Читать книгу: «Завтра будет новый мир. Книга 1. Черный», страница 2

Алия. Ферда

В этих краях удивительный климат – постоянно палящее солнце и сугробы хрустящего снега создавали необъяснимый союз. Как будто наплевав на все законы природы.

Маленький алиец, двух лет от роду, играется в большом сугробе снега. Он лепит горы, а в них прорывает тоннели, выкапывает пещеры и прячет внутрь маленькие цветные камешки. Уже с самого детства дети алийцев знают, что в таких пещерах они будут работать и добывать эти цветные камешки.

– Тан! Мамины блины уже ждут!

В дверном проеме стоит Доло Бирт – невысокий, сильный, с густой рыжей бородой и усами – и зовет своего малыша на завтрак. Будущий добыватель драгоценных металлов искренне делает вид, что не слышит звонкого баса отца и продолжает самозабвенно насыпать очередную гору. Бирт подошел к сыну и взял его на руки.

– Пап, асказы абота!

Пришло время утренних рассказов Бирта о своей работе малышу Тану, у которого мгновенно загорались глаза при словах «камни», «пещера» и «опасно». В глубине души Бирт не хотел подобной работы и судьбы своему младшему сыну. Не хотел, чтобы он корячился за гроши в шахтах, принадлежащих всеземельному преступному синдикату, великому «темному» санальберскому королю Эфиланрею. Не хотел, чтобы жена сына мучилась дома в догадках «а не вдова ли она уже». Не хотел, чтобы дети сына могли однажды не услышать очередной утренний рассказ отца….

– Почему два моих любимых мужчины до сих пор не за столом?

Теперь дверной проем занимает мать и жена, которая каждое утро пытается собрать все семейство за одним столом. Большим и деревянным. Большим стол был по причине огромной семьи, деревянным – потому что только такой стол могла позволить себе среднестатистическая семья шахтера.

На экране небольшого телевизора появилась вивийская диктор в легком одеянии из натурального шелка, белого на белой коже. Диктор казалась прозрачной, легкой и вместе с тем абсолютно пустой. Выдавали только глаза. Безумно красивые, сиреневые и.… злые. Злость можно было оправдать – главной новостью до сих пор оставались деяния преступного синдиката короля Эфиланрея, возомнившим себя существом выше законов и норм. Овладев частью территории Временной, задор короля увеличился до беспредела. Теперь ему хочется владеть всем. Алией – потому что это неиссякаемый источник металлов и минералов и дешевой рабочей силы. Вармургом, потому что в этом государстве самые сильные воины. И особенно королю хочется завладеть Вивией. Легенд на эту тему неисчисляемое множество, но жители Алии привыкли верить в то, что движет королем чувство мести за убийство его королевы.

Сладкий голос, похожий на флейту, вещал с экрана:

«Вчера на территории международной торговой зоны были найдены тела пропавших девушек, в том числе и дочери правителя Вармурга Буброна. По данным службы пограничной охраны, произошел взрыв горючего вещества, перевозившегося в том же фургоне, что и жертвы. Причины взрыва неизвестны, а об организаторах происшедшего можно только догадываться. Во всяком случае, король Буброн уже сделал выводы и к полудню готов объявить о своем решении и дальнейших действиях. Если кому-либо известно что-либо по данному делу, убедительная просьба сообщить на горячие линии телеканала! Любая информация может помочь предотвратить…»

Голос перестал быть сладким, а глаза злыми, все стало хрупким и грустным… и мертвым.

– Бирт! Как ты можешь продолжать работать на этих страшных людей! У тебя у самого дочь! А ты потакаешь этим черным убийцам! – у мамы Бирта, Параски, были проблемы со слухом, а на эмоциях она умудрялась говорить смертельно громко.

– Мам, надеюсь, этот бессмысленный разговор окончен?! Хочу напомнить, кхе-кхе, что завтрак за их счет!

Разлив виноградный чай в нервной жестикуляции, Бирт встал из-за стола и вышел. Как обычно, не доев, и как обычно в плохом настроении. Хотя зол он скорее был на себя, чем на мать. Она-то не виновата, что в свое время молодой мальчик отказался от государственной службы на рудниках за полмешка алдур и предпочел опасные шахты правителя государства Сан-Альбер, где главным занятием были перевозки камней и металлов через границу за пять мешков алдур в месяц. А это, ни много ни мало, очень много!

– Любовь моя, не уходи в таком состоянии. – Пани всегда знала, когда она нужна мужу.

– Прости, родная. Не могу не уйти. Ты же знаешь, кхе-кхе, как я не люблю эти разговоры! – Бирт нежно обнял жену в благодарность за любовь. Она не понимала ничего из того, что касается его работы. И, по-прежнему, считала, что является женой обычного рабочего. – Иди за стол и успокой мать. Я позвоню в обед, и ты пожелаешь мне приятного аппетита, а я скажу, кхе-кхе, что люблю тебя, договорились?

– Договорились, любовь моя, – она поцеловала Бирта в губы, тщательно спрятанные в зарослях бороды и усов. – Удачного дня.

– Начало, по крайней мере, уже наладилось, – ущипнув жену за самые сладкие места, в голове Доло появилась похотливая мысль. Но от кряхтения матери, которая, видимо, вставала для продолжения своего монолога, мысль убежала не оглядываясь. Что и нужно сделать самому Бирту во избежание длительного, глупого и раздражающего разговора.

Погода сегодня радует как никогда. Может быть, она и не в состоянии поднять настроение и приободрить упавший дух, но хотя бы не добивает. На работу Бирт всегда ходит пешком. Путь долгий и безмерно красивый – красота алийской природы и парадоксального взаимодействия зимы и лета воспевается в произведениях практически каждого современника. Любимая дорога Бирта – через горы Караган. Небольшие горки, скорее. Каменные виллы летучих мышей под палящим солнцем сверкают как алмазные самородки. Параллельно дороге протекает ручеек – такой тонкий и чистый, что единственные мысли, которые посещают голову – это о любви и спокойствии. «Жаль… действительно будет жаль, если грядущие войны уничтожат то единственное на Земле, прекрасное и естественное, что является источником счастья».

А войны будут. В этом Бирт не сомневается. Не сомневается, потому что работает на них и знает, какие вещи творят и как давно ищут причину для начала войны. Они ее нашли. Скорее они ее и сотворили. Каждую неделю пропадало по двадцать невинных девушек, молодых жен и дочерей. А потом другие мужья и отцы покупали их на рынке и трахали.… Теперь они добрались и до голубых кровей. Страшно и то, что в случае войны Бирту тяжело будет оставаться в нейтралитете, поскольку занимается нелегальной продажей оружия в международной зоне торговли именно для армий синдиката. Варианта два – либо скрыться, либо продолжать, но тогда автоматически семья оказывается на стороне этих жутких убийц и наркоманов. Первый вариант плох тем, что такой большой семьей не скрыться, а одному уходить – подло, не по-мужски. Второй вариант в принципе лишит семьи. Поскольку вряд ли народное мнение будет на их стороне, и придется очень несладко. Тяжко, однако. И грустно. Грустно от того, что многое от тебя не зависит. А то, что зависит – изменить мешает страх. «Наверное, кхе-кхе, это просто депрессия». Обычно Бирт прогоняет ее алийской песенкой:

 
По дороге к замку на обрыве
С окнами из горного алмаза,
Мысли о невинной герцогине,
Об округлостях ее большого таза.
Там она сидит и ждет алийца.
Так чиста, непредсказуемо игрива,
И в него готова по уши влюбиться,
И отдаться в башне над обрывом.
Я алиец с сильными руками,
С рыжей бородой и честью за спиной,
С развивающейся гривой и усами —
Я иду к невинной герцогине молодой.
Буду я любить ее неистово
На окне из горного алмаза,
Слизывать вино игристое
С нежной кожи и волнующего таза.
А потом мы убежим в моря,
Продолжать любовь, чтоб ей упиться.
Знаю, что бегу я к ней не зря,
Ведь она сидит и ждет, чтобы влюбиться….
 

– Доброе утро, Бирт! Отчего такая сладостная улыбка на лице твоем небритом?

Перебить поток приятных мыслей в состоянии только неугомонный коллега Рин, бабник и самодовольный кретин. По какой причине он до сих пор живой – сие никому не ведомо. Почему до него не добрались мужья баб, которых он имел и имеет, остается загадкой на всеземельном уровне. Да и вообще – с такой манерой разговора и вести себя, Рин должен получать по оплеухе на завтрак, обед и ужин. Возможно, вокруг него защитная аура только от тяжких повреждений, потому что фингал под глазом, причем поочередно под каждым, не исчезает никогда.

– Иди к черту, Рин. – Бирт очень хотел ему вмазать. Всегда. Каждое утро одно и то же желание.

– Жена была с утра к тебе благосклонна?

Бирт улыбнулся, хоть и был слегка раздражен подобным замечанием. Ведь Пани и правда порадовала старика. Шансы велики, что пополнение семейства Доло не за горами.

– Ладно, дружище, не злись. – Рин похлопал товарища по плечу, потому как знал, что еще пара слов в подобном духе и вполне вероятно лишится переднего зуба. – К тебе сегодня гости с самого утра.

– Кто? Гости с утра на рабочем месте, кхе-кхе, – это не к добру….

– Без малейшего понятия. Но по виду – из Сан-Альбера. Ты, это… будь осторожен… я, конечно, не лезу в твои дела…

– Вот и не лезь. Только таких гостей не хватало… – последнее Бирт пробубнил себе под нос.

Пройдя регистрационные ворота в шахту и отметившись о приходе на работу, Бирт зашел в медную комнату, из которой хорошо просматривается угольный спуск, где и непосредственно находится его рабочее место. На скамейке напротив шкафчиков со сменной одеждой сидел высокий руар со смоляной гривой, затянутой в тугой хвост. И даже в искусственном освещении его темная кожа играла и переливалась, как необработанный черный агат.

Словив себя на мысли, что не просто наблюдает, а любуется, Доло оглянулся – нет ли свидетелей его непонятных гомосексуальных наклонностей. Ущипнув себя в кармане за бедро, и убедившись, что рабочий инструмент в нерабочем состоянии, успокоился. «Значит просто уважение к красоте… мужской? Хотя, эти, в Сан-Альбере, все на одно лицо. И бабы их как они, и мужики как бабы…».

– Доброе утро. Вы, скорее всего, кхе-кхе, ждете именно меня. Чем обязан? – Доло, хоть и не выказывал своего состояния, но нервничал изрядно. Его речь и без того имела особенность в виде непроизвольных смешков и покашливаний, а нервничая, Бирт кряхтел еще больше.

– Есть деловое предложение.

Темнокожий гость жестом показал, что место для разговора неудачное.

«Вот тебе и удачный день», – с грустью подумал алиец.

Доло Бирт

Временная. Нейтральная зона. Нитра

Жарко. Подобный период не способствует умственной деятельности, а тем более ее развитию. Поля засыхают, а люди работают. Работают из последних сил, поскольку являются последними из людей. И все что остается – работать… Небольшая речушка с каждым годом становится все меньше, земель, не приносящих плодов, все больше, свободные люди встречаются все реже, а представители жестокой нации с черными сердцами на территории Временной – все чаще. Посему и название страны такое – Временная…

Заметки известного путешественника, сына короля Сан-Альбер:

«Страна воистину интересная. Абсолютно непонятно, как она до сих пор существует. Несуразного вида жители по своей примитивности не похожи ни на одну нацию. Даже алийцы отличаются не только ростом, но и трудолюбием, стремлениями и поставленными в жизни целями. Эти же могут полвека прожить в одном доме, изо дня в день работать в одном месте, и, хоть и периодически, но все же – трахать одну женщину – свою жену. Хотя, как и везде, есть исключения.

Поскольку Временная самая уязвимая страна, с неразвитым и убогим народом, и ближе всего к Сан-Альберу географически, король Эфиланрей немедля наложил на нее свои черные холодные ручищи. Но всю территорию забрать не успел, поскольку Временная разделилась на три независящих друг от друга части. Альбер-Руа-Эль – колония Сан-Альбер, земля людей, работающих на короля Эфиланрея, полностью подчиняющихся политическим законам и придерживающихся традиций санальберского народа. Попросту говоря, дешевая рабочая сила и пушечное мясо.

Старый мир – самая загадочная часть страны. Жители исповедуют странные моральные принципы, молятся странным богам и произносят странные имена, как им кажется, великих и могучих. На этой территории отмечают забавные праздники и все время за что-то борются. А потом безудержно пьют. И снова борются… за свободу, независимость, бесплатную воду, против войн, насилия и смертной казни. Против кого борются? С кем? Но, видимо, это один из смыслов существования. Потому эти земли никто не трогает: они неплохо развлекают и поднимают настроение. Тем более что аборигены никогда не покидают своей территории, рьяно отрицая существование иных стран. Ни вреда, ни толку.

Нейтральная зона на сегодня самый перспективный участок страны – во всяком случае, имеются представители интеллектуально развитой прослойки населения: неплохие ученые, талантливые писатели, пластичные танцовщицы и искусные повара. Ни в одной стране я не ел таких странных и вкусных блюд как голубцы, холодец и чесночные пампушки и не пил ничего смелее водки. И женщины хороши – любящие и страстные. Самые любящие, наверное. Вообще народ дружелюбный и миролюбивый. Не лезут в войны и сохраняют нейтралитет. Этим и симпатичны…»

Нейтральная зона цветет и пахнет, центр – Нитра – развивается не по дням, а по часам – со своими кишащими студентами и преподавателями Университетами, белыми и скучными Исследовательскими центрами, банальными рынками и модными ночными клубами.

Еще немного и будет совсем темно. Обычное состояние перед ночью. Рабочие расходятся по домам, серая масса выстреливается из зданий офисов в предвкушении завершения очередного дня. Сотрудники НИИ спешат домой, у них одно спасение – умоститься перед экраном телевизора с огромной тарелкой пельменей, налепленных заботливой скотиной-тещей.

Преподаватели с уставшей осанкой направляются в сторону дома, продумывая в голове умные поучительные фразы, предназначенные непослушным маленьким детям и вечно совокупляющимся подросткам.

Сами же студенты, естественно, домой не спешат. Впереди с десяток часов морального оцепенения и интеллектуального запора, одним словом – эйфорического состояния. В расположении молодых умов цветущие свежие парки с бетонными фонтанами и романтическими скамьями; пустые пляжи со скалами на страже, свистящим ветром и обеспокоенными волнами; кинотеатры только с задними местами и короткометражными фильмами недвусмысленного содержания; ночные клубы с узкими лбами на входе, гнетущим однотипным музыкальным сопровождением и продавцами наркотических веществ.

Узкая пустая улочка в элитном районе, украшенная россыпью двухэтажных домиков, в прошлом принадлежала великим ученым. В настоящее время – их детям, бывшим женам или внукам. Сейчас вся улица спокойно похрапывает в одиночестве.

Ветер теребит деревья за листву, а в окне на первом этаже дома возле старого дуба горит свет. В квартире тихая тяжелая музыка из раритетной коллекции Лин. Папа рассказывал, что еще дедушка в свое время разводил отчаянных дурех под эти металлические мотивы. А он эту коллекцию получил от своего дедушки. Надо же – вкусы практически не поменялись.

– Ты знаешь, я никогда не встречал такой женщины как ты, – молодой человек, уставший от ночных мероприятий, нежно гладил Лин по животу.

– Было бы смешно и забавно. Хотя… Ты бы нас познакомил, мы бы подружились, и я бы не пила в одиночестве, – посмотрев укорительно в сторону Алекса, Лин сделала глоток виски, недавно подаренного добрым другом в знак любви и благодарности.

– Прости, ты же знаешь – я за рулем.

– Был вчера. Ну да ладно. Пойду, повторю виски и сяду готовиться к завтрашнему семинару, – на самом деле девушке просто хотелось встать с кровати, покурить, в туалет и просто отвлечься от странных грустных мыслей, посещавших ее в последнее время после близости с молодыми мужчинами. «Старость?»

Четыре утра. Через два часа вставать и собираться. При таких раскладах лучше вообще не ложиться. В баре оставалась последняя бутылка, а в холодильнике вовсе не было льда. Прискорбно, но ничего не поделаешь. Лин судорожно придумывала, как бы избавиться от молодого человека, поскольку терпеть не может, когда мужчины остаются на ночь. Да и сама никогда не остается. Во-первых, потому что не может спать в чужом доме, а во-вторых – желание проснуться с человеком – желание уже другого уровня.

Вернувшись в спальню, Лин обнаружила Алекса на том же месте – развалившись на кровати и заложив руки за голову, парень мечтательно глядел в потолок и несмело улыбался. Девушка поставила бокал на край стола и начала одеваться.

– А я думал, ты придешь, и мы продолжим.

– Боюсь, что продолжать нечего. И, мне кажется, тебе пора.

– Можно я полежу до утра? Мне рано на работу. В шесть я от тебя уеду.

Алекс не обижался. Он прекрасно понимает, что ни о какой любви с Лин и мечтать нельзя. Чересчур умная, независимая и дерзкая. Ей нужен не такой мужчина. Он понимает. Прекрасно понимает. Но просто уходить ему тоже не хочется. Еще пару часов побыть рядом с ней, наблюдать за ней, слушать ее колкости – этого было достаточно.

– Лежи. Но как будто тебя нет!

В университете Лин читала семинары, посвященные истории создания мира. Дело в том, что только на территории Временной сохранились печатные издания на тему сотворения. Конечно, тяжело со стопроцентной точностью определить, где художественная литература, а где научная, но, с другой стороны, это расширяло возможности ученых в полетах их мыслей.

– Ты спишь со своими студентами?

– По-моему, вопрос прозвучал слишком громко из уст того, кого нет в этой комнате.

– Мне интересно. Какое это ощущение? После секса ты спрашиваешь с них как с остальных?

– Я взяток не беру.

– Ты так и не ответила.

– Отдыхай, Алекс. Я бы на твоем месте поспала немного. Это у меня все равно весь поток студентов с бодуна будет, а у тебя, все-таки, предстоит общение с солидными людьми, директорами и научными сотрудниками.

– Ничего. Пусть завидуют моему потрепанному виду. Пойду сварю кофе. Составишь мне компанию?

– Постоять возле кофеварки вместе с тобой?

– Нет, кофе будешь?

– Варить или пить?

Лин приподняла бровь, слегка ухмыляясь, давая понять, что ни разговор, ни кофе, ни сам Алекс ей сейчас неинтересны. Хотя он и молодец. Всего добился сам – своим умом, упорством и наглостью. Много путешествует, читает, даже написал несколько статей в туристический журнал. И тело красивое. Настоящее мужское тело. А глаза… глаза безумные, глубокие, голубые и добрые. Но сегодня Лин не нужен мужчина.

Приоткрыв окно, Лин закурила сигарету. Последняя сигарета, переданная другом из далекой воинственной страны Вармург. Лин называет ее страной каменной романтики. Повсюду каменные глыбы, манящие неизвестностью скалы и огонь. Везде огонь. Фетиш в стране развит не на шутку. Вместе с тем, вары – народ очень милый, открытый и доброжелательный, несмотря на грозное большое телосложение. В этих сильных и бесстрашных воинах скрыты прекрасные, красивые создания.

– Мне пора. – Алекс, уже одетый, умытый и причесанный, улыбался, оголяя ровные белые зубы. В душе он искренне надеялся, что рано или поздно своей неотразимостью завоюет сердце Лин. По крайней мере, эта надежда согревала его одинокое сердце.

– Стой. Подбросишь меня в город.

– Тебе ж еще рано.

– Подбрось, а? Как человека прошу. Не зли меня.

В центре Нитры в это раннее утреннее время происходит что-то напоминающее муравейник – люди выползают из своих нор и спешат, спешат, куда-то спешат и в итоге все равно опаздывают. Уже работают газетные ларьки, сигаретные будки и небольшие продуктовые магазины, в которых еще нет основного ассортимента, но стабильно всегда есть минеральная вода и кефир. Кстати, больше нигде на Земле нет кефира. Только во Временной, и то – в Нейтральной зоне и Старом мире.

До Университета путь недолгий – около десяти минут пешком. С главной аллеи Лин всегда сворачивает в городской парк – еще не проснувшиеся деревья свесили свои гривы над пустыми скамейками, на одной из которых она останавливалась покурить. Такая себе утренняя традиция.

Небольшое ощущение тумана заставляет не видеть больше, чем на три-четыре метра вперед, что создает атмосферу мистического и прошлого. Больная и бурная фантазия вырисовывает странные фигуры в туманной белизне – начиная знакомыми образами и заканчивая неизвестными историческими персонажами. «Пора».

Пройдясь по парку еще от силы минут пять, Лин вышла на маленькую старую улицу, ведущую прямо к Университету Психологической Философии. По левую сторону Музей исторического оружия, бакалейная лавка, парикмахерская и зоомагазин, по правую – два бара, библиотека и аптека. В принципе, все, что необходимо для полноценной молодой жизни. Во дворике при входе уже стоят студенты и курят по первой сигарете.

– Доброе утро, Лин.

– Привет, привет.

– Составьте нам компанию. Мы тут обсуждаем как раз вчерашний футбольный матч. Вы смотрели?

Студенты всегда с энтузиазмом общались с молодым преподавателем. Во-первых, потому что не помешают хорошие отношения, во-вторых, большая часть мужского студенческого состава не отказалась бы посетить кровать Лин. Ну а девушка, в свою очередь, откликалась на призывы практически с теми же целями.

– О! Это был душещипательный матч! Особенно в поисках места для его созерцания. Все было занято! Пришлось ехать в Северный район и падать в первом попавшемся баре.

– Это правда. Нам звонили за две недели – бронировали место. – Джейсел, один из умнейших парней на потоке. Хотя у Лин подозрение, что парняга часто посещает Альбер-Руа-Эль и территории международной торговли. Владеет сетью ресторанов, не последних в Нейтральной зоне. Когда-то у них было что-то похожее на отношения.

– Я даже об этом не подумала.

– Надо было мне позвонить. Я всегда рад помочь, ты же знаешь. – Джейсел легко дотронулся рукой правого бедра Лин. Его желание быть с ней до сих пор удивляло своей неиссякаемой силой. Ей было приятно. Возможно, надо будет как-нибудь повторить страстные свидания на берегу Маленького океана, в центральных парках и уборных элитных ресторанов.

– Ну что ж – пора в аудиторию! Сегодня, чувствую, будет интересно.

Лин дождалась, пока все усядутся, и, как полагается, зашла последней.

– А теперь официальное «Доброе Утро, аудитория!»

– Доброе.

– Тема нашего семинара – «История создания мира». Построим наше сегодняшнее мероприятие следующим образом – кто-то один проговаривает основные положения той или иной теории, а мы обсуждаем. Поехали? Кто начинает?

– Я хочу, – известный планокур и завсегдатай нелегальных ночных клубов Арни. – Начну со своей любимой теории – теории некоего Дарвина, которой хрен знает сколько лет, в которой некоторые моменты нам немного не ясны. Основная идея, – Арни уткнулся в планшет и прочитал определение из электронного справочника, – «утверждение прогрессивного исторического развития биосферы Земли». Достаточно смешная фраза… Но эти положения мы так и так не проверим, верно? А вот утверждение о том, что земные обитатели произошли от обезьян – интригует куда больше, поскольку есть мнение, что обезьяны были на Земле не так давно. У меня даже есть фото этого забавного животного. Здесь и, правда, определенные сходства с моей двоюродной сестрой.

– Комментарии? – Лин пыталась сдерживать улыбку, что получалось крайне плохо.

– Я считаю, что это вполне реально, – студентка обвела взглядом аудиторию. – Отчего вары такие сильные и с таким изумрудным цветом кожи, а вивийцы и руары – по нежному и хрупкому телосложению схожи, а по цвету кожи кардинально разные? Да так можно бесконечно задавать вопросы….

Лин одобрительно кивнула.

– На самом деле в этой теории это объясняется тем, что каждый народ эволюционировал исходя из природных условий. Одни живут в темных лесах, другие на территории вечного утра среди кристально чистых прозрачных озер, третьи работают в шахтах и посему имеют такой маленький рост.

– Лин, но так все можно притянуть за уши. Только вот теория о том, что все произошли от руаров – даже за ноздри притянута быть не может.

Да, такая теория пропагандировалась на всей Земле. Далеко не все хотели в это верить, а кому-то было и вовсе все равно.

– Мы находимся на Нейтральной территории и не обязаны обсуждать эту ахинею, – Лин жестом показала, что ждет следующего вопроса.

– Спасибо. А ведь большинство обязаны эту теорию принимать и понятия не имеют о существовании других.

– Не страшно. Рано или поздно истина либо станет известной, либо ее не будет знать вообще никто.

– Наверное, очень опасно обладать такими знаниями.

– Опасней их придерживаться и утверждать, что это правда. Так ведь, Лин?

Конечно, так. Лин знала, как опасно в открытую искать ответы на подобные вопросы. Политика не позволяла заниматься наукой и историей в полной мере. Всегда действовали какие-то ограничения. И приверженность той или иной теории иногда стоила жизни, а в лучшем случае – карьеры.

– Поехали дальше. Джейсел?

– Также достаточно интересная теория – теологическая. Некий бог создал в свое время Землю за семь дней. Я за месяц квартиру убрать не успеваю… Мало того, еще и создал людей по образу и подобию своему. И именно Людей! То есть сначала были мы, и на Земле были только мы! А потом пришло время Апокалипсиса, и в живых осталась всего сотая часть земного населения. Поскольку уровень радиации был повышен в целом, и в разных частях Земли по-своему – люди мутировали. Из чего следует, что все остальные народы – не что иное, как мутанты.

– Очень смущает в этой истории некое создание, именуемое богом. Лин, а что вы скажете по этому поводу?

– Я буду придерживаться нейтралитета. Тогда, бесстрастно, я смогу адекватно воспринимать новые теории. Главное не принимать все близко к сердцу. Хотя мой отец рассказывал, что именно в Старом мире люди живут так, как до Апокалипсиса.

– Тогда, похоже, пили они страшно.

– И постоянно рожали.

– Да уж… вот это жизнь была!

– Время… Многого мы сегодня, конечно, не успели, но попрошу на следующую пару принести иллюстрации к вашим мыслям по этому поводу. Сделаем психологический анализ теорий и отношения к ним разных народов в аспекте интеллектуального развития и интуитивного мышления. Всего доброго, до встречи через неделю.

«Джейсел…»

– Лин, вечером встретимся? Мне показалось, что ты об этом подумала…

Нервничая от недосыпания, Лин неуклюже пыталась собрать в сумку необходимые для следующей лекции конспекты.

– Только если я сейчас высплюсь.

– Я могу отвезти тебя домой и вечером заехать.

На самом деле, предложение девушке очень понравилось. Тем более что желание провести хорошо время имеется у обоих…

– Куда направимся?

– Можем погонять шары.

– Отличная идея.

– Тогда поехали.

Лин улыбалась. Это будет здорово. Острая необходимость отвлечься.

Лин