Читать книгу: «Знаки», страница 2

Что солнца не будет уже никогда,

Спеши, про себя постоянно твердя,

Что необходимо успеть до дождя.

Успеть до дождя.

Осталось немного – там пища и кров,

А где-то гроза за спиною гремит.

Закон нашей жизни жесток и суров –

Кто раньше успеет, тот и победит.

И если чуть-чуть ты собьёшься с ноги

Живым ты не выйдешь из этой тайги,

Спеши, про себя постоянно твердя,

Что необходимо успеть до дождя.

Успеть до дождя.

_________________________________________

На экзамене вытащив белый билет

И схватив свой законный банан,

Как медведь из берлоги я выполз на свет

И залез в свой дырявый карман.

Ох, дыра что-то очень уж быстро растёт,

Если денег опять ни копья…

Но мой друг рассмеялся – опять не везёт?

Что ж, расслабься и делай, как я!

Общага,

Вином облиты коридоры.

Общага,

Насквозь прокуренные шторы.

Общага,

Опять сегодня до утра

В преф будет жуткая игра,

Общага!

Мы метнулись за пивом в родной гастроном,

Взяли ящик и пару вина.

Нас на вахте спросили – орлы, что несём?

Мы с улыбкой в ответ – лимонад.

И когда мы спокойно поднялись домой,

Еле живы, на третий этаж,

То соседи по камере подняли вой,

Предвкушая питейную блажь!

Пусть соседям наутро чего-то сдавать,

И они только сели учить,

Но конспекты – на полку, чертёж под кровать

И вопроса нет – пить иль не пить.

– Это что, в институт ты учиться пришёл?

– Сам-то понял, чего ты сказал?

– Ну тогда открывайте и карты на стол,

Я уж думал, что он завязал!

А наутро во рту – ну просто жуткий сушняк,

Эх, попить бы, да тяжко вставать.

Говорят, мы вчера ещё жрали коньяк,

А в час ночи ходили гулять…

А соседи ушли, ну ни пуха всем им,

Пусть с зачёткой не дрогнет рука!

Ну а мы соберёмся, бутылки сдадим

И прикупим немного пивка!

Много друзей проживали в знаменитом общежитии МАИ на улице Царёва, 12… Мы, москвичи, часто там бывали, поэтому зарисовка получилась с натуры. Одна моя однокеурсница сказала, что вот про прокуренные шторы – это в точку! Перед приездом мамы из Севастополя обязательно нужно было их постирать, чтобы та ничего не заподозрила!

_________________________________________

Огромный дом мерцает тусклыми огнями,

По вечерам здесь свой тусуется народ.

Ей очень нравится бывать здесь вечерами,

Она сегодня обязательно придёт.

Подъезд окутает её табачным смрадом,

Звонок над дверью как обычно выдаст трель.

Она войдёт, спокойно обменявшись взглядом

С тем, с кем вчера делила узкую постель.

Что ж, не беда, что взгляд его такой холодный –

На это ей, конечно, просто наплевать,

Вон есть другой, такой красивый и свободный,

Ей не придётся этим вечером скучать…

И вот плетётся нить пустого разговора

Под звон бокалов, женский смех, шум голосов.

Ей хорошо здесь, и домой ещё нескоро,

Ведь на часах всего одиннадцать часов.

Народ расслабился под хрип магнитофона,

В углу целуются, усевшись на диван.

Табачный дым клубами вьётся у плафона,

Внутри тепло, а в голове хмельной туман.

Потом мне сунут в руки старую гитару,

Попросят спеть чего-нибудь повеселей,

И я спою: А ну, ямщик, гони-ка к Яру,

Эх, лошадей, брат, лошадей, брат не жалей!

А она смотрит на него чуть-чуть игриво,

Прекрасно зная, чем закончится игра…

Она молчит, он из бокала тянет пиво –

Сегодня будет точно так же, как вчера.

И ближе к ночи кто-то вспомнит о заначке,

Я, как обычно, снова буду разливать.

Он привезёт её потом домой на тачке,

Погасит свет и грубо кинет на кровать…

Но ночь пройдёт, уйдут свобода и веселье,

Дождь бьёт по окнам, ртуть застыла на нуле.

Он удивится, не узнав её с похмелья,

Она уйдёт, забыв заколки на столе.

А дом всё так же нас приветствует огнями,

По вечерам здесь вновь тусуется народ.

Ей очень нравится бывать здесь вечерами,

Она сегодня непременно к нам придёт.

Это тоже про общагу на Царёва, 12, но уже немного с другого ракурса.

_________________________________________

Король опять даёт сегодня бал,

Все ждут веселья шумного, а я

Приду на бал, чтобы увидеть Вас,

Вас, добрая волшебница моя.

Я – скоморох, я – королевский шут,

Я – музыкант, бродяга и плебей,

А Вам подарки дарит сам король,

Но всё равно Вы будете моей!

Среди разврата, зависти и лжи,

В жестоком мире рухнувшей мечты

Вы для меня – звезды далёкой свет,

Вы для меня – богиня чистоты.

И я сегодня буду петь для Вас,

Пусть каплет воск с рыдающих свечей,

Назло им всем я буду петь о том,

Что всё равно Вы будете моей!

Да, знаю, я наивен и смешон –

Король давно готовит мне петлю.

А я хочу, чтобы узнали все

О том, что я безумно Вас люблю.

И серым утром, встав на эшафот,

Я прохриплю в объятьях палачей,

Что буду ждать Вас там, на небесах,

Что всё равно Вы будете моей!

___________________________________

Сегодня днём ты позвонила мне,

А ночью ты пришла в красивом сне.

Я счастлив им, я счастлив тем, что сплю,

Я счастлив, что я так тебя люблю!

А утром вновь придут тоска и страх,

Я снова вспомню боль в твоих глазах.

Ты душу рвёшь мою, а я терплю –

Что делать, я ведь так тебя люблю!

В минуты, когда я тоску свою

Порой в веселье деланном топлю,

Когда тебе нечаянно грублю,

Ты знай: я и тогда тебя люблю!

Пусть кажется, что это до поры,

Что скоро всё же выйду из игры,

Что все концы я разом обрублю,

Не верь – я всё равно тебя люблю!

Прости за то, что не могу уйти,

За то, что тяжело со мной – прости,

Что выбрал путь, а он ведёт в петлю,

Прости за то, что я тебя люблю!

_________________________________________

У нас в лесу настали гласность и свобода,

Всё хорошеет не по дням, а по часам,

Вот только строят два химических завода,

Теперь трындец настал грибочкам и цветам.

Богатыри ушли из банды Черномора,

Мы проморгали этих дюжих молодцов.

Они все вместе записались в рэкетёры,

Трясут на рынках музыкантов и купцов.

Припев:

Так и живём вот, нацепив цветные маски

И сделав вид, что стали лучше и умней.

А на вопрос «Как жизнь?» ответим мы «Как в сказке»,

А это значит, что чем дальше – тем страшней.

Илюха Муромец устал с Кащеем драться,

Его, заразу, бей – не бей, всё попусту́!

Решил Илюша наш в милицию податься,

Теперь с дубинкой спит спокойно на посту.

А у Кащея стало что-то с волосами –

Он хоть бессмертный, только лысый стал совсем!

Сидит и смотрит Кашпировского часами,

Авось, поможет этот чёртов экстрасенс.

А три старухи злые нашего Салтана

Закрыли в бак из-под креплёного вина.

И он сидит там, вечно радостный и пьяный,

Царица-лебедь ему на фиг не нужна.

А Змей-Горыныч пригорюнился чего-то,

Сидит, повесив грустно три башки своих.

Теперь залез в непроходимое болото

И молча давит две бутылки на троих.

Баба-Яга, ругаясь грязно и хромая,

По лесу ходит с модным плеером в ушах,

Балдеет под альбомы «Ласкового Мая»,

А из металла любит «Арию» и «Шах».

Глухим забором обнесла свою опушку,

Прогнав с неё окрестных леших и зверей,

Под дом публичный перестроила избушку

И всех развратников встречает у дверей.

Иван-Дурак стал нашим местным депутатом,

В костюме ходит, благороден и красив,

И не орёт, как прежде, трёхэтажным матом,

А в разговоре с нами вежлив и учтив.

А Василиса, что всех баб умней и краше,

Теперь за вышивкой у печки не сидит.

Она у Вани – разъездная секретарша,

В командировках с ним и ест, и пьёт, и спит.

_________________________________________

В ночь южного ветра и полной луны

Мне снятся обычно кошмарные сны,

Но вот что не раз я уже замечал,

У снов почему-то счастливый финал.

Кошмарные сны, кошмарные сны.

Это может присниться мне

Только в кошмарном сне!

Мне как-то приснилось – случилась беда,

Суть в том, что с МАИ сняли бронь навсегда,

Я сбрил свои патлы, готовился в путь,

Но тут хэппи энд – бронь успели вернуть!

Я рад был, конечно, неделями пил,

Но лысым, однако, всё лето ходил…

Мне все говорят, что прошли те года,

Когда было пиво в буфете всегда,

И чтобы проверить рассказ ребят

Во сне я слетал лет на 10 назад.

Я сам убедился, что это не так –

В буфете был только портвейн и коньяк!

А вот мне приснилось ещё как-то раз,

Что пропуск я выкинул в свой унитаз.

Я твёрдо решил счёты с жизнью свести,

Ведь мне в институт не удастся пройти!

Но плюнул на всё это и до сих пор

Хожу исключительно через забор.

Я в этих вот снах для себя уяснил,

Что в общем, не зря я в МАИ поступил,

За годы учёбы разумнее стал,

Я многое понял и много узнал.

Но главное твёрдо решил наперёд,

Что больше не сяду теперь в самолёт!

Кошмарные сны, кошмарные сны.

Это может присниться мне

Только в кошмарном сне!

_________________________________________

Сегодня – первый экзамен, сегодня – матан.

Две маленьких шпоры легли в нагрудный карман.

Ты вряд ли с них спишешь, забудь их, отдай или брось,

Ведь этот препод видит парты насквозь.

С утра ты умылся, побрился, оделся как франт -

Японский будильник, французский дезодорант.

Ты можешь быть в меру раскован или угрюм,

Но этот препод видит через костюм.

Ты смело подходишь, садишься с ним рядом за стол.

Подсказок не жди от друзей – ведь поезд ушёл.

Ты не обольщайся, что он с виду вроде бы глух,

Ведь этот препод имеет дьявольский слух.

Со злобой в груди ты глядишь на проклятый билет.

Вопросы ясны, а ответов – похоже, что нет.

Ты можешь сказать о болезнях, о горькой судьбе,

Но этот препод верит только себе.

Ты молча сидишь, на зачётку взирая с тоской,

А он что-то в ведомость пишет костлявой рукой.

Я рад, что меня не хватил ни удар, ни столбняк,

Когда я узнал, что тебе он поставил трояк.

Мы долго сидели, раскрыв в удивлении рты,

А выводы в этой истории очень просты:

Нет, это не приступ нахлынувшей вдруг доброты,

Он просто когда-то был точно таким же, как ты!

_________________________________________

По сырому от ночной росы

Гладкому бетону полосы

Вырулил на взлёт

Белый самолёт,

В дальний унося меня полёт.

Поздняя тревожная весна.

Ночи без покоя и без сна.

Груз неспетых слов,

Песен и стихов.

Пыль воздушных замков и дворцов.

Кто мне скажет – что там впереди?

Может, солнце, может быть, дожди.

Может быть, туман

Или ураган,

Только бы не злоба и обман!

Помнишь то весёлое кино?

Было так легко и так смешно…

Было – а сейчас

Боль прощальных фраз,

И печаль твоих зелёных глаз.

На плече тепло родной руки.

Пальцами коснусь твоей щеки.

Ты меня прости,

Мне пора идти,

Пожелай мне доброго пути.

Побежал по полосе на взлёт

Белоснежный стройный самолёт.

Затаилась грусть

В сердце, ну и пусть,

Я ведь обязательно вернусь.

_________________________________________

Мело весь месяц в феврале.

И то и дело

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Б. Пастернак

Трясина дней. Болото бед.

Дурных предчувствий тяжкий бред.

Пустая пачка сигарет.

Плохой вопрос и злой ответ.

Злюсь на себя, на целый свет,

И выхода как будто нет…

Но пусть несчастий всех не счесть,

Я понимаю – выход есть!

Я прогоню печаль и ложь,

Когда ты в дом ко мне войдёшь,

Тоску и злобу отведёшь,

От страшных снов меня спасёшь.

Я брошу всё и убегу

С тобою в горы, в лес, в тайгу.

Я не умею, но смогу –

Построю дом на берегу,

Тебя от бед уберегу,

Согрею в ливень и пургу.

Над нами будет там всегда

Гореть волшебная звезда.

Мы будем видеть небеса

И слушать леса голоса.

Плевать на деньги и успех,

На дни веселий и потех –

Я буду слышать там твой смех

И наслаждаться всякий раз

Сиянием прекрасных глаз.

Мне будет там хотеться жить,

Я буду верить и любить

И, может, даже брошу пить,

Коль мне удастся позабыть

И серый камень городов,

И мир моих кошмарных снов,

И ненависть в глазах людей,

И нищету земли моей.

И так, надеясь, и любя,

Я буду делать для тебя

Всё, чтоб ты счастлива была

И чтобы ты всегда жила

Одним мгновеньем, счастьем, днём,

Не вспоминая ни о чём.

А в доме сухо и тепло,

И пахнет хлебом.

Пурга, настойчиво и зло

Бьёт в окна снегом.

Печь, так добра и горяча,

Нас согревает.

Вот только плавится свеча

И догорает.

И я боюсь, настанет день,

Свеча сгорит, и ляжет тень

На мир, день превратится в ночь,

И я, не в силах превозмочь

Себя, опять отправлюсь прочь

В час, Богом выбранный, точь-в-точь.

Уйду искать сиянье дня

Мир, полный солнца и огня,

Цепями сбитыми звеня.

Навряд ли ты поймёшь меня –

Что счастье вижу в смене лиц,

В несоблюдении границ,

Что с детства склонен к смене мест,

Что вот такой мой вечный крест.

Что вот такой он мой удел –

Творить последний беспредел

И быть не понятым никем

И быть несчастным вместе с тем.

Тебе смешно про беспредел?

Прости покорно, не хотел.

Мне ни смешно, ни грустно, нет –

Я сам ведь вытащил билет.

Я не Христос, не Магомет,

Я не философ, не поэт,

Я только жажду видеть свет,

Далёкий свет в тумане лет.

Не знаю, что это – порок,

Судьба такая, злой ли рок

Искать романтику дорог

И прятать смысл средь рифм и строк.

Я – не провидец, не пророк,

Я просто очень одинок.

А мир огромен и жесток,

Мне небольшой отпущен срок,

Чтоб все долги мои вернуть,

Чтоб до конца пройти свой путь.

Чтоб всё пощупать и узнать,

Всё просмотреть и пролистать,

Чтоб по возможности понять

И вам об этом рассказать.

Я должен многое успеть,

Я должен вам о главном спеть.

А за окном – то дождь, то снег,

Как всё знакомо!

Бредёт усталый человек

Дорогой к дому.

Дом растворялся в синей мгле,

И так несмело

Свеча горела на столе,

Свеча горела…

_________________________________________

Степь, да степь кругом, вольная земля,

Знойным ветерком дует на поля.

В выси голубой коршуны кружат,

А передо мной три пути лежат.

И куда идти – вбок ли, напрямик?

Вижу – на пути с посохом старик.

Эй, кричу, скажи, дай мне свой совет,

Путь мне подскажи, а старик в ответ:

– Не спеши, сынок, сразу в колею,

Ты из трех дорог выбери свою.

Думай, выбирай: первый путь простой –

Он приводит в рай в клетке золотой.

Будешь сладко пить, вволю есть да спать,

Жить да не тужить, и проблем не знать,

Ежели с руки цепь ты не сорвешь,

Если от тоски в клетке не умрешь.

А пойдешь вперед – путь лежит второй,

Там свобода ждет да простор степной.

С дерева сорвешь ты запретный плод,

В лёгкие вдохнешь воздуха свобод.

Только не забудь, что коварен Бог –

Приведет тот путь в гибельный острог.

И заплатишь ты скользкою петлёй

За свои мечты быть самим собой.

Есть и третий путь, продолжал старик,

Там – болота муть да вороний крик.

Тишь да благодать на таком пути –

Горя не узнать, счастья не найти.

Будешь пить вино, во хмелю дуреть,

Будет всё равно – жить иль умереть.

Вот и весь рассказ, и пропал старик,

Все дороги враз обратив в тупик.

Запад ли, восток, север или юг?

Клетка ли, острог – заколдован круг.

И стою так, а в выси голубой

Горе да Тоска вьются надо мной.

_________________________________________

Мы жгли костры и плакали от дыма,

Долбили лёд лопатой и кайлом.

Вся жизнь – от Салехарда до Надыма,

А сколько трупов – вычислят потом.

В краю волшебных северных сияний,

Где небеса – как невесомый шёлк,

Он, удивляясь, наблюдал за нами,

Хозяин этих мест, полярный волк.

Мы шли на вахту ватными ногами

С одною мыслью – только б не упасть.

А он смотрел безумными глазами

И, улыбаясь, скалил свою пасть.

Его травили лагерными псами,

Да только вот не вышел в этом толк.

Он уходил и хохотал над нами,

Хозяин тундры, одинокий волк.

Балдел конвой над шутками майора,

И вдруг один обдолбанный узбек

Дал очередь, смеясь, поверх забора,

Навскидку и не целясь, волку в бег.

Он сэкономил повару запасы,

Был праздник у воров и фраеров.

Мы всем бараком жрали волчье мясо

И пили волей пахнущую кровь.

В МАИ, параллельно с учёбой занимался научной работой – исследованием экономической эффективности эксплуатации вертолётов в народном хозяйстве. На эту тему потом писал диплом. В студенческие каникулы после 3-х и 4-х курсов летали в Тюменскую область, где проводили опросы экипажей. Один раз в Салехарде нас взяли на борт во время патрульного полёта – где-то на Ямале тундра горела. И на обратном пути вертолётчики решили нам, москвичам, показать местную экзотику – сели в одном из заброшенных сталинских лагерей стройки 501, это железная дорога Салехард – Игарка.

После войны Сталин решил перевести базу Северного флота из Мурманска, т.к. он совсем рядом с границей, и был выбран для этого порт посёлка Игарка. А в целях бесперебойного снабжения решили построить железную дорогу. Дорогу строили только политические, 58-я статья, враги народа. Но в 53-м Сталин умер, Берия объявил амнистию, всех зэков выпустили, а дорогу так и не достроили, не успели.

И мы бродили по этому лагерю, видели эти сгнившие нары, вышки охранников, ржавые котлы, нары, кружки, вилки, ложки… Я потом уже узнал, что смертность была примерно 1 человек на 10 метров дороги, которую строили только зимой – летом земля оттаивала, по болоту нельзя было. У Твардовского есть строчки про людей, "ставших лагерною пылью"… Я ходил по этой пыли, реально чувствовал, что их души где-то здесь, возле насыпи с остатками шпал и рельсов…

Потом вернулись в гостиницу, упали на свои койки и долго лежали, просто тупо глядя в потолок. Это было одним из самых сильных ощущений в моей жизни. Позже, в местном музее мы узнали, что одноколейку вели с двух сторон – от Салехарда на восток, от Игарки – на запад. Где-то в районе Надыма должны были встретиться. Не хватило километров 150…

На выходе из краеведческого музея я увидел чучело полярного волка. Так получилась эта песня. Начал писать в 1990-м, а закончил в 2011-м.

_________________________________________

Здорово, Серёга, товарищ мой,

Привет тебе с дальних мест!

Узнал? Это – я и пока что живой.

Как видишь, хранит меня крест.

Теперь я – ЗэКа, а ведь я воевал,

Контужен был под Москвой,

В плену был, бежал, потом – трибунал,

Овчарки, этап, конвой.

И, кстати, здесь много таких же, как я,

Блатных и в помине нет,

У всех – 58-я статья

И минимум – 10 лет.

И здесь – не Дахау, не Равенсбрюк,

Немного не те места.

У нас под ногами – полярный круг

И вечная мерзлота.

Мы в тундре, в болотах дорогу бьём

Наверное, прямо в ад.

На 25 метров троих кладём –

Примерно такой "расклад".

Но я ещё жив в этом диком аду

Назло чертям и смертям,

Я вместе со всеми дорогу веду

По мху, по людским костям.

Здесь дохнут от голода, мрут от цинги

И от недостатка сил,

Ведь мы же – ЗэКа, мы народа враги,

Нам не копают могил.

Шаг влево, шаг вправо – свинец в упор,

Без крика, без лишних фраз.

Конвой на расправу жесток и скор –

Приказ он и есть приказ.

Прошу тебя, чтоб не случилось чего,

Моё письмо получив,

Ты матери не говори про него,

Скажи только, что я жив.

Скажи, что недавно, буквально на днях

Пришёл, мол, товарищ мой…

Скажи: всё нормально идёт у меня,

Что скоро вернусь домой.

И пусть меня ждут, обязательно ждут,

Ни в чём я не виноват.

Дела пересмотрят, ошибку найдут,

И нас отпустят назад.

Хотя – ерунда, и надежды нет,

Скорее сожрёт мошка!

Ведь мне до свободы – 15 лет,

До смерти же – два вершка.

На этом прощай, закругляюсь с письмом,

Как хочется есть и спать!

А утром опять за лопату и лом

И день напролёт пахать.

Но всё же ты знай, мы дорогу добьём,

И здесь пойдут поезда!

И может быть людям далеким огнём

Сверкнёт вдруг моя звезда.

Это – вторая песня, написанная после посещения того заброшенного лагеря.

_________________________________________

Прогнала осенняя пора

Северное лето со двора,

И сегодня так же, как вчера

С неба льёт, как будто из ведра.

Но спасибо, приютил нас от

Разных передряг и непогод

Затерявшийся среди болот

Этот маленький аэропорт.

Дом. Тепло.

Дождь в стекло.

Как уютен этот старый дом,

Даже в дождь не веришь за окном.

Только дни и ночи напролёт

С неба беспрерывно льёт и льёт,

Замер на стоянке вертолёт,

Отложив до лучших дней полёт.

Злость, тоска, с ума бы не сойти…

Надоело, встать бы да уйти!

А в ответ мне: с тундрой не шути,

Ты дождись погоды и лети.

Ведь дожди

Впереди,

Жди, да и куда ты тут пойдёшь,

Если всю неделю сыпет дождь.

Не спеши, взгляни на карту, друг!

Тундра тут – на север и на юг,

Ничего на сотни вёрст вокруг:

Волки, мерзлота, полярный круг.

Мы не в силах что-то поменять,

Всё, что нам осталось – пить да спать.

Ждать намного легче, чем искать,

Убегать сложней, чем догонять.

Да и здесь

Всё ведь есть,

Не ходи, поверь нам, пропадёшь

В тундре в этот безнадёжный дождь!

Лето 91-го. Аэропорт города Новый Уренгой, где мы ждали борт до посёлка Тарко-Сале.

_________________________________________

На севере диком, в далёкой Сибири

Когда-то жил добрый и смелый народ.

Они жили в счастье, достатке и мире,

Средь рек и озёр, тайги и болот.

В суровом и солнечном северном крае

Растили детей, добывали еду,

Молились богам и не подозревая

О том, что познают большую беду.

Тот день никогда и никто не забудет,

Когда из-за гор на огромных конях

Пришли к ним высокие белые люди,

Подарки везя за собой на санях.

Старейшины племени им разрешили

Повесить иконы на стенах своих,

Лишь только шаманы погибель сулили,

Но люди тайги не послушали их.

Теперь на базаре они продавали

Алмазы, меха и моржовую кость,

А белые люди в ответ им давали

Винтовки и водку, алчность и злость.

Когда наконец к ним пришло подкрепленье

Таёжный народ был уже обречён,

И их некрасивые с виду селенья

Сожгли те пришельцы огнём и мечом.

Потом, после боя, наполнив стаканы,

Они пили спирт за царя и Христа,

А люди тайги, завязав свои раны,

Навек покидали родные места.

Они уходили всё дальше на север,

Согнувшись под бременем тяжкой беды,

Туда, где свирепствуют стужа и ветер,

К моржам и медведям, в полярные льды.

Прошло много лет с тех печальных событий,

В тайге встали стены больших городов,

И только народ тот, людьми позабытый,

Всё так же живёт, говорят, среди льдов.

Средь вечных снегов они всё же сумели,

Смогли победить и несчастье, и зло

Тем, что несмотря на цингу и метели

В себе сохранили добро и тепло.

Я только недавно услышал впервые –

Геологи газ в этих землях нашли,

А значит, вгрызутся теперь буровые

Во чрево пустынной и мёрзлой земли.

Так что же тому остаётся народу –

Погибнуть во мраке арктической тьмы

Иль, выжив, забыть про святую свободу,

Живя среди нас стать такими, как мы?

В Салехарде вертолётчики рассказали, как один раз забросили трёх охотников далеко в тундру где-то на Ямале. Ну те лагерь разбили на берегу реки, всё как надо. У них полное обмундирование, винтовки нарезные, все дела… Вечером к ним приходят какие-то странные товарищи, в шкурах оленьих, чуть ли не с луками и копьями. А это – начало 80-х, на секундочку. Идите, говорят, люди добрые, отсюда – это наша земля, мы здесь охотимся. Ну те, понятно, спирту выпили, подобрели, говорят: уважаемые ханты-манси, вы ваще что ли ахренели, 20-й век на дворе, совейская власть, все равны, всё для народа. Вот, пожалуйста, путёвочки наши, разрешения, охотбилеты и т.п…

Ну местные сказали ок, не вопрос, мы вас предупредили…

Утром 2 охотника ушли на промысел, один остался в лагере на дежурстве. Вечером приходят – посреди палаток воткнут кол, на нем голова этого дежурного. Они тут же по рации вызвали вертолёт и свалили нахрен оттуда…

Проводили потом расследование, но никого там, понятно, не нашли.

А Вы говорите индейцы))

_________________________________________

Как всё же хочется побыть самим собой!

Послать всё к чёрту, увезти тебя с собой

В мир солнца, сопок и долин,

На край земли, на Сахалин,

Устроив бой с самой Судьбой один в один.

Мы улетим с тобой без слёз и телеграмм,

Свободы добрые ветра помогут нам.

В глухом таёжном тупике,

В забытом Богом уголке

Построим дом на тихой маленькой реке.

Про нас забудут в череде годов и дней.

И мы забудем: ты – о нём, а я – о ней.

Пускай здесь всё идёт конём,

Пусть полыхает всё огнём,

Нам будет здорово и весело вдвоём!

Как интересно тихой ночью помечтать!

И как во снах приятно малость полетать,

Но день прошёл, конец мечтам,

Пророчествам, надеждам, снам,

Здесь слова не давали нам,

Здесь все мечты – ненужный хлам,

Здесь жизнь сама всё расставляет по местам!

И я не буду вызывать Судьбу на бой –

Я не дурак, не сумасшедший, не герой

Старинных сказочных былин,

Сошедший с лубочных картин,

Прощай, мечта, далёкий остров Сахалин!

Научную работу по оценке эффективности эксплуатации вертолётной техники мы проводили по заказу НИИ Гражданской авиации, причём специально были выбраны регионы с непростыми географическими и климатическими условиями. Одна группа студентов работала по Северному Кавказу, а мы – в Западной Сибири. За 2 года провели анкетирование экипажей в Салехарде, Новом Уренгое, Тарко-Сале, Ханты-Мансийске, Нижневартовске, Урае, Тюмени, Тобольске. И на третий год был подписан договор по Дальнему Востоку. Я должен был лететь по маршруту Южно-Сахалинск – Курильск – Петропавловск-Камчатский – Анадырь – Бухта Провидения. Но в 91-м Союз развалился, финансирование прекратилось, поэтому никуда я не полетел, а очень мечтал… Песня была написана в тот момент, когда планировалась эта командировка.

_________________________________________

Очарована, околдована,

Окольцована ты теперь!

Не моя уже – месяц замужем,

И закрыта мне твоя дверь!

Я лопатушкой землю-матушку

В тундре целый год ковырял,

Комаров кормил, да рубли копил

И представь – не пил, не гулял!

Город молодой Новый Уренгой

Стал навек родной для меня.

Я там так скучал, твоих писем ждал,

Ну и сам писал раз в три дня.

Что вернусь домой я с большой деньгой,

Будем жить с тобой да не тужить.

А как прилетел – прямо обалдел,

Ну как же без тебя дальше жить?

И рассвирепел, морду бить хотел,

Мужа твоего всё искал,

А как повстречал я твой идеал

Чуть со смеха сам не упал!

Да ты с ума сошла, за кого пошла –

Не поверил бы никогда!

За носатого, за пузатого,

За пархатого за жида!

Я его простил, целым отпустил,

Морду не набил, пусть живёт –

Он ведь хил и мал, да в штаны наклал,

Пусть в Израиль свой вызов ждёт!

Что теперь страдать, с горя водку жрать?

Ведь давно ушёл поезд мой.

Лучше через день я махну в Тюмень,

В свой такой родной Уренгой!

Там на буровой я ведь в доску свой,

Там друзья мои меня ждут,

Девки местные, интересные

Сгонят грусть, скучать не дадут!

Пусть я не еврей, но и то хитрей –

Девку я давно там нашёл!

Кривоногую, да убогую,

Чтоб никто уже не увёл…

Как-то в незнакомой компании я спел эту песню и неожиданно чуть не получил по мордасам от одной девушки. Оказалось, по национальности она была еврейка. С тех пор я осторожно подхожу к исполнению этого произведения, хотя антисемитизмом никогда не отличался…

_________________________________________

Закончились 15 лет,

Я отмотал свой срок.

Да сгинет тьма, да будет свет,

Звени-звени, звонок!

Пятнашку мне без лишних фраз

Отмерил грозный суд,

И слава Богу, что у нас

Хоть больше не дают!

Сначала 10 лет в тюрьме

Меня учили жить:

Как можно вычислить в уме,

Как лучше заложить,

Как зафиксировать слова,

Как правильней отнять,

Как доказать, что дважды два

Порой бывает пять.

Я никогда в процессе дней

Не позабуду их,

Родных моих учителей,

Тюремщиков моих.

Ведь в пудре до сих пор мозги,

А на ушах лапша,

И пусть они мне не враги,

Но и не кореша!

И издевались надо мной

До мая с сентября,

А летом – строй, этап, конвой,

На выезд в лагеря.

Муштра, баланда, дым костров,

Бараки и забор,

А страшный вопль "Будь готов!"

Мне снится до сих пор…

Так я червонец разменял

На эту хренотень,

Но наконец-то он настал,

Тот долгожданный день!

Начальник, молод и красив,

Черкнул пером своим,

Пять лет тюряги заменив

На общий мне режим.

Ну, зона – это не тюрьма,

На зоне просто рай!

Не Воркута, не Колыма –

Обычный тёплый край.

Здесь не швыряли нас в дерьмо

С размаху головой,

И по сравнению с тюрьмой

Был вежливей конвой.

Платили жалкие рубли

За ветер в головах,

А мы старались, как могли

За совесть и за страх.

Ведь коль сваляешь дурака –

Не выставят зачёт,

Лишат посылки и ларька

Или накинут год.

Ну а сегодня кончен срок,

15 долгих лет.

Противно лязгает замок,

ЗэКа мне смотрят вслед.

И пусть мне грустно уходить,