Читать книгу: «Андердог», страница 5

Глава 5

Спортивное ориентирование

И жизнь начинает походить на пять чемпионских раундов в смешанных боевых искусствах. Ты долгое время не мог определить свой стиль: ты «зарубался» в стойке, выдержал несколько болевых, держал дистанцию, вырвался из удушающего. И вот ты выходишь с заведомо более сильным соперником на коротком уведомлении, в то время как последние несколько месяцев ты только смотрел трансляции.

Первый раунд (первые десять лет жизни) – «пристрелка», ты полон сил, прощупываешь почву, дёргаешь, задаёшь темп.

Второй раунд: (10 – 20 лет) – начинаешь что-то понимать, появляется аппетит, и, как правило, становится понятно, как действовать дальше.

Третий раунд (20 – 30 лет) – появляется первая усталость, начинаешь осмысливать первые два раунда. И если это чемпионский бой, особенно, когда проигрываешь по очкам, – можно «взвинтить» темп, пойти ва-банк, выдать «концовку».

И вот, четвёртый раунд, он же четвёртый десяток – начинается самое интересное. Если тебе повезёт, и к этому моменту ты не наберёшь травм, усталость в любом случае даст о себе знать. В случае, когда предыдущие раунды ты не набирал очки, именно четвёртый заставит тебя шевелиться. Многие ошибки переосмыслены, есть чёткое понимание, что «топлива» в баке перевалило уровень ниже среднего; и, как правило, приходится менять стратегию.

В пятом раунде (40 – 50 лет жизни) становится понятно, каким будет результат. Если конечно не прилетит «плюха» в виде инфаркта или инсульта. Вот здесь и будет виден весь твой опыт, твой характер, и наследие. Редко кто проявляет чудеса техники в этом раунде, у многих опускаются руки, кровоточат рассечения, повышается риск пропустить удар.

Как андердог, который проиграл первые два раунда, а в третьем «сел на жопу» после пропущенной серии ударов, смело говорю: ничего не потерянно! Теперь, когда кажется, что бой проигран, можно перевернуть игру. Даже если время уже против тебя, всё может решить одна удачная комбинации, один точный удар.

***

Когда я вернулся с севера, моя психика была пропитана невыраженной агрессией. И, несмотря на небольшую романтическое приключение с администратором игрового заведения,(они называют себя Букмекерской конторой)за эти несколько месяцев наполненных стрессом и отчаянием, накопленная сексуальная энергия вступила в химическую реакцию с вышеупомянутой агрессивность.

Это произошло примерно спустя десять дней после моего возвращения в Омск. Мне предложили ЛСД. К этому моменту у меня уже был небольшой опыт «арабской» ночью в Берлине и пару раз на техно тусовках в Питере. По описаниям «курандеро » местного племени симптомы и ощущения были схожи (до этого я пробовал только «ускорения»), но я и предположить не мог, чем это для меня обернётся. Сразу скажу, мне плевать на мнение людей по поводу законности подобных мероприятий и тому подобного. И тем более не хочу ничего объяснять. Хотя бы потому, что знаю наверняка: представители внутренних органов не только в курсе происходящего, но и существенно способствует распространению всевозможных запрещённых средств. Как, собственно, и поддержка лудомании на государственном уровне. И пока мой мозг синтезирует вербальный символы для этого рассказа, как минимум алкоголь и сигареты, по-прежнему продаются на совершенно законных основаниях. О том, что из этих видов действительно вас убивает, что позволяет прожить мистический опыт, было написано учеными первопроходцами во всё те же 60-е. Мои родители тогда только появились на свет, я же в свою очередь воочию был свидетелем доступности более тяжёлых наркотиков в 90-х, от которых погибло немало бывших спортсменов и простых социальных бродяг. Здесь подчеркну, что я ни в коем случае не собираюсь ничего пропагандировать. Свой психоделический опыт я приобрёл в зрелом возрасте, и совершенно точно отдаю себе отчёт в том, о чём говорю. Мой маргинальный настрой разделяет многие из моих сверстников в виду особенностей социально культурного воспитания местности. Ну и хватит об этом. Перейдем же непосредственно к истории, которая произошла со мной ровно там, где когда-то еще волчонком я проходил школу юного разведчика.

По причине этих самых социально культурных особенностей, под соусом продолжительного собачьего периода мое сердце наполнилось ненавистью, подобно той, с которой Хантер Томпсон бил по клавишам своей печатной машинки. Но скандально известный журналист не просто ненавидел прогнившую систему, он был заложником собственной любви к профессии. Своё отвращение азартным играм (но не людям) я выражаю абсолютно откровенно. Однако в данной главе речь пойдет о страхе.

Мы положили марки под язык, и вышли в сторону леса. Где двадцать лет назад я осваивал спортивное ориентирование. Среди верхушек деревьев виднелась башня телецентра. Позже в ходе «трипа» я не раз ловил ощущение, что всё именно так как и должно быть. Место, время, люди. В этом отряде было пять человек. Чем дальше мы уходили в лес, тем сильнее становилась моя восприимчивость к звукам. Мы разожгли костер. Первое что мне захотелось сделать, это тянуться. По обыкновению мы слушали ставший уже племенным жанром даунтемпо. В какой-то момент я отделился от остальных— мне очень хотелось сосредоточиться на собственных ощущениях. Их было множество. Когда я отошел от костра, ощущение что за мной наблюдает вес лес, усиливалось. Периодически ощущались легкие признаки ничем необоснованного страха. В такие моменты тело обретает некоторую автономность, и само говорит, чего ему сейчас хочется. На фоне периодических моментов страха усиливалось чувство, будто кто-то за меня уже всё решил, но я отгонял эту мысль. Возможно под давлением иллюзии присутствия, тело произвольно начало воспроизводить движение из спортивного прошлого. Я отрабатывал бой с тенью, но тени не было. Ощущение некой грани становилось все сильнее, пока я не перешел на бег. Я чувствовал, как мое тело остро нуждается в выражении. Но с возрастающей силой, увеличивалась и сопротивление.

После очередного ускорения окружающее пространство стало, словно сжиматься. Я чувствовал каждый частицей, как каждая живая тварь, каждый листок, насекомое – всё застыло в ожидании битвы. Знаете, как это бывало в подростковом возрасте. Когда между ребятами возникает напряжение, все присутствующие замолкают, становится очевидно, что словесная перепалка вот-вот перейдёт в конфликт.

На всякий случай я напомню, что пока я готовился «выйти в октагон», сотни метров в глубине леса оставалось четверо представителей моего племени. Но всё произошло так, как должно было произойти. Мой уже достаточно разогретый торс испускал пар в холодной темноте. Но как бы хорошо я тогда не разминался, я не имел ни малейшего представления, с чем мне придётся столкнуться. До этого момента я не знал, что означает испытывать ужас. Сейчас я не могу сказать точно, что появилось раньше образ или этот голос. Но в какие-то доли секунды меня буквально парализовала. Я стоял как каменный на той же тропе, где пять минут назад, словно Ван Дам в очередном победительном фильме 90-х отрабатывал удары в сакральном одиночестве воина. Такие моменты перед решающей битвой в кино обычно снимает где-то в горах или в лесу, где главный герой вдруг раскрывает свою истинную силу, обретает покровителя, или получает тайный знак от духов потустороннего мира.

Но как установил позже мой внутренний ученый— критик, это явление было лишь всплеском подсознания после «воинственного» северного периода и продолжительного сексуального воздержания. Ведь в тот самый момент, когда я услышал этот жуткий демонический голос, вдалеке среди освящённых луной деревьев на мгновение передо мной предстал образ минотавра. Дело раскрыто. Спасибо дедушке Юнгу. Но когда я встретил «столбняк» в том же самом лесу, где 20 лет назад учился ориентироваться, мне было не до психоанализа. Я увидел и услышал минотавра. Минотавра, Карл! Не могу сказать, что я взял себя в руки, скорее мой рептильный мозг вывел меня из столбняка обратно к костру. И в эйфории с признаками истерики я принялся рассказывать остальным «путешественникам» о своем ярком ведении. Но как оказалось, это была только разминка…

Все время пока я рассказывал о том, что со мной произошло, мой друг с ехидностью дона Хуана не отрываясь смотрел на меня. В руках он держал свой шаманский атрибут— маленький деревянный посох, украшенные перьями птиц. Когда я закончил, он спокойно произнес: «ты уверен, что с ним закончил?». Меня охватил легкий приступ замешательства, в эту минуту я почувствовал, как будто ему заранее всё было известно. Нерешительно я ответил, что не уверен в этом. Продолжая сохранять пристальную невозмутимость, мой друг шаман предложил покончить с этим. Все еще испытывает страх, я согласился, действуя как бы на слабо. И вот уже вдвоём мы исчезаем в темноте леса, и направляемся к месту встречи с архетипическим монстром. Я понимал, что мой друг прав, что необходимо закрыть вопрос, что возможно всё действительно и шло к этому. Несмотря на возрастающий ужас, сказал своему другу, когда мы вышли на ту самую тропу : «дальше я пойду один— это моя битва…». Конечно, это прозвучит пафосно. Но давайте на чистоту, не каждый из вас сталкивался с чем-то подобным, тем более, когда это твой первый опыт лизергинового расширения.

Шаман остался, но у меня не было выбора. Я направился по тропе в сторону тех самых деревьев, где четверть часа назад виднелись рога, и откуда звучал жуткий демонический голос. Я начал ускорять шаг, и не заметил, как от страха перешел на бег. При этом у меня начал вырываться крик. Я бежал в темноту, оглушая лес своим криком, и почувствовал, что за мной бежит мой друг и когда я смешанном приступе ужаса и ярости достиг того места, где должен был стоять мой демон, то почувствовал, что буквально прошел сквозь него. Стихия огня охватила мое тело. В состояние готовности столкнуться с чем угодно, я метался по сторонам. Мой крик перешел на звериный вой, похоже на громкое мычание, которое периодически сменялась яростным рычанием. Я не просто не осознавал, что со мной происходит— я превратился в зверя.

Огромный вулкан энергии вырывался через мою гортань. Мне хотелось убивать. И тут я увидел, как ко мне приближается шаман, он принял образ белого орла. Своим посохом, как и всей своей сущностью, он нес холод. Странными звуками и жестами условно тушил во мне огонь. Меня разрывало изнутри, и это совершенно невозможно было контролировать. Всё, что я сумел сказать это «спасибо, брат!». Я обнял друга, и он понял, что мне нужно побыть одному. Он вернулся к костру, я же выл как бык полчаса. Было невыносимо жарко, весь мой торс испускал пар в темноту. Я снял футболку, и циркулировал по этой же тропе ещё полчаса. В моем яростном крике читалось только одна мысль «Ну где же ты?? Выходи!»

Впервые я отчётливо ощутил в своем теле стихию огня. Но совершенно не знал, что с этим делать. Поэтому при свете луны я нашел старое мёртвое дерево, и в отчаянии воина, который лишился радости битвы, разбил руки в кровь.

Когда я вернулся к костру, никто не заметил моих увечий. Какое-то время я ещё потянул разгорячённое тело, но быстро понял, что костёр только усиливает пламя внутри меня. Несмотря на присутствие рассудка, было очевидно, что я не справляюсь со стихией. И интуиция вновь вывела меня в лес. Но внутренний огонь был сильнее окружающего холода. Когда ты в глубоком «трипе» ты не обдумываешь свои действия— ты буквально сливаешься с природой. Ты становишься проводником, частью, но это не просто эйфория или экстаз. Всегда крайне важно понимать, на что идешь и для чего. Двадцать лет назад я искал топографические знак на этих деревьях, разжигал костры и учился ориентироваться в этих лесах. Тогда я был лишь волчонком, непосвященным скаутом. Но в этот момент я не справлялся с огнем собственные силы. Я осознал, что выпустил зверя, – это было одновременно и открытие, и в то же время какое-то древнее хорошо знакомое чувство. Все в мире цикличные и закономерно. Каждый из нас является храмом стихии. И когда я понял, что пламя внутри меня сильнее, я обратился к земле. Интуитивно я выбрал дерево, обнял его и просил забрать огонь. Энергия ушла через дерево в землю, и мне стало спокойнее.

Нас было пятеро, но обоюдно нас не покидало ощущение присутствия некого «шестого». Какое-то время мы еще подшучивали над этим. Через пару часов мы вышли из леса и отправились к цивилизации. Было примерно 7 или 8 утра. Я попрощался со своим племенем на автобусной остановке, а сам отправился зализывать раны.

Мясо в холодильнике

Но кто сказал, что фаворит не может быть андердогом?

Андердог помог мне выжить, после того, как я сбежал из мира людей. За эти годы я научился многому. Стоит признать, игроком я был недолго. Мне удалось погрузиться в «собачую жизнь» с головой. Я скалил зубы, кусался, рычал, не подпускал близко людей. От чего особенно страдали женщины. Большая часть представительниц прекрасного пола, всё же предпочитает котов.

Бросить или пристрелить неугомонное животное проще, чем перевоспитать. Но куда труднее вернуться к нормальной жизни в обществе, и забыть о том, что ты был андердогом. Ты словно приходишь в себя после глубокого сна, и больше не чувствуешь запахов земли и костей. Потому что теперь поводок у тебя в руке. Иногда, когда ты просто хочешь выгулять своего пса, но заходишь слишком далеко. Кто из вас знаком с запахом псины? Этот запах пропитывает каждую ниточку твоей одежды.

Хорошо известно всем, что отличает мозг животного от мозга человеческого. Но это известно только человеку, но не собаке. Когда ты пёс, человек не замечает тебя, если он не твой хозяин. Но зачем собаке хозяин? Ему постоянно от тебя что-то нужно: любовь, подчинение, дисциплина, охрана, да и попросту, присутствие. А что взамен? Еда? Забота? К чёрту это всё! Мы способны добывать еду себе сами. Нам нужен тот, у кого есть кости. Потому что, там, где кости, всегда есть мясо. Ведь не бывает мяса без костей. Иначе откуда ему расти?

***

На момент моего трудоустройства на фабрику моей единственной записью в трудовой книжке было «Принят на должность ведущего программ в структурное подразделение «Радиовещания». И вот, спустя год после структурного подразделения гордая запись под номером 2: «Цех фасовки фабрики мороженого. Подсобный рабочий 1 разряда». Если верить статистике (а в нашей стране она сродни конституции), то официально я устраиваюсь на работу в среднем с интервалами в полгода.

На всякий случай напомню, что шла пандемия, и выбор вакансий был крайне скудным. Не могу сказать точно, что привлекло меня в предлагаемой работе. Хотя…, пожалуй, – сменный график, бесплатные питания и проезд. Я сдал санитарный минимум со второй попытки. Я учил, честно. Записи о разновидностях инфекций, до сих пор хранятся в блокноте. Есть что-то во всех этих формальностях – люблю получать материальное подтверждение своих трудов и усилий. Сбор документов никогда не казался мне рутиной. Я потратил на теоретическую подготовку шесть часов: четыре часа вечером, пока не пошёл дым из лобной доли, и ещё два с утра пораньше.

Итог: потомственный весёлый молочник Иван Васильевич Путинцев допущен к работе на пищевом производстве! Если опустить иронию, (обычно она играет со мной злую шутку: люди принимают чистую правду за юмор) то во время своего «медицинского просвещения», я невольно вспоминал своего деда, который работал в посёлке на молочном заводе, и даже дослужил до директора. Это после того, как он всю Великую отечественную пробыл в плену, и был вынужден регулярно подтверждать верность «империи». А теперь его внук и «великий наследник» казачьего войска таскает паллеты, запрягая железную рохлю каждый раз, когда приходят новые партии сырья или упаковочного материала.

Даже в такую, казалось бы, простую физическую работу нужно «въехать». В первый рабочий день мастер провёл нам экскурсию по всем цехам, разъяснил технику безопасности, и помог выяснить, что всё это время я неправильно мыл руки. Камеры видеонаблюдения были повсюду, даже при входе в каждый из цехов, где мы дважды мыли плечевые конечности и обрабатывали специальным дизинфецирующим раствором ботинки. К постоянному механическому шуму приходилось привыкать, даже при наличии берушей. Не могу сказать, что такая была у меня, – но сбылась некая «универсальная детская мечта»: тебе доступно любое мороженое в любом количестве. Можно было брать прямо с конвейера. По объективным причинам нельзя называть организацию, но надо признать, что на этом производстве всё было организовано на высоком уровне. Там мне впервые стало понятно, что даже такая простая подсобная работа может быть важным звеном налаженного годами алгоритма. Нашей задачей было своевременное пополнение цехов сырьём, упаковочным материалом, и уборка территории каждой из линий. Однажды мне выпала смена на вафельных стаканчиках. Я смог воочию наблюдать процесс создания одного из любимых видов мороженного, даже пополнял баки с курагой и орехами. В тот день усталость былей сильней привычных смен. Но причастность к первоисточнику доставляла удовольствие.

И на этой работе не обошлось без странностей. В одну из ночных смен отключилось электричество во всём здании. Мы выбрались на улицу с помощью фонариков на телефоне, и около четырёх часов наблюдали со стороны за заводом. Вид было слегка апокалиптичным. Когда мы вернулись в цех, было странное ощущение: с одной стороны мы отдохнули несколько часов, с другой нам предстояло несколько других часов наполненных однообразным динамичным физическим трудом. При этом было слышно, как стекают десятки уже не килограммов, а литров мороженного со всех линий. Иногда удавалось даже незаметно поспать на мешках с вафельной крошкой, пока на фоне механический шум техники монотонно шептал нам о том, что всё в порядке.

Никакие мышцы твоего мяса не спасают от кармических ударов жизни. Мой первый больничный лист…

И случилось это не после производственной травмы, а скорее по причине моей психической неуравновешенности. Здесь стоит уточнить, что из-за этого случая, я не отработал полный календарный месяц. Это был день зарплаты, на тот момент я отработал две недели. Само собой оформление было официальным, и деньги отправляли на карту. Я по глупости указал реквизиты своей карты, надеясь на то, что раз уж приставы не добрались до этого банка, то вряд ли тронут его ближайшие несколько месяцев. И буквально за несколько дней до того как бухгалтер должна была нажать «волшебную кнопку», которая отправить математически высчитанные цифры каждому работнику, я обнаружил счёт своей карты арестованным. Я тут же позвонил своему наставнику, пытаясь спасти ситуацию, даже приехал в офис, чтобы написать заявление о смене реквизитов. Но было уже поздно. Т.к. предприятие крупное, всё делается заранее и очень организованно. И, естественно, никакого не волнует ситуации какого-то не расторопного неблагополучного подсобника. Моя первая зарплата вся ушла в счёт погашения долга. Да, на работе была компенсация питания, к которой нас великодушно подвозили по чёткому расписанию. Но я должен был себя кормить в нерабочее время. И поэтому с момента, как я обнаружил, как «приставная шельма» понесла мои деньги «хозяину», и до биохимической реакции моего рептилоидного мозга прошло чуть меньше минуты. Я в сердцах пнул ближайшего представителя отделения молчаливый мебели, им оказалось офисное кресло. Не подумайте, это произошло не в офисе. В этот трагический момент я находился по прописке. После резкой боли я присел. Было вдвойне досадно. Как уже говорилось заранее, моим любимым видом спорта был футбол, и как мне казалось, среди многочисленных травм я прекрасно могу отличить ушиб от перелома. Но я у'шибался. На этом история не заканчивается. По удачному стечению обстоятельств после этого инцидента впереди было три выходных. Я прикладывал лёд и ждал поправки, параллельно занимаясь второй работой: пытался продавать электроинструмент на аВыто.

Боль не прошла окончательно, однако убеждённый в своём диагнозе, я вернулся на работу согласно графику. И ещё три ночных смены хромая таскал паллеты, переставлял баки с мороженным, и очень много ходил с острой болью. Когда наступили очередные выходные, рептилия сдалась, и покорно донесла моё тело до дежурного травмпункта. Травматолог: «поздравляю, вы работали с переломом!». Мне дали десять дней восстановления, по факту оказалось две недели. На фабрику я вернулся уже за расчётом с закрытым больничным листом. Договор был срочным и я не собирался его продлевать. Очередная «трещина» в моей биографии. В такие моменты всегда испытываешь какую-то приятную гордую грусть за пережитый опыт (пусть снова в моём случае он оказался комичным), ведь ты точно знаешь, что никогда сюда не вернёшься.

Я устроился на эту работу как бы по инерции. Деньги заработанные на севере, заканчивались, пандемия строго диктовала свои условия, и выбор был невелик. Но именно тогда впервые с энтузиазмом по-настоящему включился в дело, которое мне в принципе не интересно. При этом на протяжении каждой из смен я помнил о своём дедушке. Для меня, как идейного человека, это имело значение, и в голове гордо звучала фраза «Мой дед был директором Молочного завода». Но вернёмся в реальность. Здесь его внук, после очередной глупости и с трещиной в пальце стоит на остановке на выезде из города в жаркий день, завершив работу на фабрике мороженного, и в очередной раз думает, что делать дальше.