Читать книгу: «Религиозные аспекты атеизма: атеизм, ислам и христианство на языке метафизики», страница 4

О христианстве и религиях

Непростые отношения христианства и религии

Прежде чем говорить о христианстве и религии, целесообразно вкратце сказать о самом понятии «религии», т. к. в ходе полемики собеседники зачастую понимают под «религией» совершенно разные феномены. Например, до эпохи средневековья термин «религия» имел очень узкий смысл и обозначал богобоязненность, благочестие, поклонение Богу или что-то в этом роде³⁵. Религией назывались только конкретные идеи и связанные с ними практики. Позже, примерно с восемнадцатого века, термину «религия» стали придавать широкое и универсальное значение.

Для решения терминологической проблемы определения религии мы предлагаем следующие рассуждения. Любая идея в области мировоззрения, социальных отношений и культуры обычно материализуется и внешне выражается посредством каких-либо церемоний, обрядов и ритуалов. Как правило, эти церемонии и обряды следуют за своей идеей в случае её эволюции, но иногда могут и отрываться от неё, замыкаясь в себе. Таким образом, формирование условного «тела» религии происходит аналогично формированию государственных и культурных традиций, т. к. при этом действуют одни и те же законы психологии.

Например, византийских императоров во время каких-либо мероприятий всегда сопровождали воины-копьеносцы (дорифоры). По существу это была не охрана, а почётный эскорт в качестве выражения высшей чести. Христианское понятие о Боге, как Небесном Царе, стало выражаться через аналогичные символы. Например, на Литургии в херувимском гимне³⁶ рисуется образ Бога – Всеобщего Царя, окружённого ангельскими чинами дорифорами. В Библии ничего не говорится ни о каких ангелах-дорифорах, эта метафора вошла в христианское богослужение из византийского придворного церемониала.

Со временем подобные внешние выражения идей могут изменяться. В наше время уже нет дорифоров, но отдание высшей чести особо значимым лицам по-прежнему выражается через почётное сопровождение. У римского Папы есть швейцарская гвардия, президентский кортеж сопровождает почётный эскорт из мотоциклистов.

Таким образом, условное «тело» религии – её выражение в социальной и культурной сфере – формируется согласно тем же психологическим законам, что и нерелигиозные феномены, например, искусство. Поэтому можно находить параллели и аналогии религиозных феноменов с нерелигиозными, и это облегчит понимание процессов, происходящих в какой-либо исторической религии.

Также следует принять во внимание тот факт, что по разным причинам к основной идее могут подмешиваться и параллельно с ней сосуществовать другие идеи, паразитические и даже противоположные. Например, цель искусства – само искусство. Если художник начинает думать о коммерции, то он теряет вдохновение и чувство прекрасного³⁷. Аналогично в христианстве одними из фундаментальных являются идеи нестяжательности и смирения: «не можете служить Богу и маммоне», «даром получили, даром давайте», «кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф. 6:24; 10:8; 20:26–27) и т. п. Но историческое христианство показывает множество примеров, когда христиане поступали в точности наоборот.

Что же происходит? Почему христиане очень часто живут совсем не так, как учит их Св. Писание? Кстати, то же самое можно сказать и о последователях других религий. Этот вопрос иногда задают атеисты, но больше всего он волнует самих верующих.

Митрополит Сурожский Антоний рассказывает на эту тему очень примечательный случай. Однажды он проводил трёхдневные беседы о духовной жизни для группы студентов, которые готовились стать священниками в Англиканской Церкви. На заключительном собрании один из студентов от имени других при всех преподавателях поставил вопрос: «Как нам вновь найти ту веру, которая привела нас в богословскую школу и которую богословская школа разрушила?» Вот каково положение. Вот где острие меча! Это ключевой вопрос для современного христианства!

И Дарвин, и Сталин собирались стать священниками, но церковное учебное заведение разрушило в них веру, и они стали воинствующими атеистами. Подобных примеров так много, что невозможно отнести всё это лишь к частным случаям и исключениям. В конце XIX – начале XX века в России был расцвет богословия: многие достижения церковной науки остаются непревзойдёнными до сих пор. Однако четыре Духовных Академии и сотни Семинарий погубили веру во многих своих выпускниках. Атеистическая революция 1917 года была бы невозможна без активной поддержки выпускниками церковных учебных заведений.

В Библии некоторые регионы, страны и народы иногда характеризуются как будто это один человек. Употребляя такую же метафору, можно задать кардинальный вопрос англиканского студента уже в масштабе всей христианской цивилизации: «Как христианам вновь возродить ту веру, для лучшего понимания которой христиане полторы тысячи лет создавали богословие и учреждали богословские институты? Почему эти богословские институты разрушили веру и привели многих людей к атеизму?» Где была скрыта мина замедленного действия? Может быть, причина в том, что греческие богословы пытались изложить Откровение на языке античной философии? Или причина в западной схоластике, также пользовавшейся логикой Аристотеля?

В самом деле, страны с «молодым» христианством, такие как Гана или Самоа, отличаются искренностью и живостью веры. Никакого кризиса веры и тем более атеизма там нет совсем. В то же время в Европе, с её двухтысячелетней христианской историей, доминирует атеизм.

Скорее всего причина этого не столько в богословии и не столько в превращении христианства в религию, сколько в измене фундаментальным принципам христианства. Очень часто внимание христиан акцентировалось на этике и нравственном совершенстве: как стать лучше, справедливее, воздержаннее и добрее. Но всё это не является той великой целью, ради которой Бог сотворил человека. Основной посыл христианства заключается в том, что Бог стал Сыном человеческим для того, чтобы человек сделался сыном Божиим. Разные св. отцы формулировали эту идею немного по-разному, но смысл именно такой³⁸. То есть Творец, будучи Богом онтологически, призывает человека стать богом по благодати. Человек был сотворён по образу Божию и по подобию (Быт. 1:26), чтобы достичь не только нравственной, но и личной связи со своим Творцом.

Поэтому центральный нерв христианской жизни – это ощущение Бога и живые отношения с Ним³⁹. Буквально об «осязании» (ψηλάφηση) Божества проповедовал ап. Павел (Деян. 17:27)⁴⁰.

Хотя ощутить Бога можно и вне религиозного контекста, но элементы религии либо сразу же за этим следуют, либо присутствуют как фон. Например, в житии католического священника святого Кюре из Арса⁴¹ повествуется такой случай. Приходя в свою деревенскую церквушку, он заставал там старика крестьянина, который часами сидел, по-видимому, даже и не молясь. И как-то священник спросил старика: «Дедушка, что ты здесь делаешь, часами сидя в церкви? Я заметил, что губы твои не двигаются в молитве и пальцы твои не бегают по чёткам, ты просто сидишь и смотришь прямо перед собой. Объясни мне, что происходит?» И старик ответил с улыбкой: «Я на Него гляжу, Он на меня глядит – и нам так хорошо друг с другом!»⁴²

Другой характерный пример приводит митрополит Сурожский Антоний. К нему в храм пришёл человек передать посылку для одной из прихожанок. Он был убеждённый атеист и хотел прийти после богослужения, но случайно пришёл слишком рано. Потом после службы он остался и обратился к священнику с вопросом: «Что происходит у вас в храме? Я пришёл сюда, зная, что Бога нет, зная, что всё это выдумки. Но я просидел часть службы, и меня что-то поразило. Мерцание ли это свечей, пение или что-то другое?» Священник ему ответил: «Если бы вы были верующим, я бы сказал, что это Божие присутствие. Но если вы знаете, что Бога нет, то я ничего не могу сказать». Он тогда подумал и сказал: «А можно мне прийти как-нибудь, когда в этом храме не будет никого, когда и вы уйдете, чтобы ничто не влияло на меня? Я хочу побыть один, посмотреть и учуять, есть ли здесь что-либо или просто пустота, пустое помещение». «Он приходил несколько раз и потом сказал: „Я не знаю, есть ли Бог, но точно знаю, что здесь что-то есть, потому что когда я один в храме, я чувствую какое-то непостижимое для меня, непонятное присутствие…” Этот неверующий человек сумел почувствовать то, чего часто не чувствуют верующие, посещающие храм регулярно»⁴³.

С одной стороны, и верующий крестьянин и атеист смогли ощутить Бога в пустом храме. И богослужение, и религиозное образование, и богословие, и обряды им бы только помешали. С другой стороны, они ощутили Бога именно в храме, а не в музее, театре или университете. Благодаря богословию и литургической традиции возник этот храм, как место встречи с Богом. Богослужения в нём стали тем фоном, предпосылкой, благодаря которому стало возможно почувствовать Божие присутствие и в тишине пустого храма.

Все эти примеры показывают, что христианство не тождественно религии, но при попытке отделить одно от другого есть риск потерять нечто существенное, важное. Однако ревизия исторического христианства необходима ради очищения от всего наносного и чуждого ему. Дно кораблей обрастает моллюсками, которые увеличивают трение корабля о воду. Из-за этого корабль теряет скорость и понапрасну тратит горючее. К тому же обрастания отяжеляют корабль⁴⁴ и увеличивают его осадку. Поэтому периодически корабли ставят в док, скребут, чистят днище и красят. Нечто подобное требуется и христианству.

Например, в православной Церкви давно назрела ревизия богослужебных текстов. Зачастую прихожане не понимают в полной мере того, что они слышат на богослужении, вследствие архаичности языка. Некоторым нравится такая ситуация, и своё непонимание они делают даже сакральным. И они счастливы в своём неведении. Если же сделать перевод и объяснить смысл этих текстов, то христиане придут в ужас и сделают печальное открытие: за две тысячи лет корабль Церкви оброс не только огромным количеством балласта, но в этом балласте находится ещё и много еретического и чуждого христианству.

Например, множество песнопений византийской эпохи содержат молитвы о даровании победы императору над варварами. Под варварами византийцы понимали всех иностранцев, в том числе славян. И Византия многократно вела такие войны, где православные христиане воевали с православными. Это трагично и полностью противоречит Евангелию. И потом Византийской империи нет уже почти шесть веков, так что нет никакого смысла молиться за несуществующего императора. Однако в Греции эти песнопения мумифицировались и повторяются до сих пор в своём неизменном виде.

Кроме того, почти все церковные гимны написаны монахами. И это накладывает отпечаток на то, каким образом написаны гимны, каким святым даётся предпочтение, и какие взаимоотношения они проповедуют. Но главная проблема в том, что значительная часть монашества явно или латентно находилась под влиянием идей неоплатонизма и оригенизма. Поэтому в церковных песнопениях акцентируется внимание на оригенистической Экклесиологии⁴⁵. Неоднократно церковные соборы осуждали Оригена, однако его учение в той или иной степени снова возрождалось в монашестве.

В заключение ещё раз отметим, что центральный «нерв» христианства – это ощущение Божьего присутствия. Оно зависит не от образованности, не от теоретического знания, и даже не от количества постов и молитв, а от того, открывается ли человек Богу, устремляется ли к Нему всей душой. Религиозная составляющая в христианстве может быть как благотворной, так и вредоносной. Поэтому каждый религиозный феномен необходимо рассматривать отдельно.

Христианство – это парадокс, который преображает религию

Многие христианские теологи⁴⁶ высказывали мысль, что «Христос – конец религии», «христианство – не религия», «христианство – суд над религией» или нечто подобное. Однако при сравнении христианства и других религий можно прийти к выводу, что христианство – это парадокс, который находится над религией и преображает религию.

Даже Фридрих Энгельс, который не был специалистом в христианской теологии, довольно верно отметил, что христианство, как только возникло, стало «решительной противоположностью всем предыдущим религиям»⁴⁷. Действительно, для всего мира христианство явилось парадоксом, требующим полного пересмотра всех религиозных доктрин.

Парадокс⁴⁸ – это феномен, который может существовать в реальности, но не имеет логического объяснения. Парадоксальность – это неожиданность, непривычность, противоречивость общепринятому, традиционному (ортодоксальному) взгляду. Разновидностью парадокса является антиномия – сочетание реальных фактов, логически противоречащих друг другу. Антиномии христианства очень любили подчёркивать христианские теологи и гимнографы. Особенно много парадоксов иллюстрируют литургические гимны Рождества и Пасхи. Например, кондак Рождества⁴⁹ или антифон Великой Пятницы «Днесь висит на Древе».

О парадоксах христианства можно было бы написать отдельную толстую книгу. В христианстве на каждом шагу, в каждой точке, в каждом пункте встречается удивительный парадокс. Например: Бесплотный воплощается; Безначальный начинается; Дева рождает; Безгрешный страдает за грехи мира; Праведный Судия осуждается преступниками закона; Бессмертный умирает; Бог испытывает богооставленность на Кресте (Мф. 27:46; Мк. 15:34); Царь царствующих и Господь господствующих моет ноги ученикам; сила божия совершается в немощи (2 Кор. 12:9) и т. д. и т. п.

С помощью обычного человеческого здравого смысла и логики это невозможно понять. Поэтому апостол Павел писал: «Мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Эллинов безумие» (1 Кор. 1:23). Даже апостолы, избранные ученики, после трёх лет ежедневного учения у Христа ещё многое не понимали и не принимали, их логика была слишком человеческой. Апостол Пётр прекословил Ему: «Будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!» (Мф. 16:22) Апостолы Иаков и Иоанн, сыновья Зеведеевы, просили, чтобы быть по правую и по левую сторону от Христа, т. е. получить высшую честь. Другие апостолы вознегодовали на них, т. к. и они хотели бы того же (Мф. 20:20–24). Но Христос учил их совершенно противоположному: «Между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не [для того] пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20:26–28). И Сам Он «вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление» (Евр. 12:2). И то же самое Он предлагает и Своим последователям (Ин. 16:2). Вместо чести, которую они заслужили по справедливости, они зачастую терпят бесчестие (2 Тим. 3:12).

Добровольное страдание добра для победы над злом не только «для Иудеев соблазн, а для Эллинов безумие», но и сами апостолы долго оставались «непромокаемыми» к этому новому учению. И далее в истории всё повторялось. Иерархи многих церквей до сих пор спорят друг с другом по поводу первенства чести и будут спорить до Второго Пришествия, хотя Христос учил совсем другому (Мф. 23:11; Мк. 9:34–35). Красивые песнопения, ритуалы, благочестивые традиции и т. п. для многих могут быть привлекательны, но никак не самоуничижение, бесчестие и страдания, даже за правду.

Поэтому учение Христа никакой человек не мог бы придумать. Просто никто не захотел бы этого. И последовать этому никто не захотел бы без вдохновения свыше. Бог кого любит, тех обличает и наказывает (Откр. 3:19), обещает Своим последователям скорби (Ин. 16:33). Вряд ли это кому-нибудь понравится. Христианское учение превосходит любую человеческую логику и здравый смысл. Краусс говорит, что если бы голос с неба что-то сказал множеству народа, то это было бы убедительно. Однако не требуется ничего сверхъестественного, никакого голоса с неба, чтобы отличить божественное от человеческого. Люди и без внешних чудес прекрасно чувствуют и понимают, что согласно с их природой и что выше этой природы. Любить врагов никто до Христа не учил, это противоречит человеческому здравому смыслу.

В любой религии её адепты, которые могут пророчествовать, изгонять бесов и творить многие чудеса, безусловно, будут считаться религиозными лидерами. Но в христианстве не так. Совершавшим чудеса Его именем, Христос может сказать: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7:23).

Во всех религиях требуется поклонение и служение некому божеству. Это совершенно логично, и согласно религиозной идее, Римские императоры, египетские фараоны, вавилонские цари требовали себе поклонения, как богам, самообожествляли себя. А в христианстве всё наоборот. Царь царствующих и Господь господствующих (1 Тим. 6:15) хочет любви, а не жертвы, верит в человека (в его потенциал обожествления), становится человеку другом (Ин. 15:14) и «не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20:28; Мк. 10:45). Христос возвещает антирелигиозное учение о том, что Бог и вообще высшая власть, и ученики Его тоже, должны быть как служащие, и «пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10:11). Таким образом, христианство, по сути, в каждом пункте противоположно другим религиям.

В то время как религия это социо-культурный феномен, в христианстве Бог смотрит на сердце, обращается к глубинам личности каждого человека индивидуально. Иногда Он задаёт провокационные вопросы или даже даёт провокационные заповеди, чтобы посмотреть на отклик души человека. Например, когда Христос сказал Иуде: «Что делаешь, делай скорее» (Ин. 13:27), – Он не хотел подтолкнуть Иуду к предательству, но наоборот, хотел, чтобы в нём пробудилась совесть. И когда Иисус сказал двенадцати апостолам: «Не хотите ли и вы отойти?» (Ин. 6:67) – Он, конечно же, не отталкивал их. Бог смотрит, куда преклонится сердце человека, на добро или на зло?

В Ветхом Завете было дано множество религиозных установлений. Например, о субботе или о том, что надо побивать камнями блудниц. Но Христос не осудил блудницу, которую хотели побить камнями (Ин. 8:11) и часто провокационно нарушал субботу на глазах у иудейских религиозных лидеров. Они негодовали на Него, а Он на них, говоря: «Должно ли в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти, или погубить?» (Мк. 3:4) Бог как бы провоцирует людей: будете ли вы исполнять религиозную заповедь, если это приведёт к злу, или нарушите религиозную заповедь, если это приведёт к добру? Может быть, столь же провокационна была и ветхозаветная заповедь об истреблении семи народов в земле Ханаанской: не хотите ли вы стать палачами?

Таким образом, можно сказать, что христианство – это парадокс, который находится над религией и преображает религию. И если попытаться объяснить христианство рационально, логично, его смысл, так сказать, для атеистов, то неизбежно потеряется самое основное его ядро, его сущность, его парадоксальность. Оно логически необъяснимо. Мифы и сказания разных народов, насколько фантастическими бы они ни были, в любом случае содержат в себе следы человеческой психологии, элементы человеческой логики. В христианстве, в его ядре, не так. Его выдумать невозможно. В нём в каждой точке парадокс и противоречие человеческому здравому смыслу. Даже избранным апостолам оно было поначалу совершенно непонятно. Больше них потрудился в деле проповеди христианства бывший гонитель христиан – апостол Павел. И это тоже парадокс.

Парадоксальное и Ортодоксальное христианство

Христианство после второго века начало разделяться, дробиться на ортодоксов (православных) и гетеродоксов (инославных). Но и те, и другие стали терять (не в теории, а на практике) христианскую парадоксальность. Парадоксальность в чём? Когда начальствующий, как слуга, когда христиане имеют всё (имущество) общее и у них как бы было одно сердце и одна душа (Деян. 4:32) и любовь между собою (Ин. 13:35), не человек для субботы (или предания старцев), а суббота для человека (Мк. 2:27) и т. д. и т. п.

Парадоксия (в отличие от ортодоксии или гетеродоксии) подобна кальцию в костях, который придаёт им прочность. Если кальций из костей вымывается, то кости легко ломаются. Так и в христианстве при недостатке практической парадоксии оно становится хрупким. Не случайно атеизм развился, прежде всего, в христианских странах.

Антонимом парадоксальности является ортодоксальность – проверенность, традиционность. «Ортодоксальный» – буквально означает «следующий господствующей традиции». Парадоксальность и ортодоксальность – это два противоположных пути. Первый больше соответствует христианству, а второй – язычеству. Источником всех отличий между ними является противоположное отношение к Богу и духовному миру вообще.

Согласно христианской концепции, Бог творит человека по Своему образу и подобию, т. е. в акте творения закладывается потенциальная возможность преодоления онтологической и духовной пропасти между сотворённым и нетварным. Связь Творца с творением может быть настолько тесной, что произошло даже Боговоплощение, т. е. реальное соединение Бога с человеческой природой. Бог верит в человека и ради него готов принять даже смерть на Кресте. Он призывает человека установить отношения взаимной любви (характеризующейся свободой, бескорыстием и самоотдачей). Это отношения свободных личностей, которые нельзя подчинить какой-либо формальной схеме.

Напротив, для язычества характерна принципиальная онтологическая и духовная отчуждённость человека от каких-либо божеств. Древнегреческий философ Эпикур говорил, что боги никогда не пойдут на то, чтобы принять реальное человеческое тело. Даже материальное тело человека язычники рассматривали как наказание, темницу души. Аналогичные взгляды были и в индуизме, где божества принимали лишь призрачные формы (аватары), не соединяясь с материей в реальности. Таким образом, человек как бы замыкается в себе, ведь пропасть между ним и божествами непреодолима принципиально. Кроме того, язычество ищет возможности либо защититься от божеств, либо снискать их покровительство за «взятку» (жертвоприношение), либо с помощью каких-нибудь магических действий заставить божества служить себе. Идеал язычества – подчинить себе Бога и заставить Его выполнять желания человека. Для достижения этой цели разрабатывается специальная религиозная система методов, средств и путей. Поэтому в язычестве очень ценится «ортодоксальность», т. е. понятные логические объяснения и формальные схемы, возможность достичь нужного результата, просто следуя хорошо известной методике.

Вот почему язычники разных стран и народов легко понимали друг друга, ведь их направления мысли везде примерно одинаковы. В Римской империи, Вавилоне и Египте толерантно относились к тому, что приезжие иностранцы исповедуют другие религии, при условии, что они будут почитать и традиционных (государственных) богов. Лишь христианство стало подвергаться гонениям везде, т. к. с точки зрения язычников оно подрывало фундаментальные принципы любой религии. Действительно, Новый Завет говорит о том, что религиозное мировоззрение (в языческом смысле) принципиально неверно.

Но, к сожалению, в историческом христианстве языческий подход и собственно христианский стали сосуществовать параллельно. Это не удивительно, ведь и Ветхий Завет изобилует примерами того, что, несмотря на все божественные откровения, люди часто склонялись к язычеству. Это очень большая и важная тема. Для краткости ограничимся здесь лишь тремя аспектами: взглядами на богословие, богослужение и организацию общества верующих (Церковь).

Во-первых, интеллектуальное познание тайн реальности вовсе не обязательно ведёт к пониманию тайны Самого Бога. Если познавать материальный мир методами науки и философии, то это только даст возможность поставить и другие вопросы. Но чисто логического вывода о существовании Бога ещё недостаточно для христианской веры в Него. Если атеист проиграет в споре с каким-нибудь очень умным верующим и будет вынужден признать правоту христианства, то всё же логически правильные выводы не дадут ему прикоснуться реальности Бога и пережить какой-либо религиозный опыт. Это практически неформализуемый феномен. Человек может только сам почувствовать, что он о Боге знает лично, из собственного опыта, а не понаслышке, не вследствие логических доказательств и не по принуждению каким-либо авторитетом.

В иудаизме (ветхозаветные пророки), христианстве и исламе о познании Бога говорится в терминах «даат Элогим» (евр. אֱלהִים «Elohim», номер Стронга 430, דַּעַת «daath», номер Стронга 1847, ср. Ос. 4:1)⁵⁰, обозначающих высшее предназначение человека, смысл и цель его жизни. Это не теоретическое (теологическое) знание, но духовная близость, достигаемая через любовь к Богу и исполнение Его заповедей. Встреча святых с Богом описывается в Библии как встреча двух свободных личностей.

Наверное, в этом и кроется ключевая проблема атеизма. Атеисты идут рационально-умозрительным путём, на котором они заведомо не смогут встретить Бога. Однако та же проблема может касаться и религиозных людей, если их сердца не обращены искренно к Богу (Мф. 15:8; Мк. 7:6).

И ещё необходимо подчеркнуть другое свойство богословских выкладок – это всего лишь модели, собранные на основе данных Откровения. Между сформулированной истиной и реальностью существует связь, но не идентичность.

Поэтому христиане ищут встречи с Богом и стоят перед тайной Бога, а не перед знаниями о Нём, накопленными многими поколениями за прошедшие века. Следует отличать частичное Откровение от полноты того, что ещё предлагается нашему познанию, от видения Самого Бога. Свт. Григорий Богослов в четвёртом веке об этом сказал, что, если бы нам удалось собрать все данные Откровения и создать из них как можно более богатый и полный образ Бога, если в этот момент мы безрассудно сказали бы: «Вот наш Бог», мы создали бы идола, который закрывает видение Бога истинного, вместо того, «чтобы создать прозрачный образ, который позволил бы нам видеть сквозь него реальность, всё более его превосходящую»⁵¹.

Кроме того, следует принять во внимание тот факт, что даже святые отцы не застрахованы от интеллектуальных ошибок. Выдающийся патролог протоиерей о. Георгий Флоровский говорил, что нет ни одного отца Церкви, кроме святого Григория Богослова, у кого нельзя найти каких-нибудь не совсем корректных высказываний. У св. Григория Богослова их нет только потому, что «он был слишком осторожен в своих писаниях»⁵². Поэтому нужно проявлять мудрость и мужество и не пытаться построить мнимое присутствие Бога, чтобы заполнить ужасающую пустоту Его отсутствия.

В тех странах, где христианство пользовалось поддержкой государства, довольно часто предпринимались попытки проповеди его чисто интеллектуальными методами, при помощи авторитета богословия. Но такой подход не всегда приводил к желаемым результатам. Достаточно напомнить, что в атеистической революции 1917 г. в России активное участие приняли многочисленные выпускники православных учебных заведений.

Во-вторых, отметим литургический, богослужебный аспект. Перед началом Литургии, самого важного христианского богослужения, диакон говорит священнику очень важные слова: «Время сотворити Господеви». К этому моменту уже совершена Проскомидия, подготовительная часть Литургии, и эти слова служат напоминанием священнику, что все дальнейшие его телодвижения и молитвы не могут ничего совершить: наступило время, когда будет действовать только Господь. В христианстве нет никакой магии, нет иного Первосвященника, кроме Христа, нет никакой силы, кроме силы Святого Духа. Никакие человеческие усилия, слова и ухищрения не могут превратить земное в небесное. Бога нельзя принудить к совершению чего-либо. Он откликается только на призывание Его чистым сердцем, т. е. когда мысли человека чисты от всего, что недостойно любви. Однако по Своей безмерной любви Он снисходит и к грешным людям, не вынужденный никем, как отец к заблудшим и непослушным детям.

В этом смысле христианство действительно есть конец религии, т. е. конец системы обрядов, молитв, заклинаний, заговоров и прочих ухищрений с целью заставить или хотя бы убедить Бога приблизиться к людям. Ничего этого не требуется. Парадокс христианства в том, что Бог вочеловечился и через это невидимый стал видимым, неощутимый стал осязаемым, недоступный стал доступным. Нет обряда, ритуала или заклинания, которые могут к этому что-либо прибавить или убавить.

Христианское богослужение рождается из чувства Божия присутствия, является выражением поклонения и благоговения. Оно может помочь приобретению личного духовного опыта богообщения, но не может гарантированно дать его неким магическим образом. К сожалению, опять надо отметить, что в историческом христианстве было немало уклонений именно в языческое, магическое отношение к церковным обрядам и таинствам.

Митрополит Сурожский Антоний об этом говорил:

«Я знаю ряд случаев, когда англиканские или католические священники просто говорили человеку неверующему, который, точно в потёмках, был в поисках: „Крестись – и тебе будет дана вера”. Это катастрофа, вера даётся, но не просто потому, что над человеком совершено крещение. Двух таких людей я знал и принял в православие, но мне пришлось десятки лет работать с ними, чтобы они изжили отчаяние и разочарование, что Бог их обманул. Священник от имени Бога им обещал: „Я тебя окуну в святую воду, и ты получишь веру”, окунули – и ровно ничего не случилось. В одном случае было ещё хуже: человек был психически расстроенный, ему была обещана не только вера, но и исцеление, и не последовало ни исцеления, ни веры. Так нельзя подходить, нельзя обещать, что таинства подействуют на человека автоматически. Это не укол морфия, не лекарство, которое подействует, кто бы ты ни был и что бы с тобой ни делалось»⁵³.

Христианские таинства могут быть действительными, но не действенными, потому что конкретный человек не способен их воспринять. Нельзя принимать таинство в надежде, что что-нибудь произойдет магически. Необходимо, чтобы человек испытывал духовный голод, стремление к Богу. Тогда посредством таинств может случиться то, чего невозможно достичь путем диалектики и спора.

Иногда языческое отношение к богослужению проявлялось совсем уж откровенно. Например, в чине Псалмоката́ры – проклятия псалмами⁵⁴. Целью Псалмокатары было предание проклинаемого в руки диавола и призвание на него всевозможных бедствий вплоть до физической и духовной смерти. Чинопоследование предписывалось совершать в храме семью священниками⁵⁵. При этом священники надевали все священнические одежды наизнанку, а обувь с правой ноги надевали на левую и наоборот. Свечи использовались необычные – чёрные. Всё это говорит о том, что священники прекрасно понимали, что весь этот ритуал противоречит Евангелию и целям христианского богослужения. Христос бы им запретил и сказал: «Не знаете, какого вы духа» (Лк. 9:55).