Читать книгу: «Из крови и плоти. Клеймо и Венец», страница 12

– Где моя милая? – с неиссякаемым упорством и надеждой повторила Бебе.

– Саром встретила яшмового змея, – так в этих местах называли болезнь, что покрывала кожу заразившегося пятнами, похожими на узоры камня, – Она порезала ногу, когда в темноте наступила на что-то острое и поранилась…

– Ей просто следовало меньше шастать по ночам, – влезла в разговор хромая женщина, но девушка осадила ее жалостливым взглядом.

– Рана стала нарывать, но хозяин очень ценил Саром, и вызвал к ней лекаря, однако, когда появились пятна, мы все поняли, что уже ничего нельзя сделать, – девушка в платье заплакала, – Саром была такой хорошей, я знала ее, мы были подруги, я любила ее, даже хозяин ее любил, хоть она и была всего лишь галирийской рабыней – он заказал ей кокон из белого шелка, и даже… Даже когда Саром забеременела, он не избавился от ребёнка, а позволил оставить ее дитя, – девушка обняла Бебе, которая ничего не понимала, и снова хотела задать свой самый главный вопрос.

– Где…

– Ее больше нет, – девушка в платье оборвала начало фразы Даититар вместе с ее сердцем.

Даититар не знала сколько прошло времени после, это было уже не важно. Ей позволили жить в каморке главного дома, рядом с кухней, где кормили даже лучше, чем готовила когда-то старая, но ей было все равно. Она ела потому, что говорили есть, а не потому что испытывала голод, она как будто вообще ничего больше не испытывала. Она лежала на набитом соломой покрывале, который служил ей постелью, и садилась или вставала, когда в каморку приходила девушка в красивом платье или заглядывала хромая женщина, неизменным было только то, что она была безмолвной словно кроткое животное, просто выполняющее волю людей, окружавших ее.

Один раз девушка в платье вывела ее за руку, и провела в большую залу главного дома, комната была украшена в соответствии с состоятельностью владельца, и для Даититар, которая прежде жила с овцами, подобное убранство могло показаться роскошью дворца, которую не смог бы описать ее скудный запас слов. Но ей было все равно.

– Подойди.

Даититар сделала как велел хозяин, это был мужчина с седыми волосами, как у старика, но его пухлое, как котёл тело полностью уничтожало это сходство.

– В ней нет ничего от Саром, – без заинтересованности произнёс хозяин, подперев щеку рукой, – И зачем же мне кормить ее задарма.

На следующий день Даититар впервые села в повозку, которая медленно двигалась через людское море. Когда они остановились, хозяин привязал веревку к ошейнику, ее конец он держал в одной руке, в то время как вторая обмахивала его широкое лицо жестким сухим листом здешних деревьев.

– За сколько ты продашь ее?

Хозяин Даититар приоткрыл лениво глаз, чтобы оценить покупателя и то, сколько возможно с него спросить, но богатство одежды и родовое благородство лица тут же завладели его вниманием.

– Мой господин, она еще ребёнок, но ее мать была настоящей красавицей, так что сами посудите, сколько я должен взять за этот неокрепший росток, ведь кто знает, вдруг распустившись он обойдет в красоте свою родительницу?

– Господин Фаго, она и правда дитя… Если вас интересуют галирийские рабы, то рынок у пристани предоставит лучший выбор, к тому же у галирийцев два отличительных признака – светлые волосы и голубые глаза, а у девчонки только один, она полукровка, – один из сопровождающих быстро прошептал Наместнику на ухо, пытаясь увести от старика с его сомнительным товаром.

– Мой господин, вы бы все поняли, если бы увидели ее мать, но она умерла, потому девчонка и не говорит, но тем лучше, от неё совсем никакого шума, но она все понимает. Знайте же, что я продаю дочь красавицы, а не оставляю при себе, лишь потому что она родилась от моего семени, – хозяин Даититар встал перед Эклесией, который продолжал слушать, и взял его руку в свои, – Рождённая от рабыни она не может считаться моей дочерью, но мое отеческое сердце все же желает ей добра, если она попадает в услужение к такому доброму господину, я буду спокоен.

– Убери руки, старик – молодой воин оттолкнул хозяина Даититар.

– Эанир, – коротко произнёс Эклесия, – Не будь так строг, – когда воин вернулся на своё место за спиной Наместника, Эклесия посмотрел на Даититар которая не обратила никакого внимание ни на разыгравшуюся сцену, ни на слова хозяина, и обратился к ней, – Как тебя зовут?

Даититар подняла на Наместника удивленный взгляд, она никогда бы не подумала, что кто-то, кого называют господином, может говорить таким тоном с ней. Его серые глаза терпеливо ждали ответа, и светились спокойствием и добротой, Даититар впервые за долгое время открыла рот, чтобы сказать слово, но не стала. Она помнила, что имя подарила ей ее милая, и ей стало слишком жалко делить его с кем-то ещё.

– Потерять мать в столь раннем возрасте большое горе, но Великая Таисэхад создавшая всех людей, любит нас материнской любовью, несчастное дитя, ты сможешь усмирить свою скорбь, когда узнаешь об этом, – произнося это, Эклесия указал рукой, веля одному из сопровождающих расплатиться, а сам распутал узел, который скреплял ошейник и бросил его наземь.

***

– Взгляни, Даититар, тебе нравится эта кукла?

Госпожа Мурса часто приносила подарки. Даититар находила их красивыми настолько, что ей было страшно прикоснуться к ним руками, но она даже не знала, что с игрушками можно играть, расстраивая своим отстраненным видом госпожу, и чувствую себя за это виноватой. Она поделилась с госпожой Мурсой именем, будто отплатив за доброту и то участие, с которым она к ней относилась.

– Эта кукла моя! – маленькая Авем ревностно следившая за жестами госпожи Мурсы к молчаливой пришелице, часто врывалась в их разговор, отнимая себе все подарки, – Она будет моей! Милая Мурса, разве ты не хочешь подарить ее мне?

– Но Авем…

Мурса не успевала договорить, как маленькая непоседа уже бросала очередной дар, переключив своё мимолетное внимание на одного из братьев, и убегала прочь с половиной дюжины нянек, составлявших ее свиту.

– Хочешь я уложу тебя? – однажды спросила Мурса голосом полным надежды и страха, ведь связь, что она так трепетно выстраивала, казалось ей слишком хрупкой. Даититар кивнула.

Госпожа Мурса отказалась от помощи служанок, и сама помогла Даититар переодеться, подоткнула одеяло, и перебирая пальчики детской руки, напевала колыбельную.

Даититар почти уснула, когда думала, почему добрая и красивая госпожа не может восполнить ее милую? Насколько она могла судить госпожа Мурса и ее милая были одного возраста и роста, это не укладывалось в голове. Как жемчужные пазлы, которые они недавно собирали – в ее душе будто убрали один, и образовалась огромная дыра, которую не получалось заполнить похожим кусочком.

Вдруг послышались аккуратные шаги, Даитирар поняла, что это господин Наместник, даже не открывая глаз.

– Дорогой, – Мурса говорила шёпотом, – Сегодня ты вернулся раньше.

– Я чувствовал вину, что заставляю ждать, ведь ты не любишь быть в покоях одна, – он говорил тихо, наблюдая как Мурса перед уходом убрала жемчужные пазлы и положила тряпичную куклу у изголовья кровати, – Но, кажется, новая забава не дала тебе заскучать.

– Новая? – Мурса удивилась, но после с улыбкой покачала головой, – Нет, знаешь, все новые игрушки достаются Авем…

– Я не про игрушки, – Мурса проследила за взглядом мужа, который устремился на постель, – Мне кажется, ты слишком увлекаешься, возможно, для тебя это и игра, но…

– Дорогой, – Мурса подошла ближе, и обняв Эклесию, уткнулась лицом в его грудь, – Это совсем не игра для меня, – она подняла на него глаза, – Не мне говорить тебе о мудрости и милости Богини… Я не могу родить нам ребёнка, а это несчастное дитя не имеет родительской любви, разве то, что твой взгляд пал именно на неё – случайность? Разве это не есть проведение Таисэхад? Я столько молилась, чтобы стать матерью, и вот мой муж привёл в наш дом ребёнка, Эклесия, это благословение…

– Мурса, подумай о ее будущем, Даититар поверит тебе, если ты будешь называть ее дочерью, но она будет обманута, ведь никто при дворе этого не признает, – Эклесия взял руки Мурсы в свои, – Но, возможно, Богиня действительно благословила эту девочку, на Лонаде случилась трагедия, принцесса Риннахад тоскует после того, как лишилась верной подруги, Даититар смогла бы стать заменой, – Эклесия почувствовал как похолодели руки жены, но продолжил говорить столь страшную для неё весть, – К тому же, вам следует расстаться, пока ваша привязанность не стала слишком крепкой.

Слёзы, заблестевшие на глазах госпожи Мурсы, стиснули грудь Даититар в тиски, ей стало ещё тоскливее, когда дама скорым шагом скрылась за дверью покоев, чтобы не нарушить тишину плачем.

***

Прохладный ветер был бессилен против дорожного плаща, отделанного изнутри мехом, но Дэбу все равно ближе прижалась к крепкой спине всадника. Конь шагом нёс ночных путников, его мягкий, размеренный ход словно убаюкивал, наверное, именно поэтому Дэбу приснился такой странный сон, ей даже жаль, что грёзы оборвались до встречи с принцессой, к тому же, проснувшись, ей пришлось вспомнить о расставании. Она опять кого-то теряла.

Знакомая горечь обволакивала горло, похожий привкус имели и все мысли, за какие пыталась зацепиться служанка, но все казалось тщетным, пока вдруг, как звездочка на темном небе, в сознании не вспыхнуло воспоминание их первой встречи с принцессой Лонада. Дэбу вспомнила, как увидела деву Риннахад, и даже не заметила как на губах сама собой появилась улыбка. Она слышала, что этот избалованный ребёнок в неосторожной шалости убил свою сестру, и сначала Дэбу даже боялась скорой встречи, но во дворце Лонада ее ждала всего лишь маленькая девочка с огромными глазами и очаровательной улыбкой.

Дэбу помнила то время, когда ее звали Даититар, но, пожалуй, самые тёплые и светлые дни она прожила под новым прозвищем, ведь юная принцесса не могла и не хотела выговаривать, так Даититар превратилась в Дэбу. Ей даже понравилось.

Принцесса Риннахад была почти одного возраста с Авем Фаго, так же немного избалована и любила шуметь, но каким-то непостижимым образом, Дэбу видела, что они очень сильно отличались. Ее госпожа была особенной. Остальные люди называли Монгетум кровью и плотью Богини, и ей не нужно было доказательств, она знала что это так. Она помнила нежную заботу своей милой и хотела подарить принцессе нечто подобное, возможно, она в каком-то смысле видела принцессу своим ребёнком, потому как относилась к ней как к самому драгоценному сокровищу. Дэбу не смогла бы сосчитать, сколько веселых игр они проводили вместе, госпожа любила побеждать, и Дэбу каждый раз поддавалась, только чтобы принцесса улыбнулась. Вспоминая столь дорогие и счастливые моменты, Дэбу не смогла сдержаться.

– Надеюсь, что их причина всего лишь признательность, – Аксиф обратил внимание на слёзы в глазах Дэбу, когда слез с коня.

– Господин очень добр, она благодарна, – Дэбу низко поклонилась в седле, вытерев лицо рукавом, она засуетилась не зная, как спуститься.

– Это не доброта, – Геан протянул в руки Дэбу повод уздечки, поправляя ремни обмундирования, – Я как и ты всего лишь служу своему хозяину, просто так убивать – неправильно, Его Высочество знает об этом, но его сердце ранили и оно очерствело, – Аксиф достал из-за пазухи небольшой мешочек монет и вложил его в руки ничего не понимающей девушки, – Принцесса не сможет исцелить рану на сердце, если сама пораниться, ведь ты дорога ей, поэтому нельзя, чтобы ты погибла, ты отправишься домой.

От внезапной радости у Дэбу на миг перехватило дыхание, но тут же на ее место пришла печаль, ведь принцесса была вынуждена остаться здесь.

– Господин не поедет? Он останется в лесу? – робко спросила служанка, Аксиф покачал головой, улыбнувшись, он указал в сторону лесной дороги, где отчётливо виднелись огоньки заставы солдат, охраняющих путь из города к крепости.

– Я тоже отправлюсь домой, – Геан провёл рукой по голове коня, а после показал на узкую тропинку, – Когда доберешься до пристани, попроси стражников посадить тебя на корабль, после отпусти коня, он знает обратную дорогу, а золота в кошельке хватит на комфортное возвращение, – Дэбу не знала, как ей выразить благодарность и лишь прошептала «спасибо», на что Аксиф кивнул, по-доброму улыбнувшись, и хлопнул по крупу коня, отправляя его в путь.

***

Сон стремительно таял с наступлением утра, в нос ударил стойкий запах конюшни, кажущийся ещё более резким на фоне недавних сладких грёз. С недовольным ворчанием Риннахад перевернулась на живот, не сразу понимая, что вместо шелковых подушек у неё под головой солома. Она даже не успела вспомнить события прошедшей ночи, и потому лошадиная голова, с любопытством выглядывающяя из денника, выглядела неожиданно пугающей, и принцесса с громким вскриком выбежала на улицу.

– Наша пташка уже проснулась? – осведомился Агди, подставляя смуглое лицо скромным лучам солнца, он жмурился, что выглядело больше похоже на ехидную гримасу.

Риннахад невозмутимо стряхнула с платья сор, совсем не замечая, что и на голове, между прекрасных жемчужин торчали соломинки и прочий подобный мусор.

– Почему я здесь? – спросила Рин, заранее догадываясь о причине.

Агди лишь пожал сутулыми плечами.

– Мне и самому было бы интересно послушать, но, тем не менее, ты должна радоваться – теперь ты не наложница в гареме, – Агди специально выделил последние слова.

Глаза Риннахад широко распахнулись, она будто только сейчас почувствовала ставшую уже непривычной легкость на шее, «нет ошейника» – про себя воскликнула принцесса, неуверенно коснувшись рукой голой кожи.

– Мне приказано объяснить тебе твои новые обязанности, пошли.            Принцесса последовала за стодом в одно из зданий на территории крепости, они прошли большой, длинный зал, где за столом тесно сидели люди, поглощая похлёбку из деревянных мисок.

– Теперь здесь ты будешь есть, сегодня ты осталась без завтрака, в следующий раз встань пораньше, если не хочешь работать голодной, – посмотрев на выражение лица принцессы, Агди увидел в нем скорее отвращение, нежели аппетит, с тяжёлым вздохом он протянул руку к столу и взял ломоть чёрного хлеба, – Возьми, – Агди сунул в руки Рин свою добычу, – Бери, я говорю, тебе повезло, что я такой добрый, это обед, а то взглянув на тебя, сразу ясно, что до ужина ты не дотянешь.

Они прошли дальше, спустились по каменным ступеням в небольшую комнату, которую тускло освещали несколько поперечных полосок света из расщелин в каменном основании здания, сделанных чтобы не застаивался воздух.

– Здесь ты будешь спать.

Рин молча обвела взглядом общие постели, которые представляли из себя всего лишь наваленную солому и сшитые лоскуты жесткой материи сверху, что с трудом можно было бы назвать одеялом.

– Тут обычно спят новенькие или кто из молодых, но не сказать, что все так плохо, летом здесь не жарко, а зимой не холодно, правда немного влажно… Но ничего не поделаешь, ты можешь занять место девчушки, что была с тобой, вон там, – Агди указал на самый дальний угол, стена которого поросла мхом и плесенью, упоминание Дэбу вызвало гнев и жалость, Рин сама не заметила как туго сомкнулась ее челюсть, – Слушайся старшую служанку, если станешь упрямиться, то учти, что Его Высочество не давал запрет на наказание, – Агди приблизился вплотную, пошептав Риннахад на ухо, – Люди живущие в этом доме ни разу не носили ни шелка, ни жемчуга, но, поверь мне, их щедрость не будет знать предела, когда им представиться возможность поделиться ударами розг и палок с той, кто ни разу их не сносила, – он всунул в девичьи руки свёрток грубой материи, – Переоденься. Тут только женщины, – добавил Агди в ответ на возмущенный взгляд принцессы, и вышел.

– Эй, Агди, у этой девчонки ядовитая змея между ног? Почему наш правитель от неё отказались? – крепкий мужчина, что только что расправился со своей похлёбкой, перекинув ногу на другую сторону скамьи, поймал за локоть стода, вынуждая его остановиться.

– А я бы даже рискнул и проверил, – совсем рядом с Агди подал голос ещё один мужчина, – И, клянусь Богиней и стужей Севера, если она меня цапнет, уж я заставлю ее отсосать яд, – говоривший самодовольно улыбнулся, когда зал отозвался смехом, но мужчина тут же поменялся в лице, стоило Агди крепко схватить его за ухо и оттянуть назад.

– Ты слишком туп, чтобы прочитать имя на ее запястье, однако оно останется с девчонкой независимо оттого, будет на ней ошейник или нет, а тот, кто носит это имя – кусает намного страшнее ядовитой змеи, – Агди будто не замечал скулеж мужчины, что пытался освободить ухо из болезненной хватки, он поднял глаза, обращаясь теперь ко всем присутствующим, – Девчонку запрещено трогать, это приказ правителя, но можно слегка припугнуть, чем быстрее она сломается и сбежит обратно в гарем, тем лучше, а теперь за работу!

Риннахад поднялась через довольно продолжительное время уже переодетой, ей потребовалось ни одно мгновение, чтоб смириться, что теперь ей самолично придётся снять с себя царственный наряд и облачиться в раба. Однако, даже в простой робе с длинной безрукавной рубахой сверху Риннахад не была похожа на слугу.

– Почему так долго? – к принцессе подошла женщина, чей голос казался таким же резким, как и выражение тусклых серых глаз, Коа была одной из старших служанок, Рин не ответила на ее вопрос, но служанка и не ждала ответа, она лишь скептически оглядела бывшую наложницу внимательным взглядом, и дала ей в руки большую корзину, – Шевелись, ты теперь одна из нас.

Риннахад и пара молодых девушек под строгим руководством Коа направились в замок. Служанки выученными движениями легко и ловко освобождали постели наложниц от белья, бросая его в корзину, и расстилали свежее. Неумело разглаживая складки на ткани, Рин вдруг осознала, что теперь нормальная кровать будет в ее жизни только в таком качестве.

– Медленно, – холодно произнесла Коа, смотря на работу Риннахад, – Слишком медленно, – вновь попрекнула она, когда принцесса не обращая внимания, продолжила в прежнем темпе, старшая служанка вырвала простынь у принцессы из рук, – Ты во всем настолько негодна? Почему молчишь? Хотя можешь не отвечать, и так все ясно, иначе зачем бы тебя выкинули из гарема, верно?

Риннахад подняла на старшую служанку взгляд, который говорил все без слов, на что Коа лишь хрипло рассмеялась, заставляя двух остальных служанок переглянуться.

– Коа, господин Агди говорил…

– Я знаю, что он сказал, – Коа прервала одну из девушек, что попыталась скромно вмешаться, – И я знаю, что нам рано или поздно вновь придётся гнуть спину в поклоне перед наложницей правителя, но сейчас – она одна из нас, а это значит, что я, как одна из старших слуг, имею полное право ее учить, ведь, служа даже один день, она должна делать это сносно, разве нет? Я просто честно делаю свою работу, Агди знал об этом, поэтому и поручил Ее Высочество, – в этот момент Коа сделала вычурный поклон, – в мое распоряжение.

Остальные комнаты служанки обошли молча. Никто из наложниц не обменялся с Риннахад даже одним сочувственным взглядом, возможно, исчезновение Кастры стало для них предупреждением и уроком. На первом этаже непривычные до труда руки принцессы дрогнули под тяжестью полной корзины с бельём, содержимое которой распласталось по полу.

– Бесполезная девчонка, – Коа как будто только и ждала момента для триумфа своей завистливой и злой стороны, которой даровали ничтожную кроху власти, она замахнулась для пощёчины, но строгий приказ остановил руку до того, как она коснулась щеки Божественного потомка.

Коа не успела согнуться в поклоне, как оказавшаяся перед ней Фоллум ударила ее по лицу.

– Госпожа, – смиренно произнесла Коа, не поднимая головы, а на ее левой щеке пунцовым цветом проявился отпечаток ладони.

– Обидешь словом – отрежу язык, поднимешь руку – лишишься руки, теперь идите прочь, – холодно закончила фаворитка, провожая прислугу презрительным взглядом, – Риннахад, с тобой все в порядке? – равнодушная маска спала с лица, стоило Фоллум повернутся к принцессе, – Почему ты позволяешь им это? – она изумленно смотрела на Рин, которая не знала что сказать, – Ты дева Монгетум, ты кровь и плоть…

– Но простая служанка все равно может ударить меня так же просто, как сделала это ты с ней мгновение назад, я или она – такая ли большая разница? В конечном итоге нас обеих можно продать, – Риннахад говорила спокойным тоном, без чувств и эмоций, будто окончательно смирившись со своим нынешним положением.

– О чем ты говоришь? – Фоллум взяла Рин за руки, принцесса даже не показала что против.

– Ты ведь слышала о чем вчера говорил Тэганар? – начала принцесса не глядя в глаза, вздохнув, она справилась со смущением, а ее голос стал ниже и безразличней, – Ты слышала, мои родные продали меня, отнеслись как к вещи… Так почему кто-то другой должен относиться иначе? – Риннахад хотела остаться хладнокровной говоря это, но голос предал и задрожал, и она поняла, что вот-вот заплачет. Она чувствовала себя жалкой.

Фоллум хотела что-то возразить, но не нашла слов, чувства Риннахад были ей знакомы, и в ее случае помогло лишь время. Она попробовала обвить принцессу объятьем, но Риннахад возвела между ними стену, подняв руку в запрещающем жесте. Ей самой до конца не было ясно, что же именно вызывало такое отторжение – убийство гонца или же… ревность. Но даже сейчас будучи совсем одинокой, Рин не желала ее тепла.

– Сколько ещё ты планируешь испытывать чужое сочувствие? Напрашиваешься на жалость, после отказываешь с гордым видом. Милосердие Фоллум не знает конца, но я бы не был так уверен насчёт терпения.

Риннахад не обязательно было поворачиваться на голос, ведь даже с закрытыми глазами она явно видела как ухмылялся его обладатель. Тэганар подошёл ближе, остановившись напротив Риннахад, темные лукавые глаза его казались опасно острыми подобно лезвию ножа, он неторопливо изучал принцессу взглядом, из-за чего вдоль девичьей спины пару раз прошел смутный холод.

– Но если ты и правда находишься в отчаянье, то кто как не я, твой разделённый, должен тебя утешить, – Аркарис достал из-за пояса бутылёк размером не больше мизинца, – Коли ты считаешь себя бедненькой и несчастной, то может так оно и есть? – он невинно выгнул брови, будто его слова не были оскорбительны, – Я считаю, что незачем тратить время понапрасну, – жидкость в стеклянном бутыльке отбросила солнечный луч в глаза Риннахад, когда Аркарис покрутил его в руках, он усмехнулся ее нахмуренному взгляду, – Слышал оно немного горчит, но действует быстро, даже боли не почувствуешь, – он протянул бутылёк принцессе, – За наше непродолжительное знакомство я успел заметить, что душа была разделяна на неравные части, ведь разве жалость к себе не есть самый явный признак малодушия?

– Я спрашивала у слуг о похоронах убитого гонца, но мне сказали, что без твоего приказа его не снимут до тех пор, пока не покажутся кости, но ведь…

– Так и есть, – перебил Тэганар, спрятав яд обратно, – Однако меня совсем не занимает дальнейшая судьба его остывшего тела, почему я должен приказывать? – опередил он, подняв руку, когда Рин хотела возразить, – Но хорошенькой девушке не так уж и трудно получить у меня исполнение своего каприза, с дамами я учтив, и возлюбленные правителя могут рассчитывать на мою щедрость, попроси ты меня устроить повешенному торжественную церемонию, я бы скорее всего согласился, – произнес он с улыбкой, наклонившись так, что их лица оказались на одном уровне, Риннахад уже открыла рот, чтобы ответить, но Аркарис вновь ее опередил, – К твоему несчастью, моей благосклонностью могут воспользоваться только наложницы, как жаль, что ты теперь просто слуга, не так ли?

– Этот человек служил семье Монгетум на Лонаде, и потому, смею предположить, что письма были адресованы мне, морская дорога опасна, путь мог стоить ему жизни, но все оказалось напрасно, ведь и письма и саму его жизнь забрала эта… – Тэганар не дал закончить, заранее предугадав, что взгляд полный праведного гнева, которым Рин посмотрела на Фоллум, сулил совсем не похвалу, он успел поймать подбородок принцессы и заставил замолчать, накрыв большим пальцем губы.

– Фоллум спасла жизнь твоему питомцу, а ты собралась назвать ее такими плохими словами, – задумчиво протянул Тэганар, качая головой, подушечка его пальца провела по губам, чья нежная податливость вызывала неожиданное желание попробовать их на вкус, – Неужели, ты забыла об этом? А, точно, ты ведь лежала без чувств, когда я почти обезглавил твою подругу, но теперь не забывай, что не твоя рука меня остановила, хорошо?

Риннахад неуверенно кивнула, она вдруг заметила, что стала чаще дышать, но воздуха как будто все равно не доставало, ее окутала плотная удушающая тьма из жадных и пугающих мыслей, принцесса сразу догадалась что они принадлежали не ей, они были чужие – мысли ее разделённого.

– Ладно, – внезапно согласился Аркарис, – Я согласен, можешь похоронить гонца.

Он убрал руку от лица принцессы, на котором изумление быстро сменилось хрупкой улыбкой благодарности, хотя по выражению лица Рин было ясно, что она верила не до конца.

– Но, – сжав руку в кулак, где ещё было живо тепло прикосновения, Тэганар возразил сам себе, будто испугавшись, что вера Риннахад в доброту разделённого окрепнет раньше, чем дрогнувшая на миг его собственная непреклонность, – Но, только, если ты сама это сделаешь, своими руками.

***

– Если ли бы ты сказала хоть одно ласковое слово, то он бы поручил это дело другим, – Фоллум сидела верхом на лошади в окружении конных стражников, фаворитка была рядом с площади, где оставили снятое тело слуги, и теперь, когда проделав недолгий, но нелёгкий путь принцесса копала могилу.

Риннахад не слушала, но и сказать, что она была погружена в мысли нельзя – вид мертвеца с неестественно опрокинутой вперёд головой и вывалившимся языком лишил ее этой возможности. Она не думала, ее мысли и чувства будто погасли, изредка вспыхивая мелькающими воспоминаниями, где Яад и его жена Инхор являлись частью тёплого и светлого прошлого. Тонкая кожа рук стерлась до кровавых мозолей, остановишись, Риннахад некоторое время стояла в тишине, потом она вновь взялась за лопату, решив, что яма недостаточно глубокая.

– Это и правда стоит того? Риннахад, прекрати, он мёртв, ему уже все равно. Эй, вы, не стойте в стороне, помогите ей закончить, – обратилась к стражникам фаворитка.

– Нет, – запретила Рин, – Я была его принцессой, а он был предан Лонаду, будет правильно, если я это сделаю, – она тяжело дышала, вытирая пот со лба и продолжая неумело работать лопатой, – Я… Я благодарна за помощь Дэбу, но все-таки, Фоллум, это ведь ты лишила его жизни, зачем ты пришла?

– Я хочу поговорить с принцессой наедине, – вздохнув, приказала Фоллум, стражники тут же рассредоточились по территории, они видели дев, но не имели возможность слышать дальнейший разговор, – Письмо отправил твой брат, он хочет вернуть тебя, Риннахад, – при этих словах Рин почувствовала, будто воздух с силой выбили из груди, она на миг задохнулась, – Он решился вызвать Тэганара на личный поединок, чтобы в случае победы даровать своей сестре свободу. Но, Рин, ты ведь знаешь, что может произойти, если скрестить клинки правителей?

– Да, – тихо, но твёрдо произнесла принцесса.

– Я боялась, что нет, и, мне правда жаль, что мои опасения зашли так далеко, но твой брат и Тэганар, один из них мог бы погибнуть, если бы ты согласилась принять предложения, я слишком боялась этого, смерть гонца малая цена, которой можно откупиться…

Риннахад стянула тело замотанное в белый кокон вниз и, казалось, совсем не слушала Фоллум, принцесса сложила руки ладонями вверх, закрыв глаза в молитве, которую почти не помнила, в своё время также не слушая учителя, и многое придумывала от себя, после она вновь взялась за лопату.

– Риннахад?

– Письменность Лонада самая сложная, так как включает особенности письма всех народов Дэхулосса, я смогу прочитать написанное в Таргурисе, потому что его письмо часть от письменности Лонада, но сомневаюсь, что можно прочитать целое, владея лишь частью, к тому же, насколько мне известно, ты даже на родном языке читаешь с трудом, разве не так, Фоллум?       Рин смотрела прямо в глаза, зная, что поймала фаворитку на лжи. Сколько раз Фоллум врала ей, и сколько сможет солгать ещё? Риннахад пообещала, что отныне не даст себя обмануть. Возвращаясь в крепость, она ни единым словом не обмолвилась с фавориткой, и дала себе ещё одно обещание – больше не быть слабой.

Риннахад не замечала как следующие дни сменяли друг друга, потому что теперь они слились в один бесконечный кошмар: рядом с ней не было ни одного близкого человека, который мог разделить и разбавить поток мрачных, мучительных мыслей, после исчезновения Кастры, наложницы, что прежде были милы, стали избегать ее, но принцесса и не искала с ними встреч, в аресте Кастры она чувствовала и свою вину. Она решила для самой себя, что лучше будет ни с кем не сближаться, к тому же, люди, что теперь окружали ее, не были для этого пригодны. Если наложницы старались вообще не обращать на неё взгляд, служанки, делившие с ней стол и постель, наоборот не спускали внимательных и насмешливых глаз. Никто не воспринимал ее должность всерьёз, всем было понятно, что это лишь показательное наказание и звонкая пощёчина ее гордости, однако выступление продолжалось, и чтобы Рин могла отыгрывать свою роль – ей нужна работа, но прислуживать наложницам она не смогла, так же была слишком неловка на кухне, потому ей и поручили следующее – каждый день она стирала белье в реке.

Она смотрела на своё отражение на зеркальной глади воды, и то, что она там видела рождало странные мысли. Сначала они тут же гасли, как вспыхнувшие искры, но с каждым днём тлели дольше, вовсе не желая исчезать, лишь обняв огромную спину пса, который спускался вниз, пугая служанок, и согреваясь его тёплом, Риннахад могла уснуть.

В один день Риннахад видела, как возвратившись с охоты, Тэганар не пожелал ждать, пока опустят массивный бревенчатый мост, и, направив коня в воду, смог перейти реку верхом. «Это мой шанс» – подумала Рин, поражённая открытием, возможно, оно было столь сильным, что даже ее разделённый это почувствовал.

– Что? – Риннахад нахмурила брови, смутившись под изучающим взглядом Зверя.

Аркарис долго молчал, продолжая смотреть, а потом просто развернулся, не сумев сдержать улыбки.

– Кажется, уже пора закончить, – поднявшись на этаж правителя, Фоллум вышла на балкон и встала рядом с тем, кто, подтерев щеку рукой, наблюдал за стараниями принцессы у реки, – Тэганар, она не рождена для такого.