Читать книгу: «#Потерянные поколения», страница 3

Микелина, милая Микелина… Внезапно понимаю: это правильно, что меня не было рядом. Так и должно быть. Она не винит меня в смерти брата, изо всех сил старается не винить – и все же я знаю, что теперь, глядя на меня, она всегда будет видеть человека, который не сдержал обещание, самое важное обещание в жизни.

Как мне быть дальше?

«Таким было его решение», – слышу я словно наяву тоненький голос Микелины. И как мне жить с этим решением? «Гаспар решил защитить тебя». Да, так Мика скажет, чтобы успокоить себя и меня, и будет повторять это снова и снова… Но в ее глазах я буду видеть, что где-то глубоко внутри себя она проговаривает эти слова как обвинение.

И тут другой голос звучит у меня в голове, и я с пугающей ясностью понимаю, что должна сделать.

В ванной комнате медблока я нахожу зеркало, совсем небольшое. На то, чтобы привести себя в порядок, уходит немного времени: я поправляю одежду и собираю волосы в хвост. Остается всего одна деталь…

Мой доктор так и не вернулся. Среди пугающего порядка на его рабочем столе я нахожу небольшую склянку с кофеиновыми капсулами и заимствую две штуки. Потом, никем не замеченная, покидаю мед-блок. Мне нужно вернуться на уровень силентов.

Выйдя из лифта, я сталкиваюсь с Диной, и она роняет какие-то папки. Я ей помогаю собрать их, она здоровается со мной, но я ухожу, промолчав, и на ее лице отражается недоумение, которое лишь усилится, когда Дина обнаружит вещицу, которую я незаметно сунула ей в карман. Мою эмблему Смотрителя.

«Надеюсь, у тебя все получится, Дина», – вертится у меня в голове, когда я подхожу к двум людям в темной униформе. Один из них окидывает меня равнодушным взглядом и отворачивается. На лице второго я вижу насмешку и немой вопрос: «И что тебе здесь надо, Смотритель?»

Набрав в грудь воздуха, делаю шаг вперед и отвечаю на этот вопрос:

– Я хочу вступить в Корпус.

Часть II. Кандидат

# Глава 1

Я бегу так быстро, как только могу. Волосы, прежде собранные в хвост, растрепались и облепили все лицо, влажное от пота. Настойчивые пряди лезут в глаза, и я зажмуриваюсь.

Это еще не мой предел. Мне нужно ускориться.

– Пожалуй, достаточно, – слышу я сквозь стук в ушах.

Я открываю глаза только после того, как удается восстановить дыхание. Времени на это уходит больше, чем обычно, – три дня, проведенные в постели в медблоке, дают о себе знать. Я мысленно благодарю незнакомого доктора, оставившего на своем столе кофеиновые капсулы: без них было бы намного хуже.

«Капрал Солара» – выбито на нагрудном жетоне с эмблемой Корпуса, которую вижу перед собой сейчас. Ее обладательница – высокая стройная девушка с каштановыми волосами, года на два меня старше – аккуратно снимает с меня датчики. Когда она смотрит в свой планшет, ее лицо с острыми скулами приобретает удивленное выражение.

– Давненько я не видела действительно хорошего результата на беговой дорожке.

Протягивая полотенце, она окидывает меня оценивающим взглядом, и я позволяю себе немного расслабиться. Я вытираю пот с лица. Уже лучше. Это больше не «смотрите, кто к нам пожаловал» – та насмешка, с какой Солара встретила меня, забыта. Я понимаю, что удивила ее: она не ожидала, что я вообще на что-то способна.

– С физической частью теста покончено, – Солара смотрит на наручные часы и хмурится, – но ты пришла слишком рано, второго капрала еще нет. Собеседование мы сможем начать только через полчаса.

Солара отводит меня в комнату для собеседований и оставляет в одиночестве. Присаживаясь на край металлического стула, который стоит перед широким столом, я осматриваюсь. Наверное, сама эта комната – часть теста. Она неуютна ровно настолько, насколько это вообще возможно: яркий холодный свет, бьющий прямо в глаза, серые, ничем не закрытые бетонные стены. Сидя к двери спиной, я ее не вижу, и поэтому мне кажется, что меня поместили в гигантскую коробку. Несмотря на то, что в комнате довольно просторно, стены словно давят на меня. Под потолком – две видеокамеры, которые направлены на мое место. Я неосознанно поеживаюсь, понимая, что меня ожидает.

Собеседование?

О, нет. Допрос.

За противоположной стороной стола стоят три стула, точно таких же, как этот, холодный и ужасно неудобный, на котором сижу я. Три стула – для Солары, для еще одного капрала…

И для профайлера.

Я словно получаю резкую пощечину, заставляющую окончательно проснуться. На меня наваливается осознание происходящего. Что же я делаю?

После всех событий последних дней мне не стоит приближаться к профайлерам. Я утаила информацию, которая касается малодушного преступника, промедлила, не рассказала все вовремя. Мне нужно обходить профайлеров за километр – а я сама пришла к ним и сейчас добровольно укладываю голову на плаху…

Такие мысли вызывают горькую усмешку. Видимо, во мне тоже есть крохи малодушия, которые заставляют меня бояться Справедливости. И тут где-то в глубине души рождается протест, вскипает злость на саму себя. К черту. Я буду искренней, выложу все как на духу, и будь что будет. Пусть моя судьба решится здесь, пусть профайлер определит, что я заслуживаю – наказание или зачисление в Корпус. Я готова принять любое решение.

И тут я вспоминаю, что дело уже не только во мне. Еще есть Мика, которая нарушила протокол, использовала лечебный модуль, пытаясь спасти брата. Мика, которая пыталась вылечить Несовместимого, загрузив в модуль чужой профиль совместимости. Если я начну рассказывать, как все было, то профайлер доберется и до этих воспоминаний – и тогда Мику, даже в самом лучшем варианте развития событий, лишат эмблемы медсестры.

Любимая работа – все, что осталось у Микелины, и я не могу, не имею права отбирать у нее последнее.

Ладони, лежащие на коленях, сжимаются в кулаки, ногти больно впиваются в кожу. Как же быть?

Я не смогу солгать профайлеру, обмануть его невозможно. Даже если я в его присутствии просто подумаю о том, чтобы солгать, он это почувствует. Но сказать правду – значит собственными руками утопить Мику. Этого я не смогу себе простить.

В комнату заходит Солара. Занимая крайний стул слева от меня, она говорит, что собеседование скоро начнется. В ее руках планшет и какие-то бумаги. Она протягивает мне анкету, которую нужно заполнить. Видимо, это важный документ, раз его печатают на хорошей бумаге.

Ручка дрожит в моих пальцах. Я отвечаю на стандартные вопросы: имя, возраст, дата прохождения последнего отборочного теста – и тем временем лихорадочно пытаюсь придумать, как не выдать Микелину. Назад дороги нет: если сейчас встану и заявлю, что передумала вступать в Корпус, то навлеку на себя подозрения и тогда мне не отвертеться от детального допроса, который уже не будет обставлен как «собеседование».

Нужно успокоить свои мысли. Взять их под контроль.

В комнату заходит молодой человек, ровесник Солары, тоже в форме Корпуса. Второй капрал. Как только он видит Солару, на лице его появляется гримаса раздражения.

– Капрал Солара, – нехотя приветствует он ее.

Девушка закатывает глаза.

– Капрал Финн. – Она с точностью копирует его интонацию и этот взгляд, «век бы тебя не видел». – Вы по-прежнему не отличаетесь пунктуальностью.

Вздохнув, он садится, оставляя место посередине для профайлера. Едва я успеваю поставить последнюю точку в анкете, капрал Финн бесцеремонно вырывает ее из моих рук и пробегает глазами. Отложив анкету в сторону, он вздыхает и качает головой, глядя на меня с любопытством. Есть в его взгляде и доля насмешки.

– Зачем ты пришла сюда, Смотритель? Вас же вроде поголовно освобождают от обязанностей перед Корпусом. Так какого черта ты здесь делаешь?

Солара одергивает его, говоря, что нельзя начинать собеседование без профайлера, но я ее не слушаю.

Вот оно.

Почему я здесь? Почему хочу вступить в Корпус, почему именно сейчас? Мне нужно ухватиться за эту мысль, сосредоточиться только на ней, задвинув остальное на второй план, спрятав все, что связано с прежней жизнью. Нужно правильно расставить акценты – и тогда меня не смогут поймать на лжи, потому что мне и не придется лгать.

Когда дверь открывается и появляется профайлер – та самая девушка, которую я видела в столовой, – страх уже отступает. Она садится напротив. Глубоко вдохнув, я расправляю плечи и, глядя профайлеру прямо в глаза, протягиваю ей руку ладонью вверх. Финн кашляет. Судя по его лицу, он не ожидал, что я буду настолько открытой – ведь при физическом контакте профайлер способен увидеть намного больше.

Солара кладет перед профайлером лист бумаги и ручку, затем зачитывает номер моего личного профиля и сообщает: – Кандидат Арника, восемнадцать лет. Бывшая профессия – Смотритель.

На видеокамерах загораются зеленые лампочки. Допрос начался.

* * *

Седые волосы, большие светлые глаза – слишком светлые, чтобы их можно было назвать серыми. Прозрачное стекло. Она вся кажется прозрачной – мертвенно-бледная кожа девушки напротив меня настолько тонкая, что на тыльной стороне ее узкой ладони я отчетливо вижу синий рисунок вен.

Я непроизвольно вздрагиваю, когда ледяные пальцы смыкаются на моем запястье. Я вижу, как лицо профайлера мгновенно меняется, как она сбрасывает с себя странное оцепенение, как ее стеклянный взгляд оживает. Ее глаза загораются жизнью. Моей жизнью.

– Не пытайтесь что-либо утаить от профайлера – это будет расценено как сопротивление Справедливости, – монотонно бубнит Финн. – Все ли ответы в вашей анкете являются правдивыми?

Я молча киваю.

– Есть ли что-то, что вы бы хотели поведать нам перед лицом Справедливости?

– Я никогда не хотела в Корпус, – выпаливаю я, и лицо Финна вытягивается от удивления. Солара усмехается, бросив быстрый взгляд на профайлера.

– И вы говорите об этом так открыто?

Я пожимаю плечами:

– Решила быть искренней.

– За такую искренность можно получить обвинение в малодушии, – цедит сквозь зубы Финн.

Я качаю головой и киваю на профайлера, которая не сводит с меня взгляда:

– Справедливость этого не допустит.

– К вопросу о малодушных. – Солара смотрит в свой планшет. – Как вы к ним относитесь?

Я вспоминаю Риту, которая не знает, жива ли ее семья. Вспоминаю сотни силентов, прошлое которых утрачено из-за диверсии малодушных.

– Я их ненавижу, – говорю я, наблюдая за тем, как мои эмоции передаются профайлеру и как ее ладонь, лежащая на столе, сжимается в кулак.

– Тогда как объяснить вашу неприязнь к Корпусу? – этот вопрос звучит от Финна.

– Нет никакой неприязни, – говорю я.

– Ложь. – Хриплый голос профайлера звучит одновременно с моим. Глаза седовласой девушки сужаются, она тянется к ручке, и я быстро прибавляю:

– Ладно-ладно, неприязнь была. – Ненадолго замолкаю, пытаясь подобрать правильные слова. – Мне… Мне всегда нравилось заботиться о силентах. На самом деле… я была счастлива с ними, была счастлива работать Смотрителем. Это то, что имело для меня смысл. Каждый из силентов пожертвовал собой, чтобы мы могли жить – а весь Свободный Арголис словно забыл об этом.

– О силентах заботятся, – с явным возмущением начинает Солара, – они живут в хороших условиях…

– Все всегда достается Корпусу, – перебиваю я ее. – Отсюда и неприязнь. Из-за Корпуса почти все вокруг, почти весь Арголис считает, что если ты стал Смотрителем, то только потому, что не захотел идти в Корпус. И никому даже в голову не приходит, что кто-то выбрал эту работу потому, что она ему понравилась.

– Нина… – вновь подает голос профайлер.

Оба капрала синхронно поворачиваются к ней, затем снова устремляют глаза на меня.

– Кто такая Нина? – интересуется Финн.

Вопрос вызывает у меня нервную улыбку.

– К неудачникам относят каждого, на ком нет формы Корпуса. Та к говорила Нина, моя напарница. И она была права. Уже тогда мало кто хотел носить комбинезоны Смотрителей, а сейчас желающих вообще по пальцам сосчитать можно. – Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. – А однажды Нина ушла в Корпус. Мы и вдвоем-то не всегда могли уследить за всей группой, а она оставила меня одну, хотя понимала, что я не смогу справиться в одиночку, и я… В первые же дни я потеряла силента. Потому что Нина ушла, переложив на меня ответственность за два десятка жизней. Я при каждой возможности строчила письма Советнику Моро, просила направить мне в помощь второго Смотрителя, но раз за разом вместо хоть какой-то помощи получала вежливую отписку, жалкий клочок второсортной бумаги с пустыми словами, смысл которых сводился к тому, что, пока мои силенты не мрут как мухи, все хорошо, я могу работать с ними и в одиночку! – Забывшись, я с силой ударяю ладонями по столу, да так, что Солара вздрагивает. – Вот вам и вся забота о силентах!

Я откидываюсь на спинку стула, чувствуя, как колотится сердце. Слишком близко. Слишком больно. Но следующий вопрос Солары застает врасплох, остужая мой пыл.

– А разве сейчас вы делаете не то же самое? Придя сюда, вы тоже бросили своих силентов. Став рекрутом, вы больше не сможете быть Смотрителем, вам найдут другую работу на вторую половину дня…

Замешательство. Я бы даже не подумала посмотреть на ситуацию с такой стороны, а ведь это очевидно.

– Знаю. Это… другое. – Я качаю головой. – Я – не Нина. Я по-прежнему забочусь о силентах. И сейчас лучшее, что я могу сделать для них, это уйти. Потому что я хочу наконец-то быть услышанной. – О, теперь меня услышат, еще как услышат. Не удивлюсь, если у моих силентов появятся сразу три Смотрителя. Мика была права: в моей группе и правда были родственники влиятельных людей, которые теперь сообща сделают все возможное, чтобы группа и дальше оставалась самой безопасной.

Нужно было додуматься до этого раньше, а не писать бесполезные письма. Тогда бы…

Профайлер вздрагивает, до боли стискивая мое запястье. Другой рукой она вновь тянется к ручке. Зря я заговорила о силентах.

Вина. Профайлер ее уже нащупала, она ее уже переживает – я вижу отголоски собственных чувств в ее глазах. Как бы ни пыталась, я не могу спрятать Гаспара. Зажмурившись, я вижу перед собой его лицо, его легкую, едва заметную улыбку.

– Я никогда не хотела в Корпус, – отчаянно повторяю я как заклинание. – Думала, это хорошо, что я – Смотритель, это правильно, что я забочусь о людях, а не учусь тому, как их убивать. Думала, если постараюсь делать все возможное, чтобы силентам было хорошо здесь, если буду заботиться о каждом из них, то внесу свой вклад, помогу всем нам скорее вернуться домой, в Арголис.

Говорить тяжело, голос дрожит, и я прерываюсь, чтобы сделать глубокий вдох. Гаспар с окровавленным осколком в руках оседает на землю – я словно вернулась в тот момент и застряла в нем, и теперь он повторяется бесконечно. Гаспар корчится в припадке на лежаке лечебного модуля. Гаспар касается моего лица, оставляя кровавый след. Гаспара покидает жизнь.

Правда в том, что я не смогу сейчас вернуться к Смотрителям. Не после того как потеряла Гаспара. Я не смогу просто… идти дальше.

Хватка на моем запястье неожиданно слабеет, и я чувствую легкое поглаживание по руке, которое вытягивает меня из воспоминания. Все, что вижу перед собой, открыв глаза, – это слеза, скатывающаяся по щеке сидящей напротив девушки с седыми волосами. Она видела все это, пережила вместе со мной. Сейчас профайлер словно зеркало, в котором отражается моя душа. Все мои чувства, все эмоции – вот они, на поверхности. Я нахожу среди них решимость и, уцепившись за нее, позволяю ей наполнить меня. Только решимость сейчас может помочь мне дойти до конца.

– Но я ошиблась. Силентам нужна вовсе не забота. – Мой голос больше не дрожит, с каждым словом он набирает силу. – Все, что я делала, лишь облегчало их существование. Если на самом деле хочу помочь силентам – я должна отвести их домой. Вылечить их, вернуть им все, что они потеряли. Вернуть им жизнь. Поэтому я хочу в Корпус. Хочу, когда придет время, сражаться за Арголис.

– И отдать жизнь за него?

Вопрос задает Финн. Нотка сарказма звучит в его голосе: кажется, несмотря на присутствие профайлера, он по-прежнему не воспринимает меня всерьез.

Смотрю ему прямо в глаза.

– А вы готовы сделать то же самое, капрал Финн?

От зрительного контакта его передергивает, но он пытается это скрыть. Краем глаза я замечаю кривую усмешку на лице Солары.

– Не задавай вопросов, на которые не можешь ответить сам, Финн, – говорит она неожиданно тихим голосом.

Финн отчего-то бледнеет и, немного помедлив, обращается ко мне:

– Полагаю, мы закончили.

Профайлер отпускает мою руку. Ее взгляд тут же стекленеет. Даже не глядя на него, она что-то пишет на листе бумаги, затем пододвигает его к Соларе. Профайлер встает, и Финн поднимается вместе с ней, намереваясь проводить. Уходя, девушка смотрит на меня, и на мгновение я замечаю что-то странное в ее глазах, – интерес? сочувствие? – но они снова становятся пустыми.

Солара с озадаченным видом рассматривает лист, оставленный профайлером. Что-то явно не так, как должно быть. Дверь хлопает за моей спиной. Финн вернулся. Заняв свое место напротив меня, он подается к Соларе, желая посмотреть, что написала профайлер – и вздрагивает, когда дверь хлопает вновь.

– Добрый день, капралы, – говорит вошедший, и я боковым зрением вижу вытянутую руку с зажатым в ней жетоном. Сильное удивление меняет лица Финна и Солары, и я подавляю желание обернуться – кажется, мне этого лучше не делать. Солара, убрав в сторону записи профайлера, встает и выпрямляется, вытягивая руки по швам; Финн делает то же самое. Я же совсем не знаю, как себя вести. Взгляды капралов ясно говорят, что за моей спиной кто-то важный. Кто-то, кого они совсем не ждали.

– Приветствую вас, командор, – в голосе Солары слышно волнение. – Н-но… Я же посылала запрос Виктору, нам нужна проверка на рендер-совместимость…

– Сомневаетесь в моей компетенции? – визитер хмыкает. – Не беспокойтесь, капрал. Сегодня я проведу проверку.

Он проходит к свободному стулу и садится, опуская на пол свой рюкзак. Увидев лицо вошедшего человека, я с трудом сдерживаю возглас изумления. И тут же мысленно благодарю Финна и Солару за то, что они так вовремя закончили расспрашивать меня, и профайлера уже нет в комнате.

Потому что этот человек – еще один мой секрет.

# Глава 2

Мы с Гаспаром тренировались уже года два, когда спарринги рекрутов перенесли на другой, закрытый уровень, куда я уже не могла пробраться, чтобы за ними понаблюдать. Нужен был какой-то новый источник информации, и я отправилась в Архив. Но там меня ожидало большое разочарование.

«Для того чтобы получить доступ к данному разделу Архива, поднесите к считывателю информационного терминала свой идентификационный браслет». Боевые искусства – только для Корпуса, если вкратце. Во всем Свободном Арголисе идентификационные браслеты носят только курсанты… И силенты. Полезная штука, эти браслеты. Не наша технология – еще одно изобретение Терраполиса, которое мы нашли здесь. Силентам браслеты, конечно, нужны не для идентификации. Помимо того, что они помогают следить за их самочувствием, в браслетах хранятся все медицинские рекомендации, касающиеся режима питания, сна и так далее. Силент приходит в столовую, подносит руку к считывателю, и ему добавляют в еду все необходимые витамины. Да, следует признать, что на их счет я погорячилась: Свободному Арголису все-таки не плевать на силентов. Ефим, техник, отдавший мне планшет, когда-то давно показал мне, как обходиться с этими браслетами – его мать часто отбивалась от группы, отправляясь в самовольные прогулки, а немного поколдовав за планшетом, можно было, зная код, отследить местоположение браслета.

Я тогда засиделась в Архиве до позднего вечера, пытаясь убедить информационный терминал в том, что единственный браслет, код которого я помнила наизусть – браслет Гаспара, – принадлежит курсанту. Мне казалось, что у меня вот-вот получится, и я увлеклась настолько, что даже не заметила, что ко мне кто-то подошел.

– Вообще-то это преступление, – прозвучало за моей спиной.

Позади меня, скрестив руки на груди, стоял молодой человек, явно старше меня года на три-четыре. На его одежде не было никаких знаков различия, поэтому я не смогла определить, кто передо мной. Смотритель? Техник? Инженер? Учитель? Точно не курсант – те вечно кичатся своим статусом, не расставаясь со своими жетонами ни на секунду. Да и в Архив курсанты почти не заглядывали.

Серые глаза с недовольным прищуром изучали экран терминала.

– Бессмысленное преступление. Ты не сможешь обойти защиту, – продолжил незнакомец, и я мысленно попрощалась со всем, что мне было дорого. Только после его слов до меня дошло, что я только что пыталась взломать Архив.

Взломать. Архив.

После Бунта малодушных подобные правонарушения карались с максимальной строгостью.

– Наверное, мне как добропорядочному гражданину Свободного Арголиса следует сообщить об этом куда положено? – Молодой человек перевел взгляд на меня, и, всматриваясь в его лицо, я вдруг поняла, что он говорит это не всерьез. Он почему-то не собирался меня выдавать, ни на мгновение не сомневаясь в своем решении. Это открытие вызвало совершенно неуместную улыбку на моем лице. Незнакомца моя реакция явно озадачила. – Ты ведь не из Корпуса. Тогда зачем тебе нужен этот раздел? – поинтересовался он, кивая на терминал.

– У всех свои увлечения, – вырвалось у меня, прежде чем я подумала, что стоило ответить повежливее, ведь он мог и передумать насчет меня. Но мой ответ, видимо, не сильно его задел.

– Как скажешь.

Усмехнувшись, он закатал рукав и прикоснулся запястьем к считывателю терминала. Я завороженно наблюдала, как на экране высветились слова: «Вам необходим неограниченный допуск?». Молодой человек покачал головой и выбрал нужный мне раздел Архива.

Я помню, что тогда, в Архиве, даже не видела, как он ушел – просто сидела, уставившись на экран информационного терминала, пытаясь осознать произошедшее. Неограниченный допуск. Рядовые курсанты его точно не имели. После Бунта малодушных самые важные разделы Архива были зашифрованы с помощью сложных алгоритмов на случай последующих атак. Я часто думала о том, кто мог быть удостоен такого полного, безоговорочного доверия. Теперь я знаю.

Я смотрю на жетон, который визитер вновь прикрепил на карман. «Нестор» – выбито под эмблемой командора. Теперь я знаю его имя.

Прошедшие годы изменили его. Казалось бы, он остался почти таким же, лишь черты красивого лица стали немного резче, тверже – но изменилось что-то неуловимое, что-то, что уже не позволяет мне полностью соотнести образ из воспоминаний с человеком, сидящим напротив. В моих воспоминаниях он совсем другой: мягкая усмешка, хитрый прищур серых глаз. Сейчас его взгляд холоден и равнодушен.

Тогда, в Архиве, я смогла скопировать на свой планшет весь раздел, посвященный боевым искусствам: он оказался совсем небольшим. Но чего там только не было! Техника ударов, удушающие приемы, захваты, подсечки… Гаспар сначала заметно противился, даже отказывался выполнять упражнения со мной. Я видела, что он беспокоится за меня, боится, что нечаянно причинит мне боль. Мне понадобилось много усилий, чтобы убедить его, что я могу быть хорошим соперником…

Я понимаю: еще немного – и я разрыдаюсь, прямо здесь. С большим усилием – но я все же заставляю себя перестать думать о Гаспаре, спрятать его образ как можно дальше, и вернуться мыслями к Нестору. Сейчас он может все испортить. Одно его слово способно лишить меня шанса попасть в Корпус.

Каждый раз, разбирая материалы Архива, я вспоминала тот день. Почему Нестор это сделал? Ведь он не просто не сообщил о моем проступке, хотя был обязан – наоборот, он мне помог. Вопрос не давал мне покоя, но сейчас, глядя на командора, я не хочу спрашивать его об этом.

Нестор, каким я вижу его сейчас, вряд ли помог бы мне в тот день.

Он окидывает меня безразличным взглядом и берет из рук Солары планшет.

– Значит, ваш кандидат – бывший Смотритель? Профайлер ее уже одобрил?

Солара молча кивает.

– Забавно… – бормочет Нестор, просматривая мой профиль. – Забавно, – уже громче повторяет он, и его брови ползут вверх. – Кто проводил тест на физическую подготовленность? – обращается он к капралам.

Солара протягивает распечатки результатов, оставляя лист профайлера у себя. Нестор просматривает их, и выражение удивления на его лице становится все отчетливее.

– Вы уверены, что ничего не напутали?

Солара хмурится.

– Что-то не так? У нее же хорошие результаты.

– Слишком хорошие. Особенно для Смотрителя. Такие результаты невозможны без постоянных тренировок. А я что-то не вижу здесь отметок о посещении общих спортзалов. Капрал Солара, а вы не задавались вопросом, для чего Смотрителю такая физическая форма? И как она ее поддерживает?

– Это очень тяжелая работа, – вставляю я и тут же осекаюсь под пристальным взглядом. Нестор в упор рассматривает меня, и мне становится неловко. Я понимаю, что он не помнит меня, и отчего-то чувствую странное разочарование. Конечно, с тех пор прошло много времени…

– Подозреваете, что она диверсант малодушных? Если это так, то я даже не удивлюсь, – неприятно улыбается Финн.

Солара, хмыкнув, наконец протягивает командору лист с записями профайлера. Я наблюдаю за тем, как по мере чтения лицо Нестора меняется, едва заметно – ему хорошо удается скрывать свои эмоции, но не от меня, я все равно вижу его недоверие, вижу, как оно сменяется удивлением.

– Капрал Финн… Кажется, вам стоит забрать назад ваши слова о малодушии, – медленно говорит он, поднимая глаза.

На лице Финна отражается недоумение – такое явное, такое громкое. Солара наблюдает за Финном с торжествующим видом, даже не скрывая улыбки.

– Это оценка профайлера? Ее рекомендовали? Ее оценили как рекрута? Ей хватило баллов? – быстро проговаривает Финн.

– Более чем, – отвечает Нестор, не сводя с меня взгляда. – Ее оценили как курсанта. Она прошла Переход.

Пауза. Все смотрят на меня. Я замираю, боясь пошевелиться.

– Я… Я не понимаю, что это значит, – честно признаюсь я. Голос не слушается. – Это… хорошо?

Я обескуражена, потому что знаю, что такое Переходный тест и насколько он важен для рекрутов. Знаю, что Рита целых три года не может его пройти.

– Тоже не понимаю, – говорит Финн, обращаясь к Соларе. – Как вообще так вышло, что профайлер засчитала ей собеседование как Переходный тест? Та к разве можно? Она ведь еще даже не рекрут?

Солара пожимает плечами:

– Вспомни предыдущие приемные кампании. Мы такое уже видели, и не раз. Некоторые кандидаты получали высокую оценку у профайлера, некоторые со Школы не вылезали из общих спортзалов, и их физические показатели уже при поступлении отвечали требованиям Перехода… Но у каждого из них вторая оценка была недостаточно высокой.

– Одной лишь физической силы рекруту недостаточно, чтобы его приняли в курсанты. Корпус должен состоять из людей, чей дух будет так же силен, как и тело, и только так мы сможем одержать победу, – медленно, словно вспоминая заученные строки, произносит Нестор. – Та к говорит Министр перед каждым Переходным тестом, – прибавляет он.

– По мнению профайлера, дух кандидата Арники уже достаточно силен. – Солара мягко улыбается. – А я подтверждаю, что ее физические показатели также соответствуют требованиям Перехода. Кое в чем, конечно, самый минимум, но общей картины это не меняет. Она прошла Переход.

– И что нам теперь делать? – интересуется Финн у Нестора.

– Для начала нам нужно выполнить стандартный протокол. Третий этап собеседования – проверка на рендер-совместимость, – замечает Солара.

Нестор кивком подтверждает правильность ее слов и вновь обращается к моему профилю. Отыскав нужный раздел, он пробегает его глазами и хмурится.

– У нас проблемы, – он смотрит на меня. – Я понял, откуда такие физические показатели, зачем ей нужно было так… следить за собой. – Его взгляд по-прежнему бесстрастен, но теперь я различаю в нем сочувствие, самую малую толику. Нестор медлит, видимо, пытаясь подобрать слова, и я холодею, догадываясь, что он скажет дальше.

– Что не так? – Солара хмурится.

– Кандидат Арника действительно достойна формы Корпуса. Но… Мне жаль, Солара, – Нестор переводит взгляд на капрала. – Она не подвергалась Ускорению. Она Несовместимая.

* * *

Арголис – вот где мой настоящий дом. Не этот тесный бункер под мертвым городом, названный Свободным Арголисом, а тот прекрасный город под открытым небом, который нам пришлось оставить. Мне было три года, когда мы бежали из захваченного Арголиса. Я хорошо помню свой страх. В научном центре было много детей, и все кричали, так громко… Мама была со мной, качала меня на руках, пытаясь успокоить, но я кричала, кричала вместе со всеми…

А потом я заснула, а проснулась уже в другом месте. И мама больше никогда не брала меня на руки.

Но сейчас не это главное.

Мне было уже три года, когда мы оказались здесь, в бункере. И это можно назвать самым большим невезением за всю мою жизнь.

До бункеров дошла толпа силентов и горстка ученых, сопровождавших маленьких детей. Детей было очень, очень много, а заботиться о них было некому. Нам повезло, что Терраполис был городом науки: в его бункерах обнаружилось множество замечательных технологий, о каких мы прежде не знали. Можно сказать, что нас спасла именно одна из этих технологий. Зал Ожидания был только в самом первом бункере, поэтому мы в нем и остановились. Зал Ожидания, рассчитанный на несколько тысяч человек, был создан для людей, страдавших неизлечимыми болезнями, с которыми не могли справиться лечебные модули. Больного человека помещали в стазис-кабину, которая останавливала для него время. Он мог пробыть там сколько угодно, пока врачи не найдут способ излечения. Я читала, что зал Ожидания наверху, в самом Терраполисе, был в десятки раз больше – но все, кто там находился, погибли во время Волны.

Детей, кроме самых старших, которые уже умели ходить и говорить, поместили в Ожидание. Я была среди тех, кого оставили бодрствовать. Я помню, что за нами присматривали две женщины, помню, как они пытались приучить нас есть невкусные протеиновые батончики. И помню, как они приводили к нам силентов, наших родственников, я бросалась обнимать свою маму, а она лишь равнодушно смотрела на меня…

А потом, через полтора года, наши ученые изобрели Ускорение.

Они взяли за основу технологию Терраполиса – инкубатор, который позволял в краткие сроки вырастить взрослое животное. Самих животных в бункере не было, видимо, их просто не успели завезти. Наши ученые усовершенствовали эту технологию таким образом, чтобы в течение двух месяцев младенец мог превратиться в тринадцатилетнего подростка. К сожалению, подвергнуться Ускорению могли лишь те дети, которых оставили в стазисе, в зале Ожидания. Маленькие дети. Я уже была слишком взрослой для этой программы. Детей стали будить небольшими группами, ускорять их – и вскоре за мной и за такими как я присматривали уже не взрослые, а ускоренные подростки.