Читать книгу: «Властитель груш», страница 24

Спустя минуту он вдруг осознал, что всё это время цеховик снисходительно помалкивал вместо того, чтобы сконфузиться, извиниться и поправить самого себя: «Ох, да, в самом деле, дорогой – к нам действительно отходит только половина тех убогих домиков!»

– Боюсь, условия сделки изменились, – подтвердил Фёрц, качая головой, в ответ на немой вопрос. – Все прядильщики теперь наши. Я пришлю людей, как только наведёшь тут хоть какой-то порядок. А после переговорим насчёт лодок твоего отца.

Гёц почувствовал, как закипает в животе поспешный завтрак. Стиснув зубы, он резко повернулся лицом к командиру ополчения, упрямо расправил плечи и задрал голову, устремляя колючий взгляд под забрало. Не такой уж этот типчик огромный и свирепый, если подумать.

– Какого х…

– Ц-ц-ц, – Вернер быстро поднял руку и поводил ею на уровне рта хафеленца, – только не надо так нервничать. Ты ведь всё ещё хочешь, чтобы мы помогли тебе удержаться в Саду сейчас, и чтобы подпёрли тебя перед Лигой потом, правда? Приляг, отдохни, обдумай всё. А послезавтра приходи к Берольду – скажем, в… в пять пополудни. Поболтаем, решим, как будем вести дела дальше. И захвати с собой Штифта, если не зашибли его. Моего старика он позабавил.

Протест так неудачно застрял в глотке, что делец едва не подавился своей же яростью. Правая рука зудела, словно Бёльс её облизал, а четвёртый пистолет жёг бедро не хуже калёного прута. Сладкая парочка громко призывала как можно скорее раскурочить кроту наглую морду, чтобы впредь чтил условия сделки пуще Пророка Альтании и матери родной.

– Запри дверь как следует, Гёц, – проронил Фёрц из-за дружелюбной ширмы, отвернулся и побрёл к воротам во внешней стене Палаццо, где только что исчезла последняя спина из команды Стефана. – Виммер, идём! Матушка ждёт к ужину.

Король Треф закрыл глаза в свою очередь и несколько раз сжал до боли пальцы, прокручивая в голове отрывок Литании Твёрдости. Вне всякого сомнения, Единый для того и осыпал его милостями, чтобы теперь испытать. И яснее ясного, чем оно закончится, если сейчас он отдастся страстям и разобьёт холёную фёрцеву рожу.

Подняв тлеющие веки, он отвернулся прочь от искушающей зелёной спины. Пёстрое садовое воинство продолжало терпеливо пялиться.

Главные негодяи мертвы, крепость зачищена от прихвостней – самое время отсыпать часть обещанных благ. У Готфрида имелось в запасе что-то около минуты на размышления и расстановку в речи просто слов, дальнейших указаний, а также дозволений и посулов. Затем эти милые люди сами пойдут и возьмут всё, что нужно.

С трудом он поднял дрожащую руку, чтоб сдвинуть на затылок шлем, расправил плечи – лишь бы только увеличиться для представительности. Вот, значит, для чего мелким южным дворянам эти огромные шляпы.

«Кто ещё хочет ломоть праздничного пирога?» – вызов гудел под каской всё громче от вида каждой новой хмурой рожи. Глубоко вздохнув, делец упрятал дурацкий выпад поглубже. С такими разговорчиками он и до вечера не досидит.

– Так, братцы! Прежде всего приберём трупы…

Сладкий сон

Тренированный человек может забыться где угодно. На плаще, расстеленном на полу в грошовой ночлежке. В соборе на мессе, подпирая плечом колонну. В массивном кресле, к которому тебя привязали, чтоб с удобством лупить, прижигать и вскрывать пальцы, повторяя один за другим несколько вопросов.

По правде говоря, Штифт не назвал бы точно места, в которое его затащили на этот раз в перерыве между «приёмчиками», как их называл мучитель. Это точно не был собор, но и не полюбившиеся нары с кольцом под кандалы – железо вовсе сняли. Зато кинули сверху какую-то холстину.

Он не спрашивал, с какой-такой радости. Если Единый наконец улыбнулся ему, сие означало последнюю милость перед казнью. Если ж Господь всё ещё стоял тыльной частью, стоило воспользоваться шансом подремать… Хоть чуть-чуть.

Понятно, нечего и думать, будто такая дрёма принесёт блаженный отдых, силы, стойкость и прочие благорастворения. Это просто способ ненадолго оторваться от невыносимого груза собственного тела и побултыхаться где-то рядом в мутной тёмной дымке. Хотя бы ненадолго перестать рассматривать пыточный арсенал и чувствовать все места, в которые тебя успели потыкать.

Поблизости что-то гремело, звенело, примешивалось даже что-то вроде пороховых хлопков. Штифт сжимался, отворачивал голову и забывался опять, пока следующий звук не дёргал его. «Садовые ребята» разгулялись не на шутку; а может, это просто разящий чесноком упырь потешается над ним. С такого станется хоть полдворца взорвать, лишь бы испытуемый свихнулся от чувства, что небеса падают на затылок.

Его трясли уже ручным потрясанием, шлёпали по мордасам, но Ренато решил думать о кайзере и глаза не открыл.

– Хоть распните меня, сукины дети, – пробормотал он, натягивая холстину на подбородок.

Может, зубами в неё вцепиться?..

– Штифт, балбесина старая, это же мы с Гансом! Ну! Ганс, сунь ему пестряцкой бормотухи под нос что ль…

Глупость полная, конечно, но что ж толстяк теперь придумал? Старший агент вздрогнул, когда по носу шибанул кошмарный запах.

– Не-не-не, только не внутрь!

Лампу загородили, и он наконец смог разлепить толком веки. Боль вернулась на все до одного законные места, а порожнее брюхо скрутило пуще прежнего. С мыслью снова заснуть оставалось только распрощаться, и Штифт поднял голову, пытаясь разглядеть, что же происходит.

Тени, согнувшиеся над ним, мало походили на сытых, вальяжных и грубых мучителей. Главное отличие заключалось в том, что до сих пор его ни разу не пнули по рёбрам.

– Язва? – выдавил он наконец.

Подвижная мордочка по правую руку от него тут же просияла.

– Точно так, шеф!

К такому агент уж точно не готовился за время «приёмчиков». Не найдя ничего лучше, он протянул руку в пустоту. Кто-то крепко, но бережно ухватил её и потянул; другая невидимая сила подпёрла ноющую спину.

– Напугал ты меня до усрачки. Думал, ты совсем рехнулся от битья!

– Пить.

К губам поднесли жерло с живительной влагой. Ренато призвал остатки выдержки, сделал маленький, сдержанный глоток, затем ещё…

Глухо зарычал, когда источник отодвинули, но вторая тень прогудела:

– Хорош пока. Успеешь напиться.

– Надо тебя отсюда вытаскивать, – твёрдо проговорил Язва.

Штифт кое-как сложил пальцы в кулак, медленно отогнул палец: «Погоди!», после указал на лицо:

– Омой.

Ганс осторожно приложил влажную тряпицу. Свежесть на левой половине рожи тут же сшиблась с пульсирующим на другой стороне ожогом. Так же и слуга кайзера вступал в бой с обломком человека, что продолжал клониться к койке.

– Паренёк выбыл. Тихий тоже.

– Знаем, – быстро отозвался Йохан. – Мы тебя сейчас вытащим в надёжное место. И доктор тебя подлатает.

– Что тут случилось?

Младшие агенты переглянулись.

– Валяй. Я не сдвинусь пока.

– Ну, если опустить подробности… Трефы с ткачами перебили почти всех. Подручный Карлуши с дюжиной ушёл. Один из стариков барона – тоже сбёг, прячется у бургомистра. За вечер ткачи перевернули половину Сада. К ночи засели в Палаццо и заперлись. Ждут, значит, когда придут выкуривать. Так что тебя отсюда убирать надо.

– Крепость на замке?

– Нас выпустят, Гёц добро дал.

«Тогда к нему меня тащи», – едва не сорвалось с языка; по счастью, для опрометчивости сил у Ренато не осталось. Ну вот что он сделает? Что и кому скажет? Нагруженный воз уже спихнули с горки. Теперь он летит вниз, прыгает на каждом ухабе; все бочки и ящики, что Король Треф не потрудился примотать намертво, падают и катятся в разные стороны.

Одному Единому ведомо, расшибётся проклятая колымага или плавно затормозит в самом низу. Но уж точно дураком будет тот, кто станет прыгать под колёса и ловить её руками.

– Пшли, – устало буркнул он наконец, окончательно уверившись, что и прыгнуть-то пока никуда не сможет.

Язва испустил вздох облегчения.

– Осторожно, голову, – Штифт послушно пригнулся и нетвёрдо шагнул, опираясь больше на Ганса, чем на собственные ноги.

– Садовый лекарь сейчас с Трефами развлекается, но я знаю докторишку из Застенья. Благородных пользует, слышь? Он мне должен кой-чего, так что починит тебя забесплатно.

– Удобно как.

Счетоводы кайзера, возможно, примут поломанные рёбра как убедительный повод для трат, но если есть вариант совсем не возбуждать их любопытство…

– Не боись, пока на ноги не станешь – я пригляжу за всем.

Ренато замер у подножья лестницы.

– Я справлюсь.

Ганс засопел и попытался мягко подтолкнуть к первой ступени, но он не пошевелился – лишь слепо обратил живое ухо к голосу Йохана:

– Бёльсова Мгла, ты же без подпорки не держишься!

– Мне и не надо. Зато тебе надо день и ночь пасти наши вложения в Гвардию.

– Я могу тебя нести, – деликатно ввернул здоровяк, согнутый в двусмысленной позе посреди узкого прохода.

Язва не стал препираться, и старший агент, мотнув головой, первым подался вперёд.

– А если патриции заставят капитана башку мне открутить?

– Не открутит. Пока не получит остатки денег и хоть одну свою услугу.

– Если только останется капитанить до утра…

– Останется, – хмыкнул Ганс, пока Ренато одуревшим глазом пытался посчитать ступени на следующем пролёте. – Гвардию за ночь не перетряхнёшь. Не станут они бардак разводить, когда под боком ткачи и Трефы с оружием.

– Ага. Или решат-таки устроить встряску под шумок, – проворчал Язва, но в его тоне наметилась слабина.

Хороший он мужик, и агент прекрасный – все непрекрасные уже выбыли, – так что сделает всё, как следует. Сделал бы, даже будь риск втрое больше.

Но агенту побухтеть – всё равно, что попу причаститься.

Ровно этим же занялся и мессер старший шпик, едва порог отделил его от проклятой лестницы в проклятые подземелья баронской твердыни.

– Я предлагал донести, – трезво отозвался Ганс.

– Ничего, дальше уже только вниз с холма, – «утешил» Йохан.

– Едрить меня! – охнул ещё кто-то.

Штифт прищурился. К тусклой лампаде Язвы присоединился солидный фонарь в руках одного из новых хозяев. Чересчур много света для едва выбравшегося оттуда, где солнце не светит.

– Это…

– Да вижу, – буркнул Ренато.

Шлем, напузник, булава и пистолет за поясом; после пересчёта железных причиндалов голова загудела и пошла кругом. Ну какая к Бёльсу разница, кто это такой? Один из многих, ждущих карающего подзатыльника вот-вот, с минуты на минуту.

– Что за караул почётный?

Штифт мотнул головой вглубь тронного зала Даголо. Путь, которым провели его в цепях двадцать-тридцать приёмчиков назад, теперь отмечали жирные кровавые разводы. Так бывает, если полдня таскать по дорогущим плиточным полам много-много трупов, а после символически тирануть их мокрой тряпкой. Знать, у Короля Треф и впрямь забот невпроворот.

– Гёц велел стеречь до утра… модников, – нехотя выдавил ночной сторож.

И в самом деле, если хорошенько посмотреть, очень похоже на парочку тел. Что-то изнутри заколотилось о грудь с той стороны, что не успели подпалить.

– Ладно, Штифт, если отдышался… – на плечо мягко опустилась рука Язвы.

– Глянем.

– На жмуров, что ли?

Штифт молча развернулся от выхода к кровавой дорожке, шагнул нетвёрдо вперёд, когда шагнула его верная опора. Странное дело, но каждый фут давался легче и легче – едва ли даже измученный подмастерье движется так в кабак прочь от тирана-мастера.

– Поглазеть стоит грош, – с ленцой бросил второй вооружённый типус на табурете у тел.

Ну, точно Трефы.

Язва выступил вперёд и процедил, воздевая обвинительный перст:

– Один его пытал, а другой велел пытать. Это чего-то стоит?

Предприимчивый малый посмотрел сперва на Штифта, потом на трупы, потом снова на Штифта. Штифт собрал в кулак, что ещё мог собирать, и браво оскалился.

– Ах, ну раз так…

Ганс подвёл его ближе, но ноги отяжелели – по фунту за всякий пройденный шаг.

И в самом деле, если хорошенько посмотреть, всего лишь жмуры. Шикарно одетые жмуры, правда, даже после того, как их слегка поободрали.

Паренёк и Тихий совсем в другом виде преставились.

– По Тиллю и могила, – мрачно ответил Ганс.

– Проклятье, не могу никакую назидательность припомнить, – вздохнул Язва. – Паренька сюда б. Сказал бы что-то из Хорошей Книжки. Что-то вроде «грех потрошит грешника Бёльсу на прокорм».

– Дагмаром его звали.

Ренато наклонился и сплюнул точно меж голов отца и сына. Вот так. И хватит одного на двоих.

– Эй, дядя, ну-ка! – второй сторож подскочил с табурета, сложил руки на груди, насупился: – Ты пострадал и всё такое, но на модников сморкаться не моги!

– Мы уже уходим, – Йохан встал между ними и примирительно поднял руки, потом покосился назад: – Штифт, нам правда пора. Мой лекарь всю ночь штаны протирать не будет.

– Угу, – и так довольно сил потрачено на всякий вздор.

Шпион отвернулся от дурацких шляп и сосредоточился на своих ногах: быть может, их хватит ещё на одну затяжную прогулку? Быть может, в конце пути его ждёт настоящая постель и хорошее одеяло – быть может, даже без вшей. Потом миска жидкой похлёбки для лежачих стариков и блаженное забытье где-то на денёк, пока служба опять не выпихнёт с койки в очередной многозначительный разговор. Воистину, ради такого можно вытерпеть хоть тысячу приёмчиков.

ПРИЛОЖЕНИЕ: Действующие лица

Грушевый Сад

Двор Барона

Пьетро Даголо – барон Сада, выходец с юга, бывший командир солдат удачи и большой модник.

Карл Даголо – его единственный сын – наследник, надёжа и опора.

Стефан – близкий друг и помощник Карла, начальник отряда головорезов.

Сик – ещё один приятель Карла, громила рангом пониже.

Эрна – главная душегубка барона, свирепая баба в штанах.

Берт – её приятель, большой и молчаливый.

Штофельд – телохранитель барона.

Альвино – искусный палач, жирный любитель пряностей.

Гвидо Одноглазый, Сандро Болт, Хромой Луиджи – старые бойцы барона, хранители тёплых воспоминаний.

Хелег – хозяин «Валонской короны», главного садового кабака.

Вилли-Мясник – скрюченный кулачный боец на пенсии.

Дачс и Крюц – братья-привратники.

Угольщик, Опарыш, Заступ и другие садовые ребята – честные мордовороты из армии барона.

Трефы

Готфрид (Гёц) Шульц – «Король», распорядитель игорных заведений Сада и одарённый кулачный боец.

Альфред Ренер – «Валет», его помощник, шулер высшей пробы.

Колум Носатый – «Десятка», организатор игр и приёмщик ставок.

Лодочник Томас, трактирщик Данек, сутенёр Вольф – «Девятки».

Якоб Трёшка, Хмуга – рядовые члены команды.

Гензель и Гретель – сиротки-близнецы на побегушках.

Первая винокурня Сада

Курт Мюнцер – главный самогонщик, бывший капитан ландскнехтов.

Геммлер и Людо Дикий – его помощники, старые солдаты.

Бордели Сада

Агнетта Беккер – «Мамаша», распорядитель домов терпимости.

Баклер и Вим – её помощники.

Медвяная Дора, Лили Серна – жрицы любви.

Пестряки

Джакомо Лелеотто (Лелой) – главарь банды, самогонщик и хозяин кабака за рекой.

Диего Спанс – его помощник, без части носа.

Мелкие хозяйчики

Гюнтер Сивый и Войцех Холемец – хозяева доходных домов.

Отто Штюмм – первый среди кальварских счетоводов и обжор.

Дворбак Вуленбольг – зубной мастер, ортодоксальный цверг.

Доктор Крант – садовый лекарь.

Патриции, дворяне и их приближённые

Хайнц фон Терлинген – бургомистр, крупнейший землевладелец.

Зельда и Верена – его дочери.

Виллиберт – командир домашней гвардии.

Гертруда цу Машвиц, «Речная Вдова» – казначей города, богатая старая карга, владелец полей и садов по обоим берегам Рёйстера.

Лодберт фон Манциген – капитан Гвардии Кальвара, опытный военачальник. Двоюродный племянник Речной Вдовы.

Юальд – его старший сын, лоботряс; Франц – его младший сын, клирик.

Клаус – незаконнорождённый брат Лодберта, лейтенант Гвардии.

Венцель фон Манциген – епископ Кальварский и Вебельский. Кузен капитана Лодберта и племянник Речной Вдовы.

Георг фон Штюрлих – интендант Гвардии, из мелкой и небогатой семьи. Ранее небогатой.

Ольмер – сержант Гвардии, из другой мелкой семьи.

Мастеровые

Дидерик (Дирк) Ткач, «Колёсный Дирк» – бессменный глава ткачей Кальвара.

Вернер Фёрц – его зять и первый помощник, командир цехового ополчения.

Сухой – один из подручных Фёрца.

Денежные мешки

Коломан Глауб – старшина купеческой гильдии Кальвара.

Мурмон Дьяуберг – цверг-банкир, кредитор патрициев.

Муртаг Дьяуберг – его младший брат, кредитор бюргеров.

Двор Чудес

Рудольф Тиллер – попечитель кальварских трущоб, командир банды ландскнехтов.

Магна Тиллер – его эффектная супруга.

Эльва – её незаметная компаньока.

Брат Госслер – местный монах, духовник Магны.

Герберт, Клин – солдаты из отряда Тиллера.

Имперские агенты в Кальваре

Ренато Штифт – старший агент, стреляный лис.

Дагмар Штарс, «Паренёк» – его молодой помощник. «Пилигрим».

Ганс – белобрысый степенный здоровяк. «Докер».

Тихий Эгберт – высокая подозрительная ищейка. «Мастеровой».

Йохан Язва – коренастый болтливый ловкач. «Лакей».

Герцогство Арлон

Иоганн III фон Данцеверн – герцог Арлонский и сеньор многих более мелких владений.

Атала – его супруга.

Дитмар фон Лейцшильд, Зельмар фон Дитмаринген, Рупрехт цу Таффенхайм – его вассалы из мелких рыцарей.

Манфред фон Сульт – капитан ландскнехтов, раубриттер.