Читать книгу: «На краю Бытия. Книга первая. Переплетение миров», страница 6

Холодный, мертвенный покой, перетек в руки и заполнил голову, вымывая Сергея в самые отдаленные области сознания, делая пустое понятие сумеречной зоны выпуклым и осязаемым.

Не смотря на полную потерю контроля над телом и своими действиями, он не просто не упал на землю, а расправив плечи, приосанился, отбросив невидимую, тяжелую косу назад, уставившись на Рината чужими глазами, полными голубой ярости.

От неожиданности, шокированный бандит осел на корточки и глаза его наполнились ужасом, вытесняющим привычный, надменный холод из самоуверенного взгляда. На несколько секунд, звук ближнего боя, перекрыл треск выпускаемых от чувства неконтролируемого страха, кишечных газов.

Ринат сейчас более напоминал животное, загнанное в угол стаей хищников, чем человека. Животное, осознающее страх неминуемой и жестокой расправы: его губы тряслись, а лицо безвольно разгладилось, заставляя скулы неряшливо свисать на своих прежних местах.

Но и для Велесова подобные изменения не проходили бесследно. Он чувствовал себя марионеткой, растянутой на невидимых нитях Надиной воли.

Именно она, за Сергея, опустила его глаза вниз, разглядывая руки вытянутые вдоль тела.

Точнее, того, что от него осталось:

Даже являясь островком сознания в глубинах собственной черепной коробки, Сергей чуть сам не потерял сознание, разглядывая открывающуюся из собственных глаз картину: обгорелые, покрытые волдырями, разложившиеся в воде женские руки, покрытые, местами припекшейся от огня, тканью летнего сарафана.

Пленник собственной головы осознал, что находится запертым внутри обезображенного, женского тела, которое магическим образом подменило его собственное…

Панфилова, захватив тело Сергея, наслаждалась произведенным на Рината эффектом, растягивая момент триумфа долгожданной мести.

Обожженная гортань, исковерканным, ломаным голосом спросила ошарашенного преступника:

– Ну как я тебе, дорогой? Нравлюсь? А ведь ты так хотел меня, так желал. Иди ко мне, что же ты?

Находясь в мертвом теле только островком сознания, Сергей почувствовал, как начал медленное движение вперед, шлепая распухшими от воды, покрытыми тиной обнаженными женскими ногами по скользкой глине, источая невыносимый запах гнили и гари:

– Али не мила я тебе стала, чужая жена? Иль мила? Иль не мила? – Надя повторяла это с каждым шагом, пройденным навстречу.

Ринат выдавил в ответ что-то нечленораздельное. Скорее рефлекторно, благодаря нажитым годами рефлексам, он вскинул ружье и нажал на спусковой крючок.

Оглушительно грянул выстрел, закончившимся прямым попаданием пули мертвой Надежде в правое плечо. Тело слегка отбросило назад, но она даже не осеклась, вопрошая раз разом одно и то же, как заклинание.

Грохнул и полетел отражаться эхом от берегов второй выстрел и пуля ружья снова нашла цель. Мягкий шлепок в этот раз хлюпнул в районе живота, вырывая из нутра черную жижу застоявшейся воды.

Заряды кончились, и ружье несколько раз тихо клацнув пустым, бесполезным механизмом, выпало из скованных ужасом, обессиленных рук Рината в прибрежную грязь.

Надежда подошла вплотную и опустилась перед ним на корточки.

Ее лицо оказалось напротив лица бандита. Она протянула вперёд обезображенную руку и погладила лицо врага, оставляя на нем следы гари, вперемешку с кусочками гнилой плоти.

Она тихо зашептала, склоняясь к уху Рината, своей разорванной, распухшей щекой касаясь его щеки:

– Нет, дорогой, сегодня мы выйдем в последний путь вместе. Надеюсь только ты в те места, где души под грузом содеянного находят не вечное упокоение или перерождение, а долговременное страдание, кажущееся вечностью, – Остатками рта она коснулась губ Рината в безумном поцелуе смерти.

Убийца и жертва, поменявшиеся местами.

Мертвая женщина и живой мужчина.

Холод и тепло.

Они были преисполнены контраста во всем и казались ирреальным миражом на пустынном берегу в объятиях июльской ночи:

– Кажущееся, вечностью, – повторила Надежда, словно баюкая несмышлёное дитя, и отвела лицо от побледневшего лица Рината. Он был мертв.

Сергей передернулся внутри от отвращения: не каждый день, вопреки собственной воле его принуждали целовать человека одного с ним пола. Забавно, но это была самая важная и волнующая мысль, посетившая Велесова в этот момент.

Протестуя поцелую, Сергей интенсивно забился в черепной коробке, стараясь смахнуть чужое присутствие в собственном теле, как вдруг ощутил обратное чувство, как будто его резко перевернули с ног на голову, хоть он и не менял свое местоположение в пространстве.

Холодное и склизкое ощущение, заполнявшее его позвоночник и голову, вылилось через затылок наружу и первое, что он почувствовал – это тошнотворный привкус гнили во рту.

Едва сдержав очередной рвотный рефлекс и сократив живот, он из глубин своего тела ощутил врывающееся в мозг чувство невероятной боли.

Шокированный ощущениями он упал на мертвого Рината, повалив его замершее на корточках тело навзничь. Обильно брызнула алая и красная кровь, смешиваясь воедино, обильно окропляя все вокруг.

Над водной гладью тихо разносился женский плач полный отчаяния, который медленно тонул в шелесте начавшегося ливня.

Перестрелка в лесу закончилась, как и мощная волна воды, скоротечно пролившаяся с разверзшихся небес. Над вершинами деревьев мелькали во множестве отсветы мощных фонариков, исчерчивая небо лучами белого света.

Легкий ветерок, подувший, откуда то из глубин лесной чащи в ребячьем озорстве связал воедино запахи лесных трав, крови и пороховых газов, разнося их над водными бурунами перекатов.

Несколько человек в полицейской форме, торопливо продирались сквозь колючие кусты шиповника и красной смородины, стремительно приближались к глинистому берегу, где скрючившись в неестественной позе, на трупе поверженного врага, истекал кровью и старался зажать страшные раны окровавленными ладонями, обезумевший от боли Сергей.

Велесов протяжно стонал, ощущая как с каждой каплей потерянной крови, из его тела уходит тепло.

Послышался встревоженный, громкий голос скрытого прибрежными кустами мужчины.

Пусть и без репродуктора, голос был легко узнаваем. Именно этот человек, привыкший повелевать, предлагал Ринату и подельника сдаться:

– Будь осторожен, Олег! Там могут быть еще бандиты!

– Павел Сергеевич, я осторожен! Скорее ребята, скорее. Прикрывайте если что!

Упомянутый в разговоре Олег ловко проскользнул вперед по мокрой поверхности глинистой почвы, обгоняя коллег в форме, и первым вылетел на прибрежную полосу.

Сам мужчина был одет в легкую, белую майку и длинные синие бриджи, плотно сидящие на мощных ногах, на которых под бронзовой кожей гуляли бугры выпуклых мышц.

– Ого! – невольно выговорил опытный сотрудник, за годы службы привыкший ко многому, – ребята, да здесь раненый, – Панфилов вскинул пистолет, зажатый в руке, направив его на лежащие тела.

Годы выучки натренированного, натасканного офицера Министерства Государственной Безопасности, профессионализм, участие в реальных боевых действиях не позволили Надиному мужу так легко поверить в сцену с раненым, открывшуюся на берегу, выискивая в окружающей обстановке признаки возможной засады для отряда.

Наметанный, колючий взгляд черных глаз цепко прошелся по кустам смородины, и лишь убедившись в безопасности последних, офицер опустил пистолет, продолжив движение, к лежащим друг на друге телам.

Даже сквозь лютую, боль Сергей узнал приближающегося, плечистого мужчину: пусть в черных, коротко стриженых волосах белым инеем давно поселилась седина, пусть черты лица возмужали, а в движениях появилась хищная решительность и ловкость, все же это был тот повзрослевший парень на девятке, которому Надя отдала свое сердце.

Олег склонился над поверженными телами и, убедившись в отсутствии замаскированных растяжек, махнул рукой выжидающему команды Павлу Сергеевичу.

Панфилов решительно откинул тело Велесова в сторону, осматривая повреждения. Мертвому Ринату оперативный работник МГБ уделил лишь мимолетное внимание, кратко бросив взгляд на его застывшее под маской ужаса лицо и вскользь проверив отсутствие пульса на шее.

Тем временем на берег высыпало множество людей в полицейской форме, далеко отставших от офицеров, привыкших к передвижениям по пересеченной местности.

Они очень громко переговаривались из-за заложенных пальбой ушей, обсуждая между собой, кем же реально является этот странный гражданин в штатском одеянии, так хорошо знающий их сурового командира.

Чуть ранее, в разгаре боя, на их глазах этот человек в белой футболке уничтожил сразу несколько засевших в овраге бандитов, стремительным вихрем огня и смерти, пролетев по их позициям.

Сергей из последних сил приподнялся, опершись спиной о труп бандита, и окровавленной рукой схватил насторожившегося Олега за ворот майки, притягивая к себе.

Велесов тяжело дышал, в горле что-то безобразно булькало, перекрывая ход, так необходимому для жизни, кислороду. Тело трясло в бесконтрольных судорогах агонии.

Тем не менее, собирая непослушные слова воедино, он все силился сказать Олегу очень важную информацию, продираясь сквозь мешающий, кровавый ком.

Его потуги то и дело перекрывали выкрики людей.

– Ну – ка молчать! – могучим ревом Олег остепенил чрезмерно говорливых коллег, – Говори, – сказал он, приближая ухо к булькающему рту Сергея.

– Олег. Панфилов. Олег. – Изображение расплывалось и рябило в глазах. Сознание раненого билось в черепной коробке, выискивая нужные слова в пелене полузабытья – Слушай. Надя мертва. Прости. Она здесь же. Это я звонил. В воде. Ринат убийца. Будь осторожен. У него серьезная крыша. Они знают кто ты. Береги детей. У них люди в полиции. Я… я… – Сергей осекся и закашлялся. Сознание резко покинуло его, накрытое волной слабости.

Последнее, что он ощущал, проваливаясь черноту, как падающие на лицо капли дождя превращаются в черный песок далекой планеты, засасывающий Сергея внутрь себя, вырывая из привычной реальности в пустыню черного ада.

Гулко, отражаясь эхом в черепной коробке, заклокотал смех Черного Хранителя, полный торжества.

Сергей почувствовал присутствие еще кого-то в своем сознании. Спокойного, молчаливого, страшного в своем величии, серебряной каплей промелькнувшего во мраке наступающей ночи.

Перед тем как исчезнуть серебряная капля отделила от себя ничтожную, малую часть.

Частица серебра стала разрастаться, изменяя цвет и разрастаясь в размерах, плавно превращаясь в образ стремительно приближающегося Черного Ворона.

Рука раненого отпустила ворот Олега и бессильно упала рядом с телом. Он несколько раз дернулся в агонии и глаза его закрыли тяжелые веки.

Через несколько секунд над Сергеем склонился еще один человек, на плечах которого виднелись майорские звезды: густые, черные усы и брови были покрыты капельками пота, а худое, изможденное лицо уже немолодого мужчины покрывали множество царапин образовавшихся в ходе ночной операции.

Форменная одежда была разорвана в районе груди, обнажая скрытый под ней бронежилет, принявший на себя удар нескольких пуль из ружей бандитов. Видимо Павел Сергеевич не привык отсиживаться за спинами своих боевых товарищей, предпочитая бросаться в самую гущу схватки.

Когда майор заговорил, то создалось впечатление, что шевелиться только нижняя губа, настолько густа была растительность на его лице:

– Что там, Олега? Жив еще?

– Жив, Павел Сергеевич! Скорую быстро! Товарищ майор, пусть пацаны за носилками сгоняют, быстрее! Сергеич! Этот гражданин говорит, что нужно осмотреть воду! Там Надя! – и под удивленные взгляды сотрудников полиции, Олег первым кинулся к воде, ныряя в ее прохладные, грязные воды и торопливо шаря руками по отмели.

– Что со вторым? – коротко бросил майор, не смотря на статус начальника, тут же обрушившегося в воду рядом с обезумевшим офицером МГБ.

Тяжелый бронежилет по инерции пронес майора чуть-чуть дальше, вынуждая усатой головой погрузиться в воды таежной речки.

Олег не ответил, его рука только что уперлась в грубую ткань чавкнувшего, большого мешка, скрытого под водой.

Майору ответил молодой сержант, осматривающий труп Рината на берегу:

– Пульс не прощупывается, видимых повреждений нет, – доложил Павлу Сергеевичу молодой сотрудник, – выглядит ужасно, глаза навыкате, словно от страха умер.

– Это установят специалисты. Не умничай, рано еще, – одернул полицейского его начальник, с усов которого в обилии стекала грязная вода – Олег? – вопрос застыл на приоткрытых губах майора.

По изменившемуся лицу бывалого оперативника, Павел понял, что самые страшные опасения, в которые никто до последнего не желал верить, сбылись.

Олег медленно, мощно и грозно встал из воды, держа на весу зеленый, покрытый тиной мешок, с которого стекала черная, дурно пахнущая вода и безумные, черные глаза его были полны слез.

В кромешной тишине, Панфилов вынес мешок на берег и бережно положил его на землю.

Глухо брякнули тяжелые камни, внутри устрашающего свертка.

Олег опустился на колени, дрожащими руками, стремительно разорвав плотную ткань, и неподвижно застыл от ужаса…

Молодой филин, на ветке дерева, прекратив свой ночной поиск добычи, с удивлением и неудовольствием наблюдал за суетой, растекающейся под его лапами, так мешающей привычному ходу событий в лесу.

Птица, не моргая вертела из стороны в сторону огромной головой, и раздосадовано ухнув, взлетела, встревоженная звуком приближающейся машины.

Автомобиль скорой помощи неторопливо крался по узкой, лесной дороге, раскачиваясь на кочках, время от времени опасно кренясь. Его проблесковые маячки тревожно расчерчивали влажный предрассветный туман, словно огромный, береговой маяк посылал сигналы далеким кораблям, прокладывающим свой путь в бескрайнем океане.

Повсюду суетились злые и промокшие люди в разнообразной форменной одежде. Лес был перетянут оградительными лентами, шелестящими на ветру, кое-где, в суете, оборванными по неосторожности. Их концы, словно диковинные, яркие змеи, шевелились на холодной траве.

На глинистом берегу лежали два тела, накрытые полиэтиленовыми черными пакетами. Остатки дождя шлепали по ним, кое-где собираясь в небольшие лужицы, которые переполнившись, стекали вниз грязными ручейками.

Возле одного из черных пакетов, обессиленный горем, на корточках сидел Панфилов, ритмично покачиваясь и обхватив голову руками.

Филин громко ухнул, пролетая над ним, и безразлично продолжил полет в лесную чащу.

Видимая только птице, возле раскачивающегося Олега, не касаясь земли, парила красивая, молодая женщина с толстой, роскошной косой.

Она невесомо гладила сидящего мужчину по голове и шептала нежные, но не слышимые им слова.

Надя не была обезображена, наоборот любящий муж, сам того не зная, питал ее астральное тело великой энергией, наделяя образом, который он помнил при жизни и который будет помнить до последнего вздоха.

В нескольких сотнях метров двое санитаров зябко ежась, несли носилки по лесу, стараясь изворачиваться от мокрых веток, постоянно стремящихся к их телам.

Как охранник, на случай непредвиденных обстоятельств, их сопровождал молодой сотрудник полиции в звании сержанта вновь, уже без надобности обнаживший свой пистолет.

На носилках лежал бесчувственный Сергей, тело которого покрывала белая ткань, насквозь пропитанная кровью. Безвольная рука, упав с носилок, незамеченная медиками, тряслась в такт их шагам, тяжело роняя кровавые капли в грязь.

Тяготясь молчанием, сотрудник полиции заговорил:

– Столько трупов в одном месте. Никогда столько не видывал! Страшно сказать – троих мы завалили, один сдался, одного мертвым нашли на берегу вот с этим, – он указал на Сергея, – а в воде еще сюрприз. Как сериал по телевизору какой-то, ей богу! Да и среди наших есть несколько раненных. Из них один тяжелый. Ваш клиент то хоть выкарабкается? – сержант брезгливо, двумя пальцами свободной руки поправил безвольную конечность Велесова, небрежно закинув ее под ткань.

– А кто его знает, выкарабкается или нет, то врач скажет – меланхолично ответил идущий впереди санитар, – раны явно тяжелые, до больницы бы дотянул и на том радость. Он тоже бандит? – кивнул он назад в сторону носилок.

– А кто его знает, это установит следствие! – сказал сержант, передразнивая медика, выделив последнее слово и подняв палец вверх, – ладно мужики, доброго пути. Довезите его и спасите. Он, по ходу, единственный вменяемый свидетель. Сдавшийся урка говорить не хочет. Дело то прояснения требует.

– И тебе не хворать, – попрощались с сержантом санитары, водрузив носилки с телом в лоно автомобиля. Немедленно вокруг раненого засуетились ожидавшие клиента врачи.

Автомобиль скорой помощи, заверещав сиреной, стал медленно пятиться назад. Предстояла долгая и трудная дорога, требующая от водителя всего накопленного мастерства и опыта.

Из покрытой туманом чащи, над молчаливым берегом протяжно завыло несколько собак, провожая летящую ночную птицу, но этих собак не могли услышать живые…

Глава 4: Черные крылья

Бездонная пропасть песка все больше затягивала в свои объятия, проворачивая и кружа Сергея в душном водовороте отвратительных, образов, выходящих из темноты.

Кровь, грязь, растерзанные тела разных существ, проносились перед глазами Велесова, отражаясь криком последней агонии от плотных стенок песчаного водоворота.

Беспрерывной пыткой в уши лился смех Черного Хранителя, полный ликования и победы. Вращение становилось все стремительнее, а окружающее пространство все жарче и жарче.

Неожиданным спасением для измученного сознания Сергея, подул легкий, освежающий весенний ветерок.

Напор его невесомых струй вырвал Велесова из горячей песчаной бури и стремительно понес прочь, вовлекая в поток серебристого цвета, проходящий сквозь мерцающее пространство быстро сменяющих друг друга образов и картин.

Все дальше и дальше уходил, исчезая с расстоянием негодующий крик Черного Хранителя, сменивший его недавнее ликование.

Полный лютой злобы и ненависти он грозил сотнями мертвых голосов растерзанных существ достать Сергея, даже если ради этого ему придется преодолеть половину Вселенной.

Полет становился все более стремительным: тягучий, неровный свист ветра все больше усиливался, становясь невыносимым.

Вокруг Велесова, как картины из чужих жизней проносились изображения разных мест замерших в этом пространстве вне времени: мелькали странно одетые люди, разнообразные животные и существа.

Все проносилось перед взором Сергея, с нарастанием скорости сливаясь в единый тоннель, наполненный звуками и обрывками разговоров.

Слева мелькнуло черное крыло. Совершив невероятное усилие, пересиливая бушующий и ревущий поток Сергей, посмотрел в эту сторону и поймал суровый, пристальный взгляд летящей рядом птицы.

Взгляд поглощал и манил. У птицы были странные глаза с зеленым зрачком посреди лилового белка.

Птица моргнула, и зеленый зрачок стал стремительно шириться в размерах, превращаясь в картину незнакомого луга полного фиолетовых, крупных цветов размером с футбольный мяч, на фоне далеких, горных круч под голубым небом невиданных ранее мест.

Сергей ворвался в эту картину и не смог закричать. Его не существовало – кричать было нечем. Тела не было, и он чувствовал себя аморфным, текучим кристаллом на фоне застывшего, иллюзорного мира.

Мелкими крупицами со всех сторон к чистому сознанию Велесова потянулись ручейки разноцветной пыли, которые собираясь воедино в потоки, постепенно, сызнова создавая утраченную физическую оболочку прежнего облика Сергея.

Едва поток сформировал гортань, как с все еще сыпучих, не сформировавшихся губ Сергея сорвался странный крик, более похожий на карканье вороны.

«Вот и все» мелькнуло в гаснущем сознании «Гагарин говорил, поехали, а мы, значит, приехали».

Изображение инопланетного луга с оглушительным хлопком, окончательно набежало на глаза, вобрав его с вышины птичьего полета на неведомую, статичную землю, пребывающую в полном покое.

Едва его все еще не стабильные ноги мягко коснулись поверхности луга, как будто кто-то неведомый резко включил поставленный на паузу фильм: зашелестела трава, запели птицы, а по небу побежали огромные, белые облака.

Сознание, не в силах выдержать огромных перегрузок окончательно померкло, защитным механизмом уводя Сергея в спасительную перезагрузку…

…«Что это?» первая мысль пришла в голову из мертвой пустоты без звуков и событий. В кромешной темноте и тишине резко включился свет, влившийся в глаза через серебряный шелест помех.

В уши мощным потоком влилась целая какофония звуков дикой природы: рычание далекого хищника, клекот птиц, журчание ручья и шум ветра над широкими просторами.

Очнувшись, Сергей почувствовал необычайную свежесть и легкость. С удивлением быстро поморгав глазами, он стремительно затряс головой, стараясь, чтобы размытое изображение неба с бегущими в головокружительной вышине перистыми облаками, обрело четкие контуры.

Это пробуждение напомнило ему далекое, беззаботное ощущение из детства, когда абсолютно выспавшись и восстановившись за ночь, после полного и насыщенного играми дня, он понимал, что впереди очередной праздник детского, беззаботного счастья.

Под властью иллюзии Сергей сладко потянулся всеми членами, расправив до хруста сильное и молодое тело на твердой, неровной поверхности и сел, щурясь на восходящее солнце.

Едва изображение в глазах окончательно обрело четкость, как Велесов понял, что совершенно не понимает, где находится. Абсолютно.

Единственное, что хоть немного всплыло в его памяти, это ощущение полета сквозь калейдоскоп разнообразных мест и картин и ужасный, нечеловеческий крик, летящий вслед.

Сергей закрутил головой, дезориентированный в открывшемся пространстве, испытывая чувство крайнего удивления и частичной амнезии: он прекрасно идентифицировал себя, помнил свои имя и фамилию, возраст и пол, знал, как выглядит и уверено контролировал движение рук и ног, но… никак не мог объяснить себе, где он находиться и что привело его сюда.

Лишь легкое чувство щекотки, утихающее внутри, без слов подсказывало Велесову верное направление.

Весь прошлый опыт, все прошлые воспоминания были стерты или предельно повреждены, приходя в голову искаженными, полными противоречий, картинами, словно Сергей пытался дофантазировать недостающие фрагменты воспоминаний самостоятельно.

Становилось страшно. Чтобы отвлечься, он неторопливо оглядел открывшийся перед глазами необычный мир.

Представший перед Сергеем пейзаж являл собой огромное раздолье высокой, колеблющейся травы обласканной нежными лучами небольшого круга бледного солнца встающего над далекой, неровной полосой гор.

Местами зеленовато-желтый ковер степи прерывался серыми большими, мшистыми камнями, в великом множестве вылезшими из земной тверди.

Между камнями стремительно семенила короткими ногами большая кабаниха, топча под копытами большие, фиолетовые подсолнухи и не обращая на Сергея никакого внимания, вела выводок маленьких, похрюкивающих поросят, спешащих за матерью в лучшие места.

Серые валуны, иногда превышающие рост стоящего человека, будто по собственной воле когда-то давным давно пытались выйти на поверхность земляного подноса, но устав от своего трудного пути, уснули навеки, застыв на своих местах.

Изредка виднелись полосы редколесья, которые на фоне огромного купола голубого неба казались небольшими островками жизни в океане степей. Ближе к горам островки сливались в единую, густую полосу леса осеннего окраса.

Величественно и медленно улетал в сторону восходящего светила неровный клин незнакомых птиц. На пределе зрения, пугаясь собственной безумной догадке, Велесов признал в их телах знакомые, полузабытые очертания, виденные только в учебниках по истории.

Давным-давно, будучи еще подростком, Сергей с таким же недоумением и восторгом рассматривал изображения древних полуптиц – полуящериц грубые чешуйки кожи, которых, только с недавнего времени, посредством эволюции, стали обращаться в первые перья древнего мира.

Посреди всего этого великолепия Сергей, в прямом смысле этого слова, обнаружил себя, приминающим нежную гладь травяного покрова.

Он почувствовал легкую дрожь от холода, пробившей его молодое тело и еще более неожиданным открытием, последовавшим за этим ощущением, стало осознание того, что Велесов был полностью обнажен.

Чувство наготы заставило его рефлекторно прикрыться руками и опасливо оглянуться по сторонам, боясь увидеть невольных зрителей этого конфуза, но смущенный человек наткнулся лишь на брошенный вскользь, презрительный взгляд массивной кабанихи, исчезнувшей с выводком за ближайшим валуном. Сергей торопливо завертел головой в поисках хотя бы лоскута одежды или ткани.

Не обнаружив ничего и никого, прикрываясь наскоро собранным пучком травы, Велесов, преодолев привитое социумом стеснение, встал в полный рост, затравленно озираясь по сторонам.

Единственным живым существом, безмолвно и терпеливо наблюдавшим за всем этим действом, был, невидимый до поры, большой, черный ворон, сидящий неподалеку.

Он тихо переступал с ноги на ногу на толстом суку мертвого, высохшего дерева, которое, все еще силясь не упасть, вгрызалось в редкую почву между серого скопления камней скрюченными, обезображенными смертью, корнями.

Ворон молча наблюдал за человеком, время от времени неторопливо поворачивая голову из стороны в стороны, подробно разглядывая Велесова то одним, то другим странным, лиловым глазом и деловито чистил перья.

Иногда ему это надоедало, и он просто устало закрывал то один, то другой глаз, белой пленкой птичьих век, наслаждаясь дуновениями легкого, теплого весеннего ветерка, наполненного терпкими ароматами просыпающихся на рассвете, фиолетовых цветов и трав.

Сергей подметил, что в отличие от земных подсолнухов они не поворачивались к солнцу, сопровождая его по небосклону, а наоборот презрительно смотрели в другую сторону.

Не имея ни малейшего понятия о том, как он здесь оказался и что делать дальше, Сергей подошел к мертвому дереву, медленно и задумчиво провел по шершавому стволу рукой. Выбрав максимально свободный ото мха камень, человек сел на него, опершись спиной о ствол деревянного мертвеца.

Сравнение фиолетовых цветов и подсолнухов помогло Сергею убедиться, что он прекрасно помнит о родной Земле, и не потерял чувство здорового анализа происходящих событий, но это никак не проясняло общее замешательство.

Велесов вновь попытался восстановить в памяти минувшие события, но они выскальзывали из его сознания в самые глубинные его области, покрываясь зыбким мраком забытья, не давая ни малейшей возможности зацепиться, ни за одну из промелькнувших догадок.

Последние смутные образы, которые хоть как-то задерживались в напряженном до предела вниманием: лес, выстрелы, люди.

Видения в голове скорее напоминали сцены и образы исчезающего под утренним светом полузабытого сна, чем реальные воспоминания.

Сергей что было сил физическим усилием напряг голову, зажмурившись до предельной натуги, до шума в ушах. В глазах потемнело, заволакивая черным туманов степные дали. Вспышкой мелькнула картинка нутра огромного автомобиля и ощущение езды по кочкам.

«Может меня сюда привезли?» с сомнением подумал он, широко распахнув зажмуренные глаза и оглядываясь по сторонам.

Он постарался найти следы примятой травы, на том месте, где мог пройти автомобиль. Ничего не было, не считая контуров его тела среди молодой растительности, которые уже начали терять очертание, так как трава начала подниматься, восстанавливаясь после испытанного давления.

– Где это здесь? Что же мне делать? – удрученно, риторически спросил Сергей, сам себя, вслух, нарушив умиротворяющий шелест трав и нежное журчание бегущего между камней, звонкого ручья.

Испытывая приступ жажды, он опустился на корточки перед ним и, наклонив голову к переливающейся глади, запустил губы в студеную, ледяную воду.

– Задающий вопрос сам наполовину знает ответ, – проговорил гортанным, жестким голосом Ворон, с легким акцентом южного человека.

Проговорив это, птица расправила крылья, и перепорхнула на другую ветку, снова замерев в своем молчаливом созерцании голого человека.

От неожиданности Сергей натужно закашлялся, от ледяной воды попавшей не в то горло. Он затравленно подскочил и обернулся, уставившись на черную птицу. Ворон молчал, устало закрыв белым оком блестящую бусину глаза.

– Кто это сказал? – Сергей медленно подошел к дереву, озираясь по сторонам. Поверить в то, что Ворон говорит как человек, он попросту не мог, хотя понимал, что таиться рядом кому-то еще, для его розыгрыша, негде и незачем. Единственным живым существом на пару километров вокруг была эта молчащая, черная птица.

– Задающий вопрос сам наполовину знает ответ, – повторил Ворон, даже не открывая глаз. Он медленно приподнял расправленное крыло, принявшись деловито и неторопливо чистить перья.

Сергей слышал, что Вороны умеют воспроизводить человеческую речь, но кому пришло в голову учить дикую птицу, поговаривать столь серьезную и витиеватую фразу? Велесова накрыла волна досады от птичьего, бессмысленного говора, который ввел его в заблуждение:

– Кыш, проклятый! – не сдержавшись, крикнул он на ни в чем неповинную птицу и даже замахнулся рукой для большего эффекта.

– Сам ты кыш! – Ворон злобно посмотрел на Сергея припустив крыло, прервав процесс чистки перьев, – ишь, какой нашелся! Я его спас, а он мне кыш! Сам кыш! Не будь меня, ты бы мхом сейчас по Черной планете ползал, а не наслаждался моей компанией в куда более благоприятном месте!

Неожиданно приобрётший осмысленность диалог с птицей заставил человека удивленно опуститься на камень и заново посмотреть на черноперого. Молчание затягивалось. Спустя несколько томительных минут Сергей спросил самое логичное, что пришло ему в голову:

– Где я?

– Задающий вопрос сам… – начал было Ворон, но был перебит досадливо махнувшим рукой, Сергеем.

– Да знаю, я знаю, подожди, в конце концов! Может быть, это было бы верным высказыванием, не окажись я голым посреди степей, совершенно не зная, как я сюда попал, и что мне делать. Единственным кто может помочь мне разобраться в происходящем, видимо являешься ты! Как тебя зовут?

– Разве птица имеет имя? Хоть Пушком, хоть Лопушком назови, сути это не поменяет, главное, чтобы прозвище было не обидным. Для простоты, так и величай – Ворон, – он звонко каркнул, прочищая горло будто-бы официально представляясь, – место это тебе не знакомо. Как бы тебе проще объяснить.… Все так запутанно для несведущего человека, особенно в том положении, в котором ты сейчас находишься по воле Создателя…

– Ты попробуй, я пойму! Вернее постараюсь это сделать. У меня и выбора то и нет, – чуть ли не с мольбой в голосе воззвал Сергей к черной птице.