Сквозь пелену моросящего дождя золотом блестят купола храма, недавно воздвигнутого в Набережных Челнах. Современный город, расположенный на северо-востоке Татарстана, раскинулся на берегах широкой и глубокой Камы – самого крупного притока Волги. В Яр Чаллы, как называют город татары, мирно соседствуют многовековые культуры – татарская и русская, исламская и православная.
Раннее утро, в церкви царит тишина и покой. Всего несколько прихожан зашли помолиться перед началом рабочего дня. Пламя свечи, опалив поднесенный фитилек, разгорается, породив еще один огонек. Молодая женщина в накинутом на голову белом кружевном палантине, тяжело вздохнув, ставит зажженную свечку перед образом благоверного князя Александра Невского. Лена с грустью смотрит на огонь, на икону, затем, опустив раскосые зеленые глаза, крестится и шепчет, еле шевеля губами:
– Господи, обращаюсь к тебе с верою и молитвою. Позволь мне, рабе Твоей, душой принять все то, что несет мне день грядущий. Помилуй мя грешную. Повинна пред мужем моим. Утешь раба Твоего Антона, мужа моего. Вразуми и помоги ему, Господи. Дай силы ему. Научи его, Отец наш небесный, верить и надеяться, любить и прощать. Антон у меня неверующий, хотя и втайне крещеный своею бабушкой. Он порядочный, работящий и заслуживает лучшей доли. Пошли ему помощь Свою, Господи, защити его от напастей и всякого лиха. А мя, рабу Твою, накажи, ибо грешная я… Готова без ропота принять кару Твою, Боже.
Лена преклоняет голову перед образом, трижды осеняет себя крестным знамением, отходит в дальний угол и тихонько садится на скамейку. Она достает из сумочки батистовый платочек и аккуратно, чтобы не размазать тушь, утирает слезы. В храме все так же мирно и спокойно.
Лена оказалась в этой церкви не случайно – именно здесь сохранили икону прославленного полководца, шесть раз бывавшего в Золотой орде. Лена выбрала Александра Невского в небесные покровители мужа, потому что этого святого Антон считал дальновидным правителем, способным на компромиссы и сумевшим спасти Русь от полного разорения. Достав смартфон, Лена читает набранное в Телеграм письмо, попутно добавляя в текст новые слова и исправляя ошибки.
«Привет, Антон.
Вчера ты сказал, что твое возвращение снова откладывается. И мне снова придется передвигать дату отпуска и менять график приема врачей в клинике, опять нужно будет сдавать билеты на самолет и отменять бронь отеля. Мы не виделись уже два месяца. Я так больше не могу. Я устала. Наши отношения зашли в тупик. Я любила тебя, но ты остудил мои чувства.
Ты обещал, что надо потерпеть пару лет, что вложенные в ваш с Булатом проект занятые деньги принесут прибыль и процветание, и все будет на мази. Но вместо этого вы разорились! Булату простительно – он молодой, холостой, перспективный. А нам уже по тридцать два. К тому же мы с тобой уже год живем на мою зарплату. Скоро пять лет нашим отношениям, на которые я потратила свои лучшие годы. Я разочаровалась в твоих надеждах на светлое будущее и устала от твоей рациональности и вечной экономии.
Ты неделями пропадаешь в командировках, и я понимаю, что ты стараешься, трудишься, экономишь из-за ипотеки. Только неизвестно, ради семьи ты это делаешь или ради своих патентов – этой несбыточной мечты инженера, на которую ты тратишь времени и денег больше, чем на меня. И уж точно свой броневик ты любишь сильнее меня. Смешно сказать, но ты променял меня на железо!
Ради своего изобретения вы с Булатом жертвовали благополучием близких вам людей, экономили на них, а все, что зарабатывали, тратили на свою фирму. Да еще и в долги влезли! Если бы вы вообще ничего не делали, и то было бы выгоднее. Как психиатр ставлю вам обоим диагноз: синдром сверхценной идеи, прогноз негативный.
Пора признать – мы с тобой совершенно разные. Ты ради призрачного будущего готов на жертвы, а мне нужно настоящее – здесь и сейчас. Я с сожалением вспоминаю, как в самом начале нашего с тобой знакомства мама советовала мне не связываться с атеистом. Я, наивная, не послушалась, променяла молодость на призрачную надежду. За прошедший год я честно прошла все стадии принятия неизбежного – сомнение, злость, ломку, депрессию… Пришло время исправлять ошибки и принимать решение, пока не поздно.
Твои подозрения были не напрасны – у меня в самом деле роман. Мы полюбили друг друга. Я не могу и не хочу скрывать это и притворяться. Антон, прости, я долго терпела и играла роль любящей жены. Романтические чувства прошли. Позавчера случился выкидыш, завтра подаю на развод.
Да прибудет с тобой милость Божия».
Дочитав письмо и перекрестившись, Лена отправляет сообщение, выходит из храма, садится за руль потрепанного «БМВ», снимает с белокурой головы палантин и уезжает. В пелене моросящего дождя машина вливается в уличный поток, проезжает мимо мечети и теряется среди бесконечной вереницы других автомобилей. Горожане торопятся по своим делам. Одни едут на работу, а другие до ее начала спешат отвезти детей в школу или детсад.
Вдалеке над городом, где небо уже просветлело, появляется радуга. Проехав несколько кварталов, Лена паркует «БМВ» и заходит в четырехэтажное здание, над входом в которое располагается вывеска: «Психодиагностика».
***
Ссутулившийся над ноутбуком Денисов дописывает очередной отчет об испытаниях «Тайфуна», изредка переговариваясь с Булатом, который лежит на кровати, изучая занесенные в планшет данные тестирования бронемашины. Справа на панели задач Антон замечает значок Телеграм-канала о входящем сообщении. Он начинает читать, не веря своим глазам, кровь стучит в висках. Дочитав письмо, он глубоко вздыхает, встает, замахивается на ноутбук и со всей дури бьет кулаком по столу.
– Промазал! – шутит Булат, не ожидавший бурной эмоции от всегда уравновешенного друга. – Повтори!
– Это конец! Лена обвинила меня в том, что я люблю броневик больше нее! Да я за пять лет ни разу не изменил ей. Пишет, что случился выкидыш, и теперь она подает на развод. Вот дрянь! Говорит, что у нее появился другой, и что он ее любит. Мне намекали, так я не верил. Вот дрянь! Выбрала самого богатого из моих друзей, которому я еще и денег должен.
– Может, опять блефует? Ты четыре года подряд обещаешь ей поехать в свадебное путешествие.
Раненый в сердце Антон, путаясь в мыслях, мечется по комнате, как дикий зверь по клетке.
– Еще до свадьбы я купил тур в Египет! Но из-за теракта туда вообще запретили полеты на три года. Мы с ней тогда договорились – сначала купим квартиру. Я пустил все свои сбережения на первый взнос, с тех пор пашу на ипотеку! На путешествия денег не остается. Так еще и в долги влез ради патентов и создания компании. Она уже предупреждала, что из-за отсутствия денег на воспитание ребенка готова таблетками прервать беременность, хотя в душе против абортов.
– Может быть, сомневалась, от кого залетела? А может, ничего и не было? – задается вопросами Булат. – Или захотела проверить твою реакцию?
– Мы долго спорили о том, когда человечек получает право на жизнь – с момента зачатия или рождения? Пришли к согласию, что с появлением у плода мозга убивать его уже нельзя. Она отговаривала своих пациенток от абортов, выступала в клинике, убеждала, что для уменьшения количества абортов и решения демографической проблемы в стране достаточно ясли и детсады сделать бесплатными. Чтобы побыстрее заработать, я пообещал ей временно устроиться туда, где хорошо платят.
– Так вот почему ты так настойчиво уговаривал меня взяться за испытания у черта на куличках!
Антон перестает мерить комнату шагами и опускается на стул:
– Этот контракт и тебе поможет поправить дела.
– Из-за него ты рядом с броневиком с утра до вечера, а дома не был два месяца.
– У нас обязательства перед заводом, которые надо выполнять. Я ведь звал ее сюда, но она отказалась! Пишет, что ради своего изобретения мы с тобой готовы пожертвовать благополучием близких.
– Ты же при мне объяснял ей, – припоминает Булат, – что если внедрим наше устройство – разбогатеем, и она будет при финансах.
– Объяснял много раз. Бесполезно! У нее своя, женская логика.
– Снова переедешь к предкам?
– Я люблю родителей, но в моем возрасте жить с ними как-то неловко. Да мне теперь и в город-то возвращаться стыдно. А если увижу того козла, точно не сдержусь, побью, несмотря на последствия.
Булат понимающе смотрит на Антона и пытается утешить друга, используя метод от противного:
– А если бы она не призналась?
– Могла бы годами изменять мне, наивному, с моим же приятелем. Да, это было бы еще хуже!
– Вот! А если могло быть хуже, считай, что повезло.
– Ага… Мой тезка Чехов высказался мудрее – радуйся, что жена изменила тебе, а не отечеству.
Обматерив фото супруги, Антон удаляет его с экрана ноутбука и спускается в гараж. Встреченная лаем дворняги, одинокая фигура инженера на самокате быстро удаляется по пустынной улице унылого городка.
***
Руслан находит Саида, который втолковывает стоящим перед ним экипажам бронемашин стратегию и тактику борьбы с наркотрафиком. Капитан, дав задания экипажам, подходит к рядовому.
– Награду от ФСБ когда обмывать будем?
– Мы вчера с русскими обсудили план засады, – правдоподобно заливает Руслан. – Они сказали, что если ты будешь участвовать, то и они подумают.
– А что полковник?
– Я хотел сначала узнать твое мнение, а уже потом разговаривать с Бахромом.
– Ну, если русские решатся использовать свое чудовище, я с ними.
В ряду бронемашин стоит «Тайфун», чистый и влажный после мойки. Бодрый гладковыбритый Булат сидит за рулем и настраивает приложение на планшете. Хмурый взъерошенный Антон пытается проводами подсоединить клеммы мобильного осциллографа к электросети двигателя, но, поглощенный грустными мыслями, неосторожно стягивает прибор, и тот, упав в щель между дрожащим двигателем и броней корпуса, трескается. Денисов достает осциллограф, выхватывает из ящика с инструментами большой молоток и гневно колотит им по броне «Тайфуна», вымещая досаду. Звон ударов разносится по округе.
Руслан идет по направлению к штабу, слышит тревожное звучание брони, останавливается, размышляя, «по ком звонит колокол», поворачивается и, насвистывая тему из фильма «Убить Билла», подходит к броневику.
– Привет, инженеры!
– Привет, лингвист! – отзывается Булат.
– Бахром еще не определился, – Руслан домысливает отношение полковника к мутной затее. – А Саид сказал, что если вы решитесь, то он с нами.
– У меня тоже обстоятельства изменились, – грустно усмехается Антон. – Теперь мне надо добывать деньги на таблетки от депрессии.
– Давайте вместе уговорим полковника рискнуть, а то он пока весь в сомнениях… – Рядовой по своему трактует позицию командира.
– Мне надо встретиться с моими приятелями. Если они согласятся помочь, операция может стать вполне реальной. Тогда и поговорим с полковником.
– Только встречайся побыстрее. Как говорил вождь мирового пролетариата – сегодня еще рано, а завтра будет поздно! – Руслан коверкает цитату Ленина.
– Светить «Тайфун» пока не положено… Договорись с полковником, пусть он одолжит машину на несколько часов.
– Попытаюсь. Но ему надо сказать, куда и зачем вы поедете, иначе не даст.
– Скажи, что в Нурек, – уклончиво отвечает Антон.
– А, знаю… Там на горе российский комплекс оптико-электронного контроля космоса.
– Почти угадал, всезнайка.
Когда довольный Руслан отходит, Антон говорит:
– На эмоциях нельзя принимать важные решения, но времени нет.
– Я все-таки сомневаюсь, что Саид решится на такую затею… – озвучивает свое мнение Булат. – У него семья, дети.
Зачинщик, насвистывая привязавшийся мотив из фильма, возвращается к Саиду и самодовольно сообщает:
– Денисов собрался ехать в российский космический узел. По-моему, хочет получить данные по Джафару, посоветоваться с тамошним командиром и попросить, чтобы тот помог устроить засаду. Русские спрашивают, можешь ли ты дать машину, чтобы съездить в Нурек?
– Могу, – отвечает Саид. – Но лучше если бы я поехал вместе с ними, тогда не надо будет обращаться к полковнику и оформлять разрешение.
– Отлично, я передам русским. Но ты поторапливайся, они уже созрели.
***
Шоссе, по которому едет «Тигр», ведет на север страны. Проложенная таджиками и китайцами дорога, поднимаясь в горы, начинает петлять.
Булат с заднего сиденья поясняет сидящему за рулем капитану:
– Саид, при управлении полноприводными машинами лучше пользоваться обеими ногами. Когда поворачиваешь, нужно правой ногой сохранять крутящий момент, а левой дробно притормаживать. Выработаешь эту моторику в течение недели, а потом всю жизнь будешь надежнее контролировать сцепление колес с дорогой.
– Ты давно гоняешь?
– Отец работал на КамАЗе, дружил с Володей Чагиным. Когда экипаж Чагина впервые выиграл «Дакар», мне было пять лет. С тех пор я получал от отца подарки, связанные только с ралли. Он записал меня в секцию картинга и со всей своей татарской настойчивостью делал все, чтобы я стал чемпионом. О том же мечтал и я. А мама всегда переживала за меня, боялась, что разобьюсь. Мне не обязательно было хорошо учиться в школе – я должен был хорошо гонять на автодроме. Вместо художественной литературы читал про моторы и тормоза. Все шло неплохо. Погонял в армии на бронетранспортере, и в двадцать лет меня включили в команду Чагина, которого тогда уже называли Царем Дакара. Но в двадцать три, готовясь к рейду «Шелковый путь», я не вписался в поворот… После аварии отец перестал меня подгонять, а мама вообще просила остановиться. Вот уже два года подрабатываю инженером без высшего образования.
– Чтобы ты понимал, Саид, – вступается за напарника Антон, – я знаю много инженеров, но в движках раллийных грузовиков лучше всех разбирается Булат. Он чувствует двигатель и умеет его совершенствовать благодаря интуиции, знаниям и воображению.
– Вообще-то мне нравится, когда меня хвалят, – улыбаясь, реагирует Булат. – Но не в моем присутствии.
– Получим вознаграждение, – капитан смотрит на раллиста в зеркало заднего вида, – сделаешь себе чемпионский грузовик.
– Саид, как ты понимаешь, дело опасное, – предупреждает Антон. – Ты уверен, что готов участвовать?
– У меня жена, дети… Если вы получите награду, а я ее прозеваю – домой не пустят!
«Тигр» проезжает пожелтевшие поля с уже убранным урожаем и зеленые ухоженные сады с яблоневыми, абрикосовыми, персиковыми и грушевыми деревьями. Трудолюбивые дехкане собирают созревшие плоды в ящики, а деловые трактористы складывают их в прицепы.
Около полудня между нагретых солнцем гор показывается водная гладь. Современное скоростное шоссе проходит по склону между хребтом и водохранилищем. Грандиозная плотина перекрыла ущелье, а река Вахш, потеряв сток, до краев заполнила живой памирской водой все окружающие ее каньоны. Над зеркальной поверхностью остались островки вершин затопленных гор. Искусственное озеро гармонично вписалось в древний природный ландшафт.
– Вы знаете, что Нурекскую электростанцию строили двадцать лет? – спрашивает Саид. – К сожалению, при наборе водохранилища пришлось затопить Туткаул – стоянку древних людей времен мезолита. Там была целая индустрия по производству орудий труда из пластинчатых камней. Отец Руслана в молодости публиковал статьи в научных журналах про коллекции ножей, скребков и наконечников стрел из гальки, найденных тогда археологами. Когда наполнялось Нурекское водохранилище, пресмыкающиеся выплывали на берега. Мой отец тогда много змей наловил для серпентария, в котором из яда делали лекарство. По высоте Нурекская плотина как Эйфелева башня, она сорок лет была самой высокой в мире! Но пять лет назад в Китае построили плотину, специально превысив нашу на пять метров.
– У нас в Яр Чаллы на Каме тоже плотина приличная – длиной целых три километра, – вклинивается Булат. – Внутри нее – ГЭС, а сверху – железная дорога и шоссе.
– Но природную дамбу на нашей реке Бартанг превзойти невозможно, – продолжает рассказывать Саид. – Около ста двадцати лет назад после девятибалльного землетрясения из обломков горы образовался завал шириной три километра и высотой больше полукилометра. Перекрыв реку, он создал озеро Сарез, названное так в честь затопленного поселения.
«Тигр» останавливается у смотровой площадки рядом с небольшим рынком. Выйдя из машины, таджик, русский и татарин фотографируют поразительно красивую панораму горного моря. Антон покупает лепешки и приготовленный на мангале шашлык, а Саид – ароматные фрукты. Уложив еду в багажник, заговорщики продолжают путь.
Недалеко от шоссе рокочет транспортный вертолет Ми-26. Он подносит монтажникам ажурную вышку линии электропередач и, зависнув над землей, удерживает ее на весу. Несколько рабочих поворачивают вышку и ловко крепят ее на опоры.
Выйдя из машины, приятели фотографируют вертолет.
– Редкий снимок! – восхищается Булат. – Самая большая вертушка в мире над высочайшей плотиной!
– И еще здесь самый прозрачный воздух, поэтому вон у той вершины – дача нашего президента, – Саид показывает на гору. – Там он гостей принимает из разных стран. А рядом, вон там – российские телескопы. Они тоже принимают… сигналы из космоса.
Завершив работу, Ми-26 подлетает к берегу водохранилища и приземляется, вращение восьми лопастей огромного винта замедляется и затихает. Заговорщики подъезжают к вертолету, командир, пилот и штурман сходят на землю и обмениваются с гостями крепкими рукопожатиями.
– Рад видеть защитников редких животных! – командир приветливо улыбается и вручает Булату бронзовую фигурку джейрана. – Вот, жена передала подарок от Фонда дикой природы. Женщины в Киргизии и у нас объединились в борьбе против браконьеров и понемногу прижимают их.
– Спасибо, Петрович! – благодарит Булат, рассматривая статуэтку. – Передай дамам наше восхищение их упорством.
Пилот отдает Денисову коробку с гоночным дроном:
– Это, так сказать, взамен утраченного. Все признательны вам за помощь!
– Будем в тех краях, можем повторить, – улыбаясь, подмигивает командир, – если, конечно, не придется сильно отклоняться от маршрута.
Укрывшись от палящего солнца в тени вертолета, прибывшая делегация и летчики устраивают обеденный перерыв – прямо на земле расстилается брезент, все рассаживаются на нем и посередине раскладывают купленную на рынке еду. Получается настоящий походный дастархан.
На планшете Денисов показывает экипажу сообщение о вознаграждении:
– Вот, читайте. ФСБ за содействие в задержании террористов обещает заплатить пятьдесят миллионов долларов.
– Да, помню, было когда-то такое сообщение, – вспоминает командир вертолета.
– Есть сведения о том, по какой дороге спонсор этого теракта будет двигаться через два дня. Надо доставить туда «Тайфун» и несколько человек – это около пятнадцати тонн. Если примете участие в операции, то получите часть награды. Разделим ее на десять человек поровну. Каждому достанется по пять лимонов.
– А кто координатор операции? Министр?
– Если будет участвовать министр, награду получит министерство, а не мы, – отвечает Саид. – В курсе только полковник Бахром. Послезавтра надо быть на месте. Эта операция станет нашим частным однодневным предприятием.
– Венчурное, – с усмешкой уточняет Антон.
Летчики удивлены.
– И тебя не смущает, что это нарушение не только инструкций? – обращается командир к Антону. – Это вообще-то нарушение закона!
– Мы исходим из целесообразности.
– И нам на троих перепадет пятнадцать миллионов? – уточняет пилот.
– Долларов США! – подтверждает Саид.
– А за это вознаграждение мы сможем официально купить вертолет?
– Легко.
– И возить туристов на экскурсии сможем? – не отстает пилот.
– Запросто, – заверяет Саид.
– А как мы объясним, почему оказались в Афганистане? – сомневается штурман. – Нам такое никто не согласует.
Денисов выдает заготовленный ответ:
– Ваш Ми-26 и наш «Тайфун» создавались для десанта. Скажете, что я уговорил вас в нерабочее время провести тестовые испытания. Загрузили, полетели, но подвис чип матплаты навигатора, поэтому ночью залетели немного южнее. В общем, свалите все на меня!
– Звучит заманчиво… – задумывается командир. – Перед такой наградой трудно устоять, но и неприятностей в случае чего не оберешься. Даже если все сложится, работы лишимся.
– Если мы не просто разделим деньги, а купим вертолет, для меня выбор очевиден, – высказывает свое мнение пилот. – Организуем авиакомпанию и наконец-то будем работать на себя, а не на чужого дядю.
– Согласен, – кивает штурман. – Упускать возможность купить вертолет однозначно нельзя!
– Да-а, с такими сотрудниками трудно побороть искушение. Выбора вы нам не оставили, – обреченно резюмирует командир. – Если провернете это дело без нас, а мы останемся без собственного вертолета, будем до конца дней локти кусать.
– Насколько опасно потерять наш вентилятор? – пытается взвесить риски пилот.
– Непосредственно в операции вы участвовать не будете, – заверяет Саид. – Вертушка будет стоять за холмами.
– Оружие дадите?
– Попрошу у полковника.
– Как видите, мы почти готовы согласиться… – задумчиво произносит командир и выдвигает свое условие: – Но для полета с таким грузом нужны полные баки, а это двенадцать тонн керосина. Он обойдется в десять тысяч долларов. У нас таких денег нет.
– А если достанем топливо или деньги, подвезете? – улыбается обрадованный Антон.
Командир смотрит на коллег – те кивают.
– Что ж, была не была! Рискнем! – решается он.
– Если что, звоните по ватсап, пишите в телеграме, – говорит Саид.
Шестеро вдохновленных перспективным прожектом сообщников заканчивают деловой обед, прощаются и расходятся. Ми-26 с рокотом возносится в небо, а «Тигр», басовито урча, отправляется в обратный путь.
Антон задумчиво рассматривает проплывающие за окном пейзажи:
– Операция может состояться, если полковник подсобит с топливом и боеприпасами.
– Снарядами полковник заниматься не будет, подставляться он вряд ли захочет, – предполагает Булат и, подумав, добавляет: – Ему есть что терять.
– Если нам придется стрелять, я смогу отчитаться о потраченном боекомплекте, – говорит Саид. – Но достать ленту со снарядами для вашей пушки у меня не получится.
«Тигр» въезжает на территорию отряда, где будничная армейская жизнь идет своим чередом – офицеры проводят занятия с солдатами, несколько пограничников с немецкими овчарками бегают по полосе препятствий, экипажи броневиков возятся со своими машинами.
Руслан поджидает заговорщиков у «Тайфуна» вместе с молодым лейтенантом. Сообщники садятся в круг, используя в качестве сидений что придется.
– Тимур – лучший стрелок части, – представляет лейтенанта Руслан. – У него есть дружок на полигоне.
– Ну так, однокашник, – поправляет Тимур. – Мы с ним вместе в стрелковом училище начинали. Потом его отчислили за пьянство. Говорят, он иногда приторговывает бракованными и сэкономленными боеприпасами. Но учтите, парень он ушлый и задешево ничего не отдаст.
– В общем, все как обычно – чтобы заработать деньги, нужны деньги, – иронизирует Антон. – Без полковника не обойтись. Ты с ним договорился о встрече?
– Да, встречаемся сразу после работы, – отвечает Руслан.
***
Вечереет. В кабинете полковника уже горит свет. Саид, Антон, Булат, Тимур, Руслан и Абдул сидят перед Бахромом, который внимательно слушает инициативную группу захвата Джафара аль-Катари – главаря джихадистов, влиятельного наркобарона и возможного спонсора теракта.
– Мы проверили, – говорит Саид, – на сайте ФСБ до сих пор висит сообщение о вознаграждении в пятьдесят миллионов долларов.
– И я выяснил кое-что новое про этого араба, – докладывает Руслан. – Лидер халифата ИГ Абу Бакр аль-Багдади, за которого американцы дают двадцать пять миллионов, назначил Джафара главарем исламистов провинции Кундуз в декабре пятнадцатого, то есть сразу после теракта в Египте. Это подтверждает слова Абдула о том, что именно аль-Катари спонсировал тот теракт.
– Косвенно… – замечает полковник.
– Вертолетчики согласились, – сообщает Антон. – Ми-26 создавался как раз для доставки броневиков и десантников, поэтому он легко довезет нас к месту засады.
– Как они могли согласиться? – недоумевает полковник. – Их же уволят и накажут!
– Они мечтают взять в лизинг небольшой вертолет, чтобы возить любителей экстремального туризма по труднодоступным местам, – поясняет Булат. – А тут есть возможность всего за один день заработать деньги на покупку своего вертолета. Поэтому и готовы рискнуть. Ночью надо будет пролететь от границы меньше ста километров – это всего двадцать минут полета. А потом они просто подождут нас. «Тайфун» справится с несколькими машинами боевиков, даже если они будут с пулеметами. Тачки мы остановим, если надо – постреляем по колесам. Всех заставим без оружия выйти из машин. Джафару предложим переговоры о поставках его героина в Россию. А когда он подойдет к броневику, мы его упакуем, машины расстреляем, людей не тронем, заедем в вертушку и улетим.
Бывалый полковник настроен скептически, он переводит тяжелый взгляд с Булата на Антона:
– Может, вы не в курсе… Исламистам позволено вводить в заблуждение неверных. Объясняю для непонятливых… Наркокурьер запросто мог придумать легенду про дочь и распечатать статью про награду в качестве алиби для себя. А вы, купившись на неслыханную сумму, готовы верить в «поле чудес в стране дураков». Пуштуну просто надо заманить вас в Афган, а там смыться. Попадетесь его соплеменникам – они церемониться не станут, завалят вас или возьмут в заложники! И неизвестно, что лучше…
Дослушав перевод Руслана на пушту, Абдул объясняет на английском:
– Э-э… Я первый раз пересек границу с героином и если бы продал его, отдавать деньги Джафару не собирался. Хотел помочь русским захватить террориста, получить за него награду и переправить семью в Россию. Если я вернусь без денег, Джафар меня убьет. К тому же он понимает, что пока я жив, дочь без ее согласия я ему не отдам. Прятаться с семьей в Афгане мы долго не сможем – талибы тоже преследуют меня за то, что я работал в Баграме на американцев. Мне никак нельзя возвращаться!
Сафаров решительно выступает на стороне Абдула:
– Мой отец говорит, что доминирующая сила в сознании таджиков – это семья. У русских – примат справедливости. У китайцев главное – Поднебесная. У американцев – прибыль. У немцев – рациональность. А у пуштунов – свод древних законов Пуштунвалай.
– Следуя кодексу чести Пуштунвалая, я должен соблюдать Намус – обязанность защищать честь женщины. – Благодарно кивнув Руслану, Абдул заискивающе смотрит на полковника. – Гульали маленькая, но все же женщина. Она не хочет выходить замуж за старого араба. Этот педофил унизил мою семью тем, что втайне от меня подарил дочери роман «Лолита». И теперь я обязан отомстить за оскорбление!
– Такие подробности на ходу не придумать, – задумчиво произносит полковник. – Я начинаю тебе верить… У меня самого две дочери. Денисов, если правильно, что у русских превыше всего справедливость, скажи нам, что это по-твоему?
– Думаю, справедливость – это сочетание равноправия, учета интересов других людей при принятии решений и соразмерность наказания и вознаграждения. Шансов захватить Джафара у нас немного, но, учитывая сумму награды, риск оправдан.
– То есть вы готовы пойти на большой риск ради добычи?
– Ради большой добычи, – поправляет Антон. – Ситуацию оценим на месте. Если риски окажутся слишком высокими, просто не станем вылезать из укрытия.
– Оценивать ситуацию на месте, вероятнее всего, будет уже поздно, – возражает полковник. – Действовать надо предусмотрительно, а не опрометчиво!
– Все дело в том, что долго раздумывать и планировать не получается, – продолжает убеждать Денисов. – Послезавтра – это единственный шанс. Но, в любом случае, поймаем Джафара или нет, сразу вылетим назад.
– Так легко не получится, – качает головой Бахром. – Джафар —дерзкий, коварный и жестокий гад. Много людей подсадил на свое зелье ради наживы. И не только погубил их этой отравой, но и сделал несчастными их близких. Свирепым наркобаронам должен противостоять жесткий спецназ. Интеллигентам тут не место!
– Кто-то же должен наказать его! – продолжает настаивать Саид. – А мы знаем, как это сделать.
– Не надо играть в благородство, капитан! Хотя арестовать Джафара дорогого стоит… Американцы за террориста номер один – Усаму бен Ладена – обещали заплатить двадцать пять миллионов, искали его десять лет. В штурме его дома на западе Пакистана участвовали два вертолета и двадцать четыре отборных «морских котика». На организацию операции «Копье Нептуна» было потрачено шестьдесят миллионов долларов!
– Так мы еще сэкономим для ФСБ десять миллионов! – улыбаясь, вставляет Булат.
– Обещанную награду американцы так никому и не выплатили, посчитав, что аналитики ЦРУ, которые вычислили бен Ладена, и так получали неплохое жалованье.
– Поэтому и надо обойтись своими силами, – заявляет Саид. – Чтобы ФСБ не смогла открутиться…
– Против арабов сил-то у вас маловато… Вы должны все хорошенько продумать и предусмотреть, – уже без твердой уверенности в безнадежности засады произносит полковник. – И не спешите, вспомните русскую пословицу: «Семь раз отмерь – один раз отрежь».
– А я знаю нерусскую, – парирует Руслан. – Пока семь раз отмеришь, другие уже отрежут.
– В операции будет участвовать человек десять, – говорит Саид. – Каждому – по пять миллионов.
– Я служу на границе не из-за денег! – хмурится Бахром. – Сам попросился в отряд, потому что мой сын умер от передоза. Я с детства поощрял в нем любознательность… Вот он и захотел попробовать героин один раз, но тот оказался слишком крепким… Раньше кристаллизацией белого для Европы занимались турки. Но арабские джихадисты притащили эту технологию на север Афганистана – к нашей границе. После похорон сына я передал пакетик из-под белого в лабораторию. Оказалось, для большего эффекта Джафар в героин подмешивал фентанил, который в сотни раз сильнее…
– Мы можем хотя бы попытаться наказать его, – продолжает наступать Денисов. – Если грубо прикинуть, прогноз вероятности такой: возвращаемся пустыми – сорок процентов, привозим трофей – двадцать, остаемся навечно в Афгане – процентов десять. Остальные тридцать – неопределенность. Исходя из суммы вознаграждения, есть смысл рискнуть.
– И как же ты вычислил этот смысл?
– Умножил сумму награды на вероятность ее добыть – получилось десять миллионов долларов. Такое матожидание в работе или бизнесе мне невозможно получить.
– Ну-ну, – качает головой Бахром, мол, какие вы все еще наивные. – А теперь умножь цену твоей жизни на вероятность смерти.
– Сегодня цена моей жизни несколько изменилась… – не без грусти отвечает Денисов. – Такой риск стал для меня приемлем.