Читать книгу: «Редкий экземпляр: собственность империи», страница 9
Надя стараниями тех же специалистов встала на ноги уже на следующий день. В ней проснулся профессионал с жаждой новых неведанных знаний, и она, отмахнувшись от предложения поберечься и отдохнуть, хвостиком бродила за учеными.
Леня после долгих уговоров тоже остался. Мы понимали: как только он покинет безопасное место, на него выйдут боевики «Ариадны», исход предугадать несложно. Чтобы не чувствовать себя лишним, помогал мужчинам в укреплении бункера, однажды выезжал в Благовещенск по каким-то очень важным делам Арсена. Они вообще подружились, как я заметила, хотя очень отличаются характерами. Если пилот – рубаха-парень, веселый и неунывающий, то полицейский, в основном, серьезен и сосредоточен.
Все были при деле. Я большинство времени проводила с Маратом. Теперь можно было говорить, не таясь, и я смело высказывала свои мысли, чувства, переживания, эмоции. Ему было интересно абсолютно все, что со мной происходит, вплоть до длины волос и одежды. Естественно, от комбинезона компании я избавилась при первой возможности, и теперь ходила в обычной серой футболке и черных джинсах. Прямо как в старые добрые времена.
Он как мог избегал щекотливой темы, касающейся его состояния, я тоже трусила, не желая признавать наше безвыходное положение. В конце концов, оно почти постоянно таково, и что теперь, сложить ручки и сдаться?!
Когда я рассказала ему о планах Игоря, он долго ругался, костеря бывшего босса, но спустя некоторое время поменял точку зрения.
«Если бы я мог узнать состав препарата, – вздохнул в моей голове мужчина. – И изготовить антидот…»
– Я могу узнать? Здесь же куча ученых, – предложила я. – Наверняка кто-нибудь из них да сталкивался с новым изобретением компании.
«Хорошая идея! – Марат обрадовался так, будто он пятилетний мальчишка, получивший на Новый Год обещанный подарок. – Зови их прямо сейчас! Ты будешь нашим посредником!».
– Сделаю!
Я помчалась к умникам. Их любимым местом, естественно, стала лаборатория, совсем небольшая, всего квадратов десять. Нехватка площади для работы – или чем они там занимаются? – частенько служила поводом для споров. Вот и теперь я застала степенных в обычное время ученых ругающимися из-за каких-то пробирок. Чтобы перекричать порой даже слишком эмоциональных профессоров, пришлось самой орать во весь голос. Но сработало, и просьба Марата прозвучала почти в полной тишине. Так как секрета в моих способностях к чтению мыслей не было, удивляться никто не торопился.
Трое ученых пришли в восторг от того, что получили возможность «побеседовать с легендарным гением». Я даже гордость почувствовала, хотелось ответить: да-да, это мой друг, он действительно невероятно крут! Остальные ответили более сдержанно и сообщили, что у них есть другие занятия. Это, например, какие? Впрочем, зачем мне это знать? Думаю, Руслан и его люди контролируют их деятельность, чтобы не было неприятных сюрпризов.
Как только мы подошли к кровати, и я взяла Марата за руку, в голове раздался его звонкий голос: «О, Виктор Михайлович, признаться, его я увидеть не ожидал. Он же верен боссу. Впрочем, времена меняются…»
– Он приказал их всех убить, – напомнила я.
«Хм, точно. Тогда его поведение объяснимо. Девочка моя, будь с ними предельно внимательна, они на твоей стороне не из-за жажды справедливости или жалости. Во-первых, им это выгодно, вряд ли они смогли бы избежать гибели без помощи брата. Во-вторых, дело в возможности принять участие в эксперименте с экземплярами. У них не было соответствующего допуска. Ты поняла меня?»
Неожиданно серьезный тон мужчины не напугал, конечно, но заставил присмотреться к нашим союзникам повнимательнее.
– Да, Марат, разумеется, – ответила тихо, покосившись на постную физиономию обсуждаемого дядечки.
«Вот и славно! Я в тебе не сомневаюсь, ты у меня умница, вон какую работу проделала, фактически одна! Ладно, начнем, пожалуй. Расспроси их о препарате. А именно…»
Дальше речь пошла о разнообразных составах, формулах и прочей научной лабуде, которую я сумела бы повторить только благодаря невероятной памяти. Их значения, любезно объясняемые мне мужчинами, для меня так и остались тайной. То есть, если бы я очень постаралась, может быть и поняла что-нибудь, но не видела смысла. Я знаю главное: они обсуждали созданный недавно яд. Причем с таким интересом, что становилось слегка не по себе. Даже Марат, вернее, его голос внутри стал жестче, отрывистее, я видела его таким несколько раз, но не привыкла, со мной он всегда мягкий, добрый, ласковый… Хотя могу ли я употреблять столь весомое слово: всегда? По сути, вместе мы провели лишь несколько недель.
Научные разговоры длились долгие часы, плавно перетекшие в целые сутки. Я-то могу обходиться без сна сколько угодно, но поразительная выносливость собеседников вызывала уважение. К тому времени, как Марат попросил покоя, сославшись на то, что ему стоит обдумать полученную информацию, они выглядели порядком уставившими, но на ногах держались бодро.
Измалеванная разными формулами прозрачная доска, которую им притащил лаборант Антон, так и осталась стоять посреди комнаты, когда мы с ученым остались одни. Я погладила его руку, собираясь последовать примеру его коллег, но он остановил.
«Девочка моя, я кое-что тебе продиктую, а ты запиши. Учти, об этом никто не должен знать, кроме моего брата. У меня нет доверия ни к одному из тех, кого спас Руслан, хотя, естественно, его поступок был необходим».
– Почему?
«Вероника, я работал с ними долгие годы. Тот же Виктор Михайлович, мы начинали примерно в одно и то же время».
– Что я должна записать?
Пришлось подтащить доску поближе к кровати, чтобы не разрывать телесный контакт с мужчиной. Формула получилась длинная, заумная, с кучей скобочек и ссылок.
– Что она означает?
«Это антидот».
– Но… ты же сказал, что…
«Я знаю, что сказал. Повторюсь: у меня нет доверия к этим людям. Они с нами, пока им это выгодно. Получив уникальные знания, они легко могут переметнуться. Не обязательно на сторону босса, не сомневайся, и у этого мерзавца достаточно врагов. Никому не нравится существовать под пятой более сильного…или хитрого».
– А что мне с ней делать?
«Пока сохрани, а дальше распорядись по своему разумению. И запиши кое-что еще».
Я старательно вывела еще один набор химических символов.
– А это что значит? – глянула на длиннющую вереницу латинских букв и цифр.
«Наше спасение, девочка моя. Это формула вакцины, которая заменит существующую. Мир не будет больше нуждаться в вашей крови. Вы свободны».
Глава 28. Метод врага
Игорь был привязан к стулу, на котором сидел, на лице – тряпка, служащая и кляпом и повязкой для глаз. Я заглянула к нему впервые за все время нахождения здесь и, признаться, немного боялась. Но не его, в окружении друзей он мне точно ничего не сделает. Опасалась себя, своей реакции, своей ненависти и злости, которую любовно взращивала, пока находилась в его власти. И теперь, когда роли поменялись, стало не по себе: вдруг я ни разу не лучше, и сейчас, получив возможность сделать с ним все, что угодно, черная сущность выльется наружу?
Мы все еще не решили, что с ним делать. Убить? Заставить выйти на связь с заместителями, чтобы преследование нас прекратилось? А что потом? Снова вопросы, на которые никак не получается найти ответы.
Меня научили избавляться от кляпа, чтобы глаза оставались под темной тканью. Когда его рот освободился, мужчина сплюнул, попав себе на колено, и скривился.
– Что, пришли поглумиться? Кто там? Руслик, ты? Собираешься покарать за то, что я сделал с вами тремя? Так начинай! Не думал же ты, что я буду умолять о пощаде.
Надо отдать должное, я и правда ожидала именно этого.
– Эй, что молчишь? – не унимался Игорь. – Вероника, а может это ты, детка? И сейчас стоишь и, как всегда, обливаешься горькими слезами? Скажи, а тебе меня ни капельки не жалко?
О нет, жалость – вовсе не то чувство, которое я к тебе испытываю, мразь!
– Господа, ну раз вы пришли помолчать, то не мешайте, я вообще-то спал! – наглость этого субъекта просто зашкаливала. – Кстати, подумайте пока о том, чтобы меня отпустить. Обещаю, убью вас всех нежно. А нашу маленькую крошку, возможно, вообще оставлю себе живой. В качестве сувенира. Но, естественно, сделаю так, чтобы ее глупую кудрявую головку никогда не посещала мысль, чтобы предать меня!
Он провоцировал, я молчала. Замерла в каком-то метре от того, кто называл себя моим хозяином, и не могла выдавить и слова.
– Слышь, ты, кто тут пыхтит! – разозлился Гринер. – Если тебе дорога твоя жалкая жизнь, советую освободить меня прямо сейчас, иначе, клянусь, мои ребята тебя лично будут колоть и резать так долго, что ты взмолишься о смерти!
Я прекрасно видела его бессильную ярость, признаюсь: отчасти это было даже приятно. Я еще помню свое чувство безысходности, но пришла сюда для другого.
– Мне нужно знать, как работает твой новый препарат, – произнесла хрипло, голос все-таки подвел.
– О, так это все же ты!
– Как?
– Ну что ты все о делах? Поболтаем о жизни?
– Дозы, время воздействия. О последствиях можешь не рассказывать, они мне известны.
Наши ученые знали о лекарстве только в теории и понятия не имели, как оно работает. А мне нужно было знать точно. Для этого пришлось бы проводить кучу экспериментов, потратить время, а Виктор Михайлович даже обмолвился о добровольце… К счастью, Эрик ясно дал понять, что за такие негуманные предложения в следующий раз придется отвечать.
– Откуда же? – бросил мужчина пренебрежительно. – Вещий сон приснился?
– Неважно. Расскажи!
– А что взамен?
Мать твою, он еще и торгуется?!
Психанув, я подпрыгнула к нему и схватила за плечо. Он от неожиданности дернулся, но освободиться все равно не мог.
– Дозы, время воздействия, принцип работы, – повторила я, надеясь, что мой метод допроса сработает.
Гринер так ничего и не понял, продолжая кричать о том, что сделает со мной и теми, кто мне помог, когда освободится. Не «если», именно «когда». Я слушала очень внимательно, но не то, что он говорил. Только вот знать ему об этом незачем.
Выяснив все, что необходимо, вздохнула и вернулась к себе. Не пробуду здесь ни одной лишней секунды! Даже смотреть на него тошно. Передо мной – настоящее чудовище, способное на все ради собственной выгоды. И он, несомненно, заслуживает любой участи. Только после него будут другие. Нужно придумать что-то другое, не казнь, пусть даже показательную. Что-то такое, что станет первой ступенью для изменения существующего положения вещей в целом мире.
Да, Марат сделал то, о чем мечтал долгие годы: придумал препарат не на основе моей крови, но с похожими характеристиками. Я больше не нужна империи! Чувство непередаваемое, с одним весомым «но»: каким-то образом этот факт нужно донести до человечества. И, по-моему, я придумала, как можно все исправить.
– Привет, – Руслан приоткрыл дверь и прислонился к косяку, не торопясь заходить.
Я улыбнулась.
– Привет.
– Ты как?
Пожала плечами.
– Лучше, чем обычно.
– Это хорошо.
– Да, мне тоже так кажется.
Неловкое молчание затягивалось. Мужчина ухмыльнулся:
– Тогда я пошел. Мне в Благовещенск надо, припасы на исходе.
– С кем поедете?
– С Арсеном.
– Ты же с Эриком обычно выбираешься.
– Сегодня его смена. И он тут у себя дома, так что, сама понимаешь.
– Логично. А вы надолго?
– Думаю, нет, но как получится.
Снова пауза.
– Руслан, я тут хотела спросить…
– Да?
– То, что было… ну, там, на дороге… ты ведь понимаешь… – я мямлила, размышляя, как начать сложный разговор, но он оборвал:
– Давай решать текущие проблемы и не придумывать себе новые, идет?
Я потупилась и кивнула. Не то, что бы очень хотела расставить точки над «i», вообще не сторонник выяснений отношений, но просто делать вид, что ничего не произошло, кажется каким-то неправильным.
С другой стороны, нашим проще… Сама еще не предполагаю, что хочу ему сказать.
– Хорошо, тогда давай поговорим о текущих, – выделила слово, – проблемах. Что будем делать дальше? Мы не можем держать его, – кивок в сторону стены, за которой заключен Игорь, – тут бесконечно. Он же не кто-нибудь. И, боюсь, как бы глубоко мы не прятались, рано или поздно нас найдут.
– Считаешь, я этого не понимаю?
– Все понимают! Я к тому, что нужно решать быстрее.
– У тебя, я смотрю, есть очередные гениальные предложения? – он поднял вверх бровь, будто удивился, что я вообще могу придумать что-то стоящее.
Неужели все опять возвращается на круги своя?
– Это сарказм? – не стала игнорировать откровенный выпад.
– С чего бы? Внимательно тебя слушаю.
– Я говорю, что у меня есть некоторые мысли, и, мне кажется, нужно их обсудить. Нам с тобой.
– Только нам?
– Ну и всем остальным, конечно, тоже.
– Да ну? А мне казалось, ты теперь у нас решаешь все самостоятельно.
– То есть?
– С твоими-то умениями.
– О чем ты?
– Да обо всем, Ника! Черт… Что ты хочешь от меня услышать? Ты ж в моих мозгах уже наверняка покопалась и знаешь больше, чем я сам, верно? – его невеселая улыбка выглядела наигранно.
Он сейчас о чем конкретно: об Игоре или все же о…нас?
– Не понимаю тебя.
– Серьезно? Так подойди, прикоснись и сразу все станет ясно, я бы даже сказал, прозрачно до безобразия! Это же так работает? И мне знать об этом необязательно, правда же?
– Если ты про то, что я сразу не рассказала о телепатии, то обижаться глупо, – я покачала головой. – Под камерами откровенничать было бы ошибкой.
– Ты права. И даже не найти никакого способа что-то передать, в самом деле, не книги же портить! – о, а это уже сарказм высшей пробы.
– Боже, ты что, по-настоящему злишься из-за этого?!
– С чего ты взяла, что я вообще злюсь?! – голос и правда был спокойным, только глаза выдавали истинные эмоции.
И когда я успела научиться читать по его взгляду то, что он всегда тщательно скрывает?
– Еще поспорь!
– Что ты, как можно с тобой спорить!
Этот мужчина вообще умудряется выводить меня на сильные эмоции моментально, вспыхиваю как спичка, но и так же быстро остываю. Словно выплескиваю все то, что бурлит в крови. И да, становится немного легче.
– Прости, – пробормотала тихо. – Я была напугана. Я знала там, в «Ариадне» и знаю сейчас, что ты позаботишься обо мне. Но пришлось действовать практически наобум. Я общалась с Маратом, узнала о его состоянии, о том, что мои современники рядом. От всего этого чуть с ума не сошла! И когда мы решились воплотить в жизнь наш план… я думала, что, если у нас получится, то обижаться не имеет смысла. А если нет, но было бы и не на кого, – развела руками, – и я не умею контролировать процесс чтения мыслей, но, клянусь, в твоих мозгах, как ты выражаешься, я почти не копалась.
Руслан резко выдохнул, прикрыл глаза.
– Я не оправдываюсь, – практически прошептала, но, уверена, он услышал. – И я никогда в тебе не сомневалась.
Он потер переносицу, будто обдумывая, стоит ли мне верить, но в конце концов поднял глаза и ухмыльнулся, совсем как раньше:
– Забей. Это не твоя вина.
– Я…
– Хватит, Ника.
Мы помолчали, думая каждый о своем. Мне стыдно, но я и правда считаю, что было бы гораздо проще сейчас залезть к нему в голову и услышать мысли. Только кто бы мне позволил!
Неужели он считает, что в какой-то момент я перестала ему доверять?! Но это же невозможно, он – единственный родной мне человек, естественно, не считая его младшего брата!
Но он прав, сначала первостепенные задачи, потом все остальное.
– Руслан, – позвала негромко.
– Да, Ника? – он поднял глаза, чуть прищурившись.
– Текущие проблемы. Что с Игорем? – напомнила я.
– Судя по всему, у тебя есть идея.
– Да, но не факт, что она тебе понравится.
– Мне много что не нравится.
– Руслан, если тебе кажется…
– Стоп! Мы договорились: только по делу!
Я кивнула.
– Так что у тебя там мега-идея?
Глава 29. Исповедь чудовища
Пресс-конференция была назначена ровно в полдень, но многочисленные участники начали собираться с раннего утра. Уже в десять самый большой зал главного офисного центра Москвы был забит под завязку. Журналисты со всего мира, профессора, ученые, сотни объективов, готовых запечатлеть момент судьбоносного заявления со всевозможных ракурсов. Все они получили приглашение на это мероприятие только накануне, но восемнадцати часов оказалось достаточно, чтобы добраться до одной из самых закрытых стран планеты. Потому что в послании значилось такое, о чем говорить во всеуслышание не принято. Люди ждали не просто шок-новости, а настоящей бомбы, обещанной ими не кем иным, «спасителем» человечества. И кто осмелится остановить самого Игоря Гринера, президента компании «Ариадна»? Естественно, таких не нашлось.
Сам инициатор торжества выглядел так, словно готовился к этому всю свою жизнь. В традиционном белом смокинге, с идеально зачесанными назад волосами и ослепительной улыбкой, за которой ни один даже самый подозрительный менталист не разглядел бы фальши.
Мы с Русланом стояли чуть в стороне, не привлекая внимания общественности. Он так и не касался меня, сознательно держась слегка на расстоянии, видимо, боялся, что опять начну «копаться в мозгах». Не скрою, это ранило, о каком тогда доверии вообще может идти речь? Но я держалась бодро, не показывая настроения, тем более, мандраж был совершенно по другому поводу. Если все пройдет, как мы задумали, я стану свободна по-настоящему, как и остальные, а Игорь со своими кровавыми планами канет в прошлое.
Моя идея применить его «чудодейственное» лекарство была встречена с огромным энтузиазмом. Даже умники сдержанно похлопали, чего я, признаться, никак не ожидала. Видимо, подобные методы заслуживают в их кругах уважения. Оттого и хочется попрощаться с ними как можно быстрее, даже с учетом, что сама это предложила.
Мы вкололи Игорю дозу позавчера, сутки он находился под присмотром врачей. Никаких пагубных воздействий не наблюдалось. Можно выразиться примерно так: просто человек потерял сам себя. Делал все, что ему говорят, изображал любую эмоцию, будь то гнев или страх или радость. Буквально стал марионеткой. Страшно представить, что бы было, если бы у него получилось тогда убедить своих гостей приобрести препарат. Он бы подчинил своей воле всех подряд… Боюсь, в таком случае шансов не осталось бы не только у нас – вообще ни у кого!
Когда Гринер превратился в подобие скрытого зомби, я потребовала у него рассказать человечеству правду о том, откуда на самом деле взялась вакцина, на какие преступления он шел, признаться в таких вещах, от которых даже у видавшего виды Руслана в прямом смысле слова челюсть отвалилась. Черт, прежде чем выводить его на откровения, следовало подготовиться. И, как бы жутко не звучала исповедь, произнесенная глубоко под землей, мы пошли на то, чтобы она получила огласку мирового сообщества.
– Итак, дамы и господа, я счастлив вас приветствовать на беспрецедентном мероприятии, которое, уверен, войдет в историю нашей великой страны и, вероятно, всего мира, – начал Игорь, и зал затих.
Сердце заколотилось как бешеное, чуть не выпрыгивая из груди. Вот он, момент истины, к которому я шла, по сути, не одну сотню лет. Ладони вспотели, перед глазами заплясали мушки. Пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться, но помогало плохо. Лысый покосился на переминающуюся с ноги на ногу меня.
– Все нормально? – спросил вполголоса.
– Да-да, просто волнуюсь.
– Все будет хорошо.
– Знаю.
Я выглянула в битком набитый зал. Никогда не видела, чтобы больше тысячи человек умудрялись соблюдать такую звенящую тишину. Отсюда речь Игоря звучала еще громче и зычнее.
– Я пришел к выводу, что вы имеете право знать то, что скрывалось долгие годы сначала моим отцом, затем и мной.
В толпе мелькнуло бледное лицо Елены. Именно бывшая кураторша, как недавно шепнул мне Руслан, стояла за погоней, развернувшейся после нашего побега. Отчасти я не удивилась. Интересно другое: почему ее слушались? Как любовницу хозяина?
– Наверняка вас всех снедало любопытство касательно вакцины, благодаря которой мы с вами является теми, кто есть сейчас. Пришла пора узнать правду, – Боже, к чему такое долгое вступление? – Так знайте…
Слова лились нескончаемым потоком, водопадом, цунами, сметающим все на своем пути. Я знала это, слышала не так давно, но все равно чудовищная реальность не могла оставить равнодушной. Люди замерли, застыли с каменными лицами, кто-то бледнел, кто-то краснел, но ни один не издал ни звука за все время длительного монолога.
Когда выступающий замолк, в зале еще несколько секунд стояла звенящая тишина.
– Сейчас начнется, – прошептал Руслан, подходя со спины. – Будь готова.
– К чему?
В следующее мгновение зал разразился ором и визгами. Это было похоже на огромной мощности взрыв. Собравшиеся, явно не ожидающие услышать столько боли и грязи, требовали ответов, бесновались, многие, не выдержав, повскакивали со своих мест, грозя обрушить на Игоря весь гнев планетарного масштаба. Кричали на русском, английском, испанском, немецком, других языках, в общей суматохе не разобрать. Казалось, еще немного, и мужчину за трибуной разорвут в клочья, но охрана компании, как всегда, работала безупречно: черные комбинезоны выстроились вдоль стен и между рядами, не давая пробраться особо рьяным негодующим к высокой фигуре на сцене. Мы позаботились о его безопасности заблаговременно, потому что решили: пусть будет справедливый суд. Хотя бы его начало. Скорее всего, благодаря препарату до вынесения приговора он не доживет.
Коллеги Лени, которых он предупредил заранее, уже оцепили здание и готовились предъявить обвинение сразу нескольким людям из списка, «добровольно» составленного самим большим боссом. Можно было опасаться, что в полиции найдутся «свои», кто сможет отмазать если не самого Гринера, тот уже фактически признался во всеуслышанье, такое не замнешь, так его подельников точно. Об этом мы тоже подумали, поэтому имена и фамилии замешанных в черных делишках прозвучали в речи. И да, там были не только сотрудники «Ариадны».
– Ты довольна?
В общем гомоне голос Руслана прозвучал очень тихо, но я расслышала.
– Не понимаю пока, – призналась честно.
– Теперь вас точно никто не тронет. Наоборот, отныне вы герои.
– Да какие мы герои? – улыбка вышла натянутой.
– Мученики?
– Звучит не очень.
– Согласен. Идем?
Мы покидали здание через крышу, там уже ждал вертолет.
– Вы навели шороху, да? – ухмыльнулся Арсен, помогая мне забраться.
– Не мы, а один порядочный дядька с проснувшейся совестью, – пробурчала под нос, чем вызвала смех пилота.
– Куда летим, товарищи? – поинтересовался тот, поднимаясь над зданием.
Я выглянула вниз. Отсюда было хорошо видно, как толпы стекаются к главному входу, их пытаются сдержать правоохранители, но неизвестно, кто кого одолеет. В чем-то Арсен прав, шороху мы действительно навели знатного.
– Домой, – крикнула в ответ и отвернулась, уставившись прямо перед собой.
Небо сегодня удивительной красоты.
Глава 30. Прощание
Мы не стали отмечать победу, о которой в бункере уже все знали. Причем, до такой степени, что к нашему возвращению половины ученых там уже не было. Не могу их судить, у каждого своя жизнь, семьи и заботы.
Я села возле Марата, взяла за руку и прошептала:
– Здравствуй, мой хороший! У нас все получилось.
В ответ…ничего. Я прокашлялась, выдохнула. Что, способности опять начинают сбоить? Из-за стресса или, наоборот, от того, что на душе стало гораздо легче?
– Марат, я почему-то тебя не слышу. Наверное, все же перенервничала. Сейчас постараюсь сконцентрироваться, минуту.
Ничего.
– Сейчас-сейчас.
И опять – только тишина и равномерный писк приборов. Что-то дернуло меня взглянуть на большой старомодный экран возле кровати. Все как всегда, буквы, цифры… Мне кажется или значения стоят в другом порядке?
– Не может быть…– прошептала, переводя взгляд на мужчину.
Я вскочила, чуть не опрокинув табуретку, вылетела за дверь, врезалась в Эрика.
– О, здорово, ты куда так несешься-то?
Ни слова ни говоря, схватила его за руку, прислушалась…
«Странная она какая-то сегодня .
НЕТ!
– Где Виктор Михайлович?!
Он, кстати, тоже собирался покинуть временно убежище, но задержался.
– У себя, наверное, или с твоими опять нянькается, – оторопело ответил блондин. – Да что не так-то?
– Марат!
– Что с ним?
– Он молчит!
– Но…
Не стала дослушивать, впав в ускорение, метнулась к оставшимся ученым. Задыхаясь, но вовсе не от бега, выпалила свои опасения.
– Я думал, у нас больше времени, – протянул умник.
Еле сдержалась, чтобы его не ударить!
– Сделайте что-нибудь!
– Милая, я уже говорил, невозможно что-то сделать!
– Дайте ему моей крови!
– Это будет лишь временным эффектом, к тому же, я не могу ручаться, что все пойдет быстрее, чем сейчас.
– Я прошу вас!
– Я вам еще раз повторяю…
– Делай, что она говорит!
Над ухом послышался щелчок взведенного курка. Дуло серебристого пистолета, выглядывающее из-за плеча, красноречиво смотрело в грудь ученого.
– Вы с ума сошли?
– У тебя две секунды.
Профессор посмотрел на меня, потом на Эрика, покачал головой и выдавил, словно через силу:
– Хорошо. Пойдемте.
Через десять минут я наблюдала, как темно-красная кровь скользит по прозрачной трубочке в вену моего гения. По признанию Виктора Михайловича, еще чуть-чуть, и спасать было бы некого. А сейчас, возможно, удастся откатить его состояние назад.
– Где Руслан?
– Возится с Арсеном.
– Позовешь?
Эрик кивнул, покосился на ученого и вручил мне свое оружие.
– Держи, на всякий случай.
Видимо, он, как и Кольцевой-младший, мало кому здесь доверял. Я благодарно кивнула.
– Давай же, милый, умоляю, – прошептала, погладив опять покрывшуюся морщинами кожу гематолога. – Борись, ты же очень сильный. Сильнее меня так точно. Как ты оставишь свою девочку? Что я буду без тебя делать?
– Жить…
Я чуть не подпрыгнула, услышав до боли желанный голос, и не сразу поняла, что прозвучал он не только у меня в голове. Не до конца веря в происходящее, всмотрелась в родное лицо. Из-под чуть приподнятых век лились слезы, пересохшие губы произносили слова с видимым трудом, но это случилось: он пришел в себя!
– Марат! – я бросилась к нему, но вовремя одумалась, и прижималась к груди очень аккуратно, чтобы, не дай Бог, не задеть многочисленные проводочки. – Мой хороший!
– Привет, – раздался едка слышный шепот.
– Я так рада, что ты проснулся.
– Прости, девочка моя.
– За что мне тебя прощать?
– Моя вина, что так все вышло.
– Ты ни в чем не виноват!
– Не спорь.
– Не буду! Господи, спасибо!
– Милая, не плачь, пожалуйста, – слабая рука коснулась вздрагивающей макушки, провела. – Это разрывает мне сердце.
Вопреки обещанию самой себе больше не реветь я всхлипывала, стараясь не зарыдать в голос.
– Брат, ты очнулся!
Руслан ворвался в комнату, снес стоящую на его пути доску для записей, перепрыгнул через стул и рухнул на колени с другой стороны кушетки.
Марат медленно повернул голову к нему.
– Какой ты громкий, братишка, – на бедно-сером лице появилось подобие улыбки. – Рад тебя видеть.
– А я-то как рад! Ты нас капец как напугал!
– Как всегда…
– Не болтай! Ну ничего, раз проснулся, дальше пойдет как надо. А то твои умники вопили, что все плохо. Козлы!
– Прости, Руслан, но они говорили все верно.
– О чем ты?
– Руслан…– медленно движение, и покрасневшие глаза находят мои, – Вероника… Я вас так люблю!
– Мы тебя тоже, мой хороший!
– Эй, давай только без этого, брат!
– Дайте мне сказать.
Мы заткнулись, наблюдая, с каким трудом ему дается каждое слово. Хотелось помочь, поддержать, успокоить… но фактически это он успокаивал сейчас нас.
– Ребята… вы такие… вы – моя семья. Вероника, девочка моя, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю? – киваю, глотая слезы. – Клянусь, я бы подарил тебе весь мир, будь у меня…чуть больше времени.
– Ты уже подарил!
– Я счастлив, если ты и правда так думаешь. Будь и ты счастлива, любовь моя. Пусть…ты заслуживаешь этого. Я видел!
– Я люблю тебя!
Хриплый тихий смех.
– Какая ирония. А ведь я мечтал это услышать…долгие годы.
– Марат!
– Все хорошо, Вероника. Руслан, береги нашу девочку, она сокровище. Брат, прости за все, я…я не мог поступить иначе. Ты же знаешь?
– Да.
– Это хорошо. Я вот думал: как бы мы жили, не сделай я то, что сделал…
– Брат, черт!
– Тише-тише. Я все понимаю. И все равно…мне жаль, что так вышло. Ты был…охренительным старшим братом! Я горжусь тобой…
– Это я тобой горжусь!
– Конечно, я же гений… Берегите друг друга, ладно? Я…
Что еще он хотел сказать, мы так и не узнали. Полушепот перешел в хрип и прервался. Лаборант Антон, вероятно, стоявший все это время в дверях, метнулся к технике. Мы проследили его взгляд: на экране шла идеально прямая линия.
Постаревший за несколько минут Марат умер, сжимая обеими руками наши ладони.
Эпилог
Семь месяцев спустя
Я шла вдоль кромки прозрачной воды, вдыхала соленый морской воздух и улыбалась. Нет, пустота, поселившаяся в груди после похорон Марата, никуда не делось, а, возможно, даже расширилось. Просто сейчас, попав туда, куда когда-то стремился и он, пришло ощущение теплоты. А вдруг книги не врут, и его душа идет со мной рядом, радуется покою и умиротворению и наслаждается бризом? Хотелось бы в это верить. Это все, что мне остается.
Я покидала бункер, в котором за короткое время успела и стать счастливой, и снова познать убийственную горечь потери, с тяжелым сердцем. Не хотелось оставлять Руслана, разом осунувшегося и, кажется, даже потемневшего от невосполнимой потери. Я старалась находиться рядом, не утешала или успокаивала, какие вообще слова можно в такой ситуации подобрать, чтобы стало легче? Просто была близко, чтобы он чувствовал поддержку. Они всегда были вместе, я прекрасно понимала, как страшно и одиноко ему сейчас. Это как потерять часть самого себя. Возможно, рано или поздно желание жить и появится, но таким, как прежде, не станешь уже никогда. Не получится.
Мужчина принимал мою ненавязчивую заботу молча. Так мы прожили почти две недели, пока однажды ночью он не исчез. Ушел, не сказав ничего, не оставив банальной записки или чего-то вроде. Утром, довольно поздним, я пришла в комнату, где он жил – бывшую палату Марата – чтобы позвать на завтрак, а его нет.
Я ждала его несколько днем. Потом попыталась связаться через друзей, ездила в Благовещенск, нашла Арсена, хотела узнать через него, что случилось, но тот ничего не знал или просто делал вид. В любом случае, ничего не добившись, вернулась в бункер, где теперь осталась в полном одиночестве.
Все пятеро проснувшихся изъявили желание вернуться в Москву. Им помогли новые хозяева «Ариадны», назначенные правительством страны, они же взяли на себя ответственность за их адаптацию в новом времени. Я была рада за них, и отпустила, пообещав, что связи мы не потеряем. Про меня, кстати, «наверху» словно забыли. Будто Вероники и вовсе не существует. Да и я, признаться, не сильно настаивала. Уезжать отсюда я тогда не хотела.
