящей силе, заставляющей поворачивать или идти прямо, ведущей навстречу своей судьбе. Медленно остывающий день сулил что-то приятное, и я с удовольствием поддавался его настроению.

Так я вышел на набережную. Вечером здесь всегда красиво. Видимо, никакому времени не под силу это изменить. Дорога уходила под мост, и я хотел свернуть, уйти выше, но меня остановил какой-то странный звук. Писк, какой-то слабый голос из кустов возле берега. Тут почему-то отмель, я помню реку полноводней, и, если честно, гораздо грязнее. Я подошел ближе, в траве проросшей на каменистом островке метрах в трех от меня, мелькало что-то белое. Блин, ну, неужели кому-то пришло в голову топить или бросать котенка прямо в центре города? Я замер в растерянности. Писклявый белый комок сам никак бы не выбрался, берег метр высотой и вымощен гладким камнем. Там он обречен. Его стоит хотя бы на мостовую вытащить. Сейчас мне, конечно, только такого же бездомного друга как я не хватало. Я тяжело вздохнул, снял кеды, закатал джинсы и полез в воду. Хоть лето формально уже и наступило, вода была холодная. Видимо, весна не баловала теплом. Мне-то ничего не будет. Мой организм стойко реагирует на подобные безумства, закален. А вот мелкого придется еще, и греть, а он, поди, грязный. Меня аж тряхнуло от приступа брезгливости. С чего бы? Вроде, не страдал никогда.

– Там все нормально? – от внезапного голоса, я подпрыгнул, и чуть не потерял равновесие, напоровшись на острый камень.

– В общем, конечно, да. Только вы меня напугали, – я продолжил пробираться к заветному островку.

– Извините, я не хотела. А что вы там делаете?

Два шага, один.

– Рыбачу, – я поднял мявкающее существо, и повернулся, демонстрируя улов. И чуть не подпрыгнул снова.

Все было как в кино. Глупых романтических комедиях или сопливых мелодрамах. Я чуть не выронил котенка, так был сражен. Я видел как будто сияние, исходящее от нее. Мне в один момент стало жарко, словно я провалился в самое пекло ада. Я тут же покраснел до ушей. Как парализованный, застыл с блаженной улыбкой на лице, ни дать ни взять умалишенный. На помощь мне пришел спасенный кот, понявший, что его непутевый спаситель может запросто стать невольным палачом. Он запищал, и, впуская в меня когти, попытался залезть повыше по руке. Правильно, убогие должны помогать друг другу. Я опомнился, и поспешил к берегу. Моя суженая ждала нас с котом, и, вероятно, второго гораздо больше.

– Подержите, пожалуйста, утопленника, пока я вылезу, – я передал ей меховой комок, и забрался обратно на набережную.

У Саши на руках ему было куда спокойнее. Она внимательно его оглядывала, и я присоединился к этому занятию. Совершенно белый котенок с голубыми глазами не сопротивлялся.

– На вид здоров, и чего его выбросили?

– Не знаю. Люди странные. А вы не ветврач случайно?

– Случайно нет. Просто это далеко не первый найденыш в моих руках.

– Да, это видно, – я улыбнулся, – больно профессионально вы его рассматривали.

Только теперь она посмотрела на меня.

– А вы добрый, не каждый бы полез. Холодно же еще, да и камни… – тут глаза ее расширились, и она резко замолчала. Я проследил за ее взглядом, и увидел кровавые отпечатки собственных ног. Видимо, порезался тем камнем.

– Не переживайте только, все нормально, на мне все заживает, как на собаке. Ничего страшного.

– Надо же рану обработать!

– Да, ладно, ерунда, – я остался на одной ноге, осматривая порез. – Не глубокий, внутрь ничего не попало, – жить буду, – вынес я вердикт, сорвал подорожник, приложил к ранке, и надел сверху носок, потом обулся.

– Я смотрю, вы больше о других заботитесь, чем о себе. Спасибо, что вытащили его, – она гладила котенка, который уже довольно урчал.

– Ну… Я… Э… Пожалуйста, – я совсем растерялся. Мысли снова принялись крутиться в голове со страшной скоростью. Что сказать, как не дать ей сейчас просто уйти? Я ведь даже номер телефона не могу у нее взять, мне не с чего ей позвонить. Гол как щегол.

Она рассмеялась. Кошмар, я уже второй раз предстал перед своей единственной полнейшим идиотом. И это в первые пять минут знакомства. Черт, на самом деле, я с ней даже не знаком! Надо срочно хоть что-то сказать!

– Что же нам теперь делать с находкой?

– Вы хотите его забрать?

– Если честно, мы с ним не много чем отличаемся. Оба мокрые, брошенные и ничейные, – чтобы она не подумала чего-нибудь плохого, я поспешил продолжить, и меня первый раз в жизни понесло, – я приехал в город утром, – тут выдержал паузу для эффекта, – я приехал ради девушки. Мы не то, чтобы вместе, но я надеялся, что внезапное появление добавит мне шансов, ну, вы понимаете, смелый, спонтанный. Я позвонил ей с вокзала, а она говорит, прости-прощай, я завела парня. Я даже расстроиться толком не успел, как у меня ловко свистнули рюкзак, а в нем все вещи, и деньги, и документы, и мобильник. И я остался без всего в городе, где никого не знаю. Так меня удивила цепь событий, что я решил, что это и есть судьба. И просто пошел гулять по городу. Знаете, как будто я такой романтик, бродяга без дома и имущества, просто наслаждающийся свободой и созерцанием мира.

– Вот это история. Кажется, вы нашли родственную душу в этом коте. Тогда вам его и называть.

– У меня уже крутится в голове для него нелепое имя. Беляш.

– Беляш? – она снова рассмеялась, и этот звук был для меня слаще всех на свете. Стоять рядом и смотреть, как она смеется – все, что нужно было мне в тот момент, да и в любой последующий.

– Он же белый!

– Или просто кто-то голодный, – улыбка. Самая прекрасная, какую я видел. И так похожа на улыбку дочери. Мне с трудом удавалось скрывать закипающие внутри чувства. Ох, и тяжело же мне придется. – Хорошо, пусть будет по-вашему.

– Спасибо. Но раз уж, он теперь не безымянный, может, и мы с вами познакомимся? И, давайте уже на «ты». Сколько можно выкать? Мы, вроде ровесники. Я – Костя, мне двадцать два.

– Про ровесников не совсем угадали. Меня Саша зовут, 19 лет.

– Саша… У меня нет ни одной знакомой Саши. Хотя, теперь уже есть. А, раз мне некуда идти, могу ли я рассчитывать, что Беляш, хотя бы какое-то время поживет у тебя? Хотя бы пока я не найду жилье. Не оставлять же его здесь.

– Можно.

– Отлично. Тогда с вашего позволения, я совсем обнаглею, и напрошусь проводить вас с котом до дома.

– Я думала, ты сейчас попросишься переночевать вместе с ним, – она хихикнула.

– Ну, что вы, миледи, я не смею.

– Миледи?

– Тебе не нравится?

– Скорее наоборот, милорд.

– Ну, что ты? Какой милорд? Разве бывают нищие милорды? – пришла моя очередь смеяться.

– Ну, не хочешь быть милордом, будешь моим рыцарем.

– Вот это, пожалуйста, вот это завсегда.

Мы поднялись наверх, к мосту, и на столбе я наткнулся на объявление, обещавшее работу и жилье одновременно. Я попросил у Саши телефон, позвонил и договорился о первой рабочей смене прямо сегодня ночью. Оплата минимальная, зато ежедневная, плюс крыша над головой. Тридцать соседей, конечно, тоже идут в комплекте, но выбирать в моем положении не приходится. Я так развеселился, что посадил Беляша на плечо, который на удивление комфортно там расположился и совсем не проявлял признаков недовольства.

– Кажется, это был пиратский кот. Капитан использовал его вместо попугая, но корабль сел на мель в нашей речушке, судно затонуло, пираты разбежались закапывать золото, а несчастного котейку забыли в суматохе. Никак иначе нельзя объяснить эти странные совпадения. Чтобы он меньше скучал по морской жизни, надо проколоть ему ухо, и повесить туда серьгу. А так же, в обязательном порядке, научить его кричать «Полундра!» или что-нибудь про пиастры.

Нести всякий бред мне однозначно нравилось, что важнее и приятнее нравилось не мне одному. Саша вполне разделяла мое новое пристрастие. Мы шли по мосту, смеясь. Тогда я в первый раз осознал себя совершенно счастливым беззаботным человеком. Что вообще может быть лучше прогулок с девушкой, в которой ты узнал ту самую, когда видишь, что все идет так, как надо? Примерно на середине моста, я посмотрел через перила. Под нами была река, слева и справа в темени воды отражались фонари и вывески. На город медленно наползала ночь. Я остановился, не в силах пройти мимо такой красоты. Ничего не сделать, было выше моих сил. Алена Игоревна могла ничего мне не говорить про подвиги и безумства. Рядом с Сашей я был готов перевернуть мир ради одной ее улыбки. Я влез на перила моста, придерживая рукой Беляша, чтобы малыш случайно не сорвался, и прочитал неизвестно откуда взявшийся в голове стих. Я не особо люблю стихи, иногда всплывают в голове какие-то строчки, но обычно я даже не знаю, откуда они. А тут целое красивое стихотворение. Удивительно, как ведет себя мозг в такие моменты. То он может все, то готов вытекать через уши, бессовестно подставляя владельца.

Смотри со мной,

Как ночь преображает город.

Молчи, и вдруг

Соври, что дорог.

Внимай моим стихам и песням,

Не заставляй сходить с перил.

Будь максимально безответной,

Из всех, кого я здесь любил.

Тогда тебе я верен буду,

Боясь ответа, как огня.

И в час, когда я прыгну в воду,

Не останавливай меня.

Когда я слез, Сашка смотрела на меня заворожено, наверное, так, как я, когда только увидел ее, стоя по колено в воде. Я навсегда запомнил ее глаза. Мне тогда показалось, что в них космос, в котором взорвались звезды, и их лучи летят из глубины, как последнее сияние погасших светил.

– Это, конечно, максимально тривиальный комплимент, ты слышала его тысячу раз, но я не могу не сказать, что у тебя очень красивые глаза.

– Вообще-то, ты первый говоришь подобное.

– Доселе, миледи, вас окружали или немые или слепцы!

Она смущенно улыбнулась, и мы двинулись дальше. Оказалось, что она живет совсем недалеко от этого моста, путешествие заняло от силы минут пятнадцать. Небольшой домик в частном секторе, совсем недалеко от центра города. Бабушка говорила, что его снесли буквально через год, после моего рождения.

– Вообще-то, когда темнеет, здесь достаточно страшно, похоже на сцену из старого фильма ужасов. Спасибо тебе, что проводил.

– Всегда, пожалуйста, я только рад, миледи, – я церемонно поклонился, – обращайся.

– И я рада, что встретила тебя сегодня. Мама, конечно, не обрадуется еще одному питомцу, но это ничего, – она снова улыбнулась своей обворожительной улыбкой.

– Что ж, я пойду, не стоит опаздывать на новую работу. Но, если ты не против, то завтра я бы зашел проведать Беляша.

– Конечно, приходи вечером, как выспишься после работы, – и она показала мне тайный ход в палисаднике, прямо под окно ее комнаты.

– Сладких снов тебе, Саша, – я расплылся в улыбке.