Читать книгу: «Пурпурная сеть», страница 3

Глава 9

То, к чему они готовились с учетом увиденного в Сети, не шло ни в какое сравнение с тем, что предстало перед командой Элены в морге. Буэндиа, единственный, кто смог смотреть на тело глазами профессионала, сосредоточился на отрезанном веке и дыре в щеке. А потом тщательно сравнил ушную раковину убитой с кадрами видеозаписи.

– Это она?

– Да, думаю, она. Хотя наши снимки не безупречны и здесь у меня нет нужных инструментов, чтобы применить систему Яннарелли.

Сарате поднял бровь.

– Это метод, основанный на измерении двенадцати параметров наружного уха, – объяснил Буэндиа. – В Мадриде мы сможем применить его как полагается. Но даже сейчас, если внимательно посмотреть на противозавиток и верхний угол завитка… По-моему, они идентичны тем, которые зафиксированы на снимках.

Элена оставила эти слова без комментариев и перешла к организационной стороне дела:

– Мы забираем тело с собой?

– Конечно, я предпочел бы произвести вскрытие в Мадриде, вместе с ассистентами. Мы сможем это устроить, Марреро?

– Вы забыли, что я уже работал с вами и хорошо знаю Буэндиа? – отозвался Марреро. – Я не сомневался, что он захочет забрать труп с собой, и начал приготовления еще до вашего приезда. Вам придется подписать гору бумаг, но, если хотите, можете увезти тело в Мадрид уже завтра утром, восьмичасовым рейсом.

– Не вернуться ли тебе в Мадрид, Марреро? – улыбнулась инспектор. – Тебя всегда ждут в отделе.

– Я разбаловался и привык к хорошей погоде, – отшутился Марреро и поспешил сменить тему. Он избегал любых намеков на прошлое, которое старался забыть. – Сильвия поручила мне пригласить вас на ужин. Придете?

Элена прекрасно понимала, что такое приглашение полагается принять, что поддержание дружеских отношений с коллегами, общение с их близкими, демонстрация интереса к их личной жизни входят в число ее профессиональных обязанностей.

– Нет, – тем не менее ответила она. – Ты же знаешь, что у меня аллергия на такие застолья.

Канарец не обиделся – наоборот, улыбнулся и кивнул:

– Я так и сказал Сильвии. И даже успел узнать, где в Лас-Пальмасе лучший караоке-бар. Я знал, что вы отправитесь туда.

* * *

Гостиница «Королева Изабелла», которую им забронировали из Мадрида, устроила бы даже Рентеро. Еда в ресторане была отменная, а из окон открывался великолепный вид на бухту Лас-Кантерас. Буэндиа остался, чтобы вместе с Марреро заполнить необходимые документы, а потом пойти к нему на ужин. В ресторане при гостинице Сарате и Элена выбрали уединенный столик.

– Ты бывала в Лас-Пальмасе? – спросил он.

– Очень давно, во время свадебного путешествия. Но мало что помню. Мне очень понравился Лансароте. Сама не знаю, почему больше не возвращалась сюда… Впрочем, кто-то сказал мне, что нельзя возвращаться туда, где был счастлив.

– Пожалуй, это самая конфиденциальная информация, которую я узнал о тебе с тех пор, как мы познакомились, – улыбнулся Сарате.

– Я всего лишь сказала, что была счастлива во время свадебного путешествия. А кто не был? Сложности начинаются потом.

– Все это время нам не удавалось побыть наедине, – сказал Сарате и осекся: его слова могли быть истолкованы как нытье или недовольство.

К счастью, Элена оставила его комментарий без ответа.

– Море мне нравится, – сказала она так, как будто они обсуждали именно это. – Когда-нибудь я попрошу перевести меня на побережье, но только на северное, куда-нибудь в Кантабрию или Астурию. Ты бывал в Ластресе?

– Да, пару лет назад провел там выходные.

– Куда-нибудь туда. Попрошу, чтобы меня перевели в Ластрес, сниму дом с видом на море и забуду об убийствах и пурпурных сетях. Буду задерживать разве что мелких хулиганов.

– Не думаю, что в Ластресе вообще есть полиция, разве что гражданская гвардия.

– Да ведь я и переводиться никогда не соберусь. Когда устану по-настоящему, просто уйду в отставку, и все. Буду петь караоке и пить граппу. Возьмешь десерт или пойдем?

* * *

Марреро посоветовал им два караоке-бара: «Призрак» и «Царица ночи». Они выбрали второй, руководствуясь исключительно названием, и отправились на улицу Португаль. Наконец-то Элена смогла исполнить желание, которое возникло у нее в день футбольного матча (с тех пор прошло всего несколько дней, но казалось, что много недель), и спеть песню Челентано. Хотя в баре ее никто не знал, ей горячо аплодировали.

Слушая, как Элена поет, Сарате вспоминал день их знакомства, который закончился сексом в ее квартире на Пласа-Майор. С тех пор они не раз бывали на грани разрыва, как личного, так и профессионального; он спас ей жизнь, она спасла его от нудной административной работы в комиссариате района Карабанчель. Они были в долгу друг у друга, но Элена так и не впустила Сарате в свое прошлое, и он так ничего и не узнал о похищении ее сына: коллеги об этом никогда не упоминали.

– Ты ведь сейчас пела Stand by me⁷, верно?

– В версии Челентано, а оригинал да, Бена Кинга; мне больше нравится итальянский вариант. У этой песни столько версий… А ты не хочешь спеть?

– Не хочу терять твое уважение.

Серьезных песен она больше не пела и заказывала старые итальянские Volare, Il cuore è uno zingaro, La bambola…⁸

– Хочу тебе напомнить, что наш самолет вылетает ровно в восемь.

– Еще одну, последнюю.

Выбор Элены в очередной раз удивил Сарате: Нужно приехать на юг Рафаэллы Карры. Да еще на испанском! Но последний сюрприз ожидал его в такси.

– Я знаю: ты хочешь подняться ко мне в номер.

– Да. – Сарате и не пытался этого скрывать.

– Да, но нет. До отъезда в аэропорт не больше четырех часов, так что попробуй поспать, – сказала Элена и торопливо чмокнула его в губы.

* * *

В номере она не стала включать свет. Привычными, автоматическими движениями разделась. Брюки оставила на полу, скомканную майку кинула в изножье кровати. В номере было жарко. Почему, поцеловав Сарате, она ничего не почувствовала? Она вставила карточку-ключ в считыватель у двери, чтобы включить кондиционер. Автоматически зажглись прикроватные лампы. В дверце шкафа было зеркало, и Элена увидела свое отражение. Раздевшись догола, она принялась рассматривать свое тело. Ее грудь еще сохраняла упругость, но очень скоро время наложит отпечаток на ее кожу и фигуру. Она это знала, и это было ей безразлично. Как и многое другое. С каждым днем она испытывала все меньше эмоций. Как будто что-то внутри потихоньку отмирало. Секс и алкоголь позволяли Элене ощутить хоть что-то кроме боли. Ненадолго вырваться из собственной оболочки. Она вспомнила свои ночи с Сарате. И далекий медовый месяц с Абелем, когда ничто не мешало ей наслаждаться жизнью. Теперь ее не возбуждали даже эти воспоминания. Они словно принадлежали другому человеку, а не ей, Элене Бланко, стоявшей нагишом перед зеркалом. С каждой секундой ей все больше хотелось забыться. Она надела банный халат и вышла. Но, постояв в коридоре перед дверью номера Сарате, передумала. Нельзя так бессовестно его использовать. Ей нечего ему предложить, кроме своих страданий, а боль – заразный недуг. Элена вызвала лифт.

Пройдя через пляж Лас-Кантерас, она бросила халат на песок. Огни окружающих бухту домов отражались в черной воде. Элена вошла в океан, надеясь, что прохладная вода придаст ей бодрости и сил. Но в ее душе царил страх. Возможно, именно это она отчаянно скрывала от самой себя? Отказывалась признать панику, охватывавшую ее при мысли, что с каждым шагом своего расследования она приближается к Лукасу. К своему сыну. К мальчику, которого она потеряла на Пласа-Майор. К монстру на видео, пытавшему кареглазую девушку. Элена уходила от берега, пока вода не накрыла ее с головой, и только тогда заплакала, позволив слезам смешаться с океаном.

Глава 10

Буэндиа работал с двумя помощниками, имена которых Элене никак не удавалось запомнить. Они действовали молча, уверенно и точно, предугадывая каждое указание судмедэксперта.

– Можно с уверенностью сказать, что это она, – сказал Элене Буэндиа. – Совпадает не только ушная раковина, но и все зафиксированные камерой телесные повреждения.

– Она очень страдала?

– Так, что трудно даже представить.

Элена надеялась, что девушка перестала что-либо чувствовать уже через несколько минут, но Буэндиа никогда не скрывал правду и даже не пытался ее смягчить.

– Сейчас я приведу сюда Даниэля.

– Думаешь, в этом есть смысл? – засомневался Буэндиа.

– Он смотрел, как ее убивают. Теперь пусть посмотрит на убитую.

* * *

На Даниэля надели медицинский костюм и маску, но куда его ведут, инспектор не сказала.

На анатомическом столе лежала девушка, и он сразу ее узнал, хотя она очень мало напоминала ту, что сидела на стуле в начале трансляции. Совсем молодая, лет восемнадцати-девятнадцати, не больше. Смуглая, наверное, испанка, но возможно, марокканка или латиноамериканка. На ее теле не осталось живого места: сплошные синяки, рубцы и рваные раны.

– Вот, полюбуйся! – Элена не выбирала выражений. – Ты заплатил, чтобы смотреть, как ее убивают. Руками потрогать не хочешь? Чтобы убедиться, что все по-настоящему.

Даниэль молчал, сжав зубы, чтобы они не стучали.

– Я не знал, – выговорил он наконец.

– Ты думал, это кино? «Снято!» – и все вскочили с мест: мертвые ожили, убийцы пошли пить кофе, операторы начали готовиться к следующему эпизоду. Но это не кино: мертвые как были мертвыми, так и остались, убийцы как были мразью, так и остались, и новых эпизодов не предвидится. По крайней мере, с ее участием.

– Я правда не знал. – Даниэль заплакал. В конце концов, он был всего лишь шестнадцатилетним мальчишкой.

– Ты все прекрасно знал. Теперь ты готов нам помочь, чтобы это не повторилось?

Он не мог выдавить ни слова, только кивнул.

* * *

– Я смотрел кое-какие видео Димаса, не целиком, только фрагменты по несколько секунд. Они очень популярны в даркнете: его самого и его стримы только и обсуждают на форумах. Я несколько месяцев выяснял, как с ними связаться, как подключиться к трансляции.

Она торопилась: пока парень в шоке, нужно было вытрясти из него побольше информации. Не для того, чтобы использовать ее против Даниэля, а чтобы, как она сама сказала, такое не повторилось.

– Почему ты хотел это увидеть? – Элена пыталась разобраться в мотивации не только Даниэля, но и Лукаса.

– Не знаю, мне нравится насилие. Нет, не насилие, в школе я никогда не лезу в драки, – скорее всех разнимаю. Я говорю о супернасилии. Оно меня притягивает, и я ничего не могу с собой поделать, это как наркотик.

– Ты впервые смотрел такую трансляцию?

– Впервые. Я смотрел много снафф-видео, но это всегда фейки. А у Димаса, говорят, все по-настоящему. И с испанцами.

– Который из них Димас? Тот, что с протезом на руке?

– Нет, другой, в мексиканской маске.

– Как ты с ним связался?

– С ним нельзя связаться, только с «Пурпурной Сетью». Я долго оставлял сообщения на разных форумах, и наконец мне ответили. Сначала были всякие разводы, и только потом со мной связался Ярум. У него уже все серьезно, он продает настоящие ссылки.

Марьяхо записывала каждое слово: ссылки на форумы, имя продавца, процесс покупки.

– Ярум… Ты не знаешь его настоящее имя?

– Нет, знаю только ник: Ярум.

– Где ты достал столько денег?

– Я немного поныл, мне сделали скидку, и я смог заплатить только половину: три тысячи. Часть я успел накопить, часть снял с маминой карты, часть взял у бабушки: она прячет купюры в банках из-под кофе, ставит их в кладовку, а потом забывает.

– Как ты купил биткоины?

– Ярум помог. За десять процентов комиссии. Где он берет биткоины, я не знаю. Он сказал, что помогает мне только потому, что я больной, невменяемый, а для него это просто грошовая сделка. Он все время твердил, что я извращенец и что мне надо позволить убить себя в прямом эфире. Но я мечтал увидеть Димаса, и его оскорбления меня не задевали.

– Ты с ним встречался?

– Да, мы виделись два раза. На вокзале Аточа, в зимнем саду.

Марьяхо задала еще много вопросов, пятьдесят или шестьдесят. Некоторые из них Элена вообще не поняла: сплошные пароли, коды доступа, ключевые слова. Наконец хакерша решила, что узнала достаточно.

– Теперь у меня есть все, что нужно. Если будут еще вопросы, я тебя вызову. Элена, я пошла к себе.

Элена осталась наедине с Даниэлем и отключила камеру, которая одновременно вела запись допроса и транслировала его на экран для других сотрудников ОКА.

– Ты когда-нибудь видел лицо Димаса?

– Нет, он всегда в маске.

– А этого парня ты когда-нибудь видел?

Элена показала Даниэлю фотографию Лукаса. Тот единственный кадр, который у нее остался. На видео, где Лукас готовился истязать девушку, в какой-то момент он подошел к камере так близко, что занял собой почти весь экран, и Элена сделала снимок. Тогда она еще не представляла, что увидит дальше. Продолжение ее парализовало. Она не смогла сохранить другие кадры, которые сейчас пригодились бы следствию. Прежде чем ответить, Даниэль внимательно вгляделся в фотографию на экране ее телефона.

– Нет, никогда.

Элена сразу убрала телефон, боясь, что о фотографии кто-нибудь узнает.

– Отец меня не простит, – вдруг сказал Даниэль и заплакал.

– Мне хотелось бы тебе соврать, но не получится: он действительно, скорее всего, не сможет.

– А вы бы простили своего сына, если бы он ввязался в такое?

Элена задумалась на несколько секунд и кивнула:

– Да, я бы простила.

– Неправда, этого нельзя простить. – Даниэль заметил неуверенность в голосе Элены. – Даже мама меня в конце концов возненавидит.

Всхлипывающий извращенец, строящий из себя жертву, – для Элены это было слишком. Но она продолжала задумчиво смотреть на него; она словно пробовала на вкус произнесенные им слова, чтобы тут же выплюнуть. Даниэль показал Элене ее главный страх: осознать, что любовь к похищенному сыну пропала, а ее место вот-вот займет ненависть.

Глава 11

Буэндиа со свойственной ему скрупулезностью иллюстрировал фотографиями все, что рассказывал коллегам.

– Большую часть материала мы уже видели в записи: изнасилования, анальные и вагинальные, при помощи тупых предметов, в частности скалки; ножевые ранения всех типов, предположительно нанесенные тем же ножом, которым было отрезано веко; щека, пробитая, как вы все видели, при помощи кернера и молотка. Еще до того, как мы начали вести запись, жертве нанесли удар, возможно кулаком, в результате которого треснули два ребра. У нее также оторван плоскогубцами левый сосок, просверлено правое колено.

Все присутствующие невольно морщились, словно от боли. И про себя клялись, что отомстят за страдания девушки.

– Теперь, как мы понимаем, нужно попытаться забыть все услышанное, чтобы не вогнать себя в депрессию. Перейдем к важному. Причина смерти: жертва истекла кровью.

Все встрепенулись.

– То есть как истекла кровью? – спросила Элена. – Тот тип в мексиканской маске у нас на глазах выстрелил ей в грудь.

– Да, но у девушки была декстрокардия – правостороннее расположение сердца. То есть выстрел был сделан туда, где обычно располагается сердце, но в данном случае – не в сердце.

– Поясни подробнее, – попросила инспектор.

У Буэндиа, как всегда, были наготове специальные иллюстрации.

– У девушки была простая декстрокардия, то есть ее сердце и остальные непарные органы, например, печень, поджелудочная железа и селезенка, были расположены зеркально. Иногда такой дефект вызывает тяжелые заболевания, но ей повезло, – возможно, единственный раз в жизни, если учесть страшный финал, – и она была здорова. Но все равно ей наверняка хоть раз приходилось обращаться к врачу.

– Значит, мы можем установить ее личность по истории болезни? – сразу спросил Сарате.

– Можем и уже начали работать над этим: мои ассистенты просматривают истории болезни из всех больниц Испании. Если девушка испанка или получала в Испании медицинскую помощь, то мы скоро узнаем ее имя.

Буэндиа продолжил перечислять подробности вскрытия: внутри вагины обнаружены голубые перья, роговица и ладонь пробиты кернером…

– Еще одна любопытная деталь: когда жертва потеряла сознание, ее привели в чувство, введя эпинефрин. Из чего можно сделать вывод, что убийцы обладают определенными познаниями в медицине, то есть мы имеем дело с профессионалами: они контролировали интенсивность боли, чтобы жертва не могла раньше времени испортить спектакль, – сказал судмедэксперт. – Похоже, истязания были рассчитаны ровно на час.

– Сколько же несчастных умерло такой смертью? – дрожа от злости, спросила Ческа без особой надежды на ответ.

Все умолкли, задумавшись. Но Элена понимала: нельзя, чтобы коллеги впали в отчаяние или слишком озлобились.

– Поехали дальше, – вздохнула она. – Ордуньо?

Ордуньо должен был оставаться на связи с Марреро, проводившим расследование на Канарах, и помогать ему всем, что было в их силах.

– Марреро уверен, что у него появилась хорошая зацепка. Говорит, нашел кое-что среди поданных в полицию заявлений, и, вероятно, сможет сообщить нам точное место, где была убита жертва.

– Приготовься, тебе придется лететь в Лас-Пальмас, – кивнула Элена. – Я хочу знать, фиксировались ли там другие случаи истязаний, работает ли на островах определенная преступная группировка или это убийство произошло там лишь в силу стечения обстоятельств.

– Слушаюсь, инспектор. Как только появится новая информация, я полечу на Канары.

Ческе было поручено выяснить побольше о личности Даниэля, о его одноклассниках, друзьях и возможных романтических увлечениях.

– Не поверите, но он вполне адекватный парень. Более того, все говорят о нем примерно то же, что и мать: хороший мальчик случайно вляпался в какую-то мутную историю, – сообщила она.

– Случайно люди не платят три тысячи евро, – съязвила Элена.

– Учится не бог весть как, оценки средние, но преподаватели отзываются о нем хорошо; девушки у него нет, хотя две одноклассницы, похоже, сходят по нему с ума; еще он играет в футбол, без особого успеха, но с удовольствием…

– Прямо усыновил бы парнишку, – мрачно пошутил Сарате.

– Что да, то да, к нему не придерешься. Два года назад была история с травлей его одноклассника. Даниэль не поддерживал ни травивших, ни жертву. Он держался в стороне от конфликта, но участвовал в двух сидячих забастовках, протестуя против происходящего.

– Короче, по этой части ничего, – подвела итог Элена.

– Абсолютно. Я бы прекратила расспросы соседей и школьных знакомых, вряд ли они что-то дадут.

– Хорошо, оставь это, помоги Марьяхо. Посмотрим, удастся ли вам вдвоем добраться до этого Ярума. Марьяхо, у тебя есть что-то новое?

– Наживка насажена, удочки заброшены. Под ником Даниэля я зашла на все форумы, которые он упоминал. Прочитала его прошлые комментарии и подстроилась под его стиль. Остается дождаться ответа Ярума.

– Это долго?

– Посмотрим, но не думаю, что такие зрелища устраивают часто, – сказала Марьяхо. – Другие участники форумов тоже пишут, что неделями не могут ни с кем связаться. Многие пытаются вступить в контакт с Ярумом, но до выплаты шести тысяч евро дело доходит только у десяти процентов, бизнес очень прибыльный. Организаторам трансляций нет смысла рисковать. В деньгах они не нуждаются.

– Деньги лишними не бывают. Продолжай.

В комнату вошел один из помощников Буэндиа и передал ему какую-то бумагу. Судмедэксперт победно улыбнулся и зачитал ее вслух:

– Теперь нам известно имя девушки: Айша Бассир. Она марокканка, но с детства жила в Испании.

– У нее есть родные?

– Этой информации у нас нет, – ответил Буэндиа, – но в базе данных больницы, где она побывала два года назад, указано контактное лицо: Мар Сепульведа. Живет на площади Касадор здесь, в Мадриде.

– Это Пан-Бендито, в Карабанчеле, – уточнил Сарате.

– Едем туда. – Элена встала.

Глава 12

Пан-Бендито – один из самых депрессивных районов Мадрида, хотя понемногу жизнь налаживается и там. В пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века здесь оседали переселенцы из деревень. По ночам они строили себе дома, располагая лишь непонятно где раздобытыми кирпичами, листами шифера и помощью соседей. Уже довольно давно сюда провели электричество и канализацию, затем, в конце семидесятых, всех стали массово переселять в новостройки, а в девяносто восьмом, на излете века, открыли станцию метро, приблизившую район к центру столицы. Но по сути Пан-Бендито до сих пор оставался суровой, бедной и опасной городской окраиной. Выходцев из Ла-Манчи, Эстремадуры, Андалусии, которые в свое время возвели его собственными руками, теперь вытеснили новые переселенцы: румыны, латиноамериканцы, марокканцы…

– Тебе приходилось здесь бывать?

– И не раз, – ответила Элена. – Но это было уже давно.

– Когда я работал в Карабанчеле, нас отправляли сюда патрулировать улицы. Ветераны рассказывали всякие ужасы, говорили, что еще недавно, лет десять-пятнадцать назад, сунуться в этот район ночью решались только самые крутые ребята. Бывало, даже патрульные машины взрывались от баллонов с пропаном.

– А сейчас?

– Сейчас то же самое, но еще день, и разве мы не крутые ребята? – засмеялся Сарате.

Элена заметила, что Сарате хоть и шутит, но старается не смотреть ей в глаза. Возможно, боится, что она прокомментирует их мимолетный поцелуй в такси у гостиницы в Лас-Пальмасе. Но Элена не собиралась это комментировать. Как не собиралась признаваться, что стояла у него под дверью, готовая постучаться и сказать, что все-таки передумала. Чтобы отогнать эти мысли, она забеспокоилась о своей «Ладе». Надо было поехать на одной из приписанных к отделу «Вольво», дежуривших на Пласа-дель-Рей. Она боялась, что в их отсутствие с машины снимут даже колеса. Но как только они припарковались, Сарате окликнул двух самых подозрительных парней из тех, что околачивались на площади:

– Эй вы! Хотите заработать двадцать евро?

Он разорвал пополам двадцатиевровую купюру, отдал им половину, а вторую положил в карман.

– Вторую получите, когда мы вернемся, если машина останется целой и невредимой.

– Только не задерживайся, мы не будем торчать здесь весь день.

– Я мигом.

– Это поможет? – спросила Элена, когда они вошли в подъезд.

– Понятия не имею, такой трюк я видел в кино, – улыбнулся Сарате. – Уж не думаешь ли ты, что я регулярно рву двадцатиевровые купюры? При моей-то зарплате!

– Мар Сепульведа?

После долгого ожидания дверь им открыла женщина лет сорока; выглядела она неважно. Несмотря на чистую одежду и аккуратно уложенные волосы, в ней было нетрудно распознать наркоманку: исколотые руки, сгнившие от героина зубы… Возможно, колоться она перестала, но последствия такого образа жизни проходят далеко не сразу, если проходят вообще.

– Что вам нужно?

– Мы из полиции.

– Я трезвая, на неприятности не нарывалась и ничего плохого не делала.

– Мы пришли поговорить не о тебе, а об Айше Бассир. Знаешь такую?

– Смотря что вам от нее надо: если вы собираетесь отравлять ей жизнь, то не знаю.

– Можно мы войдем? – Инспектор решила пока не рассказывать о судьбе Айши: предугадать реакцию Мар Сепульведы на такую новость было невозможно.

Квартира оказалась гораздо уютнее, чем можно было ожидать. Бедная, с дешевой мебелью, но чистая и опрятная.

– Симпатично тут у тебя, – попыталась задобрить хозяйку Элена.

– Квартира – полное говно, но другой у меня нет. Бачок сгнил, воду приходится сливать из ведра, на кухне ничего не работает, питаюсь консервами и бутербродами. Могу предложить вам воды из-под крана, она вкусная.

– Спасибо, не надо.

В комнате стоял продавленный диван, но она подвела их к складному столу, вокруг которого были расставлены четыре стула. Все сели.

– Так что натворила Айша?

– Мне жаль, что приходится сообщать тебе такую новость. – Инспектор тщательно подбирала слова. – Но ее убили.

Мар замерла, подняв брови, а затем покачала головой и улыбнулась почти без грусти, как будто вся ее жизнь состояла из плохих новостей.

– Я знала, что так будет, – сокрушенно вздохнула она.

– Кем тебе доводилась Айша?

– Она была лучшей подругой моей дочери Ауроры. В приюте они всегда держались вместе. И пропали вместе.

Элена и Сарате обменялись встревоженными взглядами. Оба подумали об одном и том же. Неужели, вопреки мнению Марьяхо, второе «мероприятие» последует сразу за первым? Неужели скоро Аурора будет проходить через то же, через что прошла Айша?

– Мар, нам нужна твоя помощь. Расскажи, когда они исчезли, расскажи все, что знаешь об Айше.

– Она сирота. Хотя, может, и не сирота. Я точно не знаю. Дочка говорила, что она перебралась через пролив одна. Айша уже жила в том приюте, когда у меня в последний раз отняли Аурору и отвезли туда.

– Почему у тебя ее отняли?

Мар развела руками, с трудом подбирая слова.

– У меня отнимали ее много раз, еще когда она была маленькой. В последний раз – вообще из-за ерунды. Я что-то оставила на сковородке, вспыхнул огонь. Ничего такого не случилось, но соседи раздули скандал. И дверь-то я не запирала, и квартиру-то я не убирала, и слишком громко ругалась со своим тогдашним парнем. Я иногда принимала кое-что, совсем по чуть-чуть, со мной все было в порядке. Но эти скоты меня выслеживали. И, как только я сорвалась, оставили меня без дочки и без кухни, потому что плита с тех пор не работает, и никто не приходит ее чинить. А уже три года прошло.

– Когда исчезли девочки?

– Десять месяцев назад. Но вы не думайте, они не сбежали. Их кто-то выкрал.

– Почему ты в этом уверена?

– Я была в том приюте, я много раз навещала Аурору в Сан-Лоренсо. Это настоящий концлагерь. Такой, знаешь, как у нацистов. А начальник этой тюряги – Игнасио Вильякампа.

– Политик Игнасио Вильякампа?

– Этот тип меня со свету сживает, потому что я не дала ему попользоваться Ауророй и Айшей, – кивнула Мар Сепульведа. – Я помогла им вернуться домой. И отвезла эту девочку в больницу, чтобы ее полечили, у нее было плохо с сердцем.

– Ты забрала Айшу из приюта, чтобы отвезти в больницу?

– У бедняжки был инфаркт, но никто ничего не говорил. Они собирались кормить ее какими-то таблетками. Я послала их куда подальше и забрала обеих девчонок, чтобы Айшу осмотрел врач. С тех пор меня в приюте ненавидят.

– Как ты думаешь, кто мог похитить твою дочь?

– Конечно, Игнасио Вильякампа! Он много раз пытался меня убить, в последний раз приказал заминировать машину. Слава богу, полиция успела ее обезвредить. Говорили, что тут замешана «Аль-Каида», но все это брехня, бомбу заложили там, где я бываю каждый день. Тогда мне повезло, в следующий раз вряд ли обойдется.

Бланко и Сарате снова переглянулись. Мар начинала бредить, ее глаза забегали. Она уже не могла зафиксировать взгляд ни на чем, а тем более – ни на ком из собеседников. Он постоянно блуждал по сторонам.

– Вы должны арестовать Игнасио Вильякампу и Росио Нарваес, директоршу гостиницы, в которой я работала, потому что по ее милости меня оттуда выперли, а еще Росендо Самору. Они украли мою дочь и ее подругу.

– Росендо Самору? Министра?

– Конечно, он не такой говнюк, как Вильякампа, но я уверена, что он у них за главного.

– Мы все это проверим, – пообещала Элена, пытаясь вернуть собеседницу в реальность. – У тебя есть фотографии дочери?

– Да, сейчас увидите, какая она у меня красавица.

Мар вышла из комнаты и вернулась с фотографией. На ней она была изображена с младенцем на руках. Фотография была выцветшей и надорванной.

– Есть только эта.

– Эта нам не поможет, – попытался объяснить Сарате. – Нам нужен снимок, на котором видно ее лицо. И на котором твоя дочь постарше, в том возрасте, что и сейчас, а не в младенчестве.

– У меня все фотокарточки украли. Осталась только эта, потому что я всегда ношу ее в кармане.

– Кто украл у тебя фотографии?

– Да разве я вам не сказала? Игнасио Вильякампа! Если вы его не арестуете, он убьет меня.

– Мы этого не допустим, – попыталась успокоить ее Элена. – Мар, попробуй, пожалуйста, вспомнить, была ли у Айши семья.

– У этой девочки были только я и моя дочь. Забудьте про нее и ищите мою дочь. Вы должны найти Аурору, пока ее не убили.

* * *

Когда Элена и Анхель вернулись к машине, местные парни были на месте и ждали второй половины купюры. Сарате отдал им обрывок, похвалив за работу.

– Симпатичная у тебя машинка. Тут человек десять успели с ней сфотографироваться.

Элена протянула мальчишке еще одну купюру в двадцать евро.

– Интересно, на что вы потратите деньги?

– На жестянки, конечно. Мы ничего плохого не употребляем.

Сидя в машине с заведенным двигателем, Элена посмотрела на подростков в зеркало заднего вида. Они перешучивались, довольные неожиданным заработком. Элена улыбнулась.

– Сто лет не видел твоей улыбки, – тихо сказал Сарате.

– На жестянки? – переспросила Элена, чтобы не развивать тему.

– На банки пива «Махоу». Надо чаще бывать на улице, инспектор.