Читать книгу: «Серебряный свет светил», страница 17
– Все скорее за стол, не то все остынет, – похлопала в ладоши Шарлотта, имитируя сигнал призыва.
Собравшиеся в домике заторопились занять свои места, курс беседы немедленно переметнулся на зимнюю тему, каждый поздравлял друг друга с первым в этом году снегом, становившимся редкостью из года в год. В самую пору кутерьмы участников в гостиной появилась Флоувер со своим братом, а Шарлотта немедленно позвала девочку за стол. Ток пожелал всем приятного аппетита и лишь собрался покинуть домик, Хоттабыч вызвался проводить его. Старейшина и клейменный волшебник в маске зашагали по дорожкам сада среди белоснежных хлопьев, играющихся с ветром.
– Что-ж, мой юный друг, я догадываюсь, что Флоувер успела поставить тебя в курс последних событий.
– Верно подмечено.
– Каковы твои дальнейшие намерения?
– Флоувер просила сделать вид, что я ничего не знаю, – намеренно он увильнул от вопроса.
– Ведь ты меня понял, Ток? – устало выдохнул Хоттабыч.
В ночь Фортиссимума между ним и Током завязался небольшой спор, и они никак не могли сойтись в едином решении к дискутабельному вопросу.
– Я не успел передумать. Не ожидал от нее …
– Думал, что она так проста, что будет тебе подчиняться беспрекословно, просто из-за страха. Это ведь твоя ошибка, Ток.
– Так и есть, – задумчиво ответил Ток. – Но это не значит, что мое решение ошибочно, – он не намеревался сдаваться и принимать видение старейшины.
Хоттабыч и Флоувер (Гунафша)
14
Юные леди, как вы можете спать, да вы лишь в окно взгляните! Мы же все давно забыли какой зима бывает, – с этими словами одетая в пальто Флоувер вошла в комнату и распахнула окна излив комнату снежным морозом.
Ореада не хотела совсем открывать свои глаза, ей так сладко спалось, но шум, поднятый по дому разрушал пелену грез. Осознав малоэффективность своего подхода, девочка сдернула одеяло с кровати и выбросила на пол с улыбкой на лице. После беседы со своим братом она снова вернулась в норму, словно и не таила обиду.
– Ух ты, Дафна, это просто чудно! – прозвенел веселый и возбужденный голосок Эльфийки из соседней комнаты. – Скорее, скорее во двор! – она начала поспешно цеплять на себя теплую одежду.
Дафна сонная уселась в кровати и возмущенно смотря на часы, указывающие 5 часов утра. Да кто же так рано встает всего-то из-за выпавшего снега?
– Вставай, Ореада, вставай, такой снег, такое чудо, а ты хочешь все проспать! – настойчивая Флоувер начала упорно подталкивать лежащую девушку, уткнувшись в подушку.
– Сент! – прогремел недовольный голос Эльфика. – Ты совсем из ума выжил, малолетка недоделанный, – а в ответ лишь изливался громкий и веселый смех довольного своим проступком Эримоса. – Мне не до твоего бесполезного снега, – эльф раздраженно начал отряхивать из своей одежды и постели белую массу.
– Друзья мои юные, что за гул вы поняли? – выбрался из своей комнаты Хоттабыч, привыкший не спасть с самого утра в силу своих возрастных особенностей. Старик страдал бессонницей и вставал чрезвычайно рано, а трепет с самого рассвета был очень редким явлением для Вальдхауса.
– Да что же ты творишь эльф безразличный! – возмутился молодой волшебник, как только Эльфик начал взбираться в постель и укрываться одеялом.
– Отстань от меня, у меня сегодня сдача, мне надо быть в форме, что значит выспавшимся. Не смей таскать сюда льда!
– И у Эльфийки значит сдача, она же не возмущается. Вставай, кому говорю, вставай, – он схватил одеяло и потянул на себя.
– Брось ты, умственно отсталый!
– От «я сер отреченный от радостей» слышу!
– Какой же замысловатый шум.
Старик немного устало покачал головой, наблюдая за разворачивающимися сценами. Мимо него топотом пробежали Флоувер и Эльфийка, торопясь пока серебристая груда, набранная в их руках, не успела растаять. Эльфийка вбежала в комнату с кучей снега на руках, подошла к невозмутимо улегшейся Дафне и рассыпала снег прямо на нее.
– Эльфийка! – вскрикнув вскочила с места полусонная Дафна. – Ну зачем меня выводить из себя? Ты только посмотри на меня теперь! – возмущенно продолжала девушка, в то время как Эльфийка весело хихикала.
Такая же участь постигла Ореаду, пропитав ее белое платье влагой. В отличие от других жертв озорства, в ответ не последовало недовольных возгласов, а только разочарованный взгляд. Сент, Флоувер и Эльфийка с радостными возгласами покинули коттедж и окунулись в снежное веселье во дворе.
– Ореада скорее, ты медленнее всех двигаешься, – с улыбкой вошла в комнату Дафна, укутавшаяся в пальто, в то время как земная девушка цепляла на ноги теплые носочки.
– Хорошо я потороплюсь. Не ждите меня, я догоню.
– Несомненно, дорогая. Должно быть, утренние восклицания глубоко удивили тебя. Если мне память не изменяет, в Фэриландии лет так 10 не было славной зимы наподобие текущего. Последний вовсе небольшой снегопад радовал нас еще во времена моего далекого детства. С учетом десятилетней разницы в возрасте между мной и Флоувер, она принадлежит тому самому несчастному поколению не видавшему снежной кутерьмы. Для них сегодняшний день сравнится с чудесным явлением.
– В чем же причина?
– Неизбежное изменение климата. Королевство Фэриландия не стала исключением, у нас постепенно пропала сказочность зимней поры, будучи замененной унылыми пейзажами, ожидающими наступления весны. Тебе повезло, зима щедро нас одарила своим серебром. Давай не тяни, пойдем во двор, или тебе совсем не интересно? Смею предположить, у вас заснеженные картины представляют обычное явление зимнего сезона?
– Верно, но это вовсе не умаляет мою расположенность к зимним пейзажам абсолютной чистоты.
– Давай, давай, поторопись немножко.
Ореада кивнула, а Дафна улыбнулась в ответ и без особой спешки покинула комнату. В оконном проеме лесная мастерица написала необычно завораживающую картину. Зима нарядила величественные клены, окружающие коттедж, в белоснежные шубки, отчего их ветви клонились к земле, словно приветствуя зрителя с самого раннего утра. Особенно прекрасными и сказочными казались невысокие ели, посаженные в саду. Несмотря на зимнюю пору они не сменили свое зеленое убранство, а теперь блестели под серебром. Удивительные картины создавали замерзшие кустарники, облаченные в кружевные узоры мороза. Контрастно ярким алым пламенем среди белого полотна отличались расцветшие бутоны пуантессии, посаженные Шарлоттой. Невесомые снежинки парили в воздухе, играясь друг с другом и аккуратно ложась на поверхность нетронутого полотна чистейшего снега. Подул игривый ветер и снес белоснежно-искрящееся убранство с верхушек темнеющих ветвей. Все вокруг казалось чистым и манящим, призывая беспрестанно любоваться красотой зимнего леса, поражающего воображение удивительными картинами. Округу охватила загадочная тишина и тихое шуршание, словно под воздействием сказочного колдовства. На рамах окна блестели острые сосульки.
Душу переполнила волна эмоций, появилось восхитительное ощущение свободы и волнение перед зачарованным неимоверною красою лесом. «Пора, красавица, проснись: Открой сомкнуты негой взоры» – вспомнилась слова Пушкина, как только сонливость пропала под бурным впечатлением от завораживающей картины.
– «Под голубыми небесами Великолепными коврами, Блестя на солнце, снег лежит; Прозрачный лес один чернеет, И ель сквозь иней зеленеет, И речка подо льдом блестит», – полная счастья она читала стихотворение по памяти.
Казалось невозможным найти слова прекраснее для описания дива представшего перед ней. Даже бурное воображение оказывалось слабым свидетелем лепоты чарующего леса.
– Только небо еще не голубое, а пасмурное, а до речки идти подальше надо! Ты еще стоишь? – восклицала Флоувер, которая неожиданно появилась в комнате.
– Уже бегу.
Ореада немедленно одела свои брюки и серый свитер, а Флоувер опять исчезла, ей не хотелось оставаться в домике, манимая внешним миром. Ореада накинула на плечо темное пальто, ей так хотелось прямо с окошка спрыгнуть вниз, и приземлиться на этот белоснежный чистый снег. Только одно останавливало ее, ей было бы неприятно, ведь ее носочки бы промокли, а ножки бы замерзли. Она вприпрыжку побежала к двери, теперь и ей натерпелось скорее вырваться наружу.
– Ребячество, – прошептал Хоттабыч, возвращаясь к себе в комнату.
Ореада распахнула перед собой дверь и ее ослепила белизна окружения. Невесомые снежинки, опускавшиеся с серого неба, кружились в неудержимом танце, и приятно кололи лицо при каждом прикосновении. Под ногами простирался шикарный белоснежный ковер, в котором глубоко тонули сапожки, затрудняя передвижение. Красота и еще раз красота, невозможно было налюбоваться очаровательными пейзажами, щекочущими сердечко. Ведь вчерашним днем лес тускло дремал в серых тонах, сегодня же все вокруг засверкало и забелило. Сент и девочки шумно веселились, устроив снежную кутерьму и не замечая появления еще одного обитателя во дворе. Ореада закрыла глаза и с распахнутыми руками бросилась на землю, провалившись в небольшом сугробе. И тишина… Ее немедленно окружила тишина, глубокая тишина и покой, а сверху на нее смотрело серое небо, легкие снежинки кружились в воздухе и неспешно падали на ее личико. Время будто остановилось, вокруг все пространство опустело и превратилось в бесконечность, включающее исключительно просторы небосвода и порхающие воздушным хороводом хлопья снега, пространство, совсем пустое, и такое тихое. Дышалось свободно и легко, внутри пропали голоса, все мысли застыли, волнение исчезло, только покой, наконец-то, только покой. Как давно ей не хватало этого покоя, ни ожиданий, ни страхов, ни борьбы за существование, ничего, только покой и все. Устремленные наверх глаза немного потускнели и опустели, губки приоткрылись, лицо занемело – она просто отключилась, или хотела избавиться от всего, что ее окружает: от суеты мира, от чувств, – погрузиться в пустоту. Иногда казалось приятным отказаться от бурных чувств и эмоций, отдаться пустоте, забыть про заботы, признать свою усталость и немного позволить себе полностью забыться.
Вдруг темнота, холод, тяжесть на лице и прозвенел звонкий смех Эльфийки. Но не долго она веселилась, комок снега ударил ей в спину. Жители Вальдхауса так играли в снежки, и беззаботно веселились, ни о чем не думая. Они кричали от холодного прикосновения, смеялись от радости, бегали, преодолевая сугробы, догоняли друг друга. А снег все шел и шел, девушка все бездвижно наблюдала за природными балеринками. Заворожённая грезами волшебницы зимы, Ореада подняла к небесным волнам свою руку, словно пытаясь дотронуться до святого блаженства для успокоения разума с благоговением вслушиваясь в немую мелодию леса и проникаясь глубокой радостью, ощущая касание к своей ладони робких кристалликов.
Вдоволь проникнувшись благодатным даром кудесницы природы, пробудившим в ней ощущение счастья и позволившее ей почувствовать волну вечности, она поднялась с места. Девушка смотрела на бурно развлекающихся друзей со стороны, она жила настолько скованно, что ей не было знакомо такое веселье. Вокруг нее играли, но она только наблюдала, никогда не была частью игры, отчего и с любопытством изучала их действия. Но на этот раз ей бы не удалось остаться в стороне – Дафна начала ее забрасывать снежными клубками, надо было скорее защищаться. Она тоже рассмеялась, ей стало весело, пустота, что охватила ее несколько минут назад пропала, появилось возбуждение и энергия. Много эмоций, слишком много чувств, она смеялась, смеялась от души, она игралась, бегала, просто жила. Ей понравилось, понравилось быть частью того, за чем она наблюдала, но никогда не пробовала, просто забыть про все, про правильное поведение, про технику безопасности, про заботы и проблемы, про все, и отдаться радости и веселиться, не думая ни о чем.
Так прошла пара часов, но друзья все никак не могли насладиться снегом и детским восхищением. А снегопад не останавливался, снежинки все летели и летели, то туда, то сюда, и мороз все крепчал. Лица у всех покраснели от холодка, пальчики на руках окоченели, ноги утеряли чувствительность. Мороз пронзил их души, но редкое природное сокровище все манило и манило к себе. В дом их заставили вернуться лишь поджимающее время и приближающиеся заботы предстоящего дня.
Зима наступила так внезапно, сметая снегом все остатки пустых раздумий в самый последний день уходящего года. Ближе к вечеру в Вальдхаусе собрались все добрые приятели, объединившиеся в единое движение: обитатели дома Хоттабыч, Флоувер, Дафна, Сент, Эльфик, Эльфийка, временный постоялец Ореада, владелец коттеджа Ток, его соратники Вальтер, Линдон, Джо, Шарлотта, и представители мафии, заключившей с ним сделку, Вампие и Ликон. Такова была негласная традиция – собираться вместе на 32 декабря и приятно проводить время за беседами и возможно некоторыми играми. Инициатором неформального праздника выступил сам предводитель Ток в самые начальные годы их активности, а его товарищи лишь поддержали замечательную идею. Так и завелось между ними – собираться вместе и сплачиваться, забывая о заботах в канун дня начала планетой нового оборота вокруг звезды. Легенды про необычный переход от одного цикла к другому издревле насытили ночку наступления нового года особым шармом. По некоторым народным поверьям в этот особый канун магия ослабевала, талисманы теряли свою существенность, проклятия и чары рассеивались в результате метафизических процессов. И лишь с наступлением нового цикла с первым рассветом нового года все постепенно возвращалось на круги своя и к полуночи первого дня года неизменное состояние веществ и явлений возвращалось.
Вечерок последнего дня текущего года не стал исключением и приверженные своему делу и целям товарищи устроили свое сборище в Вальдхаусе. К этому часу, они расселись на ковер, на диван и в кресло гостиной, в котором обычно проводили свои широкие обсуждения, но сейчас их не волновали никакие серьезные вопросы, а лишь дружеские беседы и шутки. На журнальном столике маня к себе в фарфоровой посуде были поданы легкие закуски и десерт после законченного ужина немного ранее. Тематика обсуждений металась из одного направления в другую исходя из заинтересованности участников: мировая политика, научные споры, искусство, шутки, изменение климата, спортивные состязания, последние тенденции, и прочее, и прочее. Избегались любые намеки на состояние королевства Фэриландии, внутреннюю политику, вопросы экономики и все что могло переменить беззаботное времяпровождение на дискуссии движения.
Во время ужина за столом, Ток уселся, как и полагалось на место хозяина, и от души влез в дискуссию с Линдоном начиная с аксиологии, переходя на воздействие социальных норм и надлежащий уровень свободы для человека, не приводящий к хаосу и в тоже время, не стесняющей индивид. Как и следовало ожидать, он не притронулся ни к чему на столе, лишь с интересом заведя беседу, а в остальное время внимательно слушая остальных, приложив правую руку ко рту маски. После перемещения процессии в гостиную, он расположился у окна, прислонившись к подоконнику, но более не стал живо встревать со своими мыслями и рассуждениями, заняв скорее наблюдательную позицию. Немного позволив остальным забыть про его присутствие, он улыбнулся, довольный беззаботным весельем своих товарищей и воцарившейся дружеской атмосферой. В очень скором времени все гости покинут домик, придав ее в тишину ночи и чарам грез. Как рассказала Эльфийка обеденным часом, каждый год по отходу своих единомышленников Ток запирался в своем кабинете на день, что и возбуждало ее любопытство до крайней степени. А в кабинет нельзя было входить без его разрешения, разрешение он давал крайне редко и очень немногим людям. Тайны окружали тот кабинет, но никто не пытался разгадать тайны, потому что они знали, что Ток не простит им ошибку, они могут лишиться его доверия. Ореаде пришлось однажды там побывать, но она не заметила ничего особенного.
Когда все пространство в коттедже охватил шумный смех собравшихся, волшебник в маске неторопливо отошел от толпы. Он уставился у окна рядом со столом, сконцентрировав свое внимание на вырисовывавшемся перед глазами пейзаже. Его пальцы с тихим звуком трения стекла о крышку открыли склянку с зеленым зельем. Положив бутылек на стол, он достал изогнутую коктейльную трубочку и начал проталкивать в то малое отверстие, оставшееся между его лицом и плотно прилегающей проклятой бордовой маской. Он пытался провести свой инструмент ко рту, но несколько его попыток оказались безуспешными – просто кончаясь промахами. Вот уже сколько лет он носил Вольто, но каждый раз при попытке принять зелье ему приходилось тратить несколько минут на проведение коктейльно трубочки к своему рту. Такова была участь клейменных, обреченных провести остаток своей жизни без приема нормальной пищи, полагаясь на зелья для поддержания своего организма. Отчасти тактику разработали целомудренно поскольку во времена популярности применения проклятия железной маски питательные зелья изготавливались исключительно королевскими заклинателями, делая преступника зависимым от них и облегчая работу контроля за их дальнейшим поведением на свободе. Сегодня же сам метод клейма утратил свою актуальность, как и рецепт питательных зелий распространился среди ведьм и колдунов. Наконец, ему удалось осуществить задуманное и зеленая жидкость в склянке быстро иссякла. Ореада, усевшаяся чуть поодаль от вовлеченных в завязанный разговор, наблюдала за клейменным, отчасти испытывая чувство жалости, позабыв о своем недовольстве им. Закончив свое скромное питание, Ток, не привлекая внимания к себе подошел к двери и выскользнул через проход.
Во дворе стоял крепкий мороз и глубокая благая тишина, позволяющая отойти от мирских сует и почувствовать покой. Деревья и невысокие ели, появившиеся в чаще благодаря вмешательству человека, блестели под серебреным покровом. Бледная луна и тусклые звезды запрятались за расползшимися по ночному небу густыми пурпурными тучами. Заснеженный лес, отдавшийся умиротворению зимней стужи, тихо трещал мастерски зарисованной изморосью и сверкал белизной, разбавляя привычную тьму. Белые хлопья все кружились и летали вокруг, очаровывая своим прелестным танцем и неповторимым ажуром. Ток, позабывший свою мантию и шапку треуголку на вешалке среди других верхних одежд, стоял на чистой скатерти, растелившейся по всем просторам Мирабилии, и смотрел на небо с отблеском безразличия в глазах. Его мысли плыли вместе с близкими к земле тучами, оставив живую плоть стоять завораживаемый магией чаровницы зимы медленно поддаваясь к оледенению. Дунул колючий ветер, поспешно пролетающий сквозь ветви лесных великанов, словно запаздывал в городок, также пронзив насквозь молодого человека, отдавшегося забытью. Вздрогнув от холода, он вернулся к своему заметенному снегом одинокому и далекому от агломерации людей саду. Пробудившись от недолгого оцепенения, он словно с надеждой протянул руку вперед перед своим лицом. Невесомая снежинка доверчиво и нежно опустилась на его ладонь в темной перчатке. Нежное создание блестело на ткани, а к нему робко присоединялись и другие снежинки, сыплющиеся словно дар ему. Не будь на лице маски, он бы сдунул эти прекрасные кристаллики в воздух, но сейчас он лишь перевернул руку, отпустив в свободу собравшиеся на своей перчатке хлопья. Мелкая белизна томно слетела и присоединилась к другим, упав на белоснежную землю. По выпавшему густому снегу к нему почти добрались неуверенные и несмелые следы девушки, внезапно застывшей на месте.
– Я Вас внимательно слушаю, Ореада. Не стойте за моей спиной молча.
Ореада вздрогнула, задумавшись над тем, что подтолкнуло ее выхватить черную мантию и шапку и последовать за волшебником во двор, оставив приятную компанию в гостиной. Отдавшийся в раздумье Ток не сразу заметил постороннее появление, но по пробуждению от дуновения морозного ветра, он снова стал таким же бдительным каким был всегда. Девушка восхитилась острой интуиции, позволившей ему определить, что именно она стоит за ним, а никто иной. Под сапожками хрустнул снежок, появившаяся особа заняла место рядом с ним, тоже устремив свой взор далеко вперёд на пространство между небом и землей, наблюдая за кружением блёсток, но не осмеливаясь предложить ему вынесенную для него одежду. Ток не любил повторять своих слов, но на этот раз сделал исключение.
– Я Вас внимательно слушаю, Ореада. Прошу, извольте выразить свои мысли? – медленно и четко произнес он, подчеркивая каждое слово.
– Мне нечего сказать, – коротко ответила Ореада.
– В таком случае, по какой же причине Вы оказались здесь, леди? – он все еще не отрывал своих глаз от туч.
– Просто подошла, – она внимательно и изучающе рассмотрела его лицо.
– Просто? Разве юная леди подходит, преодолев свои страхи, к чудовищу без на то особых причин. Уверяю Вас, не стоит страшиться меня до самого онемения.
– Забавно, – она опустила глаза, улыбнувшись и покрепче прижав к себе черную мантию.
Светлые глаза устремились на рядом стоящего, но безразличное выражение лица все еще оставалось неизменным. Однако, Ток ошибся, чувство, внезапно остановившее ее, не было страхом, позднее зажигание пришло в результате других ее домыслов.
– Подумать только, Вами руководствует не страх и не собственные интересы, не правда ли? Вы меня жалеете, – на губах появилась насмешливая улыбка, светлые зрачки блеснули.
Ток прекрасно понял ее, но он не понял, что именно ей помешало, раз она осмелилась дойти до почти самого финиша: отвращение, или же ее природа. Он заметил, что она не была типом людей, которые быстро приспосабливаются под общество, свободно ведут себя, выражая свои мысли в открытую. В ней было что-то другое, то ли воспитание, то ли ее натура, что не позволяло ей чувствовать себя свободным с людьми.
– Не стоит меня жалеть, мисс Ореада.
Он отвернулся от нее, но его сердце будто дрогнуло и немного сжалось, вспоминая забытую душевную боль. Будучи клейменным, он устал бороться с предрассудками людей, часто воспринимающих его опасным и избегающих проявления доверия к нему, боясь попасть под путы дива Фрифтара. Со временем он привык к отвращению общества, воспитав в себе каменного человека, переставшего обращать внимание на мир его окружающий. Такова была его судьба, таково было решение ее Величества клеймить его в соответствии с его сущностью, и это невозможно поменять. Сент, Дафна, Эльфик и Эльфийка в нем видели своего спасителя и опору, нашли силы в себе двигаться дальше и выйти из отчаяния с его помощью. Флоувер любила его всей душой, но ее брат не позволял себе раскрыть свои слабости ей, оставаясь великой опорой в ее жизни. Для остальных его единомышленников, он был их предводителем и связывающим звеном. Посторонние в нем видели лишь клейменного, испытывая то самое привычное отвращение либо опасения. Неожиданностью стало его превращение в объект жалости третьего лица. Своим сочувствием она ему напоминала про давно прошедшие времена, когда он еще был слаб и нуждался в сочувствии, а окружающие его топили, одиночество и потеря близких причиняло боль.
– Я не нуждаюсь в Вашей жалости, – его отчаяние превратилось в легкое раздражение.
– С чего Вы взяли, что я Вас жалею? – резко отрезала Ореада, не желая признавать истину. – Профессиональная привычка и не более.
– Да неужели? – спокойно произнес он и в нем появилось желание немного надавить. – Какова Ваша профессия? – произнес он с сарказмом.
– Заботиться о других, кто в этом реально нуждается, – подчеркнула она последние слова. – В ночь Фортиссиммума Вы так внезапно покинули парк, а Вашим наивным друзьям оставалось лишь заняться гаданием, – пальцы рук играли перед ее лицом и меж ними начали появляться магические искорки. – Вы ведь пытаетесь скрыть от остальных мою истинную магию звезды, неправда ли? Той самой особой звезды, ведь именно ее свет пробудил мои силы. Как и утверждает Ваша маска, Вам нельзя доверять, у Вас своя схема движения.
– Какая жалость, я-то думал мы договорились забыть про те самые события. Юная леди, прошу Вас не играться с огнем, лучше не изменяйте своим земным традициям и повеселитесь в канун Нового года.
– Меня насильно приволокли на эту планету, я живу по земным меркам. Ваши праздники меня мало интересуют, включая ваш новый год.
– О нет, тут-то Вы ошиблись, ночь начала движения планеты вокруг своего светила на этой планете знаменуется лишь временным искажением магической сущности и не более того. Этот год особенный завершение и начало цикла в двух планетах совпало – по земным меркам сегодня 31 декабря, то есть именно Ваш праздник. Да и вообще год выдался особенный, наши края успели позабыть про такой густой и чарующий снегопад. Все предвещает о переменах.
Ореада немного задумалась, она не утруждала себя подсчетами дат по земным меркам. Ее примерная ориентация во времени опиралась на мерки этой планеты ведь разница казалась на первый взгляд небольшой. Сутки длились чуть более 24 часов, в то время как на Земле на почти 4 минуты меньше по сидерическим меркам, месяцы в среднем состояли из 32 дней, а год – из 385 суток. Но такая мелкая разница не мешала грубому подсчету времени.
– Вы знаете гораздо больше о Земле, чем кажется, не правда ли? Я думала планета бессильных всех вас мало интересует. Держите свою одежду, – она взмахнула его теплым пальто и шапкой почти что, ударив ими в его грудь, а он лишь отдался некому ошеломлению. – Окоченеете Вы тут в одном жилете и рубашке.
Ток не ожидал от нее такого, он подготовился к сопротивлению, и позже просто подчинению, в следствии ее слабости и безвыходности, но не жалости, не стремлению понять. Девушка съежившись направилась в коттедж с беспорядочно вьющимися волосами подчиняясь потоку несильной снежной метели. Его губы изогнулись в улыбке, ладонь в темной перчатке схватила маску и широкие плечи начали трястись от тихого смеха, словно он забавлялся произошедшим. Вдоволь позабавив себя своими мыслями, он облачился в темную мантию, поверх капюшона одел шапку треуголку и продолжил оставаться среди снежного вихря отдаваясь думам в одиночестве леса.
По приближению ночи погода начала быстро меняться, на мутном небе появилась мгла, а легкий снежный ветер постепенно преобразовывался во вьюгу, нехарактерную для Мирабилии. С уходом гостей из Вальдхауса в домике воцарилась тишина, а его обитатели не пытаясь потянуть время улеглись спать. В комнатке, уделенной для земной девицы, тускнел ночной светильник, разбавляя мрак и разгоняя страшное предчувствие. Шум за окном и грубоватый танец теней наводил немного неприятные и жуткие воображения, не позволяя заснуть девушке, окутавшейся в одеяло и приковавшей свой взгляд в темноту леса. Маленьким ребенком вряд ли ее можно было назвать, но один из самых назойливых детских страхов решительно цеплялся за нее до сих пор. Невольно мысли перемещались сквозь львиное пространство в далекую родную ее планету, к ее родителям, брошенным в лапы волнений и переживаний на протяжении двух месяцев. Робкая душа томилась по ним все сильнее и сильнее ото дня в день, уводя покой ночи, и беспечность дня. Вопрос об их благополучии становился все назойливее и более колким. Их единственное чадо так дорого ценимое, умиротворяющее их сердца и очень сильно опекаемое вдруг исчезло без следа из их жалкой жизни. Не допуская исключения эти грустные мысли окутывали ее и в эту ночь, а ведь сегодня должен был состояться один из чудеснейших праздников Земли – наступление Нового года. Но магический переполох отнял у ее семьи возможность собраться вместе за новогодним столом у наряженной елки, под прекрасными шарами и гирляндами. Все напрасно, сегодня их квартира лишь грустила и ныла по не хватающей частичке. Тучи обволокли все небо, искусник мороз разукрасил стекла кристальными узорами, а уставшая девушка от навязчивых мыслей, отдалась грезам.
Ореада почувствовала резкую слабость, она лежала на полу неизвестного ей помещения в белом длинном платье. На нее с ехидной улыбкой смотрело незнакомое лицо с неясными очертаниями, так что невозможно было разглядеть его черты. По ее рукам и ногам противным образом распространялась тьма, обволакивая ее в свои непробиваемые объятия. Сопротивление казалось бесполезным, тело не слушалось ее и движения не получались. Человек над ней приложил свою руку к ее лбу и толкнул в тьму, будто в бездонную пропасть. Перед глазами потемнело, она тонула во власти марка и кричала, но не слышала собственного отчаянного возгласа. И все пропало. В холодном поту она вскочила, задыхаясь и жадно поглощая воздух в привычной ей скромной комнате. Ей приснился кошмар в следствие чего ее сердце колотило словно бешенное и шум метели заставлял ее дрожать всем телом.
– Успокойся, успокойся, это просто ветер, – прошептала она сама себе, но ощущение прикованного к ней взгляда никак не пропадало.
Девушка боялась шевельнуться, будто это привлечет внимание скрытно наблюдающего за ней существа. Сделав усилие и успокоив себя, она набралась смелости и посмотрела в окно, дабы убедиться, что там ничего нет кроме тени деревьев, и просто доказать себе беспочвенность своего страха. Однако, не все сложилось также гладко, как и ожидалось – на нее в действительности уставился силуэт человека, так близко, так четко и ясно, а по полу комнаты ползли остатки тьмы, пробравшиеся к ней. Ясные карие очи внезапно прослезились, кожа побледнела, слившись с белизной платья на ней, а из горла вырвался жуткий вопль. Потеряв контроль над собой и следуя инстинктам древних предков, она выскочила с посели и рванула к двери. Как только она оказалась в коридоре между комнатами Вальдхауса, резким движением крепкие руки прижали ее к стене, а ладонь в перчатке закрыла ей рот. На нее уставились лицо с невозмутимыми светлыми очами, тонкими губами и несколькими темными прядями волос. Вся побледневшая и дрожащая девушка потеряла силы оказать хоть малейшее сопротивление.
– Тихо, тихо, тихо. Успокойся, Ореада. Смотри на меня внимательно, очень внимательно. Ты видела это лицо, вспоминай, – тихо проговорил он.
У нее не было выбора кроме того, как копаться в своей памяти в поисках незнакомого лица перед ней. Да! В памяти всплыл тот самый образ, тот самый юноша, глядевший на себя в зеркале в день своего клеймения. Она его видела, это сам Ток, только черты стали намного взрослее.
– Верно, Ореада, перед тобой никто иной как сам клейменный Ток. Сейчас я тебя отпускаю, и ты мне говоришь, что случилось, только тихо, не разбудив никого.
Приковавшие ее к стене железные руки ослабили хватку и освободили ее, но Ток пристально наблюдал за ее поведением, будучи готовым отреагировать на любой непредвиденный рывок. Девушка еще не пришла в себя, но сделав усилие она взяла себя в руки: ни крика, ни попытки сбежать.
