Читать книгу: «Соня Малых», страница 3

III

Соня Малых училась очень плохо. Нельзя сказать, чтобы она была лишена способностей… Нет, она могла выучить урок очень скоро. Но она была так рассеянна, неусидчива, что забывала все через минуту. К тому же не только ее тетради, передник, платье, руки, но даже и лицо постоянно бывали в грязи и в чернильных пятнах.

Как ни билась с ней Анна Петровна, каких наказаний она ни придумывала – ничего не помогало. Соня изо дня в день была наказана: то «без передника», то «без сладкого», тетради ее рвались, и ее заставляли все переписывать. Анна Петровна даже пробовала ее грязные тетрадки прикалывать ей сзади к пелерине. Но ничто не могло отучить ее от неряшливости.

К Соне Малых никто не приходил по воскресеньям. Когда начинался прием родных и знакомых, Соня обыкновенно забиралась в угол класса, ложилась на стол головой и не говорила ни с кем ни слова.

– Что с тобой, Малых? – спрашивали ее воспитанницы, а иногда и Анна Петровна.

– Ничего.

– Ну, так не смей лежать… Изволь сесть…

– У меня голова болит…

– Тогда иди в лазарет.

– Не хочу, – и опустив голову на парту, она часто лежала так молча весь прием.

– Несносная девочка! – говорила Анна Петровна и оставляла ее без внимания, избегая заводить историю.

После приема родных воспитанницы, веселые, счастливые, раскрасневшиеся, возвращались в класс. Каждая с собой приносила какой-нибудь сверток, пакет, а горничные приносили целые корзины гостинцев. Воспоминания, разговоры и веселый смех не переставали звучать весь этот день. Одной мама принесла пять апельсинов. В Сибири тогда это был редкий гостинец – апельсины стоили не менее 10 рублей десяток. Другой дядя привез с приисков маленький золотой самородок… У кого приехали знакомые и привезли коробку «российских конфет» (так назывались конфеты из Европейской России). У всех были радостные новости, иные впечатления, не похожие на их институтскую жизнь. Надо всем носился особый интерес другой жизни, свежих впечатлений. Только те девочки, к которым никто не приезжал, со скрытой завистью слушали подруг. Они, конечно, щедро делились с ними гостинцами и новостями, влетавшими веселой струей в тихую институтскую жизнь.

Одна Соня Малых никогда не принимала никакого участия в общем круговороте. Она сидела, намеренно отвернувшись от всех.

– Соня, вот возьми, попробуй конфет. Это «из России», – скажет ей какая-нибудь сердобольная душа, протягивая красивую коробку.

– Не хочу я ваших конфет! – резко отрежет дикарка.

– Ну, не хочешь – и не надо… Нам больше достанется…

– Соня, съешь мороженое яблоко…

Ответ один и тот же: «Не хочу».

– Капризная ты. Прежде любила, а теперь вдруг не хочешь…

– Ну так что же! Прежде любила, а теперь не люблю! И от вас брать не хочу!

– Неужели и серки не хочешь? – поддразнят ее подруги.

Соня вдруг приходит в ярость:

– Вот я скажу, что вы серу жуете… Попадет вам… Непременно все скажу, – сердито кричала она.

– Злючка! Фискалка! Жалобница! – сыпались на нее укоры.

Но Соня только пугала, обещала, но никогда ни на кого не жаловалась. На нее же жаловались все постоянно.

Прошли Рождество и Пасха. Воспитанницы разъезжались по домам. Среди немногих в институте оставалась и Соня Малых. Она была все та же: резкая, скучающая, неряха. Ни с кем она не сходилась, не дружилась. Никто ее не любил.

Изредка ей писал отец с Сахалина. Однажды он прислал ей денег – 5 рублей. Девочка обрадовалась, решила сейчас же купить китайской пастилы, альбом для стихов, серы, китайского уксусу для пельменей и составила себе целый список покупок.

Но классная дама не позволила, так как Соня очень скверно училась ту неделю и еще хуже вела себя.

Через неделю Анна Петровна сжалилась над дикаркой и сказала ей:

– Можешь, Малых, истратить на себя пятьдесят копеек. А если будешь хорошо себя вести и станешь отвыкать от грязи и грубостей и не будешь пожимать плечами, то я позволю тебе истратить целый рубль. Напиши, что тебе купить.

– Ничего мне не надо! Можете взять мои деньги себе… Я их не хочу, не хочу! – закричала девочка и громко зарыдала.

– Дерзкая, грубиянка ужасная! Встанешь к «черному столу», – сердилась Анна Петровна.

Соня была строго наказана. Сладу с ней не было.

Она училась так плохо, что осталась в классе на второй год.

– Как я рада, что отделалась от этой ужасной девочки, говорила Анна Петровна. – Пусть Эмилия Карловна с ней повозится… Пусть узнает, что это за сокровище! Помается она с ней. Ну, да я надеюсь, что уж это недолго…

На лето Соня Малых осталась в институте.

– Отчего же ты, Малых, не едешь домой? Отчего тебя не берет папа? Я бы, кажется, умерла, если бы меня оставили на лето в институте, – говорили ей подруги.

– Я не хочу домой… Если б я хотела, то поехала бы… Не хочу и не поеду…

– Странная ты, право! – возражали подруги.

А Соня еле сдерживала себя. Губы у нее дрожали, из глаз готовы были брызнуть слезы, которые она глотала, чтобы не показать слабости перед подругами… Но когда она легла в постель, то дала волю своему горю; она не могла заснуть ни одной минуты и горько проплакала всю ночь. Слез ее никто никогда не видел, – она плакала втихомолку.