Читать книгу: «Летучий голландец, или Эрос путешествий», страница 6

Взглянуть в глаза леопарду

Цивилизация устала. От себя самой. От стремительных хайвеев, от прорывающих облака даунтаунов, от мгновенной «доставки» информации в виртуале, от умных отелей, где всё работает, предвкушая твои желания. Нет, всё это «взять и отменить» было бы глупо. Но хочется и противовеса. Ощутить себя покорителем хоть небольшой, но вершины. Поужинать на берегу речки, из которой тебя исподлобья измеряют взглядом ещё не ужинавшие крокодилы-бегемоты. Пересечься взглядами с сидящим на холме и думающем о вечном леопардом. Хочется? Тогда нам в Кению!

ЕДЯТ САМЫХ БЕСТОЛКОВЫХ

Национальный парк Maasai Mara расположен на юго-западе страны, и пересекает его та самая река Мара, из которой на вас будут индифферентно глазеть крокодилы-бегемоты. Индифферентно – потому, что вы – никакая для них не добыча: звери к туристам-джиперам привыкли. Понимают, что гоняться за этой железякой на четырех круглых «ногах» бесполезно. Бегемоты, впрочем, и без того предпочитают береговую травку.

Кения – из числа африканских стран, где власти давно уже поняли, что без туризма невозможно развивать те необъятные территории, которыми их щедро наградила природа. Саванну не охватить взглядом! И красота у неё – очень своеобычная. Мы сюда попали в период цветения, и даже без зверей это было невероятно.

Но без зверей тут просто не бывает. Вон – смотрим, снимаем! – совсем рядом пробежал страус. А поодаль выстроились и сурово буравят вас взглядами «секюрити саванн» – баффало, а проще буйволы, рогатые и брутальные, вот уж точно к кому не подходи: съесть не съест, но забодать норовит.

А эти элегантные малышки зовутся газелями Томсона. Не знаю, кто был сам Томсон, но, как видно, заслужил, что его именем назвали таких лапочек. Им повезло: не особо жалуют их хищники – мяса маловато. Не особо охочи плотоядные и до жирафов (смотрите, эти стройняшки, спокойно прогуливаются вдоль кустарника!). Такого длинноногого красавца даже с самой суровой голодухи не догонишь, да и видит он опасность издалека.

Едят более бестолковых. Ничего не хочу сказать плохого об антилопах гну, мне говорили, что они очень чадолюбивы, трогательно ухаживают за больными особями. Но броуновски бестолково носящиеся по саванне огромные стада несуразных, буйнобородатых гнушек – увы, одно из самых доступных блюд для «сильных мира сего», хозяев саванны. Относительно легкая добыча для хищника – и зебра. Во-первых, зебр очень много: плодовиты они, как видно. Во-вторых, зебры красивы такой… пожалуй, ренуаровской красотой: объемное тело, тяжелая попа, что делает их привлекательными для тех, кого природа не определила в вегетарианцы… и снижает шансы сбежать.

А вот сами «веганы в натуре» на здешних просторах живут дружно, без звериного «шовинизма». Да и что делить слону и носорогу, бородавочнику и зебре? Трав в саванне хватит на всех.

Но – внимание: наш гид-водитель притормозил и свернул к зарослям кустарника. Ух ты… Это они. Их Высочества!

ЗВЕРИ ЛУЧШЕ ЛЮДЕЙ

Полдень, и это одна из первых наших поездок по саванне. Солнце пригрело зеленые кочки, и на одной из которых мирно спят две львицы. Похоже, поутру они удачно поохотились. Покормили мужей (львы, как правило, сами не охотятся: ждут, пока «дамы» принесут им добычу в зубах) и львят. Теперь отдыхают.

Как же прекрасны все эти кошачьи! Львиц мы встретим тут ещё много раз. Набредём однажды и на спящих гривастых львов, от шума нашего джипа лениво пробуждающихся, высокомерно обозревающих тебя и вновь засыпающих. И уже почти перед отъездом подъедем практически вплотную к небольшому холмику с романтично медитирующим леопардом. Минут 40 мы будем крутиться вокруг да около. Вызовем по рации второй джип с коллегами. Наши фотокамеры и смартфоны в конце концов разбудят своим стрекотанием тишину саванны. А он, как античный бог, всё будет мыслить какую-то свою мысль, игнорируя это дребезжание суеты вовне. Потом на минутку повернет к нам, чуть наклонив, свой скульптурный лик – и улыбнется улыбкой Будды… или мне это только покажется. Такого целиком изваянного из красоты зверя здесь почему-то называют смешным (в соответствии с нашими «докторайболитовскими» ассоциациями) именем Чита – Cheetah. Но, по мне, никакая он не чита-брита, а истинный Принц мудрости живой природы. Тот, кому улыбнется Чита, приобщается к сокровенной тайне. Какой? Так я вам и признался. Это опыт интимный.

Поверьте, ради таких вот визуальных чудес, ради этих эмоций поедешь на край-краёв света, а не только в относительно близкую к нам Кению. Страну, где я укрепился в давно уже теплившейся во мне сентенции: звери лучше людей. Они не умеют врать, притворяться и «играть роли».

А люди играют. Почти всегда. И даже тут, в окружении естественного, непритворного мира. Роли эти, как правило, диктуются социумом: человек – особь, как известно, социальная. И это не хорошо и не плохо. Так устроен мир.

Так, по структурно-ролевому принципу, устроен и мировой туризм. В нем обязательным звеном (в большой цепочке транспорт-отель-ресторан-сувениры и так далее) фигурирует турпродукт – объект показа. В Кении такой ключевой объект показа – саванны, Национальные парки и обитающие в них дикие животные. На это страна сделала ставку, и выигрыш давно уже крут: миллионы уставших от цивилизации людей едут сюда со всех концов планеты, принося гигантские доходы стране, которая, как и другие африканские государства, некогда была, а в ряде районов и остается и теперь, не слишком богатой. Однако сегодня Кения – среди заметных держав на туристической карте мира.

МАСАИ КАК ОБЪЕКТ ПОКАЗА

Проживают в саваннах, впрочем, не одни лишь дикие животные. Человек, мало-мальски искушенный в путешествиях, наверняка наслышан о масаях – этнически аутентичном африканском племени, чей быт, чья культура привлекают любопытствующих туристов отовсюду. В одной только Кении – пять миллионов масаев. Власти страны их всячески поддерживают. Например, платят каждому масаю определенную сумму денег за то, чтобы тот не убивал львов. Или это они львов так поддерживают? Впрочем, неважно.

Масаи в Кении давно уже стали объектом показа. На восторженных туристов это действует безотказно.

Перед Maasai villige нас встретил стройный парень в ярко-красной национальной одежде. Он представился гидом и прочитал нам хорошо отрепетированную мини-лекцию о быте и нравах племени масаи. О принятом здесь многоженстве. Все работы в семье – на женщине, вплоть до строительства дома. Мужчина же лишь охраняет жилище от диких животных. Ну да, дело важное.

После чего зазвучала музыка, и с песней на устах к нам вышел еще десяток таких же красивых, ухоженных, в красных нарядах масаев. Они исполнили нам масайский (очень милый, такой «попрыгунский») танец, завлекли, как полагается, в пляс и каждого из нас. И мы в удовольствие попрыгали вместе с масайским народным ансамблем песни и пляски имени уж не знаю кого, сфотографировались на память. Потом, просматривая те фото, я заметил: какие-то уж очень деловитые у народных артистов лица – в отличие от наших, на которых прямо-таки написан кайф. Впрочем, чему удивляться? Люди на работе.

Нас завели в поселок, где вроде как живет шесть масайских семей, проводили в одно из жилищ – темную, без электричества мазанку с замусоренными комнатушками-клетушками: эта – для сна, эта – для еды. Здесь, мол, мы и обитаем. Показали нам, как они, масаи, добывают огонь – трением. И всё – и музыкальные номера, и отутюженные наряды, и мастер класс по высеканию искры – выглядело вполне театрально. Мы спросили: а почему одежды – именно красные? Нам ответили (очень «сюжетно»): потому что масаи пьют коровью кровь. В финале экскурсии мы оказались во дворе с длинными столами, на которых были разложены hand made сувениры – такие же мы накануне видели в Найроби, но заметно дешевле. Надо было, наверное, что-то купить – поддержать племя. Но я как-то не сподвигся.

Поверьте, всё это я пишу без малейшего осуждения – сформирован, и я это вижу как эксперт, добротный туристический продукт. Голландцы, англичане, бельгийцы, изголодавшиеся по экзотике, потребляют его взахлеб и с чувством глубокого удовлетворения. Но мне чего-то в Maasai villige не хватало. На обратном пути, наблюдая за дурашливыми обезьянами и остолбенелыми гнушами вдоль дороги, я даже понял, чего: естественности живого мира.

Впрочем, как известно, человек от него всё отдаляется, отдаляется… Да, и масаи в том числе.

НЕБЕСА НАД САВАННОЙ

Наверное, чтобы воспринять этот мир совокупным единством, несмотря на все различия между живой природой и цивилизованным человечеством, надо над ним немножко воспарить – в самом прямом смысле слова. Человек летающий всё-таки хоть немного, но ближе к Небесам.

Такую великолепную возможность предоставила нам накануне отъезда из саванны SkyShip Co. ltd, специализирующаяся на Balloon Safaris – то есть на полётах над саванной на воздушном шаре. Полетать нам предстояло на самом рассвете. Что может быть прекраснее рассвета непосредственно в небе? И самые бессонные из группы, включая, понятное дело, автора этих строк, покинули аж в 5 утра наш уютный Maasai Mara Lodge, вереница бунгало которого спускается по тропинке вниз с горы, а с террасы раскинулся красивейший вид на окрестности. Их очередному лицезрению во время завтрака мы предпочли панораму покруче – из парящей над саванной корзины.

Как оказалось, нам крупно повезло: местные служащие – масаи, кто же ещё? – в это утро не бастовали, в очередной раз требуя повышения зарплаты, а такое здесь происходит регулярно (масаи знают: побастуем – хозяин прибавит, мы ж масаи!). Не повезло в другом: было довольно ветрено, и наш классической выправки (а я летал на аэростатах и не раз) отважный пилот удерживал наш «шарик» невысоко от земли, не позволяя ему, в целях безопасности, очень уж взмывать. Но ощущение всё равно было чрезвычайное – не только тело-, но и духоподъёмное. Даже чуть приподнимаясь над землёй, ты почти физически ощущаешь себя совсем не отдельным от этой прекрасной планеты. А прямо-таки её частью – как и эти (сверху такие маленькие) слоны, как и эти цветочные луга, пронзаемые голубоватой зеленью реки. Ты – тоже отсюда, из этого мира. Просто на тебя пришёлся именно седьмой день творения. Вот такая случайность! Помни об этом и будь добрее ко всему живому. Оно – твоя родня. Или иное воплощение тебя.

Приземлившись, я с нескрываемой радостью обнаружил, что организаторы не изменили традиции, введенной французами, родоначальниками аэростатного воздухоплавания: Гилберт Шачар, директор SkyShip Co. Ltd, встретил нас настоящим брютом с изысканными сырами и другой снедью. Ничего не могу с собой сделать: люблю шампанское по утрам!

А завтрак в саванне – это, поверьте, незабываемо.

Потом, тоже в саванне, у нас будет и прощальный ужин: от отеля Maasai Mara Lodge. И от него же – совсем уж прощальный, перед самым вылетом, ещё один выездной завтрак – на берегу реки Мара. И нас, как старых знакомых, будут вновь провожать сытыми взглядами крокодилы-бегемоты. И я пойму, что сафари в саванне, при всем моём немалом опыте путешественника, заполнило в моём сердце какую-то отдельную, пусть крохотную (ведь ему надо так много всего вместить!), но собственную «ячейку», которой предстоит ещё много лет поблескивать звёздочкой нежности. Нежности ко всему живому.

ОДИН ПРОТИВ ШЕСТИ

Ему, живому и нецивилизованному, кстати, сложнее с теми же завтраками – пропитание приходится добывать исключительно самолично.

…Львиц было шесть. Две взрослые, три молодые и одна совсем малышка. Они медленно прочёсывали территорию ищущими взглядами. Сначала остановились перед стадом газелей Томсона. Да, тощенькие, но всё же для раннего часа получше, чем ничего. Те, повернувшись к смертельной опасности лицом, завороженно глядели, не двигаясь с места, на своих ужасных, но таких гипнотизирующе красивых врагов. Несколько минут тянулось это напряженное противостояние, напомнившее мне чем-то конкурс красоты: два «подиума» – один против другого. Невообразимо хороши собой были и потенциальные жертвы, и потенциальные агрессоры.

Переглянувшись с попутчиками по джипу, мы полушёпотом (дабы не спугнуть явно начинавшуюся драму бытия) поделились странным ощущением: наблюдаем-то мы за происходящим с очевидным сочувствием вовсе не к несчастной добыче, а к охотнику, воспринимая эту охоту совсем не как убийство. А, скорее, как часть природной мистерии, в неизбежном сюжете которой все (в том числе и мы) всех едят.

Но тут, откуда ни возьмись, появился баффало – тот самый могучий секюрити саванны, буйвол. И взоры львиц стремительно обратились в его сторону. Газельку эту вообще-то фиг догонишь, да и мяса в ней, как вы помните, всего ничего. А где-то поодаль, в кустах возлежит в ожидании завтрака пышногривый красавец-муж. Баффало же – это килограммов шестьсот живой, сочной плоти! Есть, за что побороться.

Звериный балет, а это выглядело именно так, продолжался не менее четверти часа. Львицы пытались зайти сзади – куснуть за уязвимое. Но рогатый гигант, самое сильное, могучее животное в саванне, тут же разворачивал к ним своё беспощадное «оружие», и охотницы уныло ретировались. После двадцатой, наверное, попытки они надолго застыли в тоскливом размышлении: а может, ну его? И баффало, резко повернувшись, с неспешным видом победителя удалился.

«Если бы это была „девочка“, – мечтательно прокомментировал водитель нашего джипа, – то у львиной семейки ещё были бы шансы. Но это же „мальчик“. И недюжинной силы».

«Ну да…», – дружно посочувствовали мы оставшимся без завтрака хищникам.

А они, с безразличием обогнув с двух сторон нашу машину, направились на соседний пригорок – высматривать, не ходит ли где ещё какая-нибудь еда. Мы, homo touristicus, в качестве возможной пищи были львицам абсолютно не интересны. Скука была на их красивых лицах. Одна лишь малышка не скрывала, что расстроена: видно, очень кушать хотелось.

Не верю я Дарвину. Если существует субъект творчества, то должен быть и творец. И не важно, как его называют: Бог, Пришелец или Матрица.

Но никакой «естественный отбор» не способен сделать зебру полосатой, а жирафа – изысканно стройным и рассеивающим со своей «многоэтажности» лучи добра и нежности. Или львов наделить изяществом поступи и таинственно-опасной красотой лика. А газелей Томпсона – трогательной, хоть и стремительной беззащитностью. Дурашливой, игривой подвижностью – бородавочника-пумбу. Бестолковой суетливостью обкурившегося бородача – антилопу гну.

Такое ведь нужно сперва придумать, а потом во-пло-тить: создать во плоти. Так что, друзья, не спорьте: в основе мироздания – исключительно творческое начало.

Кения эти мои «опасения» только подтвердила.

Ноябрь 2016

Аджария на вкус, на цвет, на звук

Сделайте мне красиво! Ну хотя бы в отпуске… С этой мыслью вы обычно спускаетесь с трапа самолета в стране, о которой мечтали… примерно с отпуска предыдущего. Эта мечта помогала вам пережить и занудную российскую зиму, и очередное падение и без того весьма скромных доходов, из которых вы каждый месяц хоть что-то, но откладывали. На будущее лето. На юг, на море, на солнце. На Батуми!

ВЕЗУНЧИК БАТУМИ

И уже с первых минут маленький, какой-то домашний батумский аэропорт встретит вас красками красоты. Первый же цвет по прибытии – желтый. Это солнце. Его отблески повсюду. А потом сразу зелёный – много-много: мы ведь в субтропиках, где всё зеленеет почти круглый год. Мы на курорте!

В лучах солнца мир особенно позитивен: природа, девушки и даже архитектура – всё сияет! С архитектурой Батуми повезло. Строился город в начале прошлого века: нефтяные магнаты (три семьи: братья Нобели, семейство Ротшильдов и Александр Манташев) определили этот порт как базу для транспортировки бакинской нефти в Европу. Именно тогда тут построили изысканные особняки, чем-то и сейчас напоминающие то ли Англию, то ли Францию. Появился вошедший в те годы в моду арт-нуво: в одном таком трехэтажном особнячке сейчас располагается аджарское правительство, в котором, заметим, всего четыре министерства. Все постройки того времени реновированы и ухожены. В старом Батуми, а это всего один квадратный километр, есть чем полюбоваться. Кстати, тут, в исторической части города, новое строительство ограничено пятью этажами.

Известное дело, в годы большого советского облома принято было решать жилищную проблему либо в длину (многоподъездно), либо в высоту (многоэтажно). Такие панельные коробки, строившиеся по проекту французских бараков для гастарбайтеров, есть и сейчас в центре Батуми. Да, все понимают: уродство, но на их расселение и снос нужны большие деньги: скученно в них живут традиционно большие грузинские семьи. Но рано или поздно, я верю, Грузия справится и с этой проблемой. Ведь уже в нескольких шагах от этих унылых жилмассивов – стильное здание городского драмтеатра, величественная церковь Святого Николая, современная площадь «Пьяцца Батуми», чем-то напомнившая мне венецианскую Сан Марко. Чуть поодаль – парк 6 мая, в котором одно из первых деревьев посадил ещё Александр III, а сейчас растут и деревца совсем молодые. Если подойти поближе к набережной, то замрём перед Алфавитной башней, украшенной загадочной (конечно, для нас, необученных) вязью грузинских букв, и перед Фонтаном чачи (известной нам заметно лучше), где в разгар сезона из четырёх источников капает крепкий, духоподъёмный напиток: набрал, выпил, отошел – без фанатизма. В Грузии вообще-то пьют немало, но именно что без фанатизма – это просто красивое действо, ритуал, и к нему мы ещё вернемся.

Здесь, у моря, уже в XXI веке выросли во множестве разноформенные, искрящиеся в солнечных бликах здания отелей крупнейших мировых сетей. И знаете, в отличие от железобетонных «хрущоб», они ничуть не «дерутся» с архитектурной стариной. Потому что не прямолинейно стандартны, а каждое – «с характером», выраженным в разнообразии форм. И вполне вписаны в «интерьеры» города. Чтобы убедиться в этом, прокатитесь над Батуми в вагончике фуникулёра: по пути и с финишной смотровой площадки город выглядит архитектурно целостным, а неказистость зданий XX столетия растворяется в красоте, созданной тут двумя предыдущими столетиями.

ПОГОВОРИ НА МОЁМ ЯЗЫКЕ

Ваши глаза уже получили порцию радости? Значит, есть надежда: следующую российскую зиму вы переживете.

Теперь приласкаем уши: послушаем море. Можно даже не купаться – если не сезон. А просто постоять у парапета Батумской набережной – там, где меж двух пальм некто каменный, с виду как бы турист играет в гольф сердечком (современные скульптуры с сердечками разбросаны по всему городу и стали тут в каком-то смысле образом Батуми).

Я стоял и слушал море. Пока меня практически не оттащили от него: поехали-ка за город! Там, на загородных пляжах, море звучит иначе. И я в этом убедился.

Мы остановились у пляжа, ничуть не напугав весело болтавших грузинских детей. Их ломкие, но уже гортанные голоса сливались с шёпотом морской волны, которую я, вспомнив, что мир делится не только на визуалов и аудиалов, но ещё и на кинестетиков, воспринимающих реальность в ощущениях, решил потрогать – набрать в ладонь. Вода была прохладно будоражащей, и я запустил вдоль волны плоский камешек – чтобы вернуться сюда. Волна мне ответила что-то нежное и интимное по-грузински. Я, конечно, ничего не понял. Но догадался.

Звуки музыки, этой самой, природной, Аджария продолжала дарить нам и вдали от моря. Этот шум, что-то мне неуловимо напоминавший, слышан был издалека: ещё от перил античного (XII – XIII веков) арочного Моста царицы Тамары. Мост всем своим хрупким, женственным изгибом как бы намекал: проходите, проходите меня побыстрее – сейчас будет интересно… вы ведь слышите, там что-то журчит?

Да это Махунцетский водопад! Подойдешь к подножью – захочется присесть на камешек. И сидеть так, сидеть. Вовсе не потому, что устал: подъем довольно крут, но воздух-то чистейший, устать он не даёт. А просто сидеть и слушать, как падает со скалы вода, как перешёптываются листья. Ну, может быть, при этом ещё и посмаковать рюмочку чачи… или опрокинуть в себя пару стаканчиков леденящего Цинандали. А почему нет?

Ещё о звуках: в Аджарии разговаривают растения. Не верите? Погуляйте по Батумскому Ботаническому саду, основанному ещё в 1812 году. Сами услышите. Конечно, у каждого из растений – свой язык, и не всегда грузинский – понадобится переводчик. Нашим переводчиком был Юрий Бабаян из Агентства по развитию туризма Batumi Ajara. В языках растений он явно полиглот. Синхронно переведёт, о чём говорит любое из здешних деревьев, а их тут 25 тысяч видов – средиземноморских, южноамериканских, азиатских и даже австралийских. И все шуршат о чём-то своем; возможно, о далекой родине или об этой доброй земле, где им довелось прижиться.

Австралийский эвкалипт, например, плотными своими листиками выстукивает воспоминание о том, как в советские времена в здешних колхозах с его помощью высушивали болота. Томная французская камелия будет вспоминать бабушкины байки про будуар и нежную грудь, вблизи которой она некогда красовалась. А свалившееся от урагана в 1985 году тюльпановое дерево (существует и такое!) – поделится своей любовью к местным травам и лианам, которые за эти годы, ласково опутав ствол, сроднились с ним.

РОДИНА ЗОЛОТОГО РУНА

Аджария, если кто-то не знает, – это та самая античная Колхида. Откуда золотое руно и всё, что с ним связано. Кстати, оно действительно могло быть реально золотым. В здешних реках в те легендарные времена намывали золото. Делалось это с помощью овечьей шкуры, которую прочно закрепляли на дне камнями – и ждали. Когда же шерстинки покрывались блестящими крупицами, руно вытаскивали и сжигали, выбирая среди золы крупицы золота. А если не сжигать? Овечья шкурка получалась позолоченной.

В местах, где стоит крепость Гонио-Апсарос, самая древняя на территории Грузии, жили колхи – древнее население Колхиды. Сохранились мощные крепостные стены – один километр по периметру, построенные пришедшими сюда римлянами, которые, как водится, первое, что делали на новом месте, так это возводили крепость – обороняться от всех и всяческих врагов. Впрочем, никто никогда с боями эту крепость не взять не пытался. Но в XVI веке её довольно спокойно, без штурма заняли османы, достроив затем укрепления уже в своем стиле – с зубцами.

Когда-то тут были казармы, амфитеатр, ипподром – всё, как положено. Раскопки, ведущиеся с 1965 года, обнаружили множество любопытных артефактов. Так, в 1974 году в крепости нашли золотой клад III века до нашей эры: браслеты, кулоны, статуэтки бога колхов Диаскора.

Многим богам молились в этих краях. Пока не пришло в Аджарию, а отсюда и распространилось по всей Грузии христианство. Сначала от Андрея Первозванного, который в этих краях проповедовал. А уже потом царица Нино утвердила православие как государственную религию. И сегодня 87% населения страны – православные христиане.

СЪЕСТЬ ВСЁ – И ВЫЖИТЬ!

Это было историческое отступление: чтобы вы поняли, откуда «ноги растут». Теперь вернёмся к нашим органам чувств – а именно, к тому, чего вы, чувствую, давно от меня ждёте. К гастрономии.

Расхваливать грузинскую кухню – это, я бы сказал, задача для Капитана Очевидность: кто же не знает, что она самобытна и волшебна?! Даже в ряду остальных закавказских гастрономических традиций. Но не сказать о ней?

Долму я ел в Азербайджане, в Грузии, в Армении. И сейчас начну – нет, не сравнивать, а сопоставлять (тем, кто заквашен на межнациональной ненависти, читать молча, но, по возможности, вдумчиво). Так вот, азербайджанская долма – маленькая и удлиненная, грузинская – крупная и тоже длинная, армянская – средняя и квадратная. Но всё это – долма! Завернутая в нежнейшие, свежесорванные листья: рвите в мае-июне, потом они станут грубыми. С сочным фаршем и острой кисломолочной приправой, которую, да, на разных языках называют по-разному, но сути это не меняет. Потому что в итоге, по результату, получается одна и та же, хоть и чуть различающаяся (составом фарша, в частности) вкуснейшая еда. А быть разными по форме имеют право и долма, и человек. Ох, если бы все межнациональные конфликты сводились к гастрономическим спорам по известной по кино модели «Это потому что у вас не умеют готовить долма»…

Впрочем, я увлекся: долма – не главное кушанье в Аджарии, хоть и готовить её тут умеют. А главное – это аджарские хачапури. Не однажды бывал в Грузии, а вот сколько тут сортов хачапури, до сих не понял. Потому что много. Но хороши-то все! Аджарские хачапури – особенные. Каждый из них вылепляют в форме некоей «ватрушки» с двумя ушками, заправляют в центр сулугуни и укладывают в большущую дровяную печь, температура в которой – сотни градусов. Недолго (не передержать!) запекают до образования тонкой хрустящей корочки. Вытаскивают, вычищают по «пазухам» недопеченное тесто, украшают яичным желтком и ещё на 2—3 минутки ставят в печку: чтобы яйцо чуть прихватилось, но не стало глазуньей. После чего «запеканку» сулугуни+желток тщательно перемешивают. И эту тонкую горячую булочку (булищу!) ты медленно начинаешь съедать. В профильном ресторане «Порто Франко» (так именовался Батуми в нобелевские времена), продемонстрировав, начиная с замеса теста, весь процесс, вам скажут: «Этот хачапури – средний. Приятного аппетита!» И вы поначалу наброситесь на него со всей присущей вам гурманской страстью. Ближе к середине, однако, задумаетесь, а какой же он тогда – большой, если этот – средний. А на финише ощутите: тяжело. Но вы непременно справитесь, и не только из желания не обидеть хозяев. Вкусно же!

А потом будет не менее неудержимо вкусно в ресторанах Mergul Lazuri, Old Boulevard, «Шемоихеде», Golden Fish. Неудержимо – потому что и не попробовать каждое блюдо нельзя (ведь хочется!), и попробовать каждое – физически невозможно. Ведь это же сочнейшие хинкали, и пхали всех видов, и сациви, и чашушули, и чакапули, и борано, и ещё много мяса, рыбы, овощей.

С грузинскими винами в разные годы жизни у меня были различные «интимные» отношения. Впервые попав на эту землю на излете советской эпохи, я наслаждался тонкостью букета «Ахашени», смаковал доступные прежде лишь высоким партийным бонзам «Киндзмараули» и «Хванчкару». Потом, в новые времена, под видом грузинских вин в Москве продавали невнятные, но явно дурновкусные подделки. Да и мой винный вкус, как я тогда было решил, повзрослел: с пришедшей, увы, зрелостью я стал предпочитать полусладким и уж тем более сладким винам сухие.

Вино непосредственно в Грузии, там, где оно произрастает тёмными, как ночь, и светлыми, как утро, гроздьями, а затем настаивается вместе со жмыхом в закопанных в землю особой формы кувшинах – квеври (эта нигде более в мире не применяемая технология признана ЮНЕСКО объектом нематериального культурного наследия), я хотел бы, наверное, пить вина заметно больше, чем способен переработать мой организм. Сами грузины потому и пьют за едой чаще белое вино – его можно употребить гораздо больше; красное потяжелее будет. И, да, в Батуми, нам наливали прекрасное легкое «Цинандали». Но моё-то сердце отдано красному! Просил его. Тоже наливали.

Ну, а когда на обратном пути, в Тбилиси мы заглянули в небольшой кафе-бар от знаменитой грузинской винодельни «Хареба», я неожиданно для себя понял, что такое настоящее «Киндзмараули». Да, в нём была сладость – но это была сладость живого винограда, «импортированного» прямиком из рая. Мне тут, правда, «по секрету» сообщили, что «рай» называется Алазанская долина, где, собственно, и базируется «Хареба».

Но для настоящих мужчин – ещё и чача. Она продается и подается в Грузии везде. И везде особенная. Будете смеяться – мол, обычный виноградный самогон? Как бы не так. Не зря же его тут пьют не залпом – как водку. А медленно, прочувствованно смакуя, маленькими глоточками. Ощущая вкус. Теперь поняли? Ваше здоровье!

Май 2016