Читать книгу: «Баянаул – Чимкент. История откочевщика», страница 7

Сомнения и позднее прозрение

Тогда мы видим, что пуста была златая чаша.

И что напиток в ней-мечта и что она – не наша…

«Чаша жизни». М. Ю. Лермонтов

С течением времени, уже на исходе 60-х годов советское общество даже в нашем глухом ауле начало прозревать и все стали откровенно, хотя и осторожненько, рассказывать циничные антисовесткие анекдоты. Горожане тайком читали взахлеб «Самиздат» и «Тамиздат». Мы, дети, с широко раскрытыми глазами слушали «кухонные» рассказы наших отцов и дядьев о том, что на деле все оказалось не таким радужным и правдивым. Даже совсем неправдой, если копать нашу историю до самой истины.

Наша семья, мои родители, были воспитанными, интеллигентными людьми. Они в союзе с советской школой пестовали нас в духе преданности идеям коммунизма-социализма.

Несомненно то, что воспитаны мы были в духе честности и справедливости, дружбы и товарищества. То есть, и в семье, и в школе нам прививали дух коллективистского сознания в ущерб индивидуалистскому чувству самосохранения. Главенствовал императивный девиз – «Сам пропадай, а друга выручай»; «Друг всегда уступить готов место в шлюпке и круг…», – пелось в песне о суровой и бескорыстной мужской дружбе. Чувство корпоративной солидарности, то есть – товарищество считалось святым понятием. Личный интерес и выгода, частно-собственнические мотивы сурово осуждались и считались презренным явлением, присущим людям с низкой душой. «Единоличник» – таким ругательным прозвищем могли заклеймить подростка за не желание делиться и помогать товарищам.

Наши отец и мама просто воспитывали нас порядочными людьми, будущими гражданами, с привитым чувством совести и осознающих ответственность за свои поступки. Отец после окончания института успел отслужить четыре года в советской армии, где ему понравилось, и он вступил в ряды компартии. Убежденный атеист, он позже на Чимкентском Свинцовом заводе даже вел уроки, читал лекции в школе партийной учебы, как агитатор-пропагандист и лектор-международник. Мама наша происходила из благородного клана известных священнослужителей, потомственных мулл, имамов, хаджи и хазретов Баянаульского края. Честь в семье ставилась превыше всего. Жили чинно-благородно. Однако дедушка наш Сайпи ата не смел проповедовать в обществе и расширять жамағат¹⁷ в ауле среди молодежи. Общество муслимов состояло из старой гвардии – аксакалов и ажешек аула. Наш дедушка даже детей своих не приучил ни шариату, ни сурам Корана, а только молился в одиночестве за нас всех. Настолько сильно компартия отбила у него желание быть духовным пастырем народа и проповедовать святую религию отцов и дедов. Сайпи ата и его поколение живо помнили, как советская власть поголовно уничтожила деятелей Алаш Орды, первого казахского демократического правительства, подвергла репрессиям баев и мулл. В 1924 году были арестованы, осуждены и отбыли срок тюремного заключения, как служители культа, сам дедушка Сайпи ата, его старший брат Исахан хазрет, известный исламский ученый-богослов, и все остальные братья Ныгмет, Рахмет и Кани.

Мама вспоминала, как однажды, когда она была маленькой девочкой, к ним домой пришел приезжий незнакомец. Ата и аже вели себя при нем очень тихо. Утром мама, проснувшись, не обнаружила таинственного гостя. Она стала недоуменно спрашивать: «Где вчерашний дядя? Почему он ушел не попив чаю?» Родители тревожно сообщили, что это был некий деятель Алаш Орды, скрывающийся от властей.

Сердца и умы советских людей должны были всецело принадлежать коммунистической партии большевиков. Позже я узнал, что Сайпи ата периодически ходил в райком и давал отчет какому-то инструктору в том, что не ведет религиозную пропаганду. Мы же с малолетства росли, как настоящие кафиры, закоснев в безбожии. Наше поколение твердо верило, что бога нет, религия – это опиум для народа, и чудес на свете не бывает. Также были убеждены в том, что человек произошел от обезьяны.

По сути своей, идея коммунизма Карла Маркса и дедушки Ленина ничего сверхнового не предлагала в деле строительства общества, где живут и трудятся освобожденные, равные друг другу товарищи, которые, ко всему прочему, еще и приходятся друг другу братьями. Набор вечных общечеловеческих ценностей, проповедуемых всеми мировыми этическими учениями, плюс отрицание бога. Все это было в подлунном мире. Были и раньше подобные эксперименты в истории человечества. В девятом веке на Аравийском полуострове существовало государство еретиков-карматов, которые, захватив Мекку, оскверняли святыни, и, выломав черный метеорит из Каабы, увозили с собой, как трофей. Они тоже мечтали уничтожить гнет трудящихся Востока.

У нас, в Туркестанском крае, в четырнадцатом веке возникло революционное течение сарбадаров-висельников в период деятельности Эмира Тимура-Тамерлана. То было время смуты, когда раздробленные удельные бекства Турана, земли в междуречье Амударьи и Сырдарьи (Мавераннахра), попали под власть государства кочевых узбеков Моголистана. Между прочим, эти древние тюрки, кочевые узбеки-моголы, были одними из наших далеких предков.

Когда войско моголистанцев под предводительством Ильяса Ходжи пришло грабить Самарканд, жители города, простой люд и ремесленники, решили избавиться от гнета поработителей и, в отсутствие бежавших правителей, смогли самостоятельно защитить вольный город от степняков. Опьяненные победой и уверовав в свои силы, отважные самаркандцы захватили власть и решили построить общество где будет царить всеобщая справедливость, свобода и равенство. Сарбадары пошли далеко и, выбрав правителями своих вождей – кузнеца Кабуса и старосту цеха трепальщиков хлопка Мауляну, провели экспроприацию имущества у богатых.

Позже летописцы в ужасе от деяний сарбадаров, восклицали: «О, аллах! Не приведи больше, чтобы страной правили безродные!»

Сарбадары выбрали себе страшное имя, сказав: «Лучше быть повешенным на воротах, чем подчиниться моголам!» Они недолго правили в Самарканде и в крупнейших городах Ирана: вскоре государство сарбадаров было жестоко уничтожено Железным Хромцом Тамерланом, который в дальнейшем, проведя серию блестящих завовевательных походов во все стороны света, создал великую империю Туран.

В нашем случае с русским коммунизмом, реализовавшим идеи Карла Маркса, самая главная, роковая ошибочность теории была в том, чтобы насильственно сделать всех людей равными по социальному статусу, несмотря на происхождение. Они верили, что можно навсегда уничтожить все сословия вкупе с имущественным неравенством, не считаясь с природными качествами личности, которые формирует наследственность. Ко всему прочему, коммунизм вознес на вершину социальной пирамиды самого обездоленного трудящегося, пролетария, сделав его классом-«гегемоном», венцом творения Дарвиновой теории присхождения человека. Все это стало возможным при условии отрицания господа бога, небесного Создателя миров и первочеловека Адама. Большевики обожествили пролетариат, самый маргинальный элемент социума, сделав его ведущей силой социалистического общества в альянсе с темным безземельным крестьянством.

В. И. Ленин, этот «великий эксплуататор людского невежества», как сказал о нем первый русский марксист Георгий Плеханов, отвел интеллигенции самую неблаговидную роль в социальной иерархии страны Советов, оскорбительно прозвав «прослойкой». В тысяча девятьсот девятнадцатом году вождь мирового пролетариата хотел было уничтожить несогласных с ним русских ученых и мыслителей, которые тогда еще имели смелость спорить с ним. Однако, поддавшись на уговоры Льва Троцкого, выслал их на пароходе в Европу от греха подальше. Это были так называемые «философские пароходы».

Сталин пошел еще дальше: он придумал термин «гнилая интеллигенция», а после окончательно решил «интеллигентский вопрос». Кремлевский горец Сосо Джугаев массово репрессировал всех инакомыслящих, растерев одних умников в «лагерную пыль» ГУЛага и расстреляв других, как «врагов народа», «троцкистов-уклонистов», «бухаринцев», «врачей-вредителей», «национал-фашистов» и «немецких, английских и японских шпионов».

Инженера, врачи, школьные учителя и вузовские преподаватели были низведены до статуса самой низкооплачивамой категории трудящихся. Советский социализм определил им участь убиваться, работая за грошовое жалование, жить от зарплаты до зарплаты, считая копейки. В юности слышал анекдот, который донельзя правдиво обличал жалкое положение советских интеллигентов. В грузинской школе ученики по заданию учителя рассказывают о своих родителях. У всех обеспеченные успешные предки, которые работают дантистами, торгашами, таксистами. Доходит очередь до бедного Гоги, у которого отец-инженер, а мама- врач. Услышав это, весь класс разражается дружным хохотом. Учитель строго обрывает школьников: «Нехорошо, дети, смеяться над чужим горем!»

«И, возвеличив безродных кафиров, посадили они их во власть. И подчинили все и вся их безбожному правлению».

Книги, которые мы читали

Безмолвствует черный обхват

Переплета,

Страницы тесней обнялись в

Корешке,

И книга недвижна. Но книге охота

Прильнуть к человеческой теплой

Руке.

М. Светлов

Конечно, я привожу мои мысли, которые родились много позже того далекого детства и отрочества в Баянауле. Я, сын врача и инженера, городской интеллигент во втором поколении, много читал. С младых ногтей мы с восторгом слушали и впитали в себя чудные стихи Корнея Чуковского из сборника «Чудо-дерево». Кстати, «Мойдодыр», «Айболит» и «Бармалей» по эстафете стали любимыми стихами наших детей. Маленькая дочь наша, Наргис, донимала всех дома с настойчивой просьбой: «Почитайте мне «Чуду-дереву!!»

Самыми любимыми книжками для нас, юных читателей, были прекрасные иллюстрированные издания: «Волшебник Изумрудного города» и «Деревянные солдаты Урфина Джюса» И. Волкова; «Приключения Карандаша и Самоделкина» Юрия Дружкова; «Незнайка на луне» Н. Носова, «Старик Хоттабыч» Л. Лагина; «Принц и нищий», «Приключения Гекльберри Финна и Тома Сойера» Марка Твена. По школьной программе мы поглощали русские народные сказки; в старших классах – роман «Мертвые души» Н. Гоголя и «Как закалялась сталь» Н. Островского; «Казаки», «Хаджи Мурат» и «Война и мир» Л. Толстого; «Гипреболоид инженера Гарина», «Хождение по мукам», «Петр Первый» А. Толстого; а также «Дети подземелья» В. Короленко. Дома настольными книгами нашими были замечательные «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка» Даниэля Дефо, «Остров сокровищ» Роберта Стивенсона, «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта, «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека, сочинения О, Генри и бестселлер всех времен « 12 стульев» вместе с «Золотым теленком» И. Ильфа и Е. Петрова. Быстро исчерпав ресурс баянаульской поселковой библиотеки, я взялся за Бибилиотеку Всемирной литературы (БВЛ) нашего отца. БВЛ – был гениальный проект советской культуры, который стал вожделенной и труднодоступной мечтой каждого культурного человека. Сборник этот состоял из двухсот томов шедевров мировой литературы и приходил по подписке в течение нескольких лет по мере выхода в свет очередных томов издания. Отец, фанатичный книгочей, подружился с русской четой, продавцами Баянаульского книжного магазина, и они помогли ему подписаться на эту чудную БВЛ, которая продолжала приходить к нам по почте даже в Чимкенте. Правда, некоторая часть библиотеки, к сожалению, была утеряна при переезде, а часть просто не нашла владельца.

Также, наряду с классической литературой, мы обожали научную фантастику, особенно зарубежную и, конечно, больше всего – американскую фантастическую прозу. К нашему счастью, один из наших любимых ежемесячников – журнал «Вокруг света» – постоянно печатал фантастические рассказы и даже повести с продолжением, вроде «Пасынков вселенной» Роберта Хайнлайна. Нашими культовыми книжками были «451 градус по Фаренгейту» Рэя Бредбери и «Солярис» Станислава Лема.

Нас питали только книги и периодические издания-журналы «Огонек», «Советский экран», «Вокруг света», «Наука и жизнь», «Роман-газета», «Новый мир» и самый прорывный интеллектуальный – «Иностранная литература». Детьми мы любили читать «Веселые картинки» и «Мурзилку». Вот и все наши путеводители в мире духовной культуры, которые выписывали наши родители. Безмерно благодарен им за это.

Отец наш всю жизнь коллекционировал хорошие книги. Благодаря таким большим фолиантам, как «Московская Оружейная палата», «Государственная Третьяковская галерея», двухтомник «Искусство стран и народов мира», «История искусства зарубежных стран» и наборам репродукций, мы прикоснулись к сокровищницам мирового изобразительного искусства и архитектуры. Отец, как истый культуртрегер, демонстрировал нам репродукции картин Эрмитажа, Третьяковской, Дрезденской галереи и популярно объяснял суть изображенного. Я любил, не вникая в текст книги, пересматривать божественные гравюры Гюстава Доре, иллюстрирующие жуткие сцены Дантова «Ада». Тогда же я узнал, что именно гению Доре принадлежат изощренные офорты таких мировых бестселлеров, как «Гаргантюа и Пантагрюэль», написанного франсисканским монахом- еретиком Франсуа Рабле и «Дон Кихот из Ламанчи» печального идальго Мигеля де Сервантеса. Необыкновенно плодотворный гений Гюстава Доре оживил сказки Распэ про барона Мюнхгаузена и создал канонизированный образ неотразимого враля.

Мы почти ничего не читали из казахской литературы. Даже народные сказки нам читали русские и европейские. Я прочитал самостоятельно из чувства вины за родной язык одну казахскую сказку, которая попалась мне в руки. Это была книжка про батыра по имени Ер Төстік. Вторая книга на родном языке, прочитанная мной была «Үлкен Түркістан күйреуі¹⁸», автора которой не помню, о истории Туркестанского легиона во время Второй Мировой войны. Единственное, что запомнилось в детстве – это коротенькая сказочка – шутливая притча про трех незадачливых воров – Қыл кеңірдек, Қағанақ бас и Ши борбай¹⁹. Ну еще был стишок «Бақа, бақа, бақ-бақ. Басың неге жалпақ?²⁰» И все. Историю казахов знали из учебника, а также из сочинений Чокана Валиханова на русском языке. «Кровь и пот» А. Нурпеисова и «Кочевники» И. Есенберлина читал в русском переводе.

Так получилось, что я, как мальчишка из песни Владимира Высоцкого, «нужные книжки в детстве читал». Незнание родной казахской литературы стало позорным белым пятном в моем сознании, которое старался восполнить уже в зрелом возрасте. Несомненно, этот большой книжный багаж нашего отца и матери помог сформировать наше мировоззрение и шкалу этических ценностей.

Снова о школе

Буквы разные писать тонким перышком в тетрадь

Учат в школе, учат в школе, учат в школе.

Вычитать и умножать, малышей не обижать

Учат в школе, учат в школе, учат в школе…

Школьная песенка

Прошу прощения у многоуважемых читателей своих за длинное отступление от темы родной Баянаульской школы №2 имени Ленина. Школы советские были везде средоточием общественной жизни в аулах, селах и в больших городах. Там проходила большая часть нашей детской, отроческой и юношеской жизни. Бесспорно, мы, мальчишки, не очень ее любили за дисциплинарную муштру, жесткие требования к распорядку дня, символом которого был ученический дневник. Дети ненавидели этот свой дневник, который беспощадно, как прожектор, освещал все наши прегрешения против системы советского образования и воспитания. Хотя я долго, до восьмого класса, состоял в рядах отличников и примерных учеников. Однако, к сожалению и недоумению окружающих, в старших классах у меня иссяк пыл к постижению знаний. И я поплыл по воле волн, как сухая щепка в потоке весеннего ручья. Видимо, сказался этот самый подростковый переходный возраст.

Школа наша была построена как раз незадолго нашего поступления в первый класс в 1962 году. Она была крупнее старой казахской школы №1. Для нас, аульских детей, это было грандиозное строение, типа сказочного дворца знаний. Преподаватели наши были непререкаемыми авторитетами, несущими негасимый свет знаний и бережно взращивающими поросль молодого поколения.

И мы со всей серъезностью впитывали, как губка, всю информацию, которую нам с энтузиазмом вливали наши учителя, замечательные педагоги. Мне дороги их достопамятные имена. Это учитель русского языка Штанько Роза Ивановна, красивая женщина с большими голубыми глазами, исполненная благородного величия. Эта необыкновенная женщина-педагог поселила в наших сердцах любовь к русской филологии. Розу Ивановну отличала корректность в отношении учеников. Когда она начинала опрос и мы, в большинстве своем не готовые к уроку, сидели скромно поникнув головами, она обычно говорила с сарказмом: «Лес рук. Тихий ужас…». Географом был суровый хромец Дейнеко Андрей Иванович, педантичный, как немец, который обучил нас науке, описывающей все широты голубой планеты Земля. Бейсембаев Серикбай Бейсембаевич, учитель немецкого языка, прекрасный знаток своего предмета, у которого мы с удовольствием пели песенку на немецком: «Кleinе weisе Friedenstaubе fliegе ubers Land!²¹»; Науырызбаева Галия Тауалиевна, наш классный руководитель; Кадырбек Кажыбековович Кажыбеков, биолог; Мальгаждарова Роза Рахымжановна, учитель казахского языка.

Иерархическую лестницу наших перподавателей возглавляла замечательная женщина и заслуженный педагог Казахской ССР, бессменный директор нашей школы Танжарыкова Еркин Бекешевна. Имея небольшой рост, она была «Большим человеком» или, говоря на на современном языке, топ-менеджером районного масштаба. Без преувеличения, я бы назвал ее Железной леди. При ней школа пережила настоящий Ренессанс, получив новый импульс в своем развитии. Рядом с Еркин Бекешевной всегда стояла завуч, незабвенная Куляим Кукешевна, ее правая рука. Когда один из моих дядей-нагашы Асан (Асхат) учился в старших классах, в школе нашей стали проводиться какие-то удивительные экстраординарные мероприятия. Мы диву давались, слыша от Асана, что завтра они, старшеклассники, идут на какое-то неслыханное факельное шествие или проводят коллективное чаепитие в школе. Как это все выглядело мы и не представляли, потому что не видели.

Для проведения новогодних мероприятий отдавали школьный спортивный зал, который тщательно оформляли, разукрашивали каждый раз на новую тему. На стенах от пола до потолка развешивали яркие картины, написанные талантливыми доморощенными художниками акварелью или гуашью на листах ватмана. В какой-то Новый год мы погружались в диковинное подводное морское царство. Другой раз нас подвешивали в бесконечном космическом пространстве, которое бороздили ракеты и хвостатые кометы. Под потолком крутился шар, обклеенный осколками зеркала, который разбрасывал отраженные лучи электрического света во все стороны затемненного помещения спортзала, наподобие тех, которые позже появились в городских ночных барах и дискотеках. Благодаря этому необычному проекту Еркин Бекешевны, все школьники ждали с нетерпением новогоднего бала-маскарада, как неповторимую сказочную феерию. На время Новогодних праздничных дней мы погружались в мир фантазий. Одним словом, праздничные вечера хороших примерных юношей и девушек были обеспечены в стенах нашей школы. Ведь пойти на выходные в поселке было некуда, кроме как в кинотеатр «Спутник» или сельский клуб на танцульки, где тусовались поселковые маргиналы и нетрезвые хулиганы. Телевидение уже пришло в поселок, но телевизоры были пока еще редкостью, да и смотреть по нему особо было нечего. С голубого экрана (черно-белого), по которому транслировали только программы областного телевидения, на нас лился нескончаемый поток советских песен и русского фольклора (который стал с тех пор нелюбимым), а также идеологически выдержанные киношки с серым сюжетом.

Так вот, мы с Алмасом жили, как у боженьки за пазухой под эгидой нашего ата и аже, а также многочисленного клана обеих сторон. Что такое жить в родном ауле, среди родичей и друзей, которые были детьми и внуками друзей дедушки, я понял, когда лишился всего этого в одночасье, переехав на ПМЖ на крайний юг нашей необъятной страны, в город Чимкент.

Вся наша жизнь была до предела политизирована, и чувства и мысли наши протекали по выверенной колее генеральной линии партии и комсомола. Мы переживали за героический вьетнамский народ, который сражался против ненавистного оголтелого агрессора – империалистических Соединенных Штатов Америки. Мальчишки восхищались мужественными кубинскими бородачами-барбудос во главе с комманданте Фиделем Кастро, который не выпускал сигару из зубов и носил пистолет-кольт на поясе. С энтузиазмом пели «Куба, любовь моя! Остров зари багровой!». Нашими новыми героями были сержант морского флота Асхат Зиганшин с друзьями, унесенные штормом на неуправляемой барже, которая носила их сорок девять суток в открытом океане. Чтобы выжить, моряки съели гармошку, свои кирзовые сапоги и ремни. Они не сломались, не пали духом и сохранили человеческий облик в одиночестве перед лицом голодной смерти. Народ сочинил про Зиганшина слоган-стишок, поставив его в один ряд с космонавтами:

Юрий – Гагарин.

Зиганшин – татарин.

Герман – Титов.

Никита – Хрущев.

Когда во время вооруженного конфликта на советско-китайской границе на острове Даманском были уничтожены озверелые нарушители-хунвэйбины, нашими героями стали воины-победители – лейтенант Бабанский и капитан Бубенин.

Звонко читали на школьных конкурсах поэзии патриотические стихи наизусть. Я, кажется, отличился чтением стихотворения про памятник советскому солдату в Берлине, не помню автора: «И в Берлине в праздничную дату был воздвигнут, чтобы стоять в веках, памятник советскому солдату с девочкой спасенною в руках».