Читать книгу: «Песни Птицы Гамаюн», страница 2

Глава 3

Теперь все были в сборе, обнимались и радовались встрече, рассматривали привезенные подарки. Не было только Любавы, которая, наигравшись за день, так и не дождалась гостей и уснула. Данька давно не виделся с Тимуром – сыном Сергея и Вики, и с радостью принялся тискать его и легонько трепать по короткому ежику волос. Пятилетний Тимка объявил, что он тоже кое-что привез в качестве подарочка хозяевам и стал выкладывать из многочисленных карманов небольшие камешки – целую россыпь!

– Что это? – спросил Сергей недоуменно.

– По-моему, Сережа, пока мы ждали вылета, наш сын насобирал щебня с газона и пронес тайно в самолет, а мы и не заметили, – предположила Вика.

– Каменный гость, – заключила Данькина мама и все дружно, кроме обескураженного Тимки, который ничего не понял, рассмеялись. – Давайте садиться за стол!

Все устроились на террасе по случаю теплой погоды, на душе было легко и весело. Данькина мама заварила душистый чай из мяты, на большом столе были выложены разнообразные пирожки, испеченные накануне, баранки, конфеты и овсяное печенье.

Друзья родителей – Сергей и Вика – оба военные, много лет уже несли службу на Северном Кавказе. Каждый их визит становился настоящим праздником. Веселые, обаятельные и щедрые, они всегда привозили горы самых разных фруктов, виноградный сок, теплые нарядные вещи ручной работы. Сегодня помимо обычного набора гостинцев были сложенные друг на друга традиционные круглые пироги с начинками из мяса, картошки, сыра, свекольной ботвы.

Данька любил пироги, обожал помогать маме их готовить, особенно ему нравилось возиться с тестом – оно казалось ему живым существом, тонко чувствующим отношение к себе и настроение повара. Скорее всего, так и назвали выпечку «сдобой», потому что делают с добром, вкладывая душу, передавая через руки тепло, с почтением оставляя тесто подниматься и отдыхать после того, как вытащат из печи.

Гости рассказывали много веселых историй, делились новостями об общих знакомых, о родных – такие встречи имели обыкновение затягиваться далеко заполночь. Раньше Данька слушал их с открытым ртом и, бывало, даже засыпал прямо в гостиной под неспешный разговор взрослых. Но сегодня ему очень хотелось опять оказаться в том волшебном сне, лететь над лесом в загадочную деревню, узнать, для чего золотая птица спустилась с небес. Постоянно теряя нить истории, он лихорадочно соображал, что же такое предпринять, чтобы вернуться в сновидение.

«Должен же быть какой-то способ, – рассуждал он, – всегда есть выход. Вот папа говорит, что из каждой сложной ситуации есть минимум шесть выходов, а совсем безвыходных не бывает в принципе».

– Завтра прямо с утра идем на озёра, подъем в семь! – сказал тем временем Данькин папа. – Погода отличная, завтрак берем с собой, обед наловим на месте. Удочек хватит на всех.

Данька автоматически кивал в ответ, а сам все думал, думал… Он отхлебнул из своей чашки и стал ложечкой ловить листочек мяты, попавший ему в чай. И вдруг что-то будто ужалило его изнутри. Он сорвался с места и побежал к бане под непонимающие взгляды взрослых.

– Данька, ты куда? – спросил папа.

– Сейчас, сейчас! – бросил тот на ходу и, зайдя внутрь помещения, осторожно вытянул веточку мяты, которая сушилась здесь среди других трав.

Вернувшись на террасу, он показал ее, сообщив, что будет проводить эксперимент, о котором расскажет позже в случае успеха. И еще попросил маму положить ему немного меда в маленькую тарелочку.

Получив желаемое, он больше уже не мог заставить себя усидеть на месте и, расцеловав всех, умчался в свою комнату. Там он спешно переоделся в белую пижаму, положил на прикроватный столик мяту и мед, завел будильник. Еще раз осмотрев комнату и убедившись, что обстановка точно такая же, как и вчера перед сном, он залез под одеяло и закрыл глаза. «Нет только Гуги!» – радостно подумал он и крепко уснул.

Глава 4

Как только глаза его открылись, он возликовал от счастья. Он был в лесу! В том или нет – непонятно, но точно в лесу. Данька немного удивился, потому что вчера в момент его чудесного водворения в лес был вечер, садилось солнце, светило сквозь стволы и ветви сосен-великанов. Сейчас же был совсем поздний вечер, темно-синее небо обсыпали звезды, и откуда-то сбоку робко лился серебристый лунный свет. И самое интересное – не было никакого движения: ни ветерка, ни шороха листьев и травы – ни единого звука. Лес был неподвижен. Данька стал оглядываться по сторонам, как вдруг за одним из деревьев мелькнула тень. Страха не было, одно лишь любопытство, и мальчик пошел осторожно в ту сторону. Неожиданно снова мелькнул едва различимый силуэт у растущего рядом дерева, и из-за него показалась девочка в длинном красном платье – босая, с длинной косой и белой лентой в темных блестящих волосах. Она звонко рассмеялась и побежала вглубь леса.

– Постой! Постой! Куда ты? – Данька бросился в погоню.

Девочка, смеясь, быстро бежала, оборачиваясь и дразня его. Сквозь деревья Данька увидел приближавшиеся огоньки и понял, что они приближаются к деревне. Это придало ему сил, и он почти догнал девочку. Добежав до того места, откуда он вчера вышел к деревне, она сама остановилась и, повернувшись к Даньке, заговорила:

– Ты что же так голосил на круге «крапива», «крапива»? Крапивы, поди, боишься?

– Не боюсь! Другая причина есть, поважнее.

– И что же это за причина? – она подняла с земли, видимо, заранее приготовленный увесистый букет крапивы и изготовилась хлестнуть им Даньку по босым ногам. Но в последний момент решила смилостивиться. – Ладно, сказывай!

– Все, что я вижу – это мой сон! – важничал Данька, хотя крапивы он и вправду не боялся. Они с отцом один раз ей даже хлестались. – И этот лес, и ты, и даже вся крапива здесь!

– Нет, – очень серьезно ответила девочка, – я существую взаправду. Жива-здорова вот уж сто тридцать месяцо́в.

– Каких еще месяцо́в? Сто тридцать лет?

Девочка говорила очень странно. Говор ее был настолько диковинным, что Даньке приходилось внимательно вслушиваться в ее слова.

– Одиннадцать лет, одиннадцать зим!

– Ну, значит, почти ровесники. Мне исполнилось двенадцать, – заявил он со значением и подсчитал в уме, – по-твоему, сто сорок четыре месяца.

– До́бро, – ответила девочка и поклонилась ему, положа руку на сердце. Вышло очень трогательно и почему-то торжественно.

– Зовут меня Данила, можно Данька. А тебя как зовут?

– Нарекли Ясна. А кличут Ясею, Ясенкой.

– И как же называется это место, Ясенка?

– Кружки́ – весело отвечала девочка, – здесь недалече три озерца круглых, потому так и говорят.

– Знаю я эти озера! – сказал Данька. – Там, откуда я появился, они тоже есть. Расскажи, что тут происходило? Что я видел? Круг, люди, волшебная птица!

– Случилось так, что в деревню нашу пришла беда. Всю жизнь и мы, и предки наши трудились на благо Земли-Матушки и во славу рода своего. Никого не обидели, напраслину не возводили, худого не думали. А вот в один из дней напала на всех жителей тоска-кручина. В такую трудную годину взывает старец наш почтенный к светлым небесным покровителям и просит явиться к нам Птицу Гамаюн. В лихой час она советом поможет да поведает, как жить не тужить. Где правда, где кривда. Путь укажет. И вот настало окаянное времечко – горюем, и нет с этим сладу! Болеет люд наш, руки опускаются, ничего не радует.

– Но ты вон как смеялась! – усомнился Данька.

– Мы чада, Данька, души светлые, еще с небом напрямую связанные, потому хоть и задевает нас сила недобрая, но не так как взрослых. Иногда и весело становится, и радостно, аж сердце заходится. Как сейчас, когда ты крапиву призывал.

– Так это сейчас всё было?! – не поверил он.

– А то когда же? Только Гамаюн опустилась с неба, ты закричал и как в лес сиганул! – Ясна тряхнула головой, так, что коса ее описала дугу в воздухе. – А я за тобой. Я время могу остановить, правда, ненадолго, но хватило.

– Ничего себе – время останавливать! – поразился Данька. – А еще что можешь?

– Дождь могу уговорить не проливаться или, наоборот, хлынуть, и солнышко позвать. У Доброслова я в обучении, – ответила она.

– Это еще кто? – нахмурился Данька.

– Так ты видел его, ведун наш, старец, что призвал к нам вестницу с небес.

– Расскажи о ней, об этой птице, как, ты сказала, ее называют – Гамаюн? – заинтересовался он.

– Да ты сейчас все сам узришь! Гамаюн… Самое главное запомни: птица сия ответ знает всякий, утешить может, так что ты не зевай, если есть у тебя сомнение аль тревожит что, так ты про себя этот вопрос тверди-повторяй, она и ответит, и приголубит. Бежим скорее, время сейчас воротиться, – девочка схватила его за руку, и они стремглав побежали вдоль домов по уже знакомой ему дороге.

В деревне все сидели на тех же местах, как будто Данька и не возвращался к себе домой, не встречал Тимку с родителями, не пил на веранде чай. Только все вокруг было неподвижно. Когда они с Ясенкой уселись на бревна, она достала из маленькой сумочки, висевшей на ее поясе, веретено с красной нитью и легонько раскрутила его, что-то тихонько приговаривая.

Тут же мир вокруг пришел в движение, вернулись запахи и звуки. Птица расправила свои волшебные крылья, и стало светло, как белым днем. К ведуну Доброслову поднесли гусли, и он несколько раз провел своими длинными пальцами по струнам, извлекая мелодичный, неожиданно мощный звук, который разнесся по всей округе. Старец стал наигрывать неспешную мелодию и, пока все с интересом взирали на Птицу-Гамаюн, медленно и со значением заговорил, словно рассказывая сказку:

Снизошла на Землю, прямо с облаков

Чудо-птица Гамаюн – дочь богов.

Сказ волшебный ворожит, потешит,

Каждого коснется, каждого утешит.

Собрался честной народ – вот так диво!

Птица бьет крылами и речёт ретиво.

Всяку тайну, всяк ответ птица знает,

Добрым людям в трудный час помогает.

Смотрит Птица-Гамаюн добрыми очами,

Малые да старые гостью привечают.

До пера дотронутся, тают, млеют души,

Кто грустил еще вчера, тот не тужит.

Данька смотрел во все глаза, и ему так и хотелось расспросить свою новую знакомую о том, что же тут происходит, но, едва повернув голову в ее сторону, увидел, как она отрицательно покачала головой, а потом кивнула в сторону круга. Ведун продолжал играть, а птица вдруг заговорила человеческим голосом, и слова получались тягучими, разносились эхом:

Русичи, вы, русичи – славный род земной!

Золотые песни я несу с собой!

Только я услышу ваш тревожный зов,

Как спускаюсь с неба волею богов.

Это было настолько невероятно, что сначала Данька даже не разобрал слов, будто Гамаюн вещала на каком-то незнакомом языке. Лишь по интонации он понял, что это приветствие. Птица-Гамаюн продолжала петь:

К божьим внучекам на подмогу,

Правды светлой указать путь-дорогу.

Жить в любови научить да по совести,

Ключевой водою смыть страхи-горести.

Данька немного пришел в себя и стал, наконец, понимать смысл слов. Значит, все правильно говорила Ясенка: люди грустили и страдали от неведомо откуда пришедшей тоски. Ему это было знакомо – еще вчера он и сам мучился от этой нахлынувшей на него напасти. И вот Доброслов собрал всех жителей деревни и стал звать на помощь Гамаюн, а он, Данька, стал всему очевидцем.

«Стоп! – подумал он. – Получается, что я попал сюда именно из-за того, что тоска в виде Серого Гуги напала и на меня в тот вечер. Мне нужна была помощь, и вот так я ее получил».

Он уже понял, что это не его сон, как он думал сначала, а просто какая-то другая жизнь, параллельная. Слишком уж много было вокруг деталей, которые просто невозможно придумать подсознанию и тем более не повторять это, словно вторую серию фильма.

«Ух-ты! Сказка? Но уж слишком реальная. А если это далекое-предалекое прошлое, то слишком сказочное. Надо все выпытать у Ясны!»

Он украдкой посмотрел на девочку, которая была полностью поглощена происходящим, и улыбнулся. Гамаюн продолжала свою песнь, взмахивая золотыми крыльями, и за ними вслед летели переливающиеся разноцветные искры:

Подарить на жизнь благую обереги,

Защитить от бед сейчас и во веки.

Морок пусть над вами да рассеется,

А сердца и души счастьем греются.

И тут Данька почувствовал уже знакомое чувство нараставшей тревоги и сразу понял, что надо просыпаться. Теперь он легко справился с желанием немедленно закричать и окликнул девочку.

– Не кручинься, встретимся завтра на том же месте. Там, где я стращала тебя крапивой, – очень спокойно, даже ободряюще сказала она. – Ничего не упустишь, ни словечка единого, обещаю.

– Кр-р-рапива! – завопил Данька и последнее, что увидел перед тем, как проснуться, было маленькое веретено с красными нитями, которое раскручивалось в руках у Ясенки.

Глава 5

Данька проснулся отдохнувшим и счастливым. Солнце светило уже очень высоко, настойчиво заглядывая в окно, и было очевидно, что он здорово проспал. Папа что-то говорил, кажется, про рыбалку, что все вместе отправятся на озера и выход в семь часов. Он бросил взгляд на свой будильник – так и есть, проспал безнадежно! Было уже больше десяти часов утра. Тут он увидел записку, написанную рукой мамы, ее красивым уверенным почерком:

«Сынок, доброе утро!

Мы знаем, что у тебя какой-то важный эксперимент и не решились будить тебя. Через пять минут мы все вместе с Тимуром и Любавой выходим на ближнее озеро. Удочку на тебя взяли, на кухне малиновый кисель и каша. Приходи, как сможешь, мы ждем тебя!»

Завершала записку иллюстрация того, как они идут с удочками и рюкзаками, а Данька спит чуть в отдалении с высунутой из-под одеяла пяткой. Рисовал явно папа, в свойственной ему ироничной и схематичной манере – «палка-палка, огуречик». Наскоро умывшись и позавтракав, Данька вышел во двор, оседлал свой велосипед и помчал по направлению к лесу.

Проехав по поселку, он устремился к лесной тропинке, с наслаждением чувствуя на лице свежий утренний ветерок и вдыхая чуть уловимый сладкий, смолянистый лесной запах. В это время года, когда деревья в садах и на кромках колосистых полей уже кое-где готовились к осеннему листопаду, и с некоторых из них уже облетала первая листва, хвойный лес смотрелся по-прежнему свежо и величественно. Осень будто не показывала сюда своего лица, не испытывала на нем свои чары, не усыпляла перед долгой зимой. А может быть, сосновый лес – это могучее, стойкое войско, противостоящее осени, сражающееся с неизбежным? Его храбрые деревья-воины стойко выносили и лютые морозы, и летний жар.

Ах, какой же в этом году выдался жаркий август! Все дожди пролились в середине лета, Данька перечитал целую уйму книг, пока на улице было решительно нечем заняться. А еще ходил в гости к друзьям, которых мама в шутку звала «летней ватагой», приглашал их к себе, и они целыми днями играли в какие-нибудь настольные игры, устраивали пиратские сражения, разрабатывали проект дома на дереве, мастерили из картона его макет, спорили, ползали по полу с линейками и карандашами. А еще угощались домашними пирожками и смотрели диафильмы. Аппарат был старый, купленный еще его дедом и бабушкой.

Когда познакомились Данькины родители, выяснилось, что у папы был точно такой же, однако потерялся в череде переездов. Но вот пленки и диафильмы к нему он все равно продолжал бережно хранить. Этому обстоятельству они подивились и от души повеселились, перебирая ленты с мультфильмами, историческими хрониками, пособиями по труду, иностранным языкам… Удивительное дело, не было ни одного совпадения. Пришлось все кропотливо рассортировать и пронумеровать, чтобы не запутаться и привести архив в полный порядок, который так любит Данькин папа.

С тех пор эта семейная сокровищница пополнялась новыми экземплярами, это превратилось в добрую традицию. Добыча словно сама шла в руки: она находилась на блошиных рынках, у соседей, на магазинных полках, привозилась многочисленными друзьями в подарок. Сам диапроектор представлял собой небольшую металлическую коробочку с мощной лампой, которая переносила изображения на импровизированный экран, и с оптикой, увеличивающей картинки.

Прибор разменял третий десяток и, несмотря на бережное к нему отношение, отчаянно перегревался, но смотреть его было в тысячу раз интересней, чем любой современный мультик. Сначала нужно было натянуть на стену белую простынь, надежно закрепив ее и разгладив, чтобы получился экран. Потом вся «ватага» долго выбирала мультфильм или документальный фильм, выбранную пленку устанавливали на ось с колесиком, которым задавалась скорость смены кадров. В комнате выключался свет, и один из Данькиных друзей становился киномехаником и рассказчиком одновременно, а остальные, прихватив подушки, рассаживались прямо на полу. Обычно роль киномеханика выпадала Мишке, поскольку он был по всеобщему признанию был мозгом компании. Пахло жженой пылью от нагретой лампы, колесико издавало при движении характерный стрекочущий звук…

Погрузившись в воспоминания, Данька ловко преодолевал овражки и корни, пересекавшие знакомую тропинку, хотя иногда и приходилось спешиваться, чтобы миновать особо сложные препятствия. И очень скоро оказался у озера, которые все назвали Ближним. Оно было самым маленьким из трех водоемов, расположившихся посреди леса. Тимур и Любава резвились в воде, на берегу расположились взрослые. Данька присоединился к ним, перекусил захваченными из дома кукурузными лепешками с сыром, похрустел длиннющим пером зеленого лука, выкупался и приготовился рыбачить. Через три часа все были готовы двинуться в обратный путь. В корзину и на багажник Данькиного велосипеда положили улов и кое-какие вещи. Собраны были одеяла, на которых все грелись на солнышке, рюкзаки, посуда. И тут раздался пронзительный плачь Любавы:

– Сейзант! Сейзант! – девочка рыдала. – Ой, пайпал!

– Любавушка, детка, кто упал? – спросил папа, беря дочь на руки, слезы катились из ее глаз по щечкам, как горошины.

Но она была неутешна и не могла ничего объяснить. Как старшему, пришлось признаваться Тимке. Оказывается, сорванцы взяли с собой в лес кота Сержанта, попросту запихнув его в рюкзак. Любава была уверена, что кот поможет им ловить рыбу и сам ею полакомится, поэтому и уговорила Тимура на эту авантюру. Кот же, воспользовавшись случаем, сбежал. Покликав его и поискав по округе, поняли, что поиски бесполезны. Теперь захныкал и Тимур до этого хранивший самообладание. Данька тоже очень расстроился, что проспал, в результате чего упустил тот момент, когда дети забрали с собой несчастного Сержанта. Настроение было безнадежно испорчено, уговоры не помогали, кота очень любили и переживали за его судьбу.

Вернувшись домой, наскоро перекусили и решили отдохнуть, разойдясь по прохладным комнатам. Мама утешила Любаву, убаюкала и отправилась в кухню заниматься уловом – она была уверена, что их любимец вернется.

– Мамочка, – тихо начал Данька, – как же так? Мы найдем его, как думаешь?

– Данька, конечно, он вернется, – она потрепала его по макушке, – Знаешь, жил-был такой кот Семён, которого семья взяла с собой на отдых, а когда уезжали, забыли его случайно. И он вернулся, представляешь? Он прошел две тысячи километров, у него ушло на это целых шесть лет. Но он пришел домой. Так что наш Сержантик обязательно вернется!

– Хорошо бы, мама, – сказал Данька грустно. Он не разделял ее оптимизма. – Хорошо бы…

– Поможешь мне почистить рыбу? – спросила мама.

– И приготовить тоже!

Он немного повеселел от мысли, что можно отвлечься, помочь маме с готовкой. Они вышли во двор и за неспешной беседой почистили весь улов.

Ужин накрыли на террасе, все хвалили запеченных в сметане карасей и пытались отвлечь детишек от мрачных дум. По предложению Даньки решено было устроить просмотр диафильмов, а перед сном мама, взяв на руки дочь, сказала тревожно:

– Любавушка заболела, у нее жар!