Читать книгу: «Дважды рождённые», страница 3

Глава 2

В любовь играл как в парную игру,

Творил сюжет – поток импровизаций.

Чудес не ждал, во взглядах не тонул

И не спешил за чувства расписаться.

Так жизнь текла размеренной рекой,

В ней редкий всплеск казался мне экстримом.

Какого чёрта встретился с Тобой?

Сижу теперь сопливым Арлекином.

Зачем мне боль, идущая извне?

Кто дверь открыл? Кто дал нам шанс на встречу?

Что я несу? О боги, плохо мне!

Я жив иль сдох? Тобой за всех отвечу.

«Реалька»

Белые стены без углов, белое ворсистое покрытие пола и высокий, чуть голубоватый потолок. Безукоризненное освещение, не создающее теней. И запах пустоты. Один из многих залов одного из десяти зданий реабилитационного центра. «Реалька». Игорь вошёл туда из полутёмного шлюза. Там, в шлюзе, остался его Барс. Замерший на полусогнутых лапах нелепый железный зверь со вскрытой капсулой пилота. Когда Игорь вошёл в белизну зала, у него, как и в прошлый раз, закружилась голова. Он зажмурился и пошёл вперёд, вслушиваясь в ощущения босых ног на ворсистом полу. Если не закрывать глаза, то идти невозможно – не хватает высоты и скорости. Пол давит, он слишком близко. Игорь поднял голову вверх и посмотрел на потолок. Здесь наоборот: пространства казалось слишком много, но голова не кружилась. Наш герой постоял так какое-то время и, наконец, решился взглянуть перед собой. Он опустил голову и вздрогнул от неожиданного зрелища.

В середине белоснежного зала спиной к нему стояла девушка. Она была одета. Что-то необычное – лёгкое и воздушное прикрывало её тело от плеч и до колен. Белый свет стен размазывал рисунок ткани и детали фигуры. Он обкрадывал её со всех сторон: скрывал тени, выбеливал тело. Но стерильность обстановки не делала загадочный силуэт менее притягательным. Игорь замер. То, что происходило сейчас, было невозможным. Это был нонсенс, выход за все правила. Не могло это помещение принять одновременно двоих. Что-то сбилось. Но, чтобы это осознать, требовалась способность думать. Сейчас же мозг бездействовал.

Мужчина смотрел и не верил своим глазам. Никогда в жизни он не видел женщину вот так – близко. Без посредничества экрана.

У него не было возможности рассмотреть её лицо, фигура терялась под складками столь непривычной одежды. Игорь не мог выбрать в ней главного, того, на что стоило смотреть внимательнее, чтобы не тратить бесценных секунд на остальное. Он не мог понять своих чувств и желаний. Он знал только одно: дышать не получалось. Его грудь сжало что-то податливое, со всем согласительное. Непривычное, немного рабское, но не унизительное.

Она же не замечала его. Стояла хрупкая, болезненно беззащитная. О чём-то вполголоса спорила сама с собой. Иногда дополняла слова резкими взмахами рук. Потом замирала задумчиво. Громко, на вдохе, всхлипывала. Опять с кем-то о чём-то спорила. Этот монолог-диалог, по-видимому, расстраивал её. В какой-то момент она зарыдала. Прикрыла одной рукой лицо, а второй шарила в пустоте, ища опору. Игорь стоял и не знал, что делать. Он начал-таки дышать через рот, чтобы сопением не выдать своего присутствия. Тем временем, не найдя поддержки в воздухе, девушка опустилась на пол. Положив одну руку на колени, а голову на неё, она водила другой рукой по бархатистому полу. Как будто рисовала сложный и невидимый рисунок. Тихо всхлипывала. Иногда прорывались звуки, похожие на сжатое, задушенное подвывание. Жалкие, больные.

Услышав их, Игорь очнулся. Он сделал шаг вперёд. Ворсистый пол деликатно поглотил звук движения. Затем ещё шаг, и ещё один. Он уже отчётливо видел её тонкую шею под тугим узлом волос цвета вороньего крыла. Он мог рассмотреть изящные, длинные и тонкие пальцы её руки. Рядом с ней в воздухе витал почти неуловимый терпкий запах. Запах. На нём онемевшее тело пробудилось окончательно. В Игоре проснулись чувства и неуправляемые, неуместные желания: зачесался нос и затылок, рот наполнился слюной, руки запросили движения. Мужчина боялся двинуться, тянул время, терпел, сколько мог. Но, не выдержав, громко сглотнул. Звук грянул в его голове нестерпимым грохотом. И, напуганный им, Игорь прошептал: «Привет». Слово прозвучало глухо и тихо. Девушка же вскочила от него как от выстрела. Она резко повернулась. Её взгляд добил остатки разума. Игорь сделал шаг навстречу и понял, что пропал окончательно.

Он смотрел в её тёмные, огромные в испуге и блестящие глаза и не мог насмотреться. Он никогда в жизни не видел ничего красивее. Оживлённая движением, волна терпкого запаха выплеснулась на него. Обдала его, заставляя сердце замереть и сжаться. Выхваченные в первые мгновения черты лица отложились где-то в голове как элемент оформления глаз. Сейчас он не замечал прочего, только глаза. Остальное ушло на второй план. Он не видел лица, губ, носа. Только Глаза. Расширенные от удивления, бесконечно тёмные и живые. Сияющие недавней слезой и напуганные. Смотрящие снизу вверх, втягивающие в себя рисунком зрачка. Пропасть глаз и дурманящий аромат. Откуда-то извне приходило подрагивание её ресниц, излом бровей, движение губ. Он не мог всё это сложить, не мог говорить, не мог думать. Его не смущала та глупая поза, в которой он застыл, словно парализованный.

Где-то внутри, очень глубоко, начал движение страх. Стремительно поднимаясь и забирая на себя внимание, это неосознанное чувство начало разрастаться. Игорь понял, что свидание может и должно закончиться, что отдал бы всё, только бы не нашлось силы, которая разлучит их. Вот сейчас не разорвёт эту сцепку взглядов. Но страхи неизбежно исполняются. Она сама сделала это. Глаза-колодцы несколько раз испуганно моргнули, скрылись, разрывая связь движением головы. Вырвалось: «Ой». И девушка сделала несколько шагов назад. Потом развернулась и всё быстрее и быстрее пошла к своему выходу. И уже у двери побежала.

Игорь ничего не понимал, не воспринимал, не думал. Пока вместе с металлическим щелчком замка до него не дошло главное – «ОНА УШЛА». Первый взрыв паники был отупляющим. Мужчина рванулся к двери и вцепился в ручку, которая ещё могла всё спасти. К его несчастью, в этот раз автоматика не допустила сбоя.

Он ударил кулаком в жёсткую, равнодушную дверь. Всё закончилось. Ничего уже нельзя было вернуть. Паника стекала по телу холодным ознобом. Разум вновь обретал силу. И от этого становилось только хуже. Мужчина вдруг осознал непоправимость ситуации – он не знал, кто она. И у него не было шансов найти её. Он не сможет увидеть, угадать её в этих проклятых железяках! Его охватила дрожь. «НИКОГДА» – это слово, напитанное безысходностью, пугало. Он пытался его отогнать. Искал выход в запредельной сосредоточенности путаных мыслей. Но слово «НИКОГДА» снова долбило в голову. Разрывало его изнутри. В животе возникла противная сосущая пустота. Что же произошло? Почему он, как идиот, стоял и пялился, вместо того, чтобы спросить её: «Кто ты?», «Как тебя найти?» Почему он не побежал за ней? Почему дал захлопнуться этой проклятой двери?

«Как же теперь?» – прозвучало внутри него тихо и сосуще. Колени Игоря подогнулись. Он опустился на пол и завыл. Завыл тоскливо и одиноко. Ослеплённый и беспомощный. Влюблённый человек в мире, не рассчитанном на любовь. В мире, рассчитанном на индивидуальную радость.

Он не помнил, как сел в машину, как пришёл на работу. Всё, что он осознавал, – это принесённый в брюхо Шелла аромат встречи. Её аромат. Спроси его, как прокатился тот день, – он бы не смог вспомнить. Его разум разделился на две части: активную, не признающую поражения, требующую действий, поисков, и вялую, пассивную, для которой уже всё стало ясно. Каждая из них на какое-то время завоёвывала пространство в его голове, изгоняя вторую. Но соперница возвращалась и царствовала в сознании мужчины до очередного переворота. В этом кошмарном бою существовало какое-то неуловимое чувство, зародившееся ещё на белом полу «реальки». Оно жило само по себе, подпитываясь круговоротом надежды и отчаяния. Это чувство несло с собой какую-то больную радость, удовольствие. Оно горячо плескалось внутри. Каждый пик, каждая волна его несла в себе сладкую боль. Каждый отлив сопровождался горьким восторгом. От этого незваного коктейля Игорь блаженствовал и сходил с ума.

Наконец активная часть сознания начала сдаваться, забитая безжалостной логикой противника. В поисках соломинки она выискивала любой предлог, чтобы сбежать от реальности и как-то прекратить эти муки. «Сеть? Футбол? У меня же лекция! Сейчас, уже началась!»

Ярина

Лекция подождёт. Пришло время, дорогой мой читатель, познакомить тебя с лучистым и удивительным человеком. Лучистость её была заложена ещё в тот момент, когда родители выбрали для дочки такое солнечное имя – Ярина.

Нет никаких сомнений, что мама с папой и сами были удивительными людьми. Потому что у других, «неудивительных» людей, такое чудо навряд ли получилось бы. К тому моменту, когда она пришла в нашу сказку, она всё ещё была совсем юной девушкой. Но её умение зацепить суть в любом начинании было просто поразительным. Глядя на неё, общаясь с ней, никто, даже самый проницательный человек, не мог за безбрежной доброжелательностью, светлой улыбкой и звонким смехом по малейшему поводу найти тот ключик, который позволял Ярине хвататься за свою цель мёртвой хваткой. И шаг за шагом пробиваться к главному. Если бы ты знал, дорогой мой читатель, с какой жизнерадостностью и лёгкой уверенностью она достигала желаемого. Всего того, что другим людям, менее сильным и лёгким, далось бы только ценой безумных усилий и переживаний. И при всём при этом милая и радушная девушка.

Ну разве могло такое чудо родиться у каких-то заурядных людей? Вот и я о том же. Впрочем, своих родителей Ярина как раз и не знала. Единственным человеком, с которым она связывала своё детство, была её няня из Центра Роста. Женщина, скорее годившаяся ей в бабушки, чем в матери. Няня души не чаяла в ребёнке. Именно она сохранила тепло и в девочке, и в их отношениях до тех дней, о которых я вам рассказываю. Няню звали Ариной. Как ей было не выделить из толпы ребятишек девочку с похожим именем? Впрочем, не в имени дело. Ну или не только в нём. Как бы там ни было, а сама няня называла Ярину Солнышком или Аришей. Чудесная женщина. Сдаётся мне, что это она наградила Яру способностью так тепло и участливо улыбаться людям.

У Ярины тоже был Шелл, но этот зверь не достоин того, чтобы его описывать. Что называется, «был и был». Яра не выбирала его, когда была такая возможность, а просто взяла то, что дали. Шелл был неотъемлемой, но совершенно неважной частью её жизни. Это был инструмент в реализации её бесконечных идей и поисков.

Ярина, как и многие люди её склада характера, не знала недостатка в знакомых, приятелях и подругах. А сколько было тех, кто хотел быть таковым. Впрочем, путь к статусу приятеля был коротким. Хотя ничего особенного в жизнь обоих он не добавлял. Вот кого не было у Ярины, так это друзей. Были те, кто думал, что он или она её друг, но не было тех, кого она могла бы считать своим другом. Или того, кто мог бы сказать, что «он её знает». В слово «друг» Яра вкладывала много смысла. Сомневаюсь, что я бы смог сдать экзамен на эту должность.

Вспоминается расхожая фраза: «налить, но не смешивать», эта фраза подходит к нашей юной героине. Ярина жила в мире своих сверстников, погружённая в их дела и заботы. Отзывчивая и доброжелательная, она всегда осознавала себя чуть-чуть в стороне и не позволяла увлечь. Девушка снисходительно относилась к увлечениям товарищей, впрочем, никогда этого не демонстрируя. Она была уникальной девочкой. Редким ребёнком, который воспринимал этот мир целиком и, кажется, уже родился взрослым. Может быть, на это повлияла её няня, которая жила непривычной для обычного городского человека жизнью. Сама не осознавая этого, закладывала в ребёнке восприятие мира с изломом на грани двух способов жить в этом Городе. Вполне возможно. Но я всё-таки склоняюсь к незаурядным родителям.

Врождённое любопытство и цепкость были причиной тому, что девушка часто оказывалась в необычных ситуациях и на исключительных мероприятиях. Так стоит ли удивляться, что Ярина тоже попала в список слушателей на лекциях, которые вёл Профессор? Только в отличие от Игоря она его называла «Дяденька». Почему «Дяденька»? Я не спрашивал. Уверен – отшутится или плеснёт такой неподдельно искренней версией, что я запутаюсь, а переспросить постесняюсь.

В её исполнении новое имя Профессора звучало естественно. Мило и уважительно. Но всё-таки в нашем изложении пускай он остаётся Профессором. Тем более что произносила Яра непривычное для нас имя только про себя.

В отличие от Игоря студенчество Яры не было случайным. Как-то в мимолётной беседе с приятелем она уловила ниточку, на которую не обратили внимания остальные. Яра переключила свой Шелл на приватную связь. Улыбнулась собеседнику – чуть полноватому парню с копной всклоченных волос.

– Вася, ты простишь, что я остальных выключила? – деликатно поинтересовалась девушка.

– Да брось, Ярин, обо мне и не вспомнят. Тебя – да, искать будут, – спокойно ответил ей Вася.

– Расскажи мне, пожалуйста, про ваши занятия.

– Ярин, я не могу. Я и так лишнего болтанул, – было видно, что Василию действительно неловко.

– А давай так, чтобы никому обидно не было. Ты мне ничего не рассказывай, а просто попроси, как сможешь, учителя меня тоже взять в группу. Откажет – я не обижусь, а не откажет – буду должна. – То, с каким видом это было сказано, не предполагало отказа. Ни в каких вариантах.

– Яр, я попрошу. Только ты мне пообещаешь, что у нас с тобой разговора об учёбе больше не будет. Хорошо? Если Профессор согласится – ты об этом и без меня узнаешь. А если не согласится – мне к этому нечего будет добавить. Договорились?

– Договорились. Спасибо тебе, Васенька. Я очень буду ждать!

Просьба Василия достигла нужных ушей. На следующий день Ярина уже «проваливалась» в лекцию. То была другая группа, и программа у них была иная. Я не буду в нашем повествовании пытаться рассказать вам всё и обо всём – не хочу брать на себя непосильных задач. Поэтому мы оставим на какое-то время юную героиню и вернёмся к нашему герою и тем лекциям, в которые мы уже погружены.

Скат

Новая картинка аудитории была несносной. Кажется, кто-то упражнялся в безвкусии и каждый раз одерживал сам над собою блистательные победы. Сегодня фон студии был неоново-зелёным, в ошмётках нелепых красно-жёлтых цветов. Парты были выстроены друг за другом и со звонким гудением и пыхтением двигались по кругу. Приглядевшись, Игорь понял, что звуки создаёт Профессор, сидящий на своём стуле на крышке первой парты этого состава.

Внезапно всё остановилось. Профессор резко и ловко развернулся лицом к остальным. Посмотрел залихватски на Игоря и браво произнёс: «Опаздываем, опаздываем. Вас ждём, голубчик. Развлекаемся, как можем». Он секунду подождал ответа и, не дождавшись, продолжил: «Я успокоил Ваших товарищей, объяснив им сложность переживаемых Вами чувств. Они дружно кивали, но, сдаётся мне, ничегошеньки не поняли. А вот покататься на поезде с радостью согласились».

«Ну, с “товарищами” – это перебор, – подумал Игорь. – Я их второй раз вижу. Да и то в виде корявых рож».

Потом он посмотрел на сокурсников и его посетила мысль, что их желание покататься тоже не очевидно. Восторга в лицах как-то не наблюдалось, а вот растерянности – этого сколько угодно. Через секунду, когда мозг вернулся к способности складывать слова в мысли, вспомнилась необычайная информированность Профессора. Рот сам собой открылся, однако до вопроса дело не дошло.

Профессор же как ни в чём не бывало спрыгнул с парты и отошёл вместе со стулом в сторону. Так чтобы оказаться напротив учеников.

– Ну, так, продолжим. Мы немного заигрались, – попытался перейти на деловой лад Профессор. Искорки веселья в его глазах остались. Вскоре, побеждая серьёзность, они разрослись в огоньки, потом где-то рядом с огоньками запрыгали чертенята. Озорная улыбка расколола деловую маску. – А ну её, эту лекцию, – беспечно предложил Профессор, – уж развлекаться, так развлекаться. А ты, – он резко ткнул пальцем в сторону Игоря, – мучайся совестью. Опоздал – лекцию сорвал, – Профессор хитро подмигнул и стал потихоньку осыпаться. Точнее, сначала стал осыпаться его стул. Он потерял цвета, тени, остался серым контуром, а затем опал серебристыми осколками. Следом за ним в той же череде метаморфоз осыпался Профессор. Затем серебряная пыль взвилась с порывом неизвестно откуда взявшегося ветра и стала завиваться по спирали. Вытягиваться вверх, образуя что-то вроде торнадо, только вверх ногами. Скорость вращения стала нарастать. Красно-жёлтые цветы не смогли удержаться на едко-зелёном фоне и оказались втянутыми в набирающий скорость водоворот. Вой ветра перерос в свист, затем в шипение. Игорь утратил связь и с этой сомнительной реальностью, так как всё закружилось у него перед глазами. Увидев вокруг себя блеск серебряной пыли, он понял, что и сам превратился в вихрь. Последним подарком зрения была размытая картинка вращения. Впрочем, и она тоже рассыпалась. Всё сместилось в свистящую и шипящую темноту.

Наш герой не запомнил тот момент, когда пропала темнота, пропал шум. В какое-то мгновение он осознал себя летящим. Игорь видел внизу свой серебристый Шелл, заснувший у старинного здания на изгибе проспекта, видел Город. Свобода полёта оказалась настолько неудержимой, а лёгкость тела настолько беспредельной, что оставаться на месте не было никакой возможности. И Игорь стартанул. Резко, как-то неожиданно уверенно и сильно. Как будто делал это постоянно. Легко набирая скорость и уходя в высоту, он мчался, уворачиваясь от проводов. Он слышал, как его зовут, и знал, что звук здесь был ни при чём. Чувство свободы и полёта опьяняло и наполняло смелостью и дерзостью. Игорь ещё прибавил скорости. Никакая сила на свете не смогла бы его сейчас остановить. Плотный поток ветра, скорее всего придуманный им же самим, и чувство всесилия выдули все печали и заботы. Игоря захлестнула энергия движения, азарт виражей. Полёт был упоителен, но сквозь его энергию и восторг Игорь слышал призыв Учителя, он чувствовал приближение. Вскоре впереди, чуть выше себя, наш герой увидел серебрящееся тёмными переливами плотное облако. Оно летело медленно и грациозно. В теле, напоминающем морского ската. Когда Игорь поравнялся с ним и сдержал движение, то понял в этом существе Профессора. Учитель не был точным подобием морского чудища. Вместо раздвоенной головы было что-то более напоминающее змеиную. Наш герой не смог бы объяснить, как узнал Профессора. Он видел его по цвету скользящих потоков. Он ощущал его энергию. Он угадывал его ещё какими-то чувствами, которых объяснить не мог. Игорь воспринимал мощь Учителя, его возраст, мудрость. Магнетизм был настолько сильным, что наш герой принял неоспоримость власти, под которую попал. В нём проснулся голод, жажда впитывать опыт, силу. Молодой человек был похож на маленького щенка, очарованного и напуганного матёрым волком. Хотелось идти следом неотрывно, но было страшно подойти слишком близко.

Скат и внешне производил удивительное впечатление. Он был похож на пламя, заточённое в тёмно-фиолетовую глазурь льда. В темноте мистического тела был виден бушующий огонь. И это при том, что Игорь осознавал: никакого тела как такового нет. Попытки найти форму уводили в неопределённость. Просто часть пространства, сотканного из нитей искр и ткани переливов.

Вскоре к ним присоединились другие ученики. Они являлись по-разному. Некоторые влетали с мощным виражом, другие же приближались осторожно, даже боязливо. Старались издалека взять контроль над скоростью полёта и его направлением. Переход от рисованных образов к тому, что виделось сейчас, был ударным. Игорь был поражён тем, в каких ликах являлись его сокурсники. Всё, что люди так тщательно скрывали в себе, пытаясь сгладить, перекрасить, подменить – всё это было сейчас отброшено, стёрто. Сущность была открыта для понимания, но настолько сложна и непостижима, что создавалось ощущение безграничной глубины характеров. Восприятие было выгнуто, бесконечно многослойно. Как если бы детская игрушка калейдоскоп оказалась вывернутой наружу всем своим разноцветием. Не было бы нужды заглядывать в дырочку, чтобы увидеть потаённое. Но при этом, вывернувшись, был закрыт другой мир, который давал о себе знать глубинными проблесками.

Игорь потерял себя. Его навыки осознавать окружающий мир здесь не работали. Старые уловки восприятия казались бесполезными. Новые были ещё не приобретены. Он летел рядом с Учителем и ловил всполохи, токи, отходящие от того. Он впитывал его знания. Они втекали размеренно, спокойно. Ученик чувствовал всем существом, что процесс этот измеряется не количеством полученного, а оттенками, запахами, душевным трепетом. То есть это был процесс ради процесса. То, что ценно само по себе. Как созерцание цветения ветки сакуры, как блаженство от вида текущей реки, как тепло от солнца на ласковом морском берегу. Знания и ощущения притекали. Игорь понимал, что источник бесконечен. Что он мог бы нежиться в этом потоке без границ во времени. Что оттенки чувств и гамма эмоций не имеют пределов.

Молодой человек насыщал душу. Не сознанием, но чувствами. Он переживал воспоминания Учителя, участвовал в процессах былого, видел, как создавался этот материальный мир. Он наблюдал страхи первых растений. Он жил чувствами невиданных существ – ещё несовершенных творений. Примитивных машинок, созданных по заказу и схемам бестелесных людей. Игорь видел, как люди играли, погружаясь в примитивные тела. Ограничивали себя только теми органами восприятия, которыми сами наделили свои создания.

Это была Игра. Забава, которой души отдавались с понятным для нас азартом. И с непонятной для нас целью: не выхватить новые ощущения, а, наоборот, попытаться воссоздать происходящее вокруг себя в полном диапазоне его сущности. Ограничив себя тем минимумом, который позволяли вмещённые в тело органы чувств. Используя малое, понять реальность, более глубокую и выходящую за рамки столь скудного восприятия материального творения.

Наш герой переживал жизнь растения. Он осознавал мир сквозь щель чувств, отведённых для него. Он сходил с ума от открывающихся видов. Необъяснимые краски того восприятия, где нет места зрению и слуху, где картина ощущений другая, куда более полная и яркая. Игорь понял и сумел насладиться отсутствием возможности к перемещению в пространстве. То, что казалось ущербным, обернулось даром. Эмоциональная насыщенность чувств самой тоненькой травки вскрылась настолько ярко, что мысли о движении тела по поверхности земли казались нелепостью.

Игорь наблюдал процесс создания, улучшения и отбраковки новых и новых разработок. Он поражался гению, способному соединять дар восприятия с материальной сущностью. Вложенность энергетических перетоков, взаимное питание одного другим, всеохватывающее взаимное пожирание, перерождение, слияние, умение быть рядом и не сталкиваться. Бестелесный человек, обладая фантастическими возможностями, кропотливо переносил свою сложную структуру на тот крохотный мирок, который выбрал полигоном для своих изобретений. Если бы только биологическая энциклопедия могла себе представить тот ряд удачных и неудачных творений, она бы самоуничтожилась, осознав собственную скудность.

Он проснулся в Шелле и долго лежал, глядя в безжизненный экран. Состояние было ужасным. Молодой мужчина в полной мере ощутил верность названия, данного машине, – «скорлупа». Пережив в одном полёте сотню жизней, потеряв понятие «расстояние», сейчас он осознал себя загнанным в ящик. Нестерпимо захотелось выйти, побежать, почувствовать свободу. Мышечная напряжённость сковала тело и рвалась наружу. Игорь направил свой Шелл туда, где встретил Женщину. В то единственное место, где Шелл мог дать выход.