Читать книгу: «Из крови и плоти. Клеймо и Венец», страница 6

– Мерзость, – скривился один из Хранителей.

– Что с вами? – глядя на налитые кровью глаза чужеземца, с искренним испугом спросил юноша, старик усмехнулся.

– Пообещай, что сохранишь секрет.

***

Когда город поражает болезнь лекари берут в руки нож, иссекая заразу из здорового тела, когда город поразило восстание, кто-то должен взять меч и сделать тоже самое. Со стороны оборонительной стены стягивались войска, должно быть, предсказатели и прочие шарлатаны, умножающиеся на улицах и площадях, все одно, что трупные мухи – и те, и другие указывали на гниение. Рука хирурга тверда и уверенна, солдаты, идущие под знамёнами Севера, были точно такими же. Войско разделилось на три части – под предводительством Геана солдаты выдвигались на юг, под ответственностью Астора остался север, расправившись с предателями, они должны встретятся во дворце Санкола, куда наступление возглавлял сам правитель.

Уже упоминалось, что Санкол являлся самым южным из городов Таргуриса, и, возможно, то обстоятельство, что лютая стужа не подходила близко, позволило созревать не только урожаю хлеба на обширных полях – семена смуты также дали свои всходы.

Южнее Санкола по внутреннему побережью – Тхулам, небольшой портовый город торговцев, вокруг которого словно сорная трава повырастали деревни и сёла, что вначале представляли собой лишь пару домов тут и там. То были прибитые к берегу старики и калеки из морских разбойников, реже встречались молодые, за ними тянулись их жены и дети. Потом откуда-то начали появляться загорелые люди с клеймом на лице, сосланные со своей родины в изгнание, они селились в отдалении. До первых заморозков никто из них не менял скроенной на южный манер и совсем негодной для здешних мест одежды. У некоторых из представителей этого народа платье на вид даже не походило на изношенную ветошь, и, несмотря на клеймо, на их лицах читалось упрямая решимость носить эту память об отечестве до конца. Та же упрямая решимость прослеживалась в сокрытии причины изгнания, между собой чужеземцы никогда не говорили об этом, были угрюмы и молчаливы, и, хотя вскоре дистанция с первыми поселенцами успешно сокращалась, по сути все они являлись скользкой грязью на столь трудной дороге жизни – а подобное, как известно, притягивается к подобному, никто из соседей об этом не спрашивал. Все жители окрестностей Тхулама понимали друг друга буквально без слов, будто с раннего детства их растили в одном доме и понимание «можно» и «нельзя» было общим. Трудно сказать, что они жили только честным трудом, хотя многие вели небольшое хозяйство – Тхулам это место, где торговцы Таргуриса и Игхинара могли поторговать между собой, встать на якорь и отдохнуть, окрестности всегда снабжали рабочей силой, а морские разбойники, иногда пристающие к берегу, не представляли угрозы, сдерживаемые присутствием своих сухопутных собратьев, за это торговцы платили дань «привратнику». Он как звено, связующее город и окрестности, вёл учёт, и на уплаченные торговцами деньги у них же закупал заказанные селянами вещи. В основном это были мелочи по необходимости, но все оставались довольными подобным сотрудничеством. Торговцы часто возвращались, останавливаясь на ночлег в небольшой крепости, возведённой из белого камня, ее строили на деньги из той же казаны, из которой платили привратнику. Пусть крепость и была похожа на миниатюрный замок, но по своей сути являлась всего лишь постоялым двором, где люди ютились, точно также, как и в каютах кораблей. Ещё не закончилось строительство крепости, как земля вокруг ощетинилась великим множеством жалких лачуг, где ночью отдыхали рабы торговцев, жилища окрестностей мало чем от них отличались, но жители не видели в том повода для отчаяния, по крайней мере на их шеях не болтался рабский ошейник, они были люди без короля и господина. Свободные.

В сторону внешнего побережья от Санкола пролегали обширные степи, высокая трава гнулась на ветру, переливаясь под солнцем изумрудной зеленью. Даже с обзорной башни города не было видно, где кончалось зелёное море и начиналось следующее. Было в этом что-то таинственное и пугающее, как истории о призраках, которыми пугают друг друга дети. История же тех, кто населял степи сложилась не столь таинственно, сколько пугающе. Если говорить откровенно, то в ней вообще не было ничего таинственного – война – просто жестокая реальность, Галарус пал, а те немногие, кто смог спастись бегством, нашли приют в этом бескрайнем море. Со времени падения страны прошло менее полувека, но дети, рождённые в степи, вырастали дики и пугливы, как серые олени, мясом которых бежавшие галарийцы поддерживали свое жалкое существование. Прошлое жителей степей было наполнено унижениями и ужасами, будущее виделось слишком туманно, чтобы можно было о нем что-то сказать, они – потомки великого государства, сейчас больше похожие на диких зверей. Их жизнь в любой миг могла оборваться, стремительно и жестоко, как охотничья стрела обрывала жизнь неосторожного животного. Вряд ли души галарийцев освободились от страха и гнета позора, должно быть желание освобождения и привело их в эти земли, возможно ли что своё имя здешние места получили не просто так? Земля без короля и стужи, место, где люди потеряли веру и некому было слагать молитвы Богине, место, где каждая песчинка пропиталась непокорностью, не потому ли эту землю и называли Свободной?

***

Словно два неудержимых потока, смывающие все на своём пути, войска под управлением Геана и Астора неслись вдоль городских стен, схлестнувшись посередине, недалеко от дворца, что уже пал под натиском законного правителя.

На дворцовой площади развели большой костёр, сначала его использовали, чтобы раскалить железные щипцы, которые должны были вытянуть из схваченных придворных информацию, но теперь, когда все закончилось, вокруг разместились правитель с приближёнными. На фоне уставших людей пляска пламени выглядела ещё более завораживающей, этот танец словно восхвалял победу Зверя и отбрасывал причудливые тени на тела его поверженных врагов. Вдруг, стремительно приближаясь, послышался стук копыт, лошадь обиженно заржала и сделала круг, когда Радфо натянул поводья.

– Неужели Хранителям удалось уйти? – Астор окинул быстрым взглядом ряды тел на деревянных колах, острый конец которых блестел впитавшейся кровью казненных. Тэганар кивнул.

– Но недалеко… – колонны безоружных в сопровождении солдат Геана привлекли внимание правителя, они двигались медленно и растянуто, как большая река, заметив у костра господина, Аксиф развернул свою лошадь, – Они забились в мышиные норы, – подразумевая подземелья под дворцом, продолжил Аркарис, – Искать их там утомительно, однако казнь трусливых всегда представляет собой занятное зрелище.

Воины, сидевшие у костра подле правителя, почтительно встали, когда Аксиф спешился рядом.

– Кажется у тебя слишком много пленённых, – провожая взглядом удаляющуюся толпу, задумчиво произнёс Тэганар.

– Они опустили мечи, увидев Северные знамёна, – Аксиф отказался от предложенного виночерпием кубка, – Солдаты не знали против кого идут сражаться, но как положено их воинскому долгу, они встали по первому зову тревожного рога.

– Значит не знали… Вот как, – голос правителя был наигранно участлив, Тэганар покрутил в руке кубок, играющий отблесками костра, и сделал глоток, – А ты что скажешь? – он наклонил голову, обернувшись в сторону Астора, – Солдаты мятежного города правда бросили оружие?

– Да, мечи пали совсем рядом с их головами, – Радфо очень знакомо усмехнулся, – А что касается последних слов, то у меня не было ни времени, ни желания их слушать.

– Казнь невиновных – убийство, Ваше Высочество, солдат должны судить…

– Приговор предателям я уже давно вынес, и вовсе не собираюсь его менять, – Тэганар поднялся на ноги, и подошёл вплотную к капитану, – Время не закаляет тебя, ты становишься все мягче, – Аксиф смотрел в непроницаемую тьму глаз своего правителя, не чувствуя опасности и осуждения, он уверен – на самом деле Тэганар нуждался в ком-то, кто смягчит его удар.

Свою «правую руку» главы многих государств Дэхулосса называли оружием: Меч, Копье или даже Молот, Аксиф не имел официального титула, возможно, потому что его суть совсем не подходила оружию. Щит – так в мыслях видел капитана правитель, прочный как совесть, и служащий защитой не столько Тэганару, сколько от него.

– Надеюсь через пару лет Лурид Геан займёт место капитана моей армии.

– Ваше Высочество, Лурид – младенец, – с той же непринужденностью ответил Геан, понимая, что если правитель шутит, то солдатам всё-таки можно рассчитывать на снисхождение и их будут судить.

– Он твой сын, если пойдет в тебя, то этого времени ему хватит, чтобы доспех стал впору.

– Господин, мятежники схвачены!

К площади с шумом и возней приближалась большая группа людей, солдаты под руки вели тех, в ком теперь невозможно было узнать Хранителей города. Некогда уважаемые народом, сейчас они больше походили на скот, и, судя по окровавленному вороту кто-то уже хотел пустить их на мясо. Аркарис внимательным взглядом обвёл несчастных, и остановился на последнем, старик не скулил и не задыхался от слез, моля о пощаде.

– Кто ты? – вынув из ножен Геана меч, Тэганар надавил остриём на кадык пленника. Липкая, как смола улыбка растворялась на обветренном лице чужеземца не до конца, делая все впечатление от незнакомца неприятным, – Кто тебя нанял? – спросил Аркарис, не особо надеясь на ответ, и сильнее нажал на шею, пленник хрипло рассмеялся, – Этот меч, ожидаемо, не затупился в руках милосердного Геана, и мягко войдёт в плоть, но старик, если ты не заговоришь, моя зазубренная битвой сталь будет неторопливо резать по кусочку, до тех пор, пока ты не расколешься. Или не сдохнешь.

– Я получил благословение, – чужеземец связанными руками оттянул ворот, обнажая клеймо в виде дерева – крона и корни которого были абсолютно идентичны и похожи на змей, – И мне не терпится встретиться со своим Богом, даже несмотря на то, что здесь тоже может быть весело, – он кивнул через плечо, указывая на перепуганных Хранителей, и те, подобно загнанным зверям перед охотничьей собакой, с криком забились в руках стражников, – Но прежде, я должен передать послание, – старик внезапно зашёлся страшным кашлем, и каждый раз, как его тело сжималось в приступе, налитые кровью глаза грозились лопнуть.

Лица свидетелей исказились отвращением, все, кроме лица правителя, который остался таким же хладнокровно безразличным, как и в начале. Сильный удар отбросил пленника назад, Тэганар пнул чужую грудь именно в тот момент, когда старик с усилием наполнял легкие воздухом, на мгновение показалось, что это был его последних вздох.

– Ты тратишь мое время, – процедил Аркарис леденящим душу тоном, лежащий на земле хрипло рассмеялся.

– И то правда, – тяжело дыша, пленник попытался подняться, – Времени у меня почти не осталось, так что слушайте очень внимательно, некому будет повторить, ведь этим, – за кивком старика снова послышалась возня и волнение со стороны бывших Хранителей, – я уже вырезал языки.

Ужас в глазах несчастных не позволял усомниться в правде сказанных слов, Тэганар выгнул бровь, веля продолжать.

– Богатыми дарами мой господин смог купить честь твоих людей, но дар, уготованный тебе, с ними не сравнится, ибо насколько бы безграничным не казалось в казне золото, монеты можно сосчитать, но ненависть, что мой господин питает к тебе – безгранична, внимай же его словам – «Зверь покинул юг, но не покинет север, покуда ледяной ветер не обглодает его кости и он…» – старик не смог закончить, ведь одним четким движением меча Тэганар вскрыл ему горло, а после ногой отпихнул содрогающееся тело в костёр. Мечи взвились над головами оставшихся пленников, и их постигла та же участь.

– Готовьтесь, выдвигаемся на рассвете!

Выполняя приказ правителя, все вокруг засуетилось, остались неподвижными лишь сам Аркарис и тело старика, которого голодными языками лизал огонь. Аксиф сам не понял почему, наблюдение за этой молчаливой сценой укололо его неясным страхом, перед чем-то, что он не мог осознать.

– Господин, почему вы не дослушали? – голос Аксифа звучал почти также сосредоточенно, как его глаза, блуждающие по красным лужам, оставленным по всей площади.

– Грязная кровь, – Тэганар вытер меч о материю, и с презрением посмотрел на багровые пятна. Аксифу стоило больших усилий, чтобы сдержаться и не прикрыть лицо в присутствии правителя, а лицо Аркариса озарила усмешка, будто он не услышал ни вопроса, ни тошнотворного запаха паленой плоти, – Ты не узнал клеймо? Наёмник носил на груди метку Запретного Древа, последователи этого культа делают порошок из ядовитых корней, чтобы познать своего Бога, но на самом деле яд просто парализует их чувство боли и страха, – Тэганар наконец протянул меч законному владельцу, – Так что мне неважно, что говорил этот трус или тот, кто его нанял.

***

Горизонт начал светлеть, и, следуя приказу, воины готовились к скорому отплытию, собираясь на пристани, пока их правитель все ещё находился во дворце, где провёл бессонную ночь.

– Ты точно уверен? – Радфо сидел во главе стола, о который, сложив руки и устало прикрыв глаза, облокотился Тэганар, последний кивнул, – Неужели? И нет ни тени предчувствия тому, что ты совершаешь роковую ошибку? – Тэганар почувствовал лишь чужую близость, и, лениво приоткрыв один глаз, увидел перед собой пронизанное нервным напряжением лицо собеседника, Радфо хищно усмехнулся, – Прежде ты назначил семь Хранителей, чтобы предотвратить предательство. А теперь лишь один, знаешь, одного легче купить… И я ведь всё-таки Астор, и, приятна тебе такая правда или нет, но у нас одна кровь, власть способна свести нас с ума. Тебе ли этого не знать? Ты тот, кто на пути к трону утратил в чужих глазах человечность, когда убил свою мать, – Радфо специально провоцировал, Тэганару было смешно от такой детской попытки заставить его передумать, последняя мысль проявилась у него на лице, потому голос Астора стал ниже, – Вдруг Санкола будет мне недостаточно? Вдруг я захочу весь Таргурис? Вдруг захочу убить своего правителя… – не просто сказать подобное вслух – помыслить такое – это уже смертный приговор, но Тэганар лишь усмехнулся в своей привычной манере, глядя глаза в глаза.

– Когда-то у тебя были шансы, но ты ими не воспользовался, а сейчас, если тебе «вдруг», – Аркарис особенно выделил последнее слово, – захочется моей смерти, то боюсь, это желание будет мучить тебя всю жизнь, как не справленная нужда, и, я надеюсь, она не помешает твоим обязанностями, потому как своё слово я уже сказал: ты – Хранитель Санкола, – Радфо помрачнел, предупреждая его очередные попытки возражения, Тэганар рукой надавил на чужой подбородок, вынуждая закрыть рот, – Мои поздравления, – он снисходительно похлопал новоиспеченного Хранителя по щеке, и направился к выходу.

– А что насчёт сокровищ мертвецов? – тон Радфо стал серьезным, под стать его новому чину, – Вряд ли кто-то расстался бы с ними, чтобы только подставить Хранителей, жизнь горстки чиновников пусть даже пограничного города-крепости – не стоит столько.

– Либо кто-то хочет показать, что для него и золото, и жизни – пустяк, уверить всех, что для его могущества и власти – цена города-крепости, верного стража на границе Северного Королевства – что-то незначительное, либо же его цель убедить нас в этом, вселить страх и сомнение, – кольцо двери издало металлический скрежет, когда оказалось в руках правителя, ухмылка Его Величества сейчас была больше похожа на улыбку, – Чувствуешь ли ты страх? Прорастают ли в тебе семена сомнения? – мрачный взгляд Хранителя говорил скорее о тяжести вынужденной ноши, Тэганар пожал плечами, – Удобнее всего представлять развитие ситуации, основываясь на собственном опыте – будь я на месте неизвестного, то, наполнив сейчас казну королевства, позже я бы пришёл за его короной.

Рассвет вспыхнул зарей, окрасив все вокруг красным. Этот цвет отражался от площади, которую, словно утренняя роса, омыла вчерашняя кровь, и медленно тлел в усталых глазах правителя. Разведённые во время боя пожарища напитали воздух гарью и дымом, голова гудела, а в самом ее центре, будто били в тревожный колокол. Очередной удар заставил Аркариса остановиться, он надавил на виски, и, когда это не помогло, направил укоряющий взгляд на головы Хранителей, надетые на пики и выставленные напоказ для устрашения толпы.

– Господин?

Аксиф был давно на ногах, он встал рано, чтобы справиться о подсудимых солдатах, благодаря капитану пленникам даже дали еды. Геан не получил ответа, и с обеспокоенностью сделал шаг навстречу.

– Из-за них я мучаюсь головной болью, но… – Тэганар проскользнул взглядом по всем семерым, – думаю мы квиты.

Алое небо клонилось над гладью воды, такой спокойной, что на ее поверхности отчетливо, как в зеркале, были видны огромные паруса военных кораблей и повешенные на оборонительной стене тела предателей. Тэганар хмуро смотрел на отдаляющуюся пристань вновь покорённой земли, но вместо азартной сладости победы, какая была в прошлый раз, теперь он ощущал горечь. Слишком знакомую, чтобы суметь перепутать. Внутри зрело уже ставшее привычным раздражение, скорее всего дело было в тепле – Тэганар его ненавидел.

***

Странно, но эта ночь прошла мирно и спокойно. Рин уснула почти сразу же, как забралась под непривычно тяжёлые одеяла, ей казалось, что за крепкими стенами замка ветер пел для неё колыбельную, а все тревоги и переживая кто-то забрал на себя, оставив ей лишь сладкий сон.

Все дни, что принцесса провела в крепости, начинались одинаково, и, не нарушая традиции, после короткого стука в покои вошли служанки и Фоллум. Не сдерживаемый более шторами струящимися с высоких потолков, свет ворвался в комнату, Фоллум отвернулась и спрятала от лучей лицо. Видимо, не всем удалось выспаться. Служанки уже помогли Риннахад одеться, и теперь вносили в покои подносы с завтраком.

– Почему они такого цвета?

Фоллум не каждый раз разделяла трапезу, иногда, заняв полюбившееся место в глубоком кресле, она поддерживала непринужденную беседу, сейчас же любимица правителя свернулась клубочком, и, казалось, дремала. Она по-кошачьи лениво приоткрыла один глаз, когда принцесса нарушила тишину. Риннахад ткнула вилкой грязно-серую булочку, одну из тех что ежедневно оставались нетронутыми на ее подносе.

– Их выпекают из семян сумрачных деревьев, что имеют чёрный цвет и терпкое послевкусие, они составляют большую часть основного пропитания людей Севера, и неудивительно – здесь больше ничего не растёт, традиционная кухня, – Фоллум пожала плечами, – Но на мой взгляд, хлеб на нашем столе приятнее на вкус, в него добавляют белую муку южных полей, и в итоге получается что-то совершенно новое.

– Только выглядит не очень… – принцесса вновь кольнула выпечку вилкой.

– Иногда первое впечатление обманчиво, – Фоллум зевнула, прикрыв рот рукой, и добавила еле слышно, – Дай им шанс.

Риннахад хмыкнула и все же решилась, сделав неуверенный укус, принцесса почувствовала невероятную сладость, под неприглядной внешностью скрывался нежный джем из ярко-алых ягод, названия который она не знала. С изумлением на лице Риннахад повернулась к фаворитке, но та не смогла бы разделить ее восторга, Фоллум закуталась в платок, что прежде был накинут на плечи, и даже не открыла глаз.

– Ты плохо спала? – спросила Рин, в ответ Фоллум загадочно улыбнулась.

– Нет, – она наконец выпрямилась и села в кресле, расправив вышитые рукава, опустила руки на колени, и продолжила, – Знаешь, когда наш правитель в отъезде никто не мешает мне спать по ночам…

Их глаза встретились, и у Риннахад не осталось сомнений в том, как понимать слова говорившей, Фоллум сказала их так просто, а Рин тут же почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Принцесса пожалела, что спросила, не зная, как прервать неловкость, она отвела взгляд.

– Ты покраснела… Как мило, – Фоллум засмеялась и встала со своего места, оказавшись рядом с Рин, она придвинулась ближе, и сначала в ее мягком плену оказалась рука принцессы, а после ей даже удалось поймать смущенный взгляд, который на этот раз принцесса не успела спрятать, – Ринни, ты невинна?

Прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос, выражение лица фаворитки на секунду сменилось, но ей быстро удалось совладать с собой, и на ее губах опять расцвела полуулыбка.

–Я ведь могу так тебя называть? Надеюсь, ты не против… – Риннахад ещё не успела подумать, но тут же согласно кивнула, с желанием направить разговор в другое русло, но Фоллум будто этого не заметила, она вообще перестала что-либо замечать, погрузившись в задумчивость, – Тэганар будет у тебя первым… – интонация в голосе изменилась, фаворитка отдалилась, рукой накрыв свой золотой браслет, – Наверное, его это заинтересует, – улыбка, – Мне жаль.

Голубые глаза обратились на ничего не понимающую принцессу, Риннахад не смогла различить эмоции, что быстро сменились, оставив неясный отпечаток на красивом лице.

– Он иногда может быть груб…

Фоллум тщетно торопила принцессу, что еле успевала за изящной поступью фаворитки, останавливаясь через каждую пару шагов, чтобы проследить историю, изображенную на настенных фресках. Аркарис, находясь в столице, большую часть времени проводил в крепости, и тут куда ни брось взгляд – он непременно натыкался на творение искусства, в представлении Рин как-то это все не слишком вязалось с его суровым образом «Зверя», но, вспоминая холодную сталь клинка на собственной шее, принцесса не позволяла себе обмануться: Тэганар Аркарис – варвар.

– Я знаю эти цветы, – Риннахад провела пальчиком по искусно вылепленному соцветию Рокулов, лозы которых повсеместно украшали колонны, – В моем саду они цвели так пышно, – ее сердце ужалила тоска по дому. – И благоухали…

– Их аромат нежный как лепестки, но настоящим цветам здесь не выжить, если только они не превратятся в камень.

– Рокулы – любимые цветы моего брата, – практически шёпотом призналась Рин, чувствуя, что голос в любую минуту может сорваться.

В ее памяти отчетливо возник образ Иноратема, когда тот спускался в цветущую обитель сада и они проводили время вместе. Будущий король обычно прикрывал глаза, облокотившись о стену, полностью покрытую свежим ковром зелени, и слушал тихую колыбельную, какую часто напевала Рин. Вскоре после того, как принцесса замечала мерно вздымающуюся грудь и понимала, что брат уснул, ее мелодия растворялась в пении птиц и, наконец, совсем затихала. Риннахад старалась вообще не дышать, чтобы приблизиться незаметно, они повторяли эту забаву множество раз, но девичьи руки все равно перебирали небрежно сплетенный венок с волнением. В последний раз, как и прежние, Рин проиграла, Иноратем лишь притворился, и, заманив сестру в ловушку, опустил ей на голову цветочный венец. Намного аккуратнее и изящнее, чем тот, что остался у неё в руках.

– И мои тоже, – Рин посмотрела на фаворитку с непониманием, погрузившись в воспоминание, принцесса даже успела забыть об их разговоре, – Именно поэтому они и изображены здесь повсюду.

Фрески, картины и кристальные композиции в вазах больше не могли привлечь внимание Рин, теперь ее взгляд всюду натыкался на навечно застывшие цветы.

– Ты же принцесса – не прячься за моей спиной, – тихо проговорила Фоллум, входя в общий зал, она уверенно проследовала в самый центр, устраиваясь на мягких пестрых подушках, а после похлопала по месту рядом с собой, приглашая Риннахад сесть, – Все они дочери знатных семей, но не дай им себя обмануть, – Рин внимательно слушала шёпот, наблюдая как наложницы, одна краше другой, подходили с поклоном к фаворитке, – Даже несмотря на высокое происхождение и отточенные манеры, они не побрезгуют и перегрызут мое горло, если представится удобный случай, – Фоллум засмеялась, заметив испуг на девичьем лице, – Хочешь спросить почему? Потому что Его Высочество предпочёл меня, – она пожала плечами, а Рин посмотрела новым взглядом на прекрасных дев, что так мило им улыбались, – И, раз теперь ты «разделённая» правителя, то к тебе это тоже относится, судьба может разрешиться очень печально, если не будешь осторожна, – фаворитка холодно отказалась от компании наложниц, и повернулась к принцессе, – Ты не должна никому доверять, – она взяла Рин за руку, указывая на метку и браслет, – Посмотри, Ринни, мы в одной лодке, – небесно-голубые глаза заглянули прямо в душу, – Только мне можно верить, – младшая робко кивнула, не отнимая руки. Фоллум вновь улыбнулась.

Шла уже вторая неделя, которую Риннахад прожила в Таргурисе, эти дни, похожие один на другой, как капли воды, текли слишком медленно, чтобы можно было определить их точное число. Для принцессы время ощущалось, как один большой и нескончаемый день, но все же иногда ей удавалось найти, чем его заполнить – она верно следовала совету Фоллум, избегая любое общество опасных красавиц, но компании самой фаворитки и Дэбу, которую поселили вместе со служанками, Рин было вполне достаточно.

– Госпожа, туда нельзя… – Риннахад не обратила внимание на запрет, отворив тугую дверь в купальню, где ее тут же окутали тёплые клубы пара и приятный аромат благовоний. Принцесса успела сделать пару шагов, пока ее не остановили нахмуренные брови фаворитки.

– Можно мне присоединиться? – Рин робко улыбнулась, спросив разрешение только из вежливости, Фоллум сразу это поняла, одарив младшую недовольным взглядом, и столь же быстро поменяв выражение лица. Улыбка. Рин заметила, что Фоллум всегда улыбалась, даже если устала, будто эта улыбка не была связана с ее настоящими чувствами и вообще с ней самой, просто маска.

– Можно, – расслабленно ответила Фолл, зачесывая светлые волосы мокрыми руками, вода в купели была молочно-белого цвета, а на поверхности медленно кружились цветочные лепестки. Блондинка прикрыла глаза, погрузившись до подбородка.

– Когда другие идут купаться, обычно разносится плеск и веселый смех, если закрываю глаза и слушаю, то кажется будто я снова дома… – Риннахад провела рукой по воде, наклонившись у края, а после быстро освободилась от одежды, чувствуя себя в обществе фаворитки легко и свободно, – Ты – единственная, кто остаётся здесь одна, – Рин осторожно опустилась в купель, и с коварной улыбкой хлопнула по поверхности так, чтобы брызги полетели в сторону Фоллум, – Даже слуги не хотели меня пускать.

– Жаль, что тебя это не остановило, – Фоллум стойко вынесла эту детскую шалость, поднявшись во весь рост, она вытерла лицо руками, а Риннахад замерла, пораженная увиденным – скромное, закрытое платье скрывало тело, что под цветными тенями витражей, казалось драгоценным камнем, лучшей работой искусного мастера, поскольку линии и изгибы настолько же правильны и идеальны, как грани королевских кристаллов. И даже глубокие, грубые шрамы, покрывающие все кроме лица и кистей рук, придавали этой красоте какой-то особый оттенок, совсем ее не умоляя. Фоллум улыбнулась, как-то совсем иначе, чем прежде, теперь ее милая улыбка скорее усмешка, она села на бортик купели, и разлила отвар из кувшина по бокалам, – Что-то не так?

– Нет, – Риннахад наконец отвела глаза, внутри роились смешанные чувства, и она даже не заметила, как сделала глоток, – То есть да…

– Говорят молоко размягчает и растворяет шрамы, но, судя по твоей реакции, это всего лишь ложь, – даже не попробовав, Фоллум покрутила бокал в руках, и вернула его на поднос.

– «Он иногда может быть груб» – так ты сказала, значит… – Риннахад не договорила, пытаясь увидеть ответ в голубых глазах, что теперь стали холодны и опасны, как лёд, но взгляд фаворитки был нечитаем.

– На мне нет ни единого шрама, оставленного Тэганаром, – тон, которым ответила Фоллум, не оставил никаких сомнений в ее искренности, – Когда мне было пятнадцать в мой дом пришли чудовища, – она накрыла рукой браслет, глядя на него рассеяно, будто сквозь воспоминания, – Отца убили, а перед тем как сжечь город дотла, они забрали все, что смогли унести. Меня тоже, – принцесса взглядом проскользила по чужому телу, замечая следы от цепей и плети, многочисленные ожоги, и побелевшие шрамы от ножа, – взяли с собой… Ради забавы, – с обжигающим холодом проговорила Фоллум, а после ее голос утратил какой либо окрас, – То, что стоит дёшево – люди не ценят, – заключила она, накинув на плечи мантию, и вышла, оставив принцессу одну.

– Госпожа? – за приоткрытой дверью выглянула светлая голова Дэбу, – Вы закончили? – вместе с другими служанками она помогла Рин одеться, и вдруг заметила, что принцесса ещё более задумчива, чем обычно. Они вдвоём поднялись на второй этаж, но дева Монгетум прошла мимо своих покоев и вышла на открытый балкон, простирающийся по всей длине замка.

Сложив руки на перилах, Рин тяжело вздохнула, взглянув на опущенную решетку.

– Дэбу так рада быть рядом с госпожой, но она не должна радоваться, пока ее принцесса грустит, что-то случилось? – когда Дэбу волновалась, то начинала говорить в своеобразной манере, Риннахад сначала слабо улыбнулась, вспомнив одни из первых попыток Дэбу что-то ей сказать, но вдруг в голове вспыхнули последние слова Фоллум, и взгляд сам собой опустился на израненные, покрытые мозолями руки слуги. На душе стало горько.

– Тебя здесь используют как раба, – с беспомощной злостью возмутилась Рин, нежно взявшись за холодные бледные кисти, не обращая никакого внимания на смущенный лепет, – Мне не стоило брать тебя с собой.

– Ваше Величество, – Риннахад удивилась искренней, неподдельной радости на чужом лице, не заметив, как руки всё-таки выскользнули из ее хватки, – Тяжёлая работа и холод – это неважно, Дэбу счастлива быть рядом с госпожой, пожалуйста, не волнуйтесь о ней, – радость медленно сползла с лица, а взгляд опустился в пол, Дэбу медлила, будто не решаясь продолжить, – Потому что…

– Потому что? – нетерпеливо повторила Рин, после того как девушка замолчала.

– Потому что госпожа должна волноваться о себе, – прошептала слуга, теребя в руках край своей рубахи, – Все готовятся, «он» скоро вернётся… А! – Дэбу внезапно вскрикнула, испугавшись чего-то за спиной принцессы. Все вокруг будто замерло. По крайней мере Риннахад так показалось, когда она оборачивалась.

– Его возвращение было неизбежно, – принцесса выставила вперёд руку, не позволив Дэбу приблизиться, хотя Рин и была спокойна на вид, но на секунду ноги все же подкосились, и она отшатнулась назад, – Ты беспокоишься по мелочам, – она проговорила это с уверенностью, но, кажется, убедить пыталась саму себя.

Во дворе замка собралась толпа из стражи и слуг, живущих внутри крепостных стен. Все они приветствовали господина низким поклоном, которому Аркарис уделил ничтожную каплю своего внимания и снисходительно махнул на ходу рукой, огромный, чёрный, как вороное крыло, конь правителя послушно остановился, когда хозяин натянул повод. Даже на фоне других всадников, сопровождавших господина в пути, Тэганар слишком хорошо смотрелся в седле, Риннахад не сразу осознала, что откровенно любуется. И потому принцессе пришлось густо покраснеть, когда Аркарис поймал на себе ее взгляд. Риннахад быстро сбежала с балкона, оставив растерявшуюся Дэбу одну. Громко захлопнув дверь, Рин попыталась успокоить бешено бьющееся сердце. Его глаза. Риннахад было сложно смириться с тем, что привести в такое состояние ее способен один лишь взгляд этих опасно-чёрных глаз.