Читать книгу: «Змеиный Зуб», страница 28
16. Признание в любви
Снег уже практически весь сошёл со скал и вересковых предгорий. Но вода, что хлестала борта длинной байдары, была ледяной. Валь куталась в шаль, плащ и накидку из бобровой шкуры. А Моркант, одетый в лёгкий дублет, совсем не мёрз. Ему приходилось грести за четверых, и он успешно с этим справлялся. Лицо его было хмурое, взгляд избегал встречаться с вальпургиным.
И поделом. Если бы она могла, она бы испепелила его. Предатель! Сам сэр Моркант Умбра – предатель!
Она стискивала холодными пальцами края накидки и продолжала прожигать его глазами. Как она могла поверить ему? Как она могла поверить Банди? Они были заключены на каторгу не просто так. Но кто бы мог подумать, что верзилой Мердоком окажется именно Моркант, который десять лет назад был изгнан за покушение на её дядю!
Самое дурацкое, что это была её байдара. И небольшая рыбацкая пристань к северу от Брендама была той самой пристанью, что ей пришлось уступить в сентябре, продав все инструменты и снаряжение. Дело её отца сейчас служило делу вампира. А Валенсо, провожая её со своими головорезами с дощатого причала, ещё посмел сказать ей нечто вроде: «Ну, сэра Морканта ты, наверное, знаешь? Его лорд Видира упёк на каторгу и язык ему отрезал, чтобы прикрыть своё насилие над девицей из Умбра. А он вернулся, чтобы снести герцогу башку».
Валь кипела ненавистью. Про Беласка ходили разные слухи, но будь они даже хоть сто раз правдой, как смел рыцарь принести клятву графу Эльсингу!
Она этого случая не помнила, но мама часто рассказывала ей. Было ей тогда лет пять или шесть. И на графских аллеях обустроили очередное ристалище в честь праздника летнего солнцестояния. Это был первый большой турнир для сэра Морканта, тогда ещё малоизвестного, и его Лазгала. Он приехал из глуши, в которой обитали Умбра, один. И, как утверждала мама, Валь это почувствовала и поднялась со своего места рядом с отцом, чтобы дать хмурому рыцарю пышный розовый цветок пиона. Воодушевлённый юнец выиграл турнир, получил благосклонность лорда Вальтера Видира, организовал помолвку со своей кузиной и стал приниматься в высшем обществе. Но если раньше Вальпурге было приятно чувствовать себя к этому причастной, то с тех пор, как он был изгнан, она не желала об этом думать.
А теперь тем более!
– Предатель, – бормотала она. Скользкие скалы проплывали мимо, сливаясь в единую бесцветную картину с кварцево-серым морем. Волны так лихо раскачивали их судёнышко, что это могло бы быть страшно. Если бы страх не уступил место злобе. И постоянному желанию высказать ему всё как можно громче, не будь он такой могучей тушей.
– Как ты мог. Ты предатель, – твердила она, и ей хотелось плакать. От ярости. Впрочем, она была почему-то уверена, что он не тронет её. Куда сильнее уверена, чем раньше, когда он был просто мистером М. Слишком прочны были клятвы рыцарей, а рыцари никогда не причиняли женщинам вреда.
Кроме того, он же не сдал её Валенсо, хотя мог.
И всё равно он предатель!
Моркант не отвечал ей ни жестом, ни взглядом, и постоянно оглядывался, чтобы убедиться, что они не плывут прямо на камни. Он налегал на вёсла, и его негромкое пыхтение терялось в рокоте вод. Мантра о предателе наконец уступила место исступлённому молчанию. И осознанию: она сейчас тоже будет предательницей.
– Здесь, – она указала рукой, и Моркант обернулся, чтобы убедиться, что там можно причалить. Каждый вал заливался на скальные отроги, но в глубине меж покрытых ракушками рифов виднелся ход в эти самые пещеры. Если не знать нарочно, что они тут есть, их можно было не увидеть в упор.
Валь напружинилась и прыгнула на камни, обутая в плоские рабочие ботинки. Она стала такой сухой и жилистой, будто охотничья собака, что совсем не переживала за свою ловкость. Затем она оперлась рукой на один из выступов и заглянула внутрь.
– Эй! – позвала она вполголоса. – Есть кто живой? Это я, леди Видира Моррва!
В лужах под ногами мелькнули отражения клинков и блестящих глаз. И на свет высунулся один из морских стражей – бледный, с запавшими глазами, в просоленной форменной рубахе. От него пахнуло мерзкой вонью.
– Боже правый, – прошептал он. – О Великий Змей, это и правда вы?
За его спиной зазвучали голоса, и несколько человек вышли ей навстречу. Она видела их посеревшие лица и поломанные ногти, а у некоторых – покрасневшие от цинги дёсны, и ей было жутковато.
– Это я, – твёрдо сказала она. – Я пришла забрать вас на байдаре. Вы теперь сможете вернуться в Брендам. Где сэр Уолз Ориванз?
– Здесь! – эхом зазвучал слабый возглас из темноты. – Я здесь, леди Моррва!
– У него гангрена по ноге пошла, он лежит, – глухо пробурчал первый из стражей.
«И вы предпочли бы сгнить и иссохнуть тут, чем сдаться», – подумала Валь мрачно. Если мужчины такие глупые, то ей точно придётся стать предательницей.
– Вы разве не могли доставить его в Купальни?
– А как теперь? Оставшуюся у нас лодку отнесло штормом. Двое, что пытались удержать её, утонули.
«Проклятье».
– Собирайтесь и немедленно выходите! У нас мало времени, – изображая зачинщицу побега, поторопила она. Её слова были подобны камню, кинутому в голубятню. Солдаты кинулись кто куда, забирая свои вещи из полостей в пещерах, а один вынес к ней сэра Уолза. Валь помнила его – всегда бодрый, пышущий молодостью и добродушием человек теперь превратился в утомлённого жизнью воина. Его тёмные волосы тронула проседь, что на Змеином Зубе бывало лишь у глубоких стариков. Но он нашёл в себе силы расцвести счастливой улыбкой.
– О, леди Моррва, вы представить себе не можете, как я счастлив вас видеть, – прошептал он. – Что там? Король уже на острове? Как там моя Кея?
– Она в порядке. А король – практически, – пробормотала Валь. Об этом она ничего не знала. Сейчас ей было важно другое. – Вы все здесь собрались? Все меня слышите?
– Так точно, миледи! – нестройным хором отозвались они.
– Тогда слушайте внимательно! Каждый из вас, до единого, поклянитесь, что не выдадите никому, что я – это леди Вальпурга Моррва! Отныне я придворная чародейка графа Эльсинга, Эйра, дочь Эйры, дочери Эйры. Я служу ему верно, и даже не вздумайте… И даже не вздумайте. А леди Вальпурга Моррва сейчас в Девичьей башне. Поклянитесь мне, поклянитесь мне жизнью и честью, стражи: что бы ни случилось, вы не выдадите меня.
– Мы клянёмся! Мы обещаем вам, леди Вальпурга! Жизнью и честью!
«И самое печальное, что вашим клятвам я верю, как ничьим другим», – хмуро ответила она им в своих мыслях. Но вслух не сказала ничего; только кивнула и махнула рукой, призывая их за собой. Вместе они, одиннадцать верных морских стражей и она, выбрались в туманный полдень. Сэр Моркант продолжал удерживать байдару подле рифов и помог стражам спрыгнуть к нему. Вальпурге не позволили забираться на борт последней: принципиальный сэр Уолз пожелал уйти после всех, как положено командиру. Проклиная его за рыцарскую дурость, Валь смотрела, как его помощник и Моркант изощряются, снимая его с плоских камней. И вот он, морщась от боли, наконец опустился на скамью. Моркант оттолкнулся веслом от скал и стал грести обратно к порту. Солдаты глядели друг на друга и на удаляющийся провал в рифах, не веря своему счастью, а Валь теперь прятала глаза. Как Моркант, когда вёз её сюда.
Впереди стали видны растущие на берегу можжевеловые кусты. Скоро должна была показаться и рыбацкая пристань.
– Леди Моррва, а как же нам пройти, чтоб нас не заметили? – забормотал сэр Уолз. – Куда нам теперь? Не в город же в таком виде.
– Мы дойдём до брендамского порта и потеряемся в нём, – соврала Валь. – Сто раз так делали. Не волнуйтесь. А там рассеемся. По домам.
– По домам?! – воскликнуло сразу несколько ребят.
«Хоть бы вас не казнили», – сжалось сердце Валь.
Лодка стукнулась бортом об опоры пристани, и морские стражи энергично стали спрыгивать на дощатые мостики. Они помогали друг другу и своим спасителям. Моркант привязал байдару и последним взошёл на помосты. Сейчас здесь было пусто, но они с Вальпургой оба знали, что на самом деле это не так.
Как только они сошли на землю, из-за можжевеловых кустов на них со всех сторон уставились дула ружей. Вороные наёмники Эльсингов в своих неизменных мундирах взяли их на прицел, высунувшись из-за лодочного склада, из-за растений и груд ящиков. И Валенсо вышел им наперерез. Взгляд у него был какой-то жуткий, и он смотрел на Вальпургу.
Она поняла, что сейчас ему очень хочется нажать на спусковой крючок и потом просто сказать, что она не содействовала ему, а помогала сэру Уолзу. Но с нею был Моркант, и он не посмел бы.
Беспомощные солдаты замерли; им не помогли бы теперь даже их ружья. Они остолбенели, только глаза бегали туда-сюда.
– Не сопротивляйтесь, – бесстрастно приказал Валенсо. Будто он говорил такое каждый день. – Граф Эльсинг велел сохранить вам жизнь. Леди Кея принесла ему клятву от имени семьи Ориванз, и поэтому вы велением графа отправляетесь со мной в госпиталь, – и он, поразмыслив, добавил ехидно:
– Спасибо, Эйра.
Её бросило в жар, она опустила глаза в просоленные доски под своими ногами. И не смотрела ни в отчаянное лицо сэра Уолза, ни на других солдат. Их сапоги нестройно застучали по холодной земле и брусчатке, удаляясь. Моркант привлёк её внимание жестом. Он указал им вслед и посмотрел вопросительно.
– Идите один, – глухо выдавила она из себя. – Я хочу прогуляться. Сама по себе.
Рыцарь понимающе кивнул и отправился по следам пленников. А она, переведя дух, молча запрокинула голову и уставилась в свинцовое небо.
Какое оно было низкое, мрачное. Как отзывалось оно туманом во влажной земле Змеиного Зуба. Как рокотало под ним величие пепельного моря. Оно не видело ничего, не отзывалось на их страдания. Оно было сто лет назад и будет через тысячу лет таким же. Как и этот остров.
В вечность забрало оно многих, и они сейчас были нужны ей. Поэтому она решила навестить кладбище Моррва. Домой, в Девичью башню, ей было уже нельзя, но без папы или без Сепхинора это и не был дом.
А вот кладбище…
Она потребовала лошадь для нужд придворной чародейки у портовых казарм и шагом поехала к Северным воротам. Вернее, к тому провалу в городской стене, что на месте них образовался. Теперь не скорость её влекла, а медлительность. И каждый камень на дороге хотелось ей рассмотреть, и каждое облако тумана в предгорьях. Слушать, как неспешно топают копыта и шепчет вереск. И не думать.
Навстречу ехал всадник, и она опустила глаза, спрятала их под вуалью остроконечной колдовской шляпы. А потом с удивлением узнала сэра Лукаса на его белом коне. Он вёз Эпонею, и она то плакала, то смеялась, но беспрестанно прижималась к нему чёрным траурным платьем. Они были увлечены друг другом, направляясь в город, и не заметили одинокую чародейку.
Захватчик утешает даму после того, как усилиями его стороны убили отца этой дамы. Абсурд? Абсурд. Бесчестие? Безусловно.
В душе всё равно было пусто, не было даже негодования.
Штабные встретили её радушно, но не стали донимать, когда она сказала, зачем приехала. Сил у неё было мало, и она не стала спешиваться. Кобыла то и дело выдёргивала поводья, чтобы цапнуть себе прошлогодней травы. А Валь просто смотрела на то, какими масштабными стали захоронения.
Сколько их! Она будто вошла в танцевальный зал в Амаранте. Все встречали её торжественным молчанием бесконечности. Играл вальс ветра. Рудольф, Глен, лорды Венкиль Одо, Барнабас и Зонен, старая леди Ориванз, Тристольф, Димти, Гленда… дядя Беласк.
Это её уже добило. Она сползла с седла, накинула повод на земляничное дерево и на негнущихся ногах подошла к могиле. Дядю похоронили рядом с монументом, оставленном Вальтеру. И на свежем холмике земли, облитом слезами Эпонеи, красовался венок тусклых зимних цветов. Возмущён ли герцог Видира романом дочери с сэром Лукасом? Или, по своему обыкновению, снисходительно ухмыляется? Он, кажется, считал, что люди без греха скучны и бессмысленны.
В чём-то он, может, был прав. Валь так ни разу и не надела красное платье. А теперь и не наденет никогда.
Она побрела, оставив лошадь, и носки её разношенных ботинок цепляли холмики мокрой травы. Вересковые заросли потонули в тумане, а она захлебнулась в неизмеримом горе, потеряв всякие мысли.
Она бы даже сказала, что ей было безразлично и лишь немного страшно, когда руки незнакомца вдруг схватили её, накинули ей на голову мешок, заткнули рот кляпом. У неё не было сил противиться, не было желания угадывать. Этот некто схватил её и, не встретив борьбы, закинул её к себе на седло и умчал в глубину белой мглы.
– Вот, глядите! Это сама придворная чародейка мятежника! Будто варёная курица!
Пыльную холстину сорвали с её лица, и она сощурилась на свет множества свечей. Её усадили на стул и обступили со всех сторон люди в одеждах гражданских. Только вот для местных жителей они были в большинстве слишком светловолосы и светлоглазы, и их волевые подбородки выдавали в них военных.
А посреди них стоял Адальг. И Валь округлила глаза, не веря тому, что видит. А он, вначале суровый, тоже оцепенел и воскликнул:
– Идиоты! Это же Валюша!
Её руки отвязали от спинки стула. А Адальг поправился:
– Нет, конечно, хорошо, что вы её привели, но… чёрт бы вас побрал!
– Так она под прикрытием? – раздосадованно спросил один из его бойцов. Адальг отмахнулся и склонился к бледной подруге, чтобы обнять её. И, согревшись в его руках, Валь предпочла бы умереть уже сейчас. Не дожидаясь всех этих крупных политических событий.
– Уйдите, оставьте нас, – гневно велел Адальг. А сам принялся гладить её по спине, будто успокаивая:
– Не бойся, милая, ты недалеко, мы сейчас в Купальнях. Мы уже здесь, а войска будут вот-вот – из Эдорты. Галопом от силы полчаса, ты вернёшься – не заметишь…
– Да хоть у чёрта на рогах, – прошептала Валь и закрыла глаза, спрятала лицо на его плече, зарылась носом в соболиный ворот. Она буквально повисла на нём. И поэтому он, почуяв неладное, усадил её ровнее и отстранился, всматриваясь в её лицо.
– Валь, ты в порядке? Тебе нехорошо?
Её ворот отлично закрывал бинты, что прятали укус. И она не хотела говорить ему такое, чтобы он не волновался. Поэтому лишь улыбнулась слабо:
– Я просто устала.
Их окружал беспорядок ящиков, бочек и связок сушёной сельди. Они были на рыбном складе. В Купальнях. Но какое это имело значение?
– Валь, как вы там? Хоть кто-то остался? Я слышал, с Сопротивлением расправились прямо на виду у толпы. И с Беласком. Как Эпонея? Она в порядке? – осыпал её вопросами Адальг. А она млела от его присутствия и не могла перестать глупо улыбаться.
– Все в порядке, – отмахнулась она. И сердце её забилось быстрее, окрылённое радостью. – Не все дожили. Но Эпонея – да. Они, глупые, говорили, что ты не придёшь нас спасти. А ты пришёл. Слава Рендру. Ты пришёл! Это стоило всего. Ты здесь! Адальг…
– Мы будем штурмовать город, – заверил её Адальг и закивал, так что его светлые кудри заколыхались, как золочёное закатом море. – Но ты скажи мне про Эпонею. Это правда, что она живёт в Девичьей башне? Если да, то мы попробуем в первую очередь взять башню. И вызволить её. Правда?
– Ну, правда, – с лёгким недоумением ответила Валь. Постоянное упоминание Эпонеи опять умерило её радость. – Но вы же собираетесь освобождать Брендам? В любом случае?
– Конечно-конечно, – согласился Адальг. К ужасу своему Валь услышала в его словах пренебрежение. А вдруг он правда только об Эпонее и думает?
«Нет, не может быть. Или может?»
Она вскочила на ноги, вцепилась в его ворот и заговорила:
– Адальг, нас осталось – по пальцам пересчитать. Мы противостояли вампиру как могли, но теперь нас уже очень мало. Если ты не поможешь нам, нас всех ждёт смерть. Мы не сдадимся ему, но и одолеть его сами не можем. Мы же твои подданные. Пожалуйста. Пожалуйста, Адальг!
– Валь, – он мягко погладил её плечи. – Тебе ли не знать, что Брендам – настоящая крепость. Брать его с земли – это испытание даже для свежей, хорошо экипированной армии. Это может быть слишком тяжело. Даже если бы я хотел.
– Ты не можешь!..
– Тихо, тихо, – и он ласково провёл рукой по её волосам. Но она не испытала от этого радости. Теперь в лице её было безумие.
– Адальг, ты нужен нам, ты нужен нам для жизни! Мы только потому и держимся, что ждём тебя! Ты не смеешь бросить нас после стольких жертв! Почти всё Сопротивление полегло, чтобы Брендам мог быть свободен!! – надрывалась она.
– Я знаю! – он повысил голос. – Но ты должна понимать, что всё это будет бессмысленно, если чёртов Демон раскроет Эпонею и заберёт её!
Что-то оборвалось в душе её. Она тоже так думала раньше. Но ей казалось, что спасение Эпонеи неотделимо от освобождения Брендама. А теперь, выходило, это было не так?
Да почему вообще свет клином сошёлся на этой Эпонее?
– Адальг, – зарыдала она, и слёзы покатились неостановимым потоком по её щекам. Она потянула его за ворот и сама поднялась ему навстречу, прижалась к нему, заглянула в его недоумевающие голубые глаза. Слова вырывались из горла сами. – Адальг, она не любит тебя. Она тебе не верна. Ты не можешь её… Она не смеет так… Она… Разве она может любить? Это я, я тебя люблю! Я тебя любила с самого детства и всегда! И сейчас! И я сделала всё, чтобы исполнить твою просьбу, чтобы защитить Эпонею, но я сделала это из любви к тебе, Адальг!! – она до боли стиснула его ворот и повисла на нём. Она хотела прижаться к нему ещё крепче, пробить стену его отторжения и стыда, вцепиться в него больнее вампира и не позволять ему отстраняться.
А он, глядя на неё остановившимися взором, позволил себе лишь отклониться чуть назад. Это не помогло; исступлённая, Валь схватилась за него так, что он даже вздохнуть боялся, чтоб её не уронить.
– Валь, Валь, – снова заговорил он своим мягким проникновенным голосом. Она заплакала ещё пуще, не желая слышать, что он ей ответит, и зарылась носом в его плечо. Ей хотелось просто сгинуть, здесь и сейчас, и чтобы ощущением на всю её вечность в аду Схолия осталось тепло его рук на её спине. И он не прогонял её, не кричал, что она забылась в своей ревности, а просто стоял, позволяя ей излить все её слёзы досуха, и не отпускал её.
Уже совсем осипшая от своего плача, Валь зашептала вновь:
– Адальг, пожалуйста, не будь так жесток. Не бросай нас. Не бросай меня.
– Не брошу, – пообещал король и обнял её покрепче. Так она вновь размякла в своём обожании, и слёзы прекратились сами собой. – Я заберу и тебя тоже.
– Но я не оставлю Змеиный Зуб.
– Если хочешь, то заберу. Будь с Эпонеей, если готова. Не погибай за Брендам. Пожалуйста. Не забывай, для чего мы это делаем. Мы не должны позволить Демону забрать её.
«Опять», – безнадёжно подумала Валь. – «Он опять».
Она отклонилась сама и сделала шаг назад, безвольно уставившись в земляной пол.
– Ты запомнила, Валь? Когда будет штурм, если ты можешь на это повлиять, сделай так, чтобы она была в Девичьей башне. Да? Валь?
– Да, – обронила она. Но душа её уже оделась в панцирь непробиваемой стали.
Она вернулась в город вечером. Всё та же кобыла вяло перебирала ногами, неся её вперёд. Всё тот же опустошённый взгляд она показала солдатам, когда возвращала им лошадь. И всё так же несчастно ощущала она себя, когда брела по проспекту Штормов своими ногами.
Её то и дело норовила сшибить какая-то молодёжь, что носилась туда-сюда. Парни гонялись за девушками, а те – кто с кринолином, кто без, кто местные, кто чужие – смеялись и визжали. Прятались за другими прохожими и вставшими у банка каретами. За остатками висельного помоста, на котором уже никого не было.
Пара тененских стариков набирала в булочной кренделей, а компания эльских наёмников хлопала и наблюдала за тем, как двое из чёрных мундиров вытанцовывают в центре их круга.
Как они все смеют жить?
Валь понимала, что едва ли сможет дойти до Летнего замка. Это она погорячилась, отдав лошадь. Но и возвращаться было неловко. Она села на одной из скамеек на набережной и тусклым взглядом уставилась на отдалённые очертания Инкул Рендрота.
Он будто… посерел? Или у неё помутилось в глазах? Почему стены его такие пепельные, что сливаются с тучами? Они всегда были белыми.
Чтобы убедиться, что зрение не подводит её, она даже приподняла вуаль. И всё равно.
Скоро это будет чёрный вампирский замок, если Адальг не поторопится.
Она хотела встать и поняла, что больше не может. Правда, следовало отлёживаться, пока она не восстановится. А сейчас даже дышать было тяжело.
Может быть, от слёз? Скоро должен был быть день рождения у Сепхинора. Восемнадцатого марта. Отвоюет ли Адальг к тому времени город? Смогут ли они снова обняться? Что она ему подарит?
Не спать, только не спать. Не на улице же. Обычно на улице нельзя было оставаться с наступлением темноты. При первых признаках тепла летучие змеи, стрекозы, снова вылетали после заката. Они в основном были безобидны, охотились на насекомых, но некоторые были ядовиты. Обычно их можно вслепую полный сачок наловить, а теперь-то что?
Одна из летучих змеек, длиной с локоть, прошмыгнула над водой, и её на лету сбил и схватил нетопырь. «Мразь», – подумала Валь.
Сколько их тут теперь?
Мимо неё пронеслась всадница. Одетая в чёрную амазонку, она правила островным тарпаном, и ей удавалось заставлять его скакать. Валь сперва не придала ей никакого значения, но та заметила прикорнувшую на скамье чародейку и вернулась к ней, сделав небольшой круг. Её сапожки звонко ударили по брусчатке, а взгляд цвета ракитника окунул Вальпургу в океан обожания и радости.
– Ах, Эйра! – выпалила она и подбежала, и заключила её в тёплые объятия. Это была леди Кея. И в обнимку с ней Вальпурге стало легче, чем в руках Адальга. Будто бы дома.
– Ты в порядке, Эйра? Ты вся белая, – зашептала Кея и, сунув руку ей под вуаль, мягко заправила ей за ухо выбившуюся прядь. Валь ответила ей обессиленным взглядом, и Кея заявила с решимостью на своём мягком лице, по форме похожим на сердце:
– Ты должна отдыхать. Давай я довезу тебя до замка? Или ко мне домой? Эйра, ответь мне. Пожалуйста. Я тебе благодарна по гроб жизни. Ты вернула мне моего Уолза. Ему отняли ногу, но теперь он жив. И в больнице. Бедная моя Эйра, ты теперь совсем одна; но я никогда не забуду.
Валь свела брови и слабо улыбнулась ей в ответ. Кее было от силы лет восемнадцать, но она уже казалась такой по-матерински заботливой и со своим мужем, и с нею, что ей не хотелось противиться.
– Надо в замок, – подтвердила она вяло. – Иногда проснусь, знаешь, и кажется, что могу пробежать пешком отсюда до Девичьей башни. Но это ненадолго. Сейчас нет сил даже вернуться. Не пойму, когда я наконец встану на ноги как следует.
– Скоро встанешь, – пообещала Кея и потянула её за руки, помогая ей подняться. Затем велела ей залезть на скамейку и подвела тарпана, чтобы ей было проще забраться в седло. А сама со своим животом села ей за спину. И, когда они тронулись, тихо промолвила ей на ухо:
– Послушай, я хочу, чтобы ты знала. Если ты решишь сдаться, я буду на твоей стороне. Я в любом случае на ней буду; но вдруг ты неверно понимаешь то, что случилось. Я не хочу, чтобы ты думала, будто я обязала тебя на борьбу до победного финала. Напротив. Если ты вдруг перестанешь воевать с графом, я полностью пойму тебя. Хорошо?
Раскачиваясь на холке у приземистого коня, Валь кивнула. Вот Адальг просил об обратном. О том, чтобы она сделала то, что он хочет. А Кея разрешала ей не делать.
Но у Адальга свой интерес – ему нужна Эпонея. А Кее нужен живой муж.
А что нужно ей, Вальпурге?
Брендам. Она не успокоится, пока на Чешуйчатом троне сидит нечисть. Пока приходится врать, чтобы жить, и жить, чтобы врать.
Поэтому она не могла внять щедрому совету Кеи и прекратить свои шпионские игры. И в то же время она не должна была остаться дурой; если Адальгу нужна лишь Эпонея, пускай забирает её.
Из Летнего замка.
– Я не останавливаюсь, – твёрдо сказала она. – И мне нужно узнать, как можно убить живого вампира. Книга, например, «Записки мастера Хамиза».
– А серебром?
– Не пойдёт. Он на шее носит серебряный кулон с портретом. Он не совсем мертвец, и потому, похоже, серебро не вредит ему. Но должно же быть хоть что-то, что способно его уничтожить!
– Поняла, – шепнула та кротко. Остаток пути они проехали, ни о чём важном не беседуя. И, когда Кея высадила её у портика, Валь напоследок спросила:
– Тебе не стоит завязать с верховой ездой на таком сроке?
– Сегодня последний день, – пообещала Кея. – К тому же, я отлично себя чувствую. В отличие от тебя. Ты точно дойдёшь сама, дорогая?
– Не волнуйся, – кисло улыбнулась Валь в ответ и покосилась на позорную стражу. Забавно, но одного из них теперь заменил сэр Моркант. Он нёс дозор при входе в донжон, полностью облачённый в тяжёлую рыцарскую броню. Теперь-то он доволен, наверное?
– Если что, не стесняйся просить о помощи. Особенно меня. Договорились? – вместо прощания сказала Кея и натянула поводья.
– Да. Спасибо тебе.
И Валь окунулась в полумрак тронного зала. Надо было подняться на второй этаж, потом в башню. И там Освальд опять будет нудеть, что ей нельзя было поддаваться Валенсо. И что Экспиравит будет недоволен, если узнает. И всё в этом духе. Это могло бы показаться заботой, если бы не было слепым исполнением приказов вампира.
Уже проходя мимо обрамлённой ковкой арки, Валь замедлилась. Тихонько потрескивал камин в гостиной графа. Но сам вампир почему-то до сих пор не вылез заниматься своими счётами, таблицами и указами. Поэтому она загорелась страстным желанием всё-таки проверить то, что вычитала. И, пройдя к двери в его спальню, оперлась о свои колени и наклонилась, чтобы заглянуть в замочную скважину.
Она увидела край застеленной постели. На мехах вместо подушки возлежала спящая Золотце. А справа, куда было не дотянуться взглядом, с потолка свешивалась будто бы длинная штора…
Раз – и она пропала. От неожиданности Валь резко выпрямилась и обернулась. И взвизгнула, увидев прямо перед собой Экспиравита.
– Я так полагаю, вы мне мстите, мисс Эйра, за то, что я вас разбудил в библиотеке, – вздохнул он, как далёкий ветер в предгорьях. И недовольно скосил на неё свои алые глаза. – Не делайте так. Ясно?
– Ясно, – дрогнувшим голосом ответила она. И поспешила обратно к себе в башню, на какое-то время совсем забыв о своей усталости. Её лихорадило мыслями о штурме, и она не могла лечь, не сделав хоть что-то. Освальд высказался, что у него своих дел полно, чтобы постоянно за ней бегать. И поэтому она воспользовалась моментом и попросила утром же послать за Эпонеей и Эми – пускай, мол, они за ней и присматривают.
