Читать книгу: «Отмщение», страница 11

Уже в ноябре мы общались реже. Времени друг на друга становилось меньше. На этой почве случались ссоры. Смогли увидеться мы только на новогодних каникулах. Лежали в обнимку, треская мандарины и засматриваясь кинематографом. В одиннадцатом классе я выбрал те же предметы, что и Неля в свое время, но сдал хуже. Мне не хватило нескольких баллов, чтобы поступить в тот же город, где жила она. Я не пошел учиться даже в колледж. Сильно поругался с Нелей и по осени загремел в армию. Тут наше общение сошло на нет. Хотя со следующим Новым годом мы друг друга поздравили. Она даже отправила мне коробку со снэками, лапшой быстрого приготовления и иными вкусностями. Но после службы началась совсем иная жизнь. Я завел привычку курить. Ночью меня донимали кошмары. Жизнь словно стала жвачкой, потерявшей вкус. Каждый день, нося на себе пустую оболочку, я искренне выжидал момента, когда меня наконец-то собьет какой-нибудь лихач на «девятке». Даже по сторонам не смотрел, проходя по пешеходному переходу. Один шарахался по центральным улицам; ну, как один… я сливался с обществом, таким же избитым внутренне. Скоро я чуть не свихнулся и точно определил, что пора что-то менять. Перебрался в город, куда так желал попасть в школьные годы. Каждый вечер видел красные огонечки на верхушках зданий. Только вот теперь они не приносили мне тех эмоций, что раньше. Вернее, они вообще никак не откликались в моей душе. На них даже и глядеть не хотелось. Я вступил в другие отношения, думая, что новая девушка осчастливит меня. Ложь. За моей показной улыбкой ничего не скрывалось. Я даже влюбленности не почувствовал; что тут говорить о любви. Неля тоже к тому времени встречалась с каким-то молодым человеком. Оба мы не справились. Встретившись случайно у бутика с парфюмами в ТЦ «Галерея», я вздрогнул, затаив дыхание. Я как будто смотрел на живого призрака чего-то прошлого. Она переменилась, но это непременно была она. Неля шла с подругой, улыбалась, что-то рассказывала, взмахивая руками, а затем тоже увидела меня и остолбенела. Слово за слово. Как с чужим человеком, но таким… родным. Я ради шутки позвал Нелю в кино, ведь знал, какой она обожатель кинематографа. Ради шутки она и согласилась. Больше мы друг друга не отпускали.

Все эти годы я всякий раз вспоминал Диму и Сашу. Прокручивал в голове их поступок. Помню: кто-то сразу, не раздумывая, окрестил их психами, кто-то находил им оправдание. Мы все можем догадываться о причинах поведения, пытаться остановить подобные происшествия, дать самые лучшие условия жизни, но все равно вновь и вновь будут находиться новые стрелки. Непонятно до конца, что это, определенные условия, порождающие желание убить или просто психологическое отклонение. Мы не сможем понять, что творилось у Димы и Саши на душе. Как именно они проносили через себя жизнь и почему с такой твердостью решили встать на подобный путь.

***

Русское кладбище со времен «Отцов и детей» не изменилось. На позеленевшей майской траве хаотичным образом раскиданы серые безымянные кресты. Покойники, спящие под ними давно забыты. Их не охраняет даже дешевенькая загородка. Все заросло травой. Но среди этих крестов, так же хаотично стоят и могильные камни, памятники, уже с оградками, обычно, либо серого, либо зеленого, либо голубого цвета; почти всегда с облупившейся краской. Лавочки на кладбище безобразно впихнуты в и так узкие тропинки; приходится обходить. Каждый словно и норовит занять для своего покойного родственника кусок земли побольше, надеясь, по всей видимости, когда-нибудь в будущем отгрохать на этом месте дом. Грустно все это… Никому не нужен единый стиль, общая лаконичность, каждый городит свое, приправляя вычурностью.

Мы с Никитой пробираемся, отбиваясь от веток, нещадно летящих в наши лица. Мы ищем особое место.

– Нам вроде прямо. – в очередной раз блужусь я.

– Ну-ну, – уже иронично подмечает мою ошибку Никита, – Опять влечет заблудиться и выйти к болоту? – он улыбается; скромно, но в этой скромности проносится ехидство, как у ребенка, – Без меня сюда не приезжай. Либо себя погубишь, либо себя и жену с дочерью. – наконец выдает он.

В глубине этого кладбища находится могила, которая каждое семнадцатое мая заполоняется венками, ленточками; лежат цветы, горит лампадка. Справа от надгробия пушится уже взрослая черемуха, которая как раз зацветает к нашему приезду. Под ней вбита монолитная скамейка. Мы сначала прибираемся, зачищаем все последствия зимы и вандалов, а после стоим и смотрим на человека, который, в отличие от нас, никак не изменился. С надгробия на нас поглядывает все тот же Саввка с его наивным, юношеским взглядом. Мы выросли, а ему все еще семнадцать лет.