Читать книгу: «Лили Марлен. Пьесы для чтения», страница 2

Отец (волнуясь): Он идет. Идет… Я чувствую, что он уже где-то совсем близко… Слышите? (Смолкнув, указывая рукой в сторону входной двери).

Короткая пауза. Сначала тихо, потом громче раздается мелодия песни «Лили Марлен». Все присутствующие замирают, прислушиваясь. Небольшая пауза.

Профессор (негромко): Что ж, господа. За работу.

Первое Правило (Правилам, негромко): Начинаем, господа.

Первая Эриния (Эриниям): Госпожи блюстительницы…

Присутствующие начинают молча расходиться. Скрываются в своей комнате Эринии. Вергилий, поднявшись на балкон, исчезает за одной из дверей; уходят Правила. Отец, пятясь, медленно въезжает в посудомоечную.

Профессор: Может быть, кто-нибудь все-таки догадается выключить свет?.. (Быстро подойдя к выключателю, сквозь зубы). Идиоты… (Щелкнув выключателем, скрывается за дверью с надписью «Администрация»).

Сцена погружается во мрак. Едва освещенными остаются только балкон и небольшое пространство справа, где над буфетной стойкой продолжает гореть небольшая лампа. Мелодия «Лили Марлен» делается глуше. Долгая пауза, в продолжение которой на балконе появляется одна из Эриний. Щелкнув зажигалкой, она закуривает и остается стоять, облокотившись о перила. Через какое-то время на сцене появляется Отец. Он бесшумно подкатывает на своей коляске к входной двери и несколько мгновений напряженно прислушивается. Затем, развернувшись, едет назад и останавливается посередине зала.

Отец (Эринии, громким шепотом): Никого?

Эриния молчит.

(Почти разочарованно). Никого… (Помолчав). Но я чувствую, что он уже где-то совсем недалеко… (Прислушиваясь). Слышите?

Эриния молча пускает сигаретный дым. Мелодия «Лили Марлен» становится громче.

(Отъезжая, сам себе). Совсем недалеко… (Вновь повернувшись к Эриннии). Господину профессору может не понравиться, что вы здесь курите.

Эриния ничего не отвечает. Короткая пауза.

Ну, как знаете. (Медленно едет к стойке).

Неожиданно громко звякает дверной колокольчик. Отец быстро исчезает за буфетной стойкой. Эриния, потушив сигарету, скрывается в своей комнате. Сцена пуста. Стихает мелодия песенки. Пауза. Вновь раздается звяканье колокольчика.

Эвридика (появляясь на балконе и набрасывая халат на ночную рубашку): Иду… (Быстро сбегает по ступенькам и идет к входной двери).

Колокольчик нерешительно звенит в третий раз.

Иду, иду. (Открыв дверь, впускает в зал звонившего).

Это – Орфей. На нем солдатская шинель, в руке небольшой солдатский чемоданчик.

Орфей (входя): Простите, мадемуазель…

Эвридика: Ничего страшного.

Орфей: Я, кажется, вас разбудил. Не думал, что сейчас так поздно.

Эвридика: Ничего, мсье. Здесь ложатся рано, мсье.

Орфей: Простите меня.

Эвридика: Нет, нет, ничего страшного, мсье.

Орфей: Наверное, это из-за комендантского часа?

Эвридика: Да, мсье. Сначала все были очень недовольны, а потом привыкли и стали ложиться рано. Как говорится, во всяком неудобстве есть свои положительные стороны… Хотите снять комнату?

Орфей: Да. Случайно заметил на двери ваше объявление «Сдается»… Это здесь?

Эвридика: Да, мсье. Подождите, я сейчас кого-нибудь позову. (Продолжая смотреть на Орфея, не трогаясь с места). Вы можете пока раздеться.

Орфей: Спасибо. (Поставив на пол чемоданчик, снимает шинель и вешает ее на вешалку).

Короткая пауза.

Эвридика (не трогаясь с места): Приехали в отпуск?

Орфей: Да.

Эвридика: И хотите остановиться здесь? (Неуверенно). А почему же не?.. (Оборвав себя, смущенно). Ах, простите меня, господин солдат… Это все мое любопытство…

Орфей: Наверное, вы хотели спросить меня, почему я хочу снять комнату в гостинице, а не иду к своим родственникам или, на худой конец, к друзьям?

Эвридика (смущенно): О, мсье…

Орфей: Нет, нет, не извиняйтесь. Все очень просто. У меня здесь никого нет. Ни друзей, ни родных. Когда-то я родился в этом городе. Вот, пожалуй, все, что меня с ним связывает.

Эвридика: Простите, что я вас спрашиваю, мсье.

Орфей: Пустяки. В конце концов, всегда приятно, когда кто-то интересуется твоей жизнью.

Эвридика: Да, мсье. (Чуть помедлив). Тогда, может быть, вы разрешите мне спросить вас еще кое-что?

Орфей: Конечно. О чем угодно.

Эвридика: Ах, господин солдат, вы ведь не станете надо мной смеяться? Скажите, вы ведь, наверное, были на передовой?

Орфей: Увы, мадемуазель. Еще позавчера вечером.

Эвридика: Мне рассказывали, будто она похоже на Ад. На Ад или даже на что-то, что еще хуже всякого Ада… Это правда?

Орфей (неожиданно холодно): Нет, мадемуазель.

Эвридика: Нет?

Орфей: Сказать по правде, мадемуазель, я ничего не знаю про Ад, но боюсь, что то, о чем вы спрашиваете, не похоже ни на Ад, ни даже на Чистилище.

Эвридика: Нет?

Орфей: Ничего общего, мадемуазель.

Эвридика: Но почему? Все время ждать, что в любую минуту тебя могут убить, слышать свист осколков или вой самолетов, прятаться в земле и знать, что от тебя ничего не зависит? А утром снова просыпаться, чтобы опять идти убивать или быть убитым – разве это не Ад, господин солдат?

Орфей (холодно): Это всего лишь война, мадемуазель. Не будешь убивать сам, значит, в конце концов, убьют тебя или того, кто находится рядом с тобой. Все очень просто, мадемуазель.

Эвридика: Кажется, я где-то уже это слышала… И все-таки, наверное, это должен быть совсем другой мир, господин солдат.

Орфей: Самый обыкновенный. (Слегка насмешливо). Примерно, такой, каким его показывают в кинохронике или описывают в газетах.

Эвридика (упрямо): А мне почему-то кажется, что все-таки немного другой.

Орфей (сухо): Возможно, вы знаете это лучше меня мадемуазель. И, тем не менее, я должен сказать вам, что там нет ничего особенного. Обыкновенный мир, где живут самые обыкновенные люди, которые пьют, воруют, выслуживаются, рассказывают небылицы, пишут доносы, играют в карты, сплетничают, скучают, умирают, иногда совершают подвиги, ухаживают, – если найдется за кем, – мерзнут, боятся, работают, убивают себе подобных и дают убить себя, – одним словом, живут самой обыкновенной жизнью, такой же, как здесь или в любом другом месте… В конце концов, мадемуазель, человек – это такое животное, которое очень быстро ко всему привыкает. К смерти, к грязи, к нищете, к чужой и своей глупости, к опасности и изменам, к вою самолетов по утрам, к чему угодно. А привыкнув, он начинает думать, что все, что с ним происходит, это в порядке вещей, так, как оно и должно быть. (Усмехаясь). Вот почему, с некоторой натяжкой, можно сказать, что все, что пишется в газетах – это чистая правда, мадемуазель…

Эвридика: Простите, но мне кажется, что вы говорите совсем не то, что думаете.

Орфей (почти злобно): А вы бы, наверное, хотели, чтобы я рассказал вам какую-нибудь сказку, вроде того, что фронт – это второе Чистилище, где перед лицом смерти человек становится лучше?.. Знаете что, мадемуазель? Если вы хотите услышать что-нибудь в этом роде, то почитайте «Фолькишер беобахтер».

Эвридика молчит. Короткая пауза.

(Негромко). Черт… Вы смотрите на меня так, словно я обманул вас в ваших лучших ожиданиях.

Эвридика (холодно): Извините, мсье. (Повернувшись, быстро идет к двери, на которой висит табличка «Администрация»; подойдя, громко стучит в нее).

На балконе одна за другой, бесшумно появляются все три Эринии. Останавливаются, подойдя к перилам. Немного подождав, Эвридика стучит еще раз. Голос Профессора из-за двери: «Слышу!»

(Орфею). Хозяин сейчас выйдет. (Идет к лестнице).

Орфей: Послушайте, мадемуазель…

Эвридика останавливается, вполоборота повернув к Орфею голову.

Похоже, я все же вас чем-то огорчил?

Эвридика (сухо): Нет, мсье.

Орфей: Но мне кажется, что ваша спина говорит об обратном.

Эвридика: Как и всякая спина, мсье. (Быстро поднимается по лестнице).

Из-за буфетной стойки появляется Отец.

Орфей (вполголоса): Дура.

Отец (подъезжая ближе): Вы что-то сказали?

Орфей: Я?.. Ничего.

Отец (глядя на Эвридику, негромко): Ну, и как она вам?

Орфей: Кто? Эта? (Смотрит на Эвридику, которая, поднявшись по лестнице, исчезает в своей комнате). Никак.

Отец: Да, вы что! Видали, какая походка?

Орфей: Видал. Вихляю, как умею.

Отец: А фигура?

Орфей: Трясу, чем могу.

Отец: Шутите, господин солдат… А улыбка? Видели, какая у нее улыбка?.. Когда мне было столько лет, сколько вам, я готов был за одну такую улыбку отдать полжизни. За одну только улыбку, разрази меня гром!

Орфей (равнодушно): Простите мсье, но когда мне будет столько же лет, сколько сейчас вам, то я, наверное, буду говорить то же самое.

Отец (посмеиваясь и грозя Орфею пальцем): О, господин солдат, господин солдат… (Услышав звук открываемой двери, быстро прикладывает к губам палец). Тш-ш-ш…

Короткая пауза, в продолжение которой на пороге своей комнаты появляется Профессор, который какое-то время молча смотрит на Орфея. Отец быстро скрывается за буфетной стойкой.

Профессор (хмуро): Хотите остановиться у нас?

Орфей: Да, мсье. Простите за позднее вторжение, мсье.

Профессор: Ничего… Присядьте, я сейчас подойду. (Скрывается за дверью).

Орфей садится около стола. Короткая пауза.

Отец (выкатываясь из-за стойки, но, не рискуя двигаться дальше; готов в любое мгновение скрыться; негромко): Надолго к нам?

Орфей: Нет.

Отец: С фронта?

Орфей: Да.

Отец: И как оно там?

Орфей (сухо): Обыкновенно.

Отец: Обыкновенно… Как вы хорошо это сказали… Обыкновенно. (Оживляясь). Знаете, пожалуй, я назову так свою следующую статью. Это может иметь успех. Обыкновенные парни в касках и с оружием в руках совершают обыкновенные подвиги во имя своего необыкновенного отечества. (Посмеиваясь). Неплохо, мне кажется…

Орфей: Вы писатель?

Отец: Ну, что вы, я – литератор. Сотрудничаю с «Правительственным вестником». Пишу, главным образом, передовицы… Довольно-таки ответственное дело, если говорить серьезно, господин солдат… А знаете почему?

Орфей: Нет.

Отец: Потому что передовицы читают все без исключения. Человек открывает газету и первым делом смотрит на первую полосу. А это значит, что тут ни в коем случае нельзя ошибиться.

Орфей: Чепуха.

Отец: Что?

Орфей: Не знаю, как здесь, но у нас обычно все начинают читать газету с последней страницы. Там, где печатают брачные объявления и сообщения о наградах.

Отец (разочарованно): Неужели с последней?

На сцене появляется Профессор. В его руках – книга для записи гостей.

(Приложив палец к губам). Тш-ш… (Вновь бесшумно скрывается за стойкой).

В продолжение последующего разговора, на сцене появляются Правила, Отец и Вергилий. Последний спускается с балкона и садится на нижнюю ступеньку лестницы.

Профессор (подойдя к столу): Так. (Садится напротив Орфея и раскрывает книгу). Значит, хотите у нас остановиться? (Надевает очки). Надолго?

Орфей: До конца недели.

Профессор: Прекрасно… Ваше имя, пожалуйста.

Орфей (просто): Орфей.

Профессор (пишет): Орфей…

Орфей (поспешно): Постойте!.. Извините… Не знаю, почему я это сказал, но у меня совсем другое имя… (Смущенно смеется). Черт знает что… Простите меня.

Профессор: Да? (Внимательно смотрит на Орфея). Вы уверены?

Орфей: Ну, конечно я уверен… Сам не знаю, как это у меня получилось.

Профессор: Очень жаль, господин солдат, но я уже вписал то имя, которое вы назвали.

Орфей: Что? (Смотрит на профессора, помедлив, не совсем уверенно). Но ведь это, наверное, будет совсем нетрудно зачеркнуть его?

Профессор: Проще простого, господин солдат. (Смотрит на Орфея).

Короткая пауза.

Орфей: Тогда зачеркните.

Профессор: Конечно, я его зачеркну, господин солдат. (Негромко). Хотя, сказать по правде, от этого еще никогда не было толку. Во всяком случае, его не было на моей памяти. (С едва различимой усмешкой). Уж можете мне поверить.

Орфей: Не понимаю. Ведь это, кажется, совсем несложно. Зачеркнуть одно и написать вместо него другое. Разве это трудно?

Профессор: Разумеется, если вы будете настаивать, то я немедленно так и сделаю. (Негромко, наклонившись к Орфею). Но только имейте в виду, господин Орфей, от этого ровным счетом уже ничего не изменится.

Орфей: Что? (Начиная догадываться, глухо). Но почему?.. Почему?

Профессор: Вы ведь, наверное, и сами уже догадались, господин Орфей.

Орфей: Я же вам сказал, что я не Орфей. Это получилось случайно. Поверьте, у меня совсем другое имя.

Профессор: Разве? (Внимательно смотрит на Орфея). Вы в этом уверены, господин солдат?

Короткая пауза.

Орфей (сквозь зубы, едва слышно): Черт! Черт! Черт!

Профессор (мягко): Вот видите. Я даже не прошу вас назвать его, потому что вы вряд ли его помните.

Орфей: Разумеется, я его помню, господин шутник! (Смолкает).

Пауза, в продолжение которой Профессор слегка насмешливо продолжает смотреть на Орфея.

(Кричит): Да, нет же, нет, нет!.. Господи, да неужели это так трудно?.. Знаете что? Если вы не хотите зачеркнуть его сами, то давайте это сделаю я. (Протягивая руку). Дайте мне ручку!

Профессор несколько мгновений смотрит на Орфея, затем протягивает ему ручку.

(Подвигая к себе книгу): Где это?.. Здесь? Здесь? Вот это? (Смотрит в раскрытую книгу).

Короткая пауза. Орфей опускает ручку, собираясь вычеркнуть написанное, но вдруг бросает ее на стол и закрывает лицо руками.

(Глухо). Черт! Черт! Черт!

Профессор (успокаивающе): Ну, ну, ну, господин Орфей. Не стоит так переживать. Конечно, вы могли бы заглянуть в свою солдатскую книжку, но я думаю, что результат был бы один и тот же. В конце концов, это всего только имя. Звук. Пустое сотрясение воздуха… Случается, конечно, что оно обязывает нас к тем или иным благородным или нелепым поступкам или заставляет нас делать то, что нам не по душе, но ведь все это, опять-таки, зависит от того, как на это взглянуть, господин Орфей… (Захлопнув книгу, повелительно). А теперь откройте глаза и посмотрите внимательно вокруг. Просто откройте глаза и посмотрите. (Настойчиво). Да, посмотрите же, посмотрите! (Резко, в сторону). Зажгите свет!

Одно из Правил зажигает свет. Подняв голову, Орфей озирается по сторонам, затем поднимается со своего места и делает несколько шагов по сцене. Пауза.

Ну?.. И что вы нам скажите теперь, господин флейтист?

Короткая пауза.

Орфей (обернувшись, тихо): Но почему именно я?.. (Глухо). Черт бы вас всех взял… (Возвращаясь и снова садясь возле стола). Только, пожалуйста, не говорите мне, что вы ждали, что я спрошу вас именно об этом.

Профессор: Разумеется, я ждал этого, господин Орфей… Хотите, чтобы я вам сказал то, что вы прекрасно знаете и без меня?

Орфей молчит. Короткая пауза.

(Негромко). Совершенно верно, господин солдат… С каждым случается только то, что должно случиться только с ним. Будь на вашем месте кто-нибудь другой, он бы тоже не поленился спросить: а почему именно я, а не кто-то там еще?

Короткая пауза.

Орфей (тихо): Я погиб.

Профессор: Ну, можно сказать и так… (Негромко). Можно сказать и так… Впрочем, зачем нам забегать вперед, господин Орфей? В конце концов, все должно идти своим чередом, не отставая и не торопясь, а так, как надо, как положено, как оно только и может идти… Надеюсь, вам не надо объяснять, что это значит?

Орфей молчит. Короткая пауза.

(Сердито). Ну, что вы смотрите на меня так, как будто я предлагаю вам прыгнуть выше головы?.. В конце концов, это значит только то, что вы встретите Эвридику и женитесь на ней, а потом она умрет, и вам придется отправиться за ней в Аид, чтобы уже там потерять ее навсегда… Ничего из рядя вон выходящего, господин солдат. (Негромко и чуть снисходительно). Обычный порядок смертей и рождений, встреч и разлук, удач и падений, славы и презрения, подвигов и предательств… Да, вон, спросите хотя бы у господина Вергилия.

Короткая пауза.

(Вергилию). Скажите ему, господин Вергилий.

Вергилий вызывающе молчит. Короткая пауза.

Господин Вергилий говорит, что дело обстоит именно так.

Орфей (Вергилию, негромко): Я вас узнал.

Вергилий: Здравствуйте, господин Орфей.

Орфей: Здравствуйте… (Повернувшись к Отцу). И вас тоже… Вы ведь мой отец, правда?

Отец (подъезжая ближе): Здравствуй, сынок. Как же я рад тебя видеть!

Орфей (поднявшись со своего места, угрюмо): Еще бы. (Сделав несколько шагов по сцене). Госпожи Эриннии… Ну, конечно… Разве без вас что-нибудь может обойтись? (Эринниям). Добрый вечер, госпожи Эриннии.

Эринии (хором): Добрый вечер, господин Орфей.

Орфей: Все рвете? Мечете? Никому не даете спуска?

Первая Эриния (посмеиваясь): Ну, что вы, господин Орфей… Только в рабочее время…

Орфей (повернувшись к Правилам, с кривой усмешкой): Господа Правила… Боже мой!..

Правила молча кланяются.

Мойте руки перед едой. Обходи автобус сзади, а трамвай спереди. Люби ближнего своего, как самого себя… Надеюсь, я ничего не упустил?

Правила молча кланяются. Короткая пауза.

(Вновь возвращаясь за стол, Профессору, глухо). Похоже, спектакль начался.

Профессор: Да, господин солдат. Хотя я подозреваю, что в некотором смысле, он, к сожалению, вообще никогда не кончался.

Орфей: Вот именно. К сожалению… Но, как вы, наверное, понимаете, мне на это наплевать.

Профессор: Конечно, господин Орфей.

Орфей: Как, впрочем, и на вас, и на ваш спектакль, и на ваших актеров!

Профессор: Не сомневаюсь, господин Орфей.

Орфей: На его режиссера, на его зрителей и на его автора!.. (Кричит). На самого Господа Бога, если только Он здесь замешан!

Профессор (мягко): Ну, ну, ну… Оставьте в покое, по крайней мере, Господа Бога. Если кто-то здесь и не причем, так это как раз Он.

Орфей (упрямо): Наплевать!

Профессор (спокойно): Открою вам небольшой секрет, господин грубиян. По большему счету и мне, и всем остальным – так и подавно. Спросите любого из нас и вам скажут, что все мы плевать хотели на эту чертову пьесу! (С явным удовольствием). Тьфу на нее!.. Тьфу! Тьфу! Тьфу!.. (С недоумением разводя руками). Но, что же прикажите нам делать, господин Орфей?.. Ведь все мы оказались здесь совсем не по своей воле. И ваш отец, и я, и господин Вергилий, и госпожи Эриннии, и даже, представьте себе, ваша золотоволосая Эвридика, черт бы ее подрал вместе с вами, все попали в эту историю только благодаря вам. (Не давая Орфею перебить себя). Да, да, господин Орфей, именно благодаря вам и больше никому! Ведь это не мы заварили эту кашу, не мы музицируем на флейте, не нас зовут Орфей, и не мы ввалились сюда среди ночи, чтобы снова начать эту бесконечную и, признаться, порядком всем поднадоевшую историю… Черт возьми! Не верите мне, так послушайте хотя бы наших уважаемых правдолюбцев. (Повернувшись к Правилам, почти рычит). Господа Правила!

Правила мгновенно вытягиваются по струнке и замирают.

Ну, что, дармоеды, есть у вас для нас что-нибудь?

Первое Правило: Так точно, герр профессор. На все случаи жизни и все, что вы только пожелаете.

Профессор: Тогда чего вы ждете, болваны?

Первое Правило (делая шаг вперед и обращаясь к Орфею): Не вали на другого.

Эринии и остальные Правила негромко аплодируют.

Второе Правило: Все, что случается, случается только с тобой.

Третье Правило: От судьбы не уйдешь.

Четвертое Правило: Чему быть, тому не миновать.

Пятое Правило (негромко хихикая): Покорных судьба ведет, а непокорных тащит.

Профессор: Да еще как, господин солдат. Не успеешь даже сообразить, что к чему, как она уже норовит дать тебе хорошенького пинка, да такого, что потом еще не скоро отважишься даже присесть. (Насмешливо). Но ведь, как вы понимаете, все это, конечно, только ради вашего же блага, господин упрямец. (Правилам, ворчливо). Ну, что у вас там еще?..

Первое Правило (поспешно): Возлюби ближнего своего, как самого себя.

Второе Правило: Время – лучший лекарь.

Третье Правило: Лучшая награда за добродетель – сама добродетель.

Профессор: Браво, канцелярские крысы!

Орфей (тоскуя): Да, откуда вы только взялись, идиоты?

Первое Правило (с обидой): Мы не идиоты, господин Орфей.

Второе Правило: Мы – Правила. Без нас не бывает ничего.

Профессор: Во всяком случае, – ничего хорошего… Ничего хорошего, господин флейтист… Боже мой! Да, неужели вы и в самом деле думаете, что кому-то из нас доставляет удовольствие играть вместе с вами в этой паршивой пьесе?.. Да, провались она пропадом вместе со всеми своими декорациями, зрителями и билетными кассирами в придачу!.. Поймите же, наконец, господин солдат, что это только ваша история, а все остальные в ней всего только жалкие статисты и ничего больше. Принести, подать, во время сказать свою реплику. Не будь вас, я сидел бы сейчас дома, пил бы чай или читал «Вечернюю газету», а вместо этого, я вынужден крутиться вокруг вас, словно привязанный, как будто у меня больше нет на этой земле никаких других дел… (Понизив голос, почти с ненавистью). Ах, если бы вы только знали, как вы нам всем осточертели вместе со всей вашей хваленой историей, господин Орфей! И вы, и ваша драгоценная Эвридика, глаза бы мои никогда не видели ни вас, ни ее!..

Орфей (не дослушав, резко): Где она?

Профессор: Кто? (Какое-то время смотрит на Орфея). Ах, эта… Ваше длинноволосое чудо. (Посмеиваясь). Всему свое время, господин Орфей. Всему свое время. (Правилам). Не правда ли, господа всезнайки?

Одно из Правил: Так точно, герр профессор.

Орфей: Черт! (Кричит, ударяя кулаком по столу). Черт! Черт! Черт!..

Отец (страдая): Сынок!.. (Повернувшись к Профессору). Простите его, герр профессор…

Кажется, что Орфей хочет что-то сказать, но раздумав, поворачивается к Профессору и медленно идет по сцене. Все присутствующие молча провожают его глазами. Пауза.

Профессор (вполголоса): Скажите, пожалуйста… Я готов побиться об заклад, что наш господин музыкант начинает, кажется, кое-что понимать.

Первая Эриния (негромко): Да, господин профессор.

Профессор (Эринии, грубо): А вас никто не спрашивает.

Эриния обиженно отворачивается. Орфей продолжает медленно идти по сцене, затем он поднимается по ступенькам правой лестницы и, дойдя до половины, останавливается.

Орфей (обернувшись, негромко): Боже мой, но почему?.. Почему?

Присутствующие молчат. Повернувшись, Орфей медленно поднимается еще на несколько ступенек.

(По-прежнему негромко, словно сам с собой). Полтора года я провел в окопах, ел консервы, подыхал от жары, прятался от снарядов и снайперов, ходил в атаку, кормил комаров, и вот теперь, когда я приехал сюда, чтобы отдохнуть, вдруг оказывается, что вся моя прежняя жизнь была на самом деле понарошку, словно она мне только снилась. (С кривой усмешкой). Я даже не помню своего имени. Так, словно у меня его никогда и не было… (Повернувшись, резко). А теперь, может быть, кто-нибудь из вас скажет мне, почему я просто не могу жить, как все?.. Вставать рано утром? Пить кофе? Ухаживать за женщинами? Читать эти чертовы газеты? (Кричит). Пить? Есть? Спать?.. Почему? (Смолкает).

Эринии и Правила переглядываются и негромко посмеиваются. Небольшая пауза.

Профессор: Нет, вы что же, и в самом деле не знаете, почему?.. (Посмеиваясь). Ей-Богу, господин Орфей, у меня начинает складываться такое впечатление, что вы над нами просто смеетесь. (Сердито). Да, потому, черт возьми, что тогда это была бы совсем другая история! Вернее, сказать – совсем никакой истории. Нечто такое, о чем нельзя было бы даже рассказать. Нуль, пустое место, ничто.

Орфей: Рассказать?.. Господи! Но кому? Кому?

Профессор (снисходительно посмеиваясь): Ну, разумеется, всем тем, у кого нет своей собственной истории, господин Орфей… Всем тем, кто всегда готов смотреть на вас с участием, печалью, восторгом, ужасом или даже любовью…

Пока он говорит, Орфей медленно спускается вниз по правой лестнице.

Тем, кто ходит в театр или синематограф, кто покупает книги и слушает радио, кто всегда готов заплатить деньги за то, чтобы услышать о чужих подвигах, приключениях, разочарованиях и победах, о чужой ненависти или о чужой любви, и все это только потому, что в их собственной жизни они никогда не встречали и не надеются встретить ничего подобного. (К присутствующим). Я правильно излагаю суть дела, господа?

Первая Эриния: Совершенно правильно, господин Профессор.

Орфей: Ах, вот оно что… (Остановившись на последней ступеньке, негромко): Значит, вы полагаете, что я должен отдуваться за всех тех, кому не хватает в жизни подвигов или приключений, потому что они не удосужились вовремя обзавестись своей собственной биографией?.. Играть им на потеху роль влюбленного дурака, лезть в преисподнюю, тащить оттуда за волосы эту дуру?.. (Спустившись с последней ступеньки, сквозь зубы). Черта с два, господин гуманист! Черта с два, черта с два… (Отходит).

Короткая пауза.

(Обернувшись, громко). Черта с два!

Профессор молчит. Дойдя до левой лестницы и остановившись, Орфей смотрит вверх на сидящего на последней ступеньке Вергилия. Небольшая пауза.

Вергилий: Пожалуйста, не смотрите на меня такими страшными глазами, господин Орфей. Вы смотрите на меня так, словно я чем-то перед вами провинился.

Орфей (поднявшись на несколько ступенек): А разве нет?.. Или это не вы выдумали эту идиотскую историю, которой никогда не было?

Отец (укоризненно): Господи, Орфей!..

Профессор, посмеиваясь, смотрит в сторону Вергилия.

Вергилий (мягко): Боюсь, вы немного преувеличиваете мои возможности, господин Орфей.

Профессор: Господин Вергилий хочет сказать, что он здесь ни при чем.

Правила негромко хихикают.

Вергилий: Совершенно верно, герр профессор. В конце концов, я только записал то, о чем рассказывали другие. Всем известная история о человеке, который осмелился спуститься в преисподнюю за своей умершей женой. Ее можно было услышать на каждом углу. Возможно, я кое-что приукрасил, но в общих чертах я рассказал только то, что слышал от других.

Небольшая пауза. Орфей молча смотрит на Вергилия.

(Негромко). В конце концов, господин Орфей, если уж вам тут так не нравится, вы можете уйти. Мне кажется, никто не держит вас здесь насильно.

Орфей (быстро): Что? (Помедлив, негромко). Что? (Медленно повернувшись к Профессору). Вы слышали, что он сказал?.. Это правда?

Профессор (с едва заметным раздражением): Разумеется, это правда, господин Орфей. Если только это слово еще что-нибудь значит, то вы свободны так же, как и любой из нас.

Орфей: Значит, я могу уйти?

Профессор: В любую минуту.

Орфей: Вот так просто? Одеться и выйти на улицу?

Профессор: Само собой разумеется.

Орфей: И вы не будете меня уговаривать, хватать за руки, запирать в подвале?

Профессор: У нас нет подвала, господин Орфей.

Орфей: И меня не станут преследовать Эринии?

Профессор: Эти?.. (Презрительно рассмеявшись). Ручаюсь, что они не тронут вас, даже если вам вздумается убить родного отца… (Негромко). Как вам, должно быть, хорошо известно, господин солдат, самые безобразные Эринии, это те, которые живут в человеческом сердце. Вот за них я бы, пожалуй, ручаться, действительно, не стал.

Какое-то время Орфей смотрит на Профессора, затем быстро идет к двери.

Отец (тихо, с отчаяньем): Сынок!.. (Делает попытку подъехать к Орфею).

Профессор (останавливая отца, Орфею): Но если вы все-таки решили уйти, господин музыкант, то, разумеется, сделайте милость.

Орфей молча снимает с вешалки свою шинель.

Вот только объясните нам напоследок, зачем уходить тому, кто уже пришел? (С сомнением). Ну, разве что вас ждут в другом месте? (Ко всем присутствующим). Кто-нибудь здесь думает, что господина музыканта ждут сегодня где-нибудь еще?

Правила и Эринии отрицательно качают головами. Между тем, надев шинель, Орфей берет в руки свой чемоданчик.

Признаться, я и сам в этом очень сильно сомневаюсь… А знаете, почему, господин Орфей?.. Потому что во всей Вселенной есть только одно место, где вам полагается сегодня быть, и оно, как раз, перед вами… Впрочем, если уж вы так настаиваете, то, отчего бы и нет?.. (В сторону Эриний). Откройте ему дверь.

Отец (страдая): Орфей!..

Одна из Эриний медленно идет к двери. Небольшая пауза.

Эриния (отперев дверь, негромко): Пожалуйста, господин Орфей.

Сделав шаг к открытой двери, Орфей, какое-то время стоит перед ней не решаясь переступить порог, затем медленно ставит на пол свой чемоданчик и скидывает с плеч шинель. Эриния вновь молча запирает дверь. Пауза.

Профессор (негромко): Ну, что ж… Добро пожаловать домой, господин солдат.

Первая Эриния: Добро пожаловать, господин Орфей.

Остальные Эринии: Добро пожаловать, господин Орфей.

Правила (хором): Добро пожаловать, добро пожаловать, господин Орфей.

Отец (восторженным шепотом): Добро пожаловать, сынок!

Все, за исключением Вергилия, негромко аплодируют. Под их аплодисменты Орфей медленно возвращается и садится за стол напротив Профессора. Пауза.

Профессор (негромко, внимательно глядя на Орфея): Если вы вдруг забыли свою роль…

Орфей (резко): Нет.

Профессор: Тем лучше, господин солдат. Тем лучше. (Повернувшись, Правилам). Господа Правила?

Первое Правило: Мы готовы, герр Профессор.

Профессор: Госпожи Эринии?

Первая Эриния: Мы готовы.

Профессор (поднимаясь из-за стола): В таком случае давайте начинать… (Смолкает, неуверенно оглядывая зал, словно пытаясь что-то вспомнить).

Пауза.

Первая Эриния (негромко): Господин профессор…

Профессор молчит.

Отец: Господин профессор… (Подъезжая к Профессору и дотрагиваясь до его руки). Господин профессор…

Профессор (издалека): Да? (Какое-то время смотрит на Отца, вспомнив). Ах, да. Кажется, ваш выход, господин лауреат. (Слегка насмешливо). Картина тридцать вторая, трогательная. Семейная сцена, потрясающая сердца. После долгой разлуки безутешный отец встречает своего непутевого сына. Зрители обливаются слезами и не знают, куда деть мокрые платки… Что ж, начинайте, господа. (Остальным присутствующим). Не будем мешать. (Отходит и скрывается за дверью с надписью «Администрация»).

Правила и Эринии медленно расходятся. Кто-то выключает верхний свет, так что освещенным остается только центр нижнего зала. Отец и Орфей остаются одни. Пауза.

Отец (робко): Здравствуй сынок.

Орфей: Что?

Отец: Здравствуй, сынок.

Орфей: Здравствуй, папа.

Отец: Ну, как ты? Ничего?

Орфей (издалека): Что?.. Как видишь. Ничего.

Отец: Вот и хорошо. Нельзя ни при каких обстоятельствах терять бодрость духа. И тогда все получится. Уж я-то знаю, сынок. Поверь мне.

Орфей: Да.

Отец: Главное, что мы опять вместе.

Орфей: Да, папа.

Отец (подъезжая ближе): А вместе мы большая сила. Можем свернуть горы, если захотим. (Негромко смеется, глядя на Орфея).

Короткая пауза.

(Неуверенно). Большая сила… Верно?

Орфей: Да.

Отец (доверительно): А я-то все думал, какой ты стал? Думал, а что если вдруг ты меня забыл? Вдруг не вспомнишь, не узнаешь, или, может быть, даже не захочешь со мной разговаривать… А ты, оказывается, вон какой. Вырос, возмужал. У самого, наверное, скоро будут дети… (Всхлипнув, лезет в карман за носовым платком).

Орфей (поднимаясь со своего места): Не надо, папа.

Короткая пауза.

Отец (вытирая слезы): Ну, ничего, ничего. Мы еще повоюем, сынок… Хотя надо тебе сказать, что жизнь – это препоганая штука. Не успеешь оглянуться, а тебя уже называют «господин ветеран» и норовят уступить место в трамвае. Или начинают намекать, что ты что-то уж слишком зажился на этом свете. Такие, сказать по правде, свиньи. (Сморкается).