Читать книгу: «Предание Темных: Вечность не предел», страница 9

– Милая, нельзя отказываться, если дело важное. Езжай с господином мэром. Мы с Милли сами доберемся домой, тем более, что номер такси я нашла.

– Да не хочу я никуда ехать, мам – цежу я так же шепотом – я есть хочу. И спать.

– Дорогая – думаю, наш шепоток уже кажется подозрительным – ты живешь в этом городе, а он, пусть и никудышный, но пока что его мэр. Тебе нужны проблемы? Просто езжай, а оттуда вызови такси и к нам. Я все разогрею, и горячий душ тебя тоже дождется.

Недовольно выдохнув, все-таки, не могу не согласиться с доводами мамы и в итоге киваю, говоря уже громко:

– Ладно. Едем..

– Отлично.

И мэр совершенно с невозмутимым видом (обхватив чуть ниже талии свою куклу-барби) удаляется обратно к толпе (то ли имеющей, то ли не имеющей к нему отношения).

Подождав, пока дистанция будет достаточная, чтобы он нас не услышал, я оборачиваюсь к маме и возмущенно фыркаю:

– Я думала, он хоть довезти предложит! Ему же надо, а такси брать мне? – и тут меня осеняет – черт, я даже не узнала, куда ехать. Где это собрание..

Однако, бежать за ним совсем не хочется.

Я уже начинаю всерьез задумываться над тем, чтобы использовать это как причину все-таки сказать «плевать и в стопку». А что? Он не сказал адрес, а я вспомнила слишком поздно (кто докажет?) и пришлось, понурив голову, ехать домой..

Как вдруг к нам подходит какой-то мужчина в полицейской форме.

На одно безумное мгновение мне кажется, что он сейчас, сурово посмотрев на меня, заявит: «вы обвиняетесь в уклонительстве от своих гражданских обязанностей, потому арестовываетесь и подвергаетесь обвинению». Не знаю, так говорят копы или нет, но именно такой диалог успевает прокрутиться в моей голове прежде, чем мужчина улыбается маме:

– Энни, сколько лет!

– Дуган! – мама удивляется, и с радостной улыбкой обнимает мужчину в ответ.

Дугана?

И тут, когда вновь могу видеть лицо копа, наконец-таки действительно узнаю в нем комиссара Дугана. Это старый друг моих родителей, который часто приезжал к нам в детстве.

Так что его выражение «сколько лет», думаю, вполне-таки можно считать буквальным, а не фигуральным. Потому что когда я видела его последний раз – у него не было и доброй части той морщин, что сетью оплели лицо сейчас.

Теперь он оглядывает уже нас и улыбается:

– Какие у тебя дочки уже взрослые! А какие красавицы.

– Спасибо, Джон – улыбается мама, и, видимо, думая о том же, что и я, добавляет – навещал бы нас чаще, не удивлялся бы так.

– Ты же знаешь, как на этой должности. Работа, работа..

– Так ты и сейчас, смотрю, при исполнении? – она оглядывает его форму – или так, ради случая нацепил?

– Да уж, куда там – усмехается он – Маккензи сопровождаю, вип-эскорт, мать его. Кому нужна его старая задница? Ну нет же, мол, много народу, публичное место, да еще это городское собрание, тоже народу.. и почему-то я должен везде за ним ходить, как охранная собачка. Почему не послать ребят из отдела? Нет же, «неопытные». Можно подумать, много опыта надо, чтобы за этим старым..

Но мама перебивает его словесный поток, который, очевидно, сам не скоро иссякнет:

– Подожди, ты сказал собрание?

– Ну да, черт бы его подрал. Еще часа на два, наверное.

– Ты знаешь, где оно проходит?

– Ну разумеется, Энни, если мне за ним туда ехать.

Мама облегченно улыбается, а я удрученно вздыхаю. Моя попытка слинять провалилась.

– А где?

– А тебе-то зачем? – добродушно усмехается.

– Да мне незачем, да вон Дженну – кивает на меня – позвал, только что подходил. Сказал, мол, срочно нужно быть на собрании, кровь из носу. А куда ехать – не сказал.

– Дженну? – для него будто бы что-то проясняется – так вот зачем мы в аэропорт заезжали! А я все думаю, что ему удумалось сюда ехать, и не по пути совсем, и не по времени.. И не сказал в итоге куда? Вот старый идиот – фыркает.

Да уж, дядя Джон точно не так воспитан по отношению к «чинам», как мама. За словом в карман не полезет.

И мне это нравится.

Ну по делу ведь!

Дуган трет свою щетину, после чего кивает мне:

– Да поехали со мной, раз так. Все равно я туда за ним еду, так что не опоздаешь – смеется, и кивает маме – а после собрания этот пердун домой, а я свободен. Так что смогу Джени сразу до вас добросить.

– Правда? – мама сияет – ой, спасибо, Джон, это будет чудесно!

– Но с тебя чай.

Мама театрально задумывается:

– Ладно, но без сахара. Не мерседес же, все-таки.

Они сами смеются над своей, очевидно, старой шуткой, после чего Дуган машет мне:

– Ну пошли, а то мне сильно-то от него отставать нельзя. Да и тебе теперь тоже.

Когда мы идем к машине комиссара, мама уже набирает номер того такси, что нашла. Увидев это, я вспоминаю и о другом важном деле, связанном с телефоном.

Достаю мобильник и быстро набираю номер Лео.

Недоступен.

Что за ерунда?

Ну в любом случае он должен был вернуться к Илинке с Сандрой. С утра ясно дали понять, что других билетов нет. Вряд ли бы он стал останавливаться в отеле.. наверное.

Набираю номер Сандры.

Недоступен. А вот уже действительно странно..

– Садись давай – Дуган кивает на машину – не стой истуканом, Джени.

Я ныряю в салон и мужчина заводит мотор:

– Устраивайся удобнее, а то до замка минут сорок езды.

На мгновение мне кажется, что я ослышалась. Медленно поднимаю голову и ловлю в зеркале салона пристальный взгляд комиссара.

Да нет.

Этого просто не может быть.

–8-

– До замка? – мне кажется, если бы я могла себя видеть со стороны, то заметила бы, как бледнею на глазах.

– Ну да, а тебе не сказали? – все еще пристально смотрит на меня – Джен, ты пристегиваться собираешься или как? Мне поровну, но все-таки я коп, негоже трогаться на служебной тачке да еще и при исполнении. Стегай ремень.

– А – я тут же дергаю ремень, и едва это делаю, он сразу сводит с меня взгляд, тронув машину – а чего не сказали-то? Причем здесь замок?

– Ну, это же полугодовой совет – выруливаем – их проводят не в мэрии, а во всяких пафосных местах. Этот будет в Черном замке.

– Черный замок?

Перед глазами тут же встает огромная мрачная готическая махина в Румынии.

Нет, перестань.

Но тут я вспоминаю и другой Черный замок, уже больше связанный с Лэствиллом. И хоть приятнее не становится – но я хотя бы облегченно выдыхаю. Успокаивает мысль, что я вновь в реальности, никак не связанной с чертовой Румынией.

На мгновение – самое жуткое мгновение! – мне показалось, что Румыния, замки и вампиры приехали следом за мной в Америку. И что куда бы я не поехала, не убиралась –они неотступно будут следовать за мной, как какой-то ночной кошмар, и найдут меня в любом уголке этого чертова мира.

– Это тот, что на западной окраине?

– Верно – кивает Дуган – ты бывала там?

– Мы собирались с Милли, но так руки и не дошли. У меня – поправляюсь – Милли может и забралась сама, да я не знаю.

– Ясненько.

Уже выезжаем на трассу.

– Но как там проводят совет? Замок ведь закрыт много лет, его только снаружи смотреть можно.

– Был закрыт – поправляет он, и в голосе сквозит что-то, похожее на недовольство – а теперь открыли..

– Почему?

– На месте будет проще объяснить – отмахивается – там все разом понятненько станет.

* * *

Всю дорогу до замка я то и дело пытаюсь дозвониться до Лео, попеременно набирая на номер Сандры, если вдруг та ответит раньше и сможет меня успокоить, подтвердив, что мол да, так и так, друг добрался до них и сейчас просто принимает горячую ванну, поэтому и не отвечает.

Но они оба словно бы одновременно решили весь день прокататься в метро или вдруг растеряли зарядки от собственных мобильников.

Недоступен.

Абонент недоступен.

Недоступен.

Абонент недоступен.

Сколько раз я не набираю повтор, сколько терпеливо не выжидаю минут и не делаю это вновь – результат остается неизменным в обоих случаях.

Недоступен.

Черт возьми, я понимаю, телефон мог разрядиться. И бывают разные обстоятельства, что не можешь сразу же поставить его на зарядку. Но, черт возьми, даже наш многочасовой перелет уже завершился.. значит, даже если не к Сандре, то к любому другому месту ночевки Лео уже точно должен был успеть добраться. Добраться, заметить, что телефон вырубился (хотя бы потому, что сам, наверное же, собирался мне звонить – все-таки со стороны это и правда выглядело, как настоящее чертово похищение) и тут же поставить его на зарядку.

До сих пор этого не сделать он мог только в том случае, если нашлись дела важнее телефона. Важнее телефона в таком случае не может быть никаких дел.

Только проблемы.

Но даже если, допустим, проблемы с охраной аэропорта затянулись с Лео на такой неприлично огромный срок – то почему недоступна Сандра? Она-то осталась дома, без каких-либо видимых ближайших дел, со своей сестрой. Розетка рядом, зарядка под боком. Делать в деревне нечего, так что вырубленный мобильник она должна была заметить достаточно быстро.

Ну ведь и она недоступна.

Возможно, как повторила бы сама Сандра – я просто успешно себя накручиваю, выдумывая проблемы там, где их нет. Просто оттого, что за время проживания в замке привыкла – если что-то вдруг идет не так, значит за этим обязательно стоит большая проблема.

Но почему-то предчувствие говорит о том, что сейчас не тот случай.

Когда я уже, наверное, раз в сотый тянусь к мобильнику, едва оставив его в покое, Дуган не выдерживает (да и никто бы на его месте не выдержал – полчаса дергаюсь, хватаю-отпускаю мобильник, постоянно кого-то набираю, но ни разу не разговариваю) и вкрадчиво уточняет, нарочито небрежным тоном:

– Кому ты там названиваешь всю дорогу, Джени? – смешок – кавалеры покоя не дают?

– Тогда уж не они мне, а я им – натянуто улыбаюсь – но нет, не кавалеры. Да просто отлет получился.. слишком сумбурным. Не успела с другом попрощаться.. вот.. пытаюсь дозвониться.

– Да коль не дурак, все поймет – заявляет он – перелет, все дела, дело обычное. С утра позвонишь, вот и все.

– Да просто это ведь он трубку не берет..

– Ну может занят парень.

Я не хочу (и не вижу смысла) вдаваться в подробности моего отлета и в причины того, почему этот друг просто никак не может быть занят настолько, чтобы в течении часа не просто не ответить ни на один мой звонок, а даже ни разу не появиться в зоне доступа.

Но теперь неизменно в зеркале салона ловлю на себе любопытные взгляды Дугана (что очень скоро начинают нервировать, так как он еще тактично пытается их скрыть и всякий раз с нелепо-огромным опозданием отводит глаза, замечая мой взгляд в ответ) и решаю, чтобы отделаться от них, надо сменить тему и потушить его разогревшееся любопытство:

– Дядя Джон, а ты сказал, что на месте понятно станет, почему замок открыли. А может ты сам про него что знаешь?

– Я не историк, Джени – смешок – чтобы всякую абракадабру знать.

–Ты круче – усмехаюсь – комиссар полиции. И если там проводятся городские собрания, что-то точно можешь знать.

Кажется, мое замечание ему льстит.

Цокнув языком, словно бы действительно что-то припоминая, он говорит:

– Ну старая эта махина, это знаю..

– Да, его вроде бы построили году в.. – хмурюсь, пытаюсь вспомнить, что мы тем давним летом нарыли с Милли, собираясь поехать в тот замок.

– Году? – фыркает так удивленно, словно я завела разговор за точный месяц, день, минуту и секунду, когда был положен первый кирпич – нет, таких деталей точно не знаю, но что-то в районе 19-20 века, около того. Какой-то Шотет его построил, не из наших был..

(..ну же, крошка, поделись со мной своими секретами! расскажи, что ты сделала со стариком шотетом?!..)

Когда я понимаю, откуда мне вдруг знакома эта фамилия, в горле пересыхает. Совпадение?

(..я не верю в совпадения, джен, и тебе не советую..)

– Шотет? – переспрашиваю я, стараясь не выдать нездоровой заинтересованности именно после оглашения этой фамилии – а почему «не из наших»? Что это значит?

– Не американец он, иммигрант. То ли швед, то ли венгр, черт его знает, ну барон вроде был, это вроде да. Делать ему нечего было, вот и соорудил ту махину. Говорю тебе, Джен, когда денег становится хоть жопой жуй, люди с ума от безделья сходят. Уже не знают, куда тратить, и суют во все дырки и щели, затыкая ими даже то, что затыкать совсем и не надо было..

– Так и что Шотет? – аккуратно возвращаю дядю Джона на прежнюю суть разговора, совсем как мама в аэропорту, когда он забылся своим очередным словесным потоком – как замок заброшенным-то оказался, не знаешь? У него же наверняка были дети, внуки.. вряд ли бы кто бросил его. Даже если не жить – продать ведь за большие деньги можно.

– Ну это да – одна рука все еще на руле, второй задумчиво потирает щетину – были у него потомки, да только все как один – взгляд через салонное зеркало на меня и недвусмысленное движение пальцев у виска – со странностями.

– Психи?

– Ну не то чтобы.. ну в психушке никто не лежал. Зато им этот замок, как личный диспансер стал. Затворниками они в нем жили – наконец, удосуживается пояснить он – ни с кем не общались. Настолько ни с кем, что даже черт его знает, кем ему приходился последний жилец замка.. внуком, правнуком, племянником.. черт его знает.

Главное так и остается непонятным:

– Так и как замок-то в итоге забросили? – хмурюсь – если были потомки, и тем более, если они безвылазно в нем жили..

Дуган смотрит на меня с некоторым сомнением, словно я залезаю в те дебри, в которые залезать пока рановато. Это начинает нервировать – что, и здесь, в Америке, где «плюнь и в стопку», вновь появляются какие-то секретики? В Лэствилле, где таковых от моего рождения никогда не было?

Где все настолько прозрачно, что без всяких желтых газет и сенсационных разоблачений узнаешь, с кем жене изменяет мэр и кто сколько тянет из городского бюджета?

– Последний потомок уже лет двадцать назад умер – в итоге говорит он – завещания не нашли, родственников тоже. Детей, вроде, не было у него. А по законам Лэствилла в таком случае никто и не имеет право трогать недвижимость ровно двадцать лет. На случай, если наследники вдруг объявятся.

С сомнением хмурюсь:

– Двадцать? Не долго ли?

– Будто я придумывал эти законы, Джени! Долго или не долго, откуда ж мне знать. Ну вот так вот. А как эти самые двадцать лет минут, если никто не найдется, разумеется, то здание отходит городу.

– И что, сейчас как раз истек срок? Ну.. раз его открыли и даже проводят там городское собрание?

Не в честь ли этого они его там проводят?

Конечно, такая махина. Ее разобрать на аренду или еще чего (что быстро сообразит Маккензи) и городской бюджет тут же пополнится. Городской бюджет, половину из которого он тут же спустит на свою дешевую копию Эмбер Херд.

Брови Дугана сходятся к переносице, словно с этим вопросом связано какое-то его личное недовольство. Сложно понять какое – комиссар и заброшенный старый замок. В итоге он лишь выдает:

– Почти.

Однако, этого хватает, чтобы я решила больше не развивать эту тему. Дядя Джон редко злится (насколько я помню из тех времен детства, когда он к нам еще заезжал чуть ли не каждый день), и обычно на злость его выводило только какое-то жульничество. Допустим, смотрит новости, а там говорится что такой-то такой-то министр такой-то такой-то закон принял или типо того. И он бывает как разорется, мол, что тот (сукин сын, мать его за так) только наживиться на этом хочет.. даже отцу иногда выводить его во двор приходилось, за сигаретой в чувства приводить. А уж что было, когда Трампа президентом выбрали.. ух.

И если его сейчас так злит эта тема – значит, наверное, она опоясана жульничеством (по крайней мере, в этом убежден сам дядя Джон). И чем больше ее обсуждать – тем больше он будет выходить из себя. Мне этого не надо.

Зато, кажется, метод срабатывает – Дуган успешно забывает о том, что я так часто хватала телефон, и я больше не замечаю его любопытных взглядов украдкой на меня через зеркало.

Впрочем, и едем мы после не так уж долго.

В скором времени он прибавляет скорости и во двор замка мы заезжаем, едва ли не упираясь в тыл веренице машин. Полагаю, именно в одной из них и сидит мэр, из-за которого дядя Джон и обязан тут торчать.

Из-за чего и я обязана тут торчать.

Не езди он за ним, не знал бы где собрание – и это ведь отличная, действительно была отличная откоряка!

Вздохнув, выбираюсь из салона, едва машина останавливается. Но забываю про ремень, потому он врезается, останавливая меня, и приходится на ощупь, запустив руку обратно, искать защелку. Высвободившись, оказываюсь снаружи уже одновременно с Дуганом.

Из одной из машин выбирается, как я и подозревала, мэр. Спешно оглядев остальные тачки (видимо, на наличие такси), он в итоге замечает меня рядом со служебной машиной. Мгновение, переведя взгляд с меня на комиссара, я вижу во взгляде Маккензи какое-то беспокойство.. и что ли недовольство?

Но вот он быстро натягивает усталую улыбку, делает что-то, очень отдаленно похожее на махание рукой мне (то ли приглашая внутрь, то ли просто давая понять, что заметил меня), после чего заходит в замок.

Дядя Джон лишь фыркает:

– Ну хоть сюда приперся без своей куклы.

– Ты про Эрджи? – догадываюсь.

– Ага. Ему бы только о молодых дурах сейчас думать, с его-то ворохом проблем, старый пердун..

Он ворчит что-то еще, но уже слишком тихо и словно бы нарочно неразборчиво. Подозреваю, это какие-то уж слишком грязные ругательства, которые, памятуя обо мне еще как о «маленькой Джени» он не допускает говорить вслух.

– Ладно, пошли – в итоге кивает, когда большая часть людей, что приехали в машинах, скрываются внутри – хоть толкучки не будет. А то все такие приличные, а ноги-то, мудозвоны, пооттопчут и не заметят.

Я усмехаюсь, но когда уже поднимаемся, замечаю:

– Они все были в платьях да костюмах – невольно вспоминается фуршет у Грэдиша – я в своем мятом перелетном прикиде, наверное, буду совсем не к столу.

– А тебе это важно? – скептично вскидывает он бровь.

– Да не очень – помедлив, признаюсь.

– Вот и верно – хлопает меня по спине – если они мнят себя маскарадными клоунами, пусть наряжаются. А нам бы лишь поскорее это прошло да до дому. Устал уже, как собака..

Однако, уже перед самим порогом (массивными, слишком уж похожими, дверями) я мнусь какое-то время. Да, замки разные.. но очень, к слову, похожие.

Не внешне, нет. Но.. атмосферой.

Бывают ведь и замки из сказок про Рапунцель, Золушку и так далее? Такие большие, белые, каменные, сияющие, где обязательно живет принцесса, на которой блестит дорогая бриллиантовая корона?

Но этот замок насквозь пропитан той же мрачной атмосферой, что замок Влада в Румынии.

Будто бы два брата-близнеца, которых разлучили в детстве. И вот один, обнаружив беглянку, тут же маякует своему братцу, мол «присмотри-ка за ней» и он такой «будь спокоен, сделаем, она и не заметит, что куда-то убегала».

Высокие шпили, свойственные тому же мрачному готическому стилю. Витражи в окнах побольше, слишком резкие выступы фасада..

Мрачный.

Да, еще один мрачный замок.

– Джени – окликает меня Дуган уже более нетерпеливо – ты там до рассвета стоять собралась? Идем уже.

Опомнившись, понимаю, что все еще стою, точно приколоченная, на пороге, а дядя Джон уже вошел внутрь и даже сделал пару шагов, прежде чем заметил мое «изваяние». Нервно киваю, и спешу за ним.

Кажется, он знает и то, в каком именно помещении этого огромного строения будет проходить собрание – потому что уверенно идет и сворачивает на некоторых поворотах, долго не размышляя. Интересно, как думал мэр, я тут сориентируюсь, если поеду на такси? Ах ну да, для этого он и оглядывал двор.

Он думал, что в этом случае до нужного помещения меня доведет он сам.

Однако, пройдя уже достаточное расстояние, я замечаю, оглядываясь:

– Так и не скажешь, что замок двадцать лет был закрыт.. – чуть запрокидываю голову, точно маленький ребенок – нет следов заброшенности..

– Если ты про то, что половина потолка не обрушилась тебе прямо на голову, открывая небо господне – усмехается Дуган – так это так только в этой части. Здесь все активно приводят в порядок, открыли ведь его уже месяц как. Было бы странно, если бы, учитывая это, мы вляпались в комья паутины или провалились по самые щиколотки в дыру в полу.

– А почему занялись именно этой частью?

– Наверное, решили с самой легкой начать– бурчит он, вновь насупившись.

Ясно, его недовольство как-то связано не с самим открытием замка, а с его восстановлением.

– А что тогда в остальных, где «сложнее»?

– Там серьезные повреждения, требующие долгого и сложного восстановления.

Жму плечами, вновь оглядываясь:

– Да уж, замку повезло, что город решил позаботится о нем.

Дядя Джон хмурится еще сильнее и цедит:

– Ага, город..

Не знаю, собирался ли он добавить что-то еще, или это была оконченная фраза – потому что в следующее мгновение в одном из смежным коридоров мелькает молодой человек со стопкой книг в руках, отвлекая его внимание.

Признаться (постыдно признать, вернее) в первые секунды я даже решила, что это какое-то приведение и чуть было не вскрикнула. И лишь очки в толстенной роговой оправе, свисающей к самому кончику носа парня, заставляют меня прийти в себя.

Не знаю почему, но мой мозг убежден, что приведения очки не носят.

После смерти, типо, все изъяны и проблемы убираются, как в сказке. Кроме одного – ты по-прежнему мертв.

– Мистер Райт – кивает Дуган, едва расстояние между нами сокращается до достаточного для рукопожатия – здравствуйте.

Однако руку осмотрительно парнишке не протягивает – если тот решит протянуть свою в ответ, уронит всю кипу книг, которые двумя-то конечностями еле удерживает.

Худенький, русые волосы реденькие – очки смотрятся слишком нелепо на худом бледном лице. Пальцы слишком длинные – «пальцы пианиста», как сказала бы мама. На первый взгляд он кажется совсем молодым парнем – но если вглядеться за стекла очков, можно увидеть россыпь глубоких морщин у глаз, так что ему точно никак не меньше тридцати.

Райт останавливается, и, видимо, узнав комиссара, улыбается в ответ:

– Добрый вечер, мистер Дуган..

Взгляд вежливости переходит на меня, как на его компаньона.. и тут Райт бледнеет еще сильнее (хотя казалось, сильнее уже невозможно). Его руки дрогают, и несколько книг падает с верхушки стопки. Пытаясь судорожно их словить на лету – он в итоге, по канону жанра, роняет все остальные, так и замерев. Иступлено глядя на упавшие книги, словно не понимая, как так получилось и что теперь ему с этим делать.

Комиссар обеспокоенно склоняется к нему:

– Вы в порядке, Юстин?

– Ага, да… простите..

Видимо, решение все-таки посещает его голову и он падает на колени, начав лихорадочно-быстро собирать книги. Но руки его по-прежнему бешено дрожат, потому он успевает сложить лишь две книги, после чего, кладя поверх третью, вновь все их роняет. Когда это повторяется уже дважды, я наклоняюсь:

– Давайте помогу.

Юстину так и удается собрать лишь две книги, не разбросав их заново, а я аккуратно собираю остальные. Отряхнув их, осторожно ставлю поверх тех двух, что есть у него. Лишь каким-то чудом мироздания парень на сей раз их удерживает.

И все это время не спускает с меня глаз, взирая каким-то ошалелым взглядом, точно увидел мертвеца или что еще хуже. Мне кажется, так я смотрела на девушку с рваной спиной в загоне.

Даже дядя Джон замечает его взгляд, потому что, откашлявшись, говорит с улыбкой:

– Это Дженна Бёрнелл, Юстин – кивает мне – а это Юстин Райт, Джени.

Я приветливо улыбаюсь, хотя теперь возвышающаяся в его руках стопка книг меня почти загораживает:

– Рада знакомству – пытаясь хоть как-то разрядить атмосферу, добавляю – необычное у вас имя. Почти как Джастин, только Юстин.

–У Мистера Райта венгерские корни – поясняет мне Дуган, сообразив, что от остолбеневшего парня ответа не дождаться – у них так принято произносить. Верно?

Однако, и эта попытка пролетает мимо.

Юстин ничего не отвечает, а его глаза все еще с иступленным изумлением рассматривают мое лицо. Нет, я неверно истолковала его взгляд. На девушку я смотрела с ужасом – в его же глазах ужаса нет.

Лишь иступленное изумление и неверие.

Так, пожалуй, не на монстров смотрят.

А на кумиров.

Примерно так Милли в первые секунды смотрела на Ратвена, поняв, кто перед ней стоит. Этот взгляд – взгляд человека, который не может поверить своим глазам и допустить того, что в самом деле видит сейчас перед собой то, что видит.

Но чем я-то могла вызвать такой взгляд?

– Юстин разбирает хозяйские рукописи. Очень много документов на венгерском – вновь пытается разрядить тишину Дуган – Шотет же вроде ученым был или типо того. Думаю, тут на пару десятков лет работы хватит.

Он усмехается своей шутке, но реакции от парня по-прежнему нет.

Видимо, поняв наконец, что его не разговорить и встречу никак не сгладить, Джон кивает мне:

– Ладно, идем, а то опоздаем. Юстин, еще увидимся.

Так и нет ответа.

Лишь когда мы скрываемся за поворотом, комиссар позволяет себе приглушенно рассмеяться и объясняет мне:

– Бедолага, мать его за так. Так закопался в своих книгах, что при виде красивой девчонки дар речи теряет. Вот же бедолага..

Наконец, еще пара поворотов – и мы добираемся до «пункта назначения». Это большой зал. Пожалуй, глядя на него, можно со всей ответственностью сказать, что этот месяц занимались восстановлением не «всей части», а лишь этого конкретного помещения под это конкретное событие.

Внутри довольно много людей – гораздо больше того количества, что вышли при нас из машин. Очевидно, прибывать начали еще раньше. Я скептично хмурюсь.

(..это официальное дело, не имею права пока разглашать..)

Ну да, дело абсолютной секретности.

Именно поэтому тут столько людей.

Сомневаюсь, что все они имеют хотя бы какое-то за уши притянутое отношение к мэрии. Похоже на обычный светский прием. А после последнего такого посещенного (у Грэдиша) – я поняла, что терпеть их не могу.

Все эти пафосные человечки.. Мужчины в смокингах дороже моего недельного пропитания, дамы в платьях, которые открывают больше, чем прикрывают.. стоят компаниями у столиков, другие оживленно перемещаются и болтают с бокалами шампанского в руках. Наигранный заливистый смех над несмешными шутками, приторные улыбки каменных лиц..

Фальш.

Вот точное описание подобных сборищ.

Одна сплошная Фальш.

– Ладно – бросает мне Дуган – скоро начнется, так что никуда не уходи. А я вот отойду, я ж тут тоже не по праздному делу.

Я киваю и он уходит.

Оглядевшись, в итоге отхожу в самый дальний угол, надеясь быть никем не замеченной. Есть хочется еще больше, спать и того сильнее, а желание залезть уже не под струи горячего душа, а в самую настоящую горячую ванну – и того опережает их всех вместе взятых.

Но при этом я должна стоять тут, в этой перелетной одежде, с грязными волосами, ожидая непонятно-чего, для которого я понадобилась городскому совету.

А вот Милли уже, скорее всего, получила все пункты моего заветного списка. И сейчас, досыта наевшись, болтает с мамой о нашем отпуске (точнее, об его адекватной части).

И вдруг, вырывая из этих мыслей, мне на плечо ложится чья-та горячая рука:

– Джени, крошка, какая встреча..

Мелодичный, приветливый голос.

Я сразу по нему узнаю Ратвена.

-9-

И несмотря на то, что я действительно узнаю его по голосу, когда оборачиваюсь и в самом деле вижу Ратвена – искренне удивляюсь, точно впервые. И притом удивляюсь я скорее не самому его появлению здесь (хотя тоже весьма противоречивые чувства), сколько виду, в котором он передо мной предстал.

Мы оба летели на одном самолете. Оба приземлились в одно и то же время. Оба затратили одинаковое количество времени на то, чтобы добраться из аэропорта до чертового замка.

Но при этом я стою в мятой одежде, с затянутой грязной гулькой на голове, а он..

Снизу на нем так шелковые брюки, ткань у которых от малейшего дуновения ветра (даже от проходящего мимо) подрагивает – только теперь это брюки бежевого цвета, а не черного, как в самолете. Пиджак так же сменен на более свободный и светлый, под тон брюкам. И под ним, разумеется, никакая не футболка, а темная рубашка, застегнутая почти на все пуговицы, кроме верхних двух. Эдакий небрежный официоз.

Его волосы, которые еще в самолете волнами могли упасть на лицо – теперь тщательно чем-то смазаны (просто так не получилось бы) и зачесаны назад, полностью открывая лицо и позволяя лицезреть его улыбку и любые эмоции, которые он может захотеть продемонстрировать.

В его руке покоятся два бокала шампанского, один из которых он со всем дружелюбием протягивает мне.

Весь его образ, учитывая обстоятельства, такой сюрреалистичный, что я невольно задаюсь вопросом – уж действительно ли с этим Гордоном Ратвеном я летела в самолете.

И пусть вопрос этот лишен любого смысла (Ратвен один, он меня узнал, и ты уже далеко от румынии, где Темный по желанию может напялить на себя любую приглянувшуюся оболочку, Джен), я все же выпаливаю:

– Это с тобой мы летели в самолете?

Он же, очевидно, воспринимает это как мою хитрую попытку напомнить ему о ночном инциденте.

Дружелюбный вид тут же сменяется самым покаянным, а рука с шампанским так и застывает в воздухе:

– Да, прости.. это было ужасно – повинный смешок и брови «домиком» – мне нельзя пить крепкого, становлюсь совсем дурачком. Ну, ты сама видела.

– Да, видела – киваю, с сомнением оглядывая его.

(..а еще остались какие-то сомнения? конечно, летим прямиком в лэствилл. меня тоже там ждут дела. крайне важные…)

Уж не эти ли «важные» дела его ждали в Лэствилле?

Хотя, странно, что ему здесь в принципе занятно находиться. Неужели, на раутах ни разу не бывал? А тут маленький город, любые политические чины, собравшиеся здесь – для него, наследника богачей – просто мошки. Уверена, он знает представителей политического мира и гораздо более крупных, чем Маккензи.

Так какой прок ему тогда тратить тут свое время, каждая

(..я очень занятой человек. каждая моя минута.. очень дорога стоит..)

минута которого стоит целое состояние?

– Я вел себя неподобающе – между тем продолжает Гордон – надеюсь, ты же не держишь на меня зла?

Кокетливая улыбочка и вновь протянутый стакан шампанского.

Неуверенно беру его, как знак примирения, и тоже игриво вскидываю бровь:

– Думаю, что смогу забыть это.. недоразумение.. если объяснишь, зачем ты решил привезти мою маму в аэропорт?

Он с облегчением улыбается, и придвигается еще ближе, точно мы супружеская пара, приехавшая на светский ужин давних друзей:

– Хотел сделать тебе приятное, Джен. Это же так радостно, когда дома встречают родные, правда?

Жму плечами, отпив глоток шампанского:

– Наверное.. А ты что здесь делаешь? Это твои важные дела?

Он вновь игриво улыбается, и, перейдя уж всякие дозволенные границы (но скажем честно, я не особо этому возмущаюсь) щелкает меня по носу:

– Да, детка, часть из них.

Я бы назвала это его настроение – показушно играючим. Как тогда в самолете, едва мы с Милли зашли на борт. А потом, точно по щелчку, он стянул улыбку и стал с расстановкой и цинизмом объяснять, чем было выгодно во всех аспектах оставить Лео в аэропорту с его проблемами. Вот тогда я увидела его настоящего, каким его видят, должно быть, партнеры по бизнесу.