Читать книгу: «Байки про балет», страница 2

Лучший состав

По просмотру премьерного блока любого спектакля главной темой балетоманских дебатов становится определение лучшего состава, и это не всегда оказывается первый… А первым же делом каждая балетоманская фракция определяется со своим выбором, что нелегко – в одном составе могут быть и их фавориты, и кумиры враждебных группировок. Но, возможно и с оговорками, в итоге ранжирование осуществляется, и начинается отстаивание и аргументирование позиций. Причём это делается не для того, чтобы оппонентов убедить, – что невозможно в принципе, а исключительно для повышения собственной самооценки.

Побившись на этой гладиаторской арене, балетоманы переходят ко второму акту Мерлезонского балета – составлению гипотетического «лучшего состава». Из всех исполнителей значимых ролей в этом блоке берётся лучший, на взгляд фракции, артист и формируется состав, до которого хореограф сам не додумался. Ведь, понятное дело, балетоманы гораздо лучше и худрука, и балетмейстера и педагогов, знают все сильные и слабые стороны артистов, и то, какие роли им удаются особенно хорошо, – ну кто как не они! А в этом раунде знатные деятели околобалетного движения могут блеснуть памятью и вспомнить прошлые роли артистов, схожие по амплуа с теми, на которые они их прочат в этом спектакле.

Но сверкнуть уже ископаемой глубиной знаний можно в третьем действии: когда составляется «dream team» для этого балета из звёзд минувших дней. А в этот состав могут попасть только мировые знаменитости, уже не танцующие и, желательно, давно нас покинувшие. И в этот раунд допускаются уже только старожилы балетоманского сообщества. А чтобы не лез кто попало в серьёзный разговор, Кабриолев, когда уже сам остарожилился, предложил ввести ценз: участвовать в оставлении состава мечты могут только те, у кого хотя бы один кумир, с училища ведомый, уже на пенсию ушёл. Балетоманское Партбюро инициативу поддержало, и, пока Вольдемар Альбертович жив был, это правило строго соблюдалось. Но вот сейчас, как призрак балетомана мне жалуется частенько, нет уже той субординации, и лезут умничать совсем уж сопляки, по «верхам набравшиеся». Кабриолев на эту тему сильно сокрушается!

Дресс-код

Проживая в стране, где приоритеты общества потребления отрицались категорически, самой большой проблемой Кабриолева, до поры до времени, было создание видимости разнообразия нарядов. Часто появляясь в приличном обществе, он почитал своим долгом соответствовать принятому там дресс-коду, да и сам не считал для себя возможным ходить в храм искусства в чём попало. А в СССР, даже довольно обеспеченному москвичу, иметь столько парадно-выходных луков было проблематично…

И тут было два сложных момента: во-первых, надо иметь приличный запас нарядных вещей, преимущественно «фирменных». А во-вторых, нельзя часто повторяться. Второй вопрос Вольдемар Альбертович решил быстро и несложным способом: стал отмечать в настенном календаре, в чём он в театр ходит. И, собираясь в следующий раз, проверял наряд по записям. Но вот с хорошими вещами дело обстояло гораздо сложнее, и скрепя сердце, миксовал Кабриолев пяток своих рубашек и три пары брюк с двумя пиджаками, одним блейзером и несколькими галстуками. Переживая страшно от скромности этого гардероба, но не имея особой возможности его разнообразить – в магазинах только такое и продавалось, а альтернативные каналы покупки импортных шмоток он значительно позже наладил.

И надо ещё отметить, что Вольдемар Альбертович был человеком рослым, но худощавым, и от этого возможность выбора новых вещей ещё сужалась. Это обстоятельство его страшно угнетало, и решения он никак не находил, пока случай один не помог…

Был он однажды приглашён на юбилей к дальнему родственнику. И надо же такому случиться, что там Кабриолев познакомился с заядлым любителем оперы похожего телосложения. В другой раз они, может быть, и сцепились: балетоман оперу откровенно недолюбливал, а оперный фанат принципиально не ходил на балет. Но, по стечению обстоятельств, они заговорили про одежду. И, разговорившись, поняли, что оба от одного страдают. И оба свою проблему решили – договорились меняться, и каждый удвоил свой гардероб!

Американский шпион

Отзвенел главный сигнал для балетомана – третий звонок, свет притушили, капельдинеры закрыли двери, занавесили проходы бархатными шторами, и тут Кабриолев увидел, что в партере есть одно свободное место, да какое! Сам-то он сидел наверху угла амфитеатра, а пустое кресло призывно манило из пятого ряда у центрального прохода. Прямо подарок судьбы, ибо после третьего звонка, согласно неписанным правилам театра, можно занимать оставшиеся свободные места.

Молниеносно приняв решение, Вольдемар Альбертович снялся со своего курятника, пригнувшись, проскользнул вдоль первого ряда, свернул в проход и – плюх! Страшно довольный, он горделиво окинул взглядом ближайших соседей, а совсем рядом с ним сидел весьма импозантный мужчина, по виду – похож на иностранца, хотя, может, и завмаг из Марьиной Рощи. Кабриолев ему вежливо улыбнулся, гражданин же на него вытаращился, изумлённый внезапным его появлением. Впрочем, это нимало не смутило Вольдемара Альбертовича, но вскоре тревожить начало то, что не начинали – дирижёр всё не выходил…

Пауза явно затянулась, и тут он почувствовал, что кто-то трясёт его за плечо. Вздрогнув и обернувшись, он увидел не знакомого ему мужчину, почему-то требующего, чтобы Кабриолев покинул это место. Балетоман ответил наглецу как подобает – потребовав уже от него предъявить билет именно на это место. Тот ретировался, но не насовсем, а начал что-то на ухо рассказывать главной капельдинерше. В какой-то момент она поменялась в лице и двинулась вниз по проходу – явно к нему… И тут Вольдемар Альбертович почувствовал, что завмаг-иностранец что-то подсовывает ему в руку. Скосив глаза, он увидел, что тот даёт ему билет. Причём именно на это место! Не дожидаясь вопросов, Кабриолев гордо билет предъявил, и от него отстали.

Насладившись первым актом, Вольдемар Альбертович шёл на антракт, раздумывая, что он будет говорить на публике. Но на выходе из зала его творческие планы кардинально пресекли: наглец и его брат-близнец взяли Кабриолева под белы ручки, предварительно маякнув перед глазами красными корочками и произнеся страшную аббревиатуру: «КГБ». Чёрная «Волга» с синим ведёрком домчала его до ближайшей круглой площади за пару минут, и начался кошмар…

Шпионаж и измена Родине – эти две подрасстрельные статьи инкриминировали Вольдемару Альбертовичу. Ибо «завмаг», оказался-таки иностранцем, хуже того, американским шпионом! Кабриолев отрицал всё, но его балетоманское алиби высмеивали. Пару часов он «не кололся», и тогда пришёл целый генерал. Он же оказался и спасителем, так как его жена оказалась заядлой любительницей балета. Генерал по телефону справился у неё про правило, разрешающее занимать пустые места после третьего звонка, и про личность Кабриолева. Та подтвердила и правило, и предельную лояльность Вольдемара Альбертовича существующему строю. Его даже отвезли домой на всё той же чёрной «Волге»!

Брак

Как сам Кабриолев считает, он не был бабником. Но женщин привечал. Многим он воздавал должное. И забирал своё. Ещё на третьем курсе он разочек женился, прельстившись крупным бюстом и конспектами одногруппницы. Но утопать в складках грудей ему быстро надоело, а тетрадки женины пестрели грамматическими ошибками – они вскоре расстались. С тех пор случилось множество увлечений, интрижек, банального секса «подшофе». И, по меркам общества строителей коммунизма, Вольдемар Альбертович являлся аморальным типом, разлагающимся элементом, враждебным.

Клеймо пугающее, однако Кабриолева это нисколько не смущало, и жил он активной и разнообразной половой жизнью. И хотя статус свободного кобелька его вполне устраивал, но тут нашла коса на камень: познакомился он в одной компании с юной прелестницей. Девица оказалась ещё и умна, а папа её служил видным дипломатом. Последний пункт не особо возбуждал Кабриолева, но сексуальность дипломатской дочки взяла своё, – вскоре он сделал ей предложение, она его приняла, и они отправились знакомиться с её родителями.

А при знакомстве выяснилась одна пикантная подробность: её мамаша оказалась из враждебной балетоманской фракции! Монтекки и Капулетти отдыхают по степени накала страстей в отношениях этих «семей»!

Но дело было сделано, заднюю давать поздно, и свадьба состоялась. С полгода совместной жизни «молодых» Вольдемар Альбертович мне не описывает, говорит, что ничего интересного, но потом они развелись.

И тогда экс-тёща выступила по полной – ушатов с помоями вылито было без счёта. Мешались с грязью и личностные качества Кабриолева, и его балетные позиции. Но здесь Вольдемар Альбертович отыгрался сторицей: мамаша в теоретических вопросах была «по верхам набравшаяся», и словил он её хорошо. Ошибку она допустила уровня «перепутать Одетту с Одиллией», Кабриолев дело раздул, и тусовка её из себя исключила: проходки ей давать перестали. Ходила потом эта дама в театр по билетам и здоровалась с бывшим зятьком сквозь зубы…

Сорокопятиножка

Вольдемар Альбертович утверждает, и готов биться об любой заклад, что это именно он свёл воедино, отредактировал и выпустил самиздатовским способом под своим именем список из сорока пяти ног танцора. Умещался весь этот список с небольшим авторским комментарием на одном листочке, но, к великому сожалению призрака, ни одного экземпляра, напечатанного под копирку, не сохранилось. Так что таким образом доказать своё авторство он не может, но в качестве бесспорного доказательства Кабриолев приводит свою способность в любой момент времени, даже со сна, перечислить их все без запинки.

Несколько раз я пытался его подловить, но каждый раз Вольдемар Альбертович выдавал мне этот список в одной и той же последовательности. И, действительно, он у него как от зубов отскакивает: первая ⁄ вторая ⁄ правая ⁄ левая ⁄ передняя ⁄ задняя ⁄ внутренняя ⁄ внешняя ⁄ эта ⁄ другая ⁄ удобная ⁄ опорная ⁄ приставленная ⁄ отставленная ⁄ прямая ⁄ согнутая ⁄ свободная ⁄ запасная ⁄ ещё одна левая ⁄ другая правая ⁄ та ⁄ не та ⁄ лишняя ⁄ верхняя ⁄ нижняя ⁄ поднятая ⁄ задранная ⁄ спущенная ⁄ оттянутая ⁄ наружная ⁄ толчковая ⁄ принимающая ⁄ правая передняя ⁄ правая задняя ⁄ левая передняя ⁄ левая задняя ⁄ больная нога ⁄ логичная нога ⁄ нелогичная ⁄ неудобная ⁄ та, которая на ноге партнёра ⁄ следующая ⁄ рабочая ⁄ открытая ⁄ закрытая.

Рассказывает он этот список, как рэп читает, и, судя по всему, его он пера. А как последний и самый убойный аргумент Кабриолев рассказал мне тут недавно, что он решил список дополнить и до пятидесяти довести. Сейчас работает над этим, и три новых вида ног он мне уже озвучил: выздоравливающая ⁄ приболевшая ⁄ любимая. Обещает в ближайшее время и два последних определения выдать…

Пари

Усы Вольдемара Альбертовича являлись предметом его ежедневной заботы и поводом для злопыхательств у некоторых недоброжелателей. Завёл он себе это украшение на лице ещё по окончании института, дабы солиднее выглядеть. С годами форма совершенствовалась, и к моменту встречи с балетом он ими заслуженно гордился. Они не были велики, но выглядели очень изысканно, идеально подходя и Кабриолеву, и к интерьеру театра.

Но имелся у его усов в балетоманском движении конкурент – внушительная рассада на верхней губе одного противного мужичка. Большинство в тусовке признавало первенство усов Вольдемара Альбертовича, но существовала и некоторая прослойка, восхищавшаяся растительностью конкурента. При этом состояли они с ним в разных фракциях и ус в ус почти не встречались.

И тут, надо же такому случиться, сошлись они, в антракте, не на жизнь, а на смерть. Хотя Кабриолев точно и не помнит, из-за чего сыр-бор разгорелся: то ли обсуждали, кто на ближайшей премьере в первом составе выйдет, то ли цвет декораций третьей сцены второго акта другого спектакля. Но дошло до повышенных тонов, перехода на личности, и тут его усов конкурент на тебе и предложи пари. Кто неправ будет – тот усы сбривает!

А дело прилюдно происходило, деваться некуда – отклонить вызов, значит, опозориться. Принял Вольдемар Альбертович пари, а до разрешения спора неделю пришлось ждать. Очень она нервной случилась, Кабриолев аж осунулся, но усы его выиграли! А конкурент, свои сбрив, оказался и не таким уж противным. Пожал он Вольдемару Альбертовичу руку, и даже спасибо сказал, так как теперь, дескать, он понял, что усы – это, вообще не его. А на пьедестале единолично и полноправно воцарились усы Кабриолева. С него и в мир иной ушли…

Удобоваримо

В лексиконе балетоманов присутствует множество слов-символов и ярких словосочетаний, обозначающих отношение к какой-либо постановке, использующихся для оценки выступления артистов или работы дирижёра. Их тьма, и все они делятся на три большие группы: восхитительные, если восторг, уничижительные, если провал, и нечто среднее, если надо высказаться дипломатично.

С первой и второй группой попроще: здесь можно кипеть эмоциями, изобретать сложные деепричастные обороты, добавлять нечленораздельные звуки, использовать миманс. Но вот сухенько пригвоздить проходной балет или состав в балете надо одним ёмким и уникальным словом. И к тому же универсальным.

У всех воротил балетоманского движения уже имелись свои такие словечки, Кабриолев же пока своим таким не обзавёлся, хотя уже начинал иметь всё больший вес в этом сообществе. Положение стало обязывать выражать своё мнение чётко и недвусмысленно, фирменным клеймом метя среднего пошиба спектакли. Его срочно надо было придумать…

Вольдемар Альбертович напрягал все свои филологические способности, перечитывал классиков, начал искать дружбы с современными ему писателями, рассчитывая на их богатый словарный запас, но нашёл свою фирменную печать совершенно неожиданно – сдавая, пардон, анализы мочи и кала…

Принёс он с утра пораньше подписанные бутылочку и коробочку в участковую поликлинику. И, передавая их дюжей санитарке в застиранном халате, осведомился, разборчиво ли он их подписал. С ненавистью на него глянув, санработница буркнула: «Удобоваримо», и это стало фирменным ответом Кабриолева!

Ослик

В балете нередко по сцене бродят разнообразные животные. Ослики – чаще всех остальных, как Кабриолев утверждает. И надо же такому случиться, что утром, в день главной премьеры сезона с его участием, штатный осёл театра сломал себе ногу! А вокруг него одна из основных сцен строилась, и если убирать этот персонаж, то надо многие танцы срочно переделывать, что за столь короткий срок невозможно сделать даже гипотетически. И замены ослу не было, – была трагедия! Денёк не задавался…

А Вольдемар Альбертович пасся в театре уже спозаранку. В ситуацию его посвятили, и он принял в разрешении проблемы определяющее участие. На уровне дирекции был решён вопрос: где взять? Созвонились с Цирком на Цветном, те и рады бы помочь, но осла надо доставить, ибо сам, на метро, он не доедет. Да и вообще в метро вряд ли пустят осла, даже осла-артиста. Это сейчас можно вызвать специализированное круглосуточное такси, хоть для перевозки крокодила. А тогда, да ещё и в нерабочий день, найти подходящий для перевозки транспорт было нереально… И Кабриолев вызвался помочь – довести ослика из цирка до театра. Ради искусства он на всё всегда готов!

Животное оказалось покладистым и много чего повидало на круглой арене. Но путешествие по городским улицам оказалось для него в новинку. При этом Вольдемар Альбертович был в костюме и при галстуке, наряд на премьеру, и вместе с ослом они выглядели как из разных миров. Три раза к ним подходили милиционеры, а несколько зевак всю дорогу следовало за ними на удалении, страшно веселясь. Каждый переход улицы, даже на зелёный сигнал светофора, оказывался для ослика стрессом, и это было по нему заметно: он отказывался переходить, упираясь всеми четырьмя ногами и отчаянно ревя. Кабриолев взмок, осла тягая и пиная, и уже многократно проклял себя за то, что пошёл на эту авантюру, но звёздный час для балетомана всё же наступил!

На подходе к главному портику страны ушастый миляга присмирел – великая сила искусства, видимо, и на него подействовала. Вольдемар Альбертович оправился, разогнал свиту зевак и торжественным шагом проследовал в театр, ведя артиста под узду. Триумфу Кабриолева было не затмить успеха той премьеры. Но он стал единственным зрителем в истории театра, кто явился туда с ослом! С настоящим…