Читать книгу: «Геном предпринимателя. Как парень из глубинки создал с нуля миллиардный бизнес в России», страница 2
Глава 3. Предприниматель с яйцами
В Казахстане мне посчастливилось получить первый предпринимательский опыт по сдаче яиц. Суть простая – собираешь в курятнике яйца, которые снесли куры, и идешь сдавать коммерсантам, которые приезжают из города в определенные дни. С учетом того, что куры несутся почти каждый день и их много, удавалось подзаработать. Отличным подарком в те годы на праздник для ребенка мог быть десяток яиц, которые он мог быстро превратить в наличные.
Зарабатывая на яйцах, как и другие мальчишки, я обратил внимание на более маржинальный «бизнес» – сдачу бутылок, «чебурашек» из-под пива и лимонада. Современная молодежь вряд ли поверит, что сдачей бутылок в то время занимались нормальные люди, а не бомжи и алкоголики.
В СССР людям объясняли, что напиток в бутылке (лимонад, пиво или молоко) на самом деле стоит дешевле, чем за него берут с покупателей. К цене напитка добавляется «залог» за стеклянную бутылку, чтобы безответственные граждане не бросали их в мусор. Поэтому, вернув бутылку в магазин, ты получишь свой залог обратно и сэкономишь. Сначала стекло принимали магазины, а примерно с восьмидесятых по всей стране организовали отдельные пункты приема стеклотары.
Я застал годы, когда еще было выгодно сдавать стекло. В конце девяностых за бутылку из-под пива платили до полутора рублей. В то время хлеб в средней части России стоил три рубля, бутылка пива – девять. Средняя зарплата равнялась ста пятидесяти рублям. На «стеклянные» деньги реально было дотянуть до ближайшей получки. Никаких микрозаймов и кредитных карт в стране не было.
Хорошо помню, что сдаваемые бутылки должны были быть обязательно темные, за прозрачные платили мало. В гараже у деда они собирались годами, покрывались пылью и паутиной. Прежде чем получить за них деньги, мне приходилось хорошенько потрудиться, отмывая их ершиком в чане от грязи и этикеток.
Бизнес по сдаче бутылок к 1998 году сошел на нет, поскольку производителям напитков стало выгоднее приобретать новые бутылки, а не работать с переработкой сырья. Использованную бутылку надо принять, доставить на производство, отмыть, подготовить для последующего использования, отправить на место разлива напитка. Заводы по подготовке вторичного использования стекла были построены в СССР, и к середине девяностых их мощности порядком износились, требовали капитальных вложений в ремонт. Параллельно открылись границы, коммерсантам проще было закупать новые бутылки на иностранных рынках.
Страну трясла жуткая инфляция. На протяжении одного 1995 года квартплата возросла в восемь раз, стоимость холодной и горячей воды – в тридцать раз. За каких-то четыре года мясо подорожало в двадцать, сыр – в тридцать, а творог – в сорок раз. Закончилось все печальным кризисом 1998‑го.
В августе из телевизора первый президент Борис Ельцин заявлял: «Девальвации не будет. Это я заявляю твёрдо и чётко. И не просто это я придумываю или фантазирую или я не хотел бы, это всё просчитано. Каждые сутки проводится работа и контроль…» Удивительно, что всего через три дня министерство финансов объявило о невозможности выплат по очередным облигациям федерального займа – грубо говоря, не смогло внести очередной платеж по кредиту. Рухнули частные банки, являвшиеся крупнейшими держателями облигаций. Центральный банк спас банки Сбербанк и ВТБ, а компания Газпром выручила Газпромбанк. ЦБ объявил о переходе к плавающему курсу рубля. Рубль не заставил себя упрашивать и эмоционально отреагировал – до конца года обесценился в три раза. Банковскую систему парализовало. В отставку ушло правительство и руководство Центрального банка. В стране случился дефолт.
Для обычных людей, не вовлеченных в политику, это означало потерю накоплений и продолжение гиперинфляции. В стране проводилась деноминация с коэффициентом 1000 к 1, тысяча рублей по волшебству превращалась в рубль. Шло лихорадочное разделение на официальные цены и реальные, по которым велась торговля. Гипермаркетов с чистыми залами и контролируемыми правительством ценниками на продуктовую корзину в те годы не было. (Их и не могло появиться, ведь сами предприниматели как класс отсутствовали. В сознание граждан за семьдесят лет коммунистическая идеология и советское правительство прочно внедрили мысль, что частная инициатива вредна, все предприниматели – жулики и спекулянты.) Население, особенно в регионах, покупало продукты на местных рынках под открытым небом, где каждый продавец назначал цену такую, какую считал возможной. Картошку продавали ведрами. Одежду, обувь примеряли прямо в палатках за шторкой на улице и летом, и зимой. Товары первой необходимости и скоропортящиеся: хлеб, молочка, мясо – продавались на рынках в павильонах или в зданиях небольших продуктовых магазинов, доставшихся по наследству со времен Союза.
Правительство быстро выяснило, кто виновен в кризисе: иностранные инвесторы, азиатские рынки и падающие цены на нефть. Мол, плохие инвесторы начали забирать деньги из развивающихся стран, в том числе из России. Иностранцы действительно владели большой долей российских облигаций и сокращали свои инвестиции. Нашу страну они рассматривали как рискованный актив. Экономика сжималась быстрыми темпами, кредитов в нужных объемах для избежания кризиса России никто не давал. Правительство ничего не смогло предпринять, ведь оно привыкло многие годы расплачиваться новыми займами по ранее выпущенным бумагам.
Такими заявлениями власти фактически подтвердили, что созданная в перестройку некомпетентными реформаторами финансовая система оказалась обычной пирамидой. Дума штамповала законы, не считаясь с ежегодным бюджетом. Страна откровенно жила не по средствам. Любой думающий человек понимает, что в модели финансовой пирамиды без постоянных новых вливаний денежных средств рассчитаться по долгам невозможно.
К счастью, после шокового десятилетия в стране нормализовались политические процессы и кое-как заработала экономика. На смене тысячелетия прощальная речь Ельцина «Я ухожу…» даже в детях поселила мысль о грядущих переменах. Гражданам в новогоднюю ночь показали многообещающего нового президента России, чекиста Владимира Путина, который обещал всех наказать и все исправить.
Люди расслабились и до 2008 года пребывали в безмятежном спокойствии.
В то время я был обычным школьником-лицеистом и мало понимал в происходящем. Учился как все: отличником не был, но и троек не получал. Лицей являлся лучшей государственной школой в городе. Принимали в него с седьмого класса, а критерии отбора были высокими. Родители хотели, чтобы я обязательно поступил учиться в вуз в большом городе. В Нижнем Тагиле твое будущее определялось не талантами и способностями, а заводскими перспективами и наличием нужных связей.
В Нижнем Тагиле твое будущее определялось не талантами и способностями, а заводскими перспективами и наличием нужных связей.
В свободное от учебы, туристических походов, баскетбола и шахмат время я успевал заниматься археологией. С 2002 года в школьные каникулы ездил в экспедиции по Уралу. Мы раскапывали каменный век, эпоху энеолита и неолита. Учебе не помогало, но зато у меня появилось много новых друзей, с которыми я поддерживаю теплые отношения до сих пор. Мой папа, который настоял на поступлении в лицей, не ошибся. Все ученики в моем классе поступили в вузы и после окончания лицея, счастливые, разъехались по городам России.
Все, включая меня.
Глава 4. Пчелиный улей
По иронии судьбы, уехать подальше из Нижнего Тагила от карьеры на градообразующем заводе помог мне сам завод. УВЗ – это, в первую очередь, военное производство танков, бронированной техники. Завод заинтересован в квалифицированных кадрах с высшим образованием. На его базе действовали программы сотрудничества с крупными (с уклоном в военно-промышленную область) вузами, которым завод оплачивает обучение студентов, а последние обязуются вернуться и поработать несколько лет на заводе. Каждый год в город приезжали экзаменационные комиссии из этих вузов.
В 2005 году, во время учебы в одиннадцатом классе, я был зачислен студентом по одной из таких программ в Балтийский государственный университет имени Д. Ф. Устинова в далеком Санкт-Петербурге.
Как я потом узнал, факультет информационных систем и технологий оказался не тем местом, где можно было валять дурака. Сложные технические предметы, неподкупные преподаватели старой советской закалки не давали расслабиться и вяло плыть по течению. Нужно было посещать лекции, выполнять лабораторные работы, делать домашние задания, чертить чертежи. Такая суровая, ответственная политика института отличала его с самого момента основания в 1875 году.
Изначально это было училище, созданное на основе Дома призрения и ремесленного образования, предназначалось для профессионального образования детей преимущественно из бедных семей, основным его направлением была подготовка мастеров-слесарей для бурно развивающейся промышленности. В память старшего сына императора Александра II училищу было присвоено наименование Ремесленного училища цесаревича Николая. Место первого директора по 1880 год занимал Н. Ф. Лабзин, а с марта 1897 года директором являлся Валентин Михайлович Арбузов.
Я попал в университет во времена перемен, когда после трудных девяностых годов институт получил толчок к активному развитию. Первые три года нашей студенческой жизни мы особенно не замечали прогресса: аудитории, где проходили занятия, их материально-техническое обеспечение было старым, процедуры и отношение к студентам – бюрократическими, но при возглавившем в 2009 году нашу альма-матер ректоре Иванове Константине Михайловиче даже рядовые студенты ощутили приближение перемен к лучшему.
Я помню, что в какой-то момент после третьего курса твердо осознал, что не буду работать в дальнейшем по специальности. Захотел бросить учебу. Но маме, уезжая из дома, обещал получить вышку. А слово я привык держать. Просто не мог представить, как сообщить, что меня отчислили. Родители сделали все, чтобы я получил шанс на недоступную никому раньше в нашей семье жизнь. Как сообщить им, что сдался и не справился?
Я не хотел возвращаться домой. Питер открывал множество возможностей для провинциального парня. Новое окружение, друзья, блестящие огни большого города быстро убедили меня в правильности выбранного пути. Жизнь заиграла новыми красками. Правда, денег в моем кармане по-прежнему не было. И кроме как смотреть на эти краски, ничего другого себе позволить я не мог.
Обучаясь на бюджете, я жил в студенческом общежитии по адресу набережная Обводного канала, д. 161. Шестиэтажное здание коридорного типа было построено при Сталине в 1935 году по проекту архитектора Тевеля Шапиро. Последний капитальный ремонт проводился лет тридцать-сорок назад. Несколько туалетов на каждый этаж из ста пятидесяти человек. Одна душевая на три кабинки на все шестиэтажное здание с соответствующей ежедневной очередью. Это была моя новая реальность.
Каждое лето администрация делала вид, что травит клопов и тараканов. К последним у нас вопросов не было, они никому не мешают – живут рядом, ну и пусть живут. А клопы – это непередаваемая мука. Во сне по тебе по тебе беззвучно ползают сотни мельчайших (меньше комара) созданий, кусая тебя, при попытке убить их они отпрыгивают в сторону и вновь возвращаются, как только прекращаешь двигаться. Все тело горит, кожа раздражена и желание почесаться превращается в нервный тик. Новые матрасы и чистое постельное белье не решают проблемы: клопы лезут из щелей старых перегородок здания, живут под плинтусами и за пожелтевшими обоями. Косметический ремонт в комнате помогает лишь на время – клопы в соседних комнатах быстро ориентируются в обстановке и возвращаются к любимому хозяину в обновленный интерьер.
Общежитие стало отличной школой жизни. Бытовуха, взаимоотношения и компромиссы с соседями, искренняя дружба и взаимовыручка, ночные пьяные конфликты и совместные праздники… Пять лет я прожил с четырьмя соседями в комнате № 364, размером 24 квадратных метра. Кто-то изредка менялся, кого-то отчисляли. В целом, жили мы дружно.
Некоторые ребята, получившие при зачислении место в общаге, после первого визита и знакомства с условиями быта откровенно были в шоке. Они категорически не хотели тут жить и угрожали родителям отчислением, просили снять им комнату или квартиру. Были студенты, кто каждый день ездил на электричках из области, а потом на метро в центр города к станции метро Технологический институт. Они тратили на дорогу по 2–3 часа в одну сторону, например, из Гатчины или Тосно, лишь бы не жить в общежитии. Условия и форма существования в общаге казались им ужасом по сравнению с родительским домом. А я считаю, что – при всех минусах – это было замечательное время и необходимый опыт для взросления.
Удивительная пора взросления – каких-то лет пять назад можно было прогулять школу, отговорившись тем, что болит голова. Только в студенчестве пришло осознание: если бежишь от решения проблемы сейчас – потом обязательно придется вернуться к ней. Сколько ни болей, ни спи до обеда, работу за тебя никто не выполнит. Не приготовил – не поел, не постирал – пошел в грязном, не сделал работу – не получил денег, не проснулся рано – опоздал на работу.
Если я хочу быть боссом и хозяином своей жизни, сил и времени – я должен полагаться только на себя, на свои силы, на свою волю в достижении результата. Я должен взять на себя ответственность за свою жизнь и благополучие своих близких.
Я отчаянно хотел остаться в Питере, поэтому учился. Возможности арендовать другое жилье не было. Мой бюджет состоял из пяти-семи тысяч в месяц. Смешная стандартная стипендия от университета всем, кто учился без троек, – полторы тысячи; небольшая стипендия, которую регулярно платил завод, – еще полторы. Родители зарабатывали по пятнадцать тысяч, платили ипотеку за квартиру, но как-то умудрялись ежемесячно присылать мне четыре тысячи.
Благодаря таким незамысловатым финансовым поступлениям, по сравнению со многими студентами, я жил неплохо. Если студент, помимо учебы, успевал где-то подзаработать десять-пятнадцать тысяч, денег при наличии общаги хватало. Сегодня ты покормишь соседа пельменями, завтра он тебя – картошкой. После того, как начал подрабатывать, я перестал брать деньги у родителей.
Когда я адаптировался к учебе, оказалось, что после занятий все же остается достаточно много свободного времени. Мой хороший друг, Дима, занимался боксом, он был мастером спорта и многократным чемпионом города среди студентов. Однажды он привел меня в секцию бокса, став моим первым тренером. За годы учебы мы с ним побывали на многих соревнованиях от чемпионата вузов до чемпионата России. Для Димы бокс был жизнью и серьезным подспорьем в компенсации пробелов с успеваемостью, открывающим дверь к высшему образованию. А для меня это было новое интересное увлечение. Нужно быть открытым новому – никогда не знаешь наперед, что пригодится в жизни.
Сегодня ты покормишь соседа пельменями, завтра он тебя – картошкой. Как начал подрабатывать, я перестал брать деньги у родителей.
Глава 5. Ставьте на Ленту
Недалеко от нашего здания через когда-то судоходный, а ныне просто грязный и обмелевший Обводный канал располагался светящийся желтыми огнями гипермаркет «Лента». В начале двухтысячных такой формат гипермаркетов покупателям был в новинку. Не было массовых «Океев» и «Пятерочек», отрасль только зарождалась. Цены в «Ленте» казались значительно ниже, чем в паре невзрачных азербайджанских продуктовых магазинах вокруг общаги, и многие студенты ходили по вечерам закупаться туда.
Основатель «Ленты» Олег Жеребцов, талантливый российский предприниматель, тоже начинал с нуля. Приехал учиться из глубинки в Питер и жил в общаге Горного института. Помню, как в одном из интервью Олег Тиньков рассказывал про знакомство с Жеребцовым: заселился, мол, в общежитие, стою, стираю носки в раковине, повернул голову – тоже парнишка стирает и тоже Олег. Так и познакомились.
«Лента», один из первых в стране магазинов современного гиперформата, появилась по инициативе Олега. Как и многие в начале девяностых, он начинал с торговли электроникой, а потом сосредоточился на продуктах через оптовые склады и небольшие магазины. В 2001 году на достройку большого гипермаркета средств Олегу не хватило, и он привлек инвестора, американца Августа Мейера. Мейер родился в богатой семье в Америке. Он настолько был влюблен в творчество родившейся в Санкт-Петербурге писательницы-эмигрантки Айн Рэнд, что уехал из США, отказался от американского гражданства и осел в Северной столице. На почве любви к писательнице, особенно к пропагандирующиму капитализм роману «Атлант расправил плечи», Мейер познакомился с Жеребцовым, и между предпринимателем и инвестором завязалось сотрудничество.
За всей этой книжной идиллией важно не забывать и о рациональном мотиве. Американские граждане должны платить налог в США даже при получении дохода в других странах. Вполне возможно, именно этот факт, помимо любви к России, побудил Мейера отказаться от гражданства и получить вместо него за инвестиции подданство островного карибского государства Сент-Китс и Невис.
Американские граждане должны платить налог в США, даже при получении дохода в других странах.
Гипермаркеты развивались успешно, но после кризиса 2008 года и ряда корпоративных конфликтов Жеребцов продал в 2009 году долю в бизнесе за сто с лишним миллионов долларов и сосредоточился на своем хобби – парусном спорте, открытии гипермаркетов «Норма», а также планировании фармацевтического производственного бизнеса (который успешно реализовал через пять лет).
Мой друг (как раз после продажи Жеребцовым «Ленты») в 2009 году был на личной встрече студентов с Олегом и охарактеризовал его как дельного человека, который построил миллиардный бизнес, но при этом ведет себя очень скромно. Олег много сделал для развития ретейла в России. Именно таких предпринимателей крайне не хватает нашей стране.
«Лента» привлекала студентов доступными ценами на товары. Но некоторые мои соседи посещали гипермаркет с криминальной целью. Схема работала так: шли «на дело» одновременно вдвоем или втроем. Каждый нес большой студенческий рюкзак. По общежитию гуляла схема расположения камер и мертвых зон, которые камеры не охватывают. Самые ценные товары, например, алкоголь и икра, всегда под неусыпным наблюдением охраны. Но можно было взять бутылки под камерами, а в мертвой зоне переложить их из корзины в рюкзак. Главное, на кассе не подавать виду и не привлекать к себе внимание. Параллельно в дело вступал третий человек, раскрепощенный и смелый. Демонстративно выложив на ленту соседней кассы блоки сигарет и бутылку водки, он начинал активно жестикулировать и громко, на весь торговый зал возмущаться, что продавец требует студенческий для подтверждения возраста. Комедийно, но, главное, шумно делал вид, что забыл документ, что нарушаются его права. Привлекая к себе внимание охраны и персонала магазина, он отвлекал их от подельников, оплачивающих безобидный йогурт и кока-колу на соседних кассах. Задача была проста – не допустить подозрения, что рюкзаки наполнены ворованными продуктами.
Целью воровства была дальнейшая перепродажа продуктов в общежитии скорее не ради денег, а ради уважения. Ребят, кто приносил «добычу», знало все здание. В глазах подавляющего количества студентов, они были героями. По вечерам к ним в комнаты выстраивались очереди из покупателей. Симпатичные девушки заранее могли заказать вид напитка, который они хотели бы приобрести и начинку шоколада.
Деньги также играли свою роль. Литровая и пол-литровая бутылки мартини в «Ленте» стоили 200 и 400 рублей соответственно. В общаге они продавались в два раза дешевле, за 100 и 200. Дорогая колбаса, шоколад – всё шло с двойным дисконтом. Очереди были длинными – какой студент не любит халяву! Если учесть «прожиточный минимум» в размере пяти тысяч, то за вечер ребята зарабатывали половину необходимого на месяц. И, конечно, на этом не останавливались.
Схема самоликвидировалась, когда на выходе из гипермаркета одного из активных воришек задержали сотрудники ЧОПа и передали полиции, а полицейский уазик отвез его в отделение. Внезапно все участники схемы осознали, что совершают что-то плохое. Геройство закончилось. Бизнес на перепродаже ворованных продуктов исчерпал свою актуальность. По крайней мере публично я о нем больше не слышал.
Грустно было читать в новостях в 2018 году, что в нашей «Ленте» произошел пожар. Его тушили девять часов, и огонь полностью уничтожил здание. Виновного так и не установили. Уже через год гипермаркет снова открылся. Обновленное здание было построено по современным стандартам компании.
Студенческое общежитие – это огромный пчелиный улей, который никогда не спит. Каждый в нем занят своим делом. Один учится. Другой играет в компьютерные игры. Третий пьет и ищет приключений на свою голову. Попав в общагу, ты сам выбираешь, к какому лагерю прибиться, что тебе ближе. Чтобы не стать белой вороной, надо жить по сложившимся правилам, примкнуть к какой-то группе. Разобравшись на первом курсе, как все устроено в общежитии и институте, я обратил взор на касту работающих студентов.
