Читать книгу: «Директива 22», страница 9
Типа того.
– Да.
– Тогда можно будет починить? У тебя классный трон.
Я закрываю глаза, потому что смотреть больно.
– Иль! – она несильно похлопала меня по щеке. – Не пугай меня. Открой глаза.
Послушно открываю.
– Сорель?
– В отключке.
Внезапно я понимаю, что у нее рассечена щека, и вся она несколько более грязная и пыльная, чем должна бы.
– У вас?
– Где эти чертовы врачи? – пробубнила она прежде, чем ответить. – В нас стреляли, не поверишь. Вроде бы пустяковое дело, но стоило нам выйти из флаера, как бац! Кин просто в шоке был.
– Взяли?
– Нет, они ушли. И регистратор не то, чтобы мертв, а бесполезен. Они забрали его архивы. А он сам особо не помнит, у него куча всяких дел. А видео с камер наблюдений, как ты можешь догадаться, выпилено. Кода заметает следы.
Я не думаю, что это Кода. Вернее, видео-то несомненно выпилил он (и, возможно, все инкриминирующие записи у регистратора тоже, так что ничем они не помогут напавшим на Кина и Дип бандитам), а вот в организации нападений я сильно сомневаюсь. Вот только надо бы еще выяснить, почему Сорель назначил встречу именно тут, и как так удачно получилось, что нас едва не закопали. Хотя, надо отдать должное этим гавнюкам – все выглядело бы достаточно естественно. Никто, кроме попавшихся идиотов не был бы виноват, что оказался в предназначенном и огороженном на снос здании.
Но допрос Сореля придется отложить по техническим причинам, как и любое мое участие в расследовании. Только вот интересно, насколько?
Зависит от состояния импланта, без хотя бы базовых его функций я не смогу нормально передавать команды гравикреслу, что очень-очень сильно затруднит мои перемещения, а я не люблю себя ограничивать.
– Хвала небесам, – пробормотал Кин, – наконец-то медики. И лентяйская полиция.
Он перехватил их еще на подходе, и я слушаю, как он уверенно начал отдавать команды. Осмотреть остатки здания, осмотреть строительную технику, осмотреть диспозицию до того, как медики нас с Сорелем заберут, и внутренне киваю, соглашаясь с его указаниями.
Через две минуты Дипику отогнали, пригрозив ей госпитализацией, тоже, а меня, наконец, подняли, просканировав и прощупав на предмет повреждений позвоночник. Я вижу, как с трудом удалось поднять и откатить мое кресло, с трудом терплю принудительное перемещение на каталку. Работай генератор, я бы сам. А так приходится переживать медицинское насилие. Но я хотя бы убеждаюсь, что в целом – цел. Руки работают, шея поворачивается, все, что шевелилось утром – шевелится. С тем, как проходит онемение от обратной волны при повреждении импланта, я чувствую себя спокойней и лучше.
– Я в порядке, – говорю я, когда мне дают отпить воды и я, наконец, перестаю мучиться от боли в пересохшей гортани. – Только голова болит.
– Сейчас чем-нибудь поможем, – пообещала жизнерадостная медсестра в персиковой медицинской пижаме, взяла мою руку и приложила инъектор.
Это радикальное решение – потому что меня отключает снова.
Глава 6. Can’t touch this
Когда я, наконец, снова открываю глаза, то некоторое время бездумно пялюсь в потолок с красивыми узорами и медленно оцениваю общие ощущения от организма. Саднит висок, в голове изрядная каша и словно пустое эхо от сквозняка в тазике, но в остальном мне нормально. Ради пробы я поднимаю руку и вместе с собственной ладонью в поле моего зрения появляется серьезное, собранное, темное лицо моего хирурга, неуловимо напоминающее элегантный экскаватор для дорожных работ в дизайнерской обработке.
– Доктор Дар? – на всякий случай уточняю я.
– Почему ты каждый раз так не уверен в этом? Тебя прямо часто в больнице приветствуют другие маворсы.
– Я – девочка с Давоса, – поясняю я и опускаю руку.
– В смысле?
– Это такой неприличный анекдот.
– Затравил – рассказывай, – доктор Дар достал планшет и начал делать пометки. Надеюсь, хотя бы не конспект анекдота.
– Мне кажется, в отцензурированной версии пропадет вся соль, – жалуюсь я, но послушно начинаю. – Одна клевая девчонка с Давоса познакомилась на дискотеке с парнем с Маворса. Он был такой высокий, суровый и красивый, что она пала перед его чарами, и спать он пошел не в свою общагу, а к ней домой. У них все было круто, а утром он ушел, сказал, что зачет сдавать, но обещал вернуться. На следующий день, на той же дискотеке она подошла к нему, без разговоров увела с собой в укромное место и частично повторила достижения прошлой ночи. Парень был в восторге, и они продолжили у нее дома. Утром он встал пораньше, чтобы приготовить ей завтрак, но она, подумав, что он сбежал, выскочила в неглиже на улицу, где увидела своего маворса и за ухо притащила его в дом. Он не сильно сопротивлялся, потому что давоска, как мы помним, была клевая. И тут значит с кухни выходит ее предыдущая пассия, в полном недоумении, с готовым завтраком, а еще открывается дверь, и заходит парень с предыдущей ночи. Все они весьма удивляются, а давоска смотрит и говорит: о, боги света, кажется, вот теперь будет достаточно.
Дар прикрыл лицо планшетом и сдержанно захихикал.
– Что, настолько сложно?
– Еще как. Подозреваю, что это расовое. А когда с телепатией проблемы, но вообще атас.
– Маворсам с детьми эльдар тоже тяжело, – признал Дар. – И я тоже думаю, что это наследие многовековой деперсонализации противника.
– Но ты нас различаешь.
– Я твой лечащий врач! Я тебя по своим швам отличу, если надо будет.
– И не поспоришь, – хмыкаю я. – Доктор, я буду жить?
– Конечно. Только плохо и недолго. А если серьезно, то ты как, голова болит?
– Нет. Не болит. Нормально.
– Тогда я включу сейчас тебе имплант, пришлось заменить пару деталей, но он должен работать. Но входить обратно в работу надо постепенно и аккуратно, как в первый раз. Ты все помнишь?
– Да, – радостно отвечаю я. Доктор Дар поднес к моему виску угрожающую микроиглу, я чувствую давление, но после этого ничего не изменилось.
– И где моя телепатия?
– Ты на супрессорах. Иначе разнес бы полбольницы пока мы тебя оперировали. Больше не вкалываю, последнюю дозу ты обработаешь и выведешь через пару часов.
Я немного успокаиваюсь.
– И когда мне можно обратно на работу?
– Когда проверишь работу импланта и его связь с генератором через усилитель. И когда сам пересядешь на свой трон, – доктор Дар помахал в сторону стоящего в углу палаты гравикресла.
– Справедливо, – не кривлю душой я.
Действительно, неплохие проверки дееспособности.
– А что там с Сорелем? Тем парнем, которого тоже пытались убить?
– Он не в моей клинике. Мне привезли только тебя, – покачал головой Дар. – Потому что ты моя ответственность. Кстати, у тебя тут была куча посетителей, но я всех прогнал, кроме тех, кого не смог.
– Отец и брат?
– Сейчас это только брат, так что пользуйся случаем. Он явно не будет тебя поучать.
– Это ты плоховато знаешь моего брата, – морщу нос я, и тут же ощущаю, что он чем-то заклеен. Ощупываю – залито искусственной кожей. Как, впрочем, и висок поверх импланта. Наверное, со стороны я похож на немного обглоданного зомби.
– Ты похож на объеденного зомби, – сказал мне мой брат пару минут спустя, усаживаясь на место доктора Дара. Сам-то он уж точно не похож ни на зомби, ни на еще какой ужастик – просто картина цветущего альварского великолепия.
– А ты – на рекламный плакат, – хмыкаю я. – И что с того?
– Мне казалось, тебя запихнули в это управление, чтобы уберечь именно от таких ситуаций, а? Вот чтоб наш Иль берег себя, под пули не совался, башку о хрен знает что не разбивал, не травмировался…
– Да ладно? А мне казалось, что я должен Альянсу тут пользу приносить, – язвлю я.
– Много с тебя пользы, – с презрительным выражением сказал Мейли, но при этом неловко похлопал меня по руке. – Будет на больничной койке.
– Меня скоро отпустят. Говоря об этом – поможешь пересесть? И одеться. Сначала одеться.
Мейли нахмурился.
– А Дар разрешил?
– Я в порядке, с чего бы ему запрещать?
– Бывало «в порядке» и по-порядочней, – не согласился он, но пошарил по шкафу, нашел мою одежду и занялся делом. – Кто тебя отделал-то?
– Кто-то, – умно говорю я. – Я грешу на один стремный фонд из Созвездия. Буду проверять. Меня зажопили во время встречи с информатором, который собирался мне что-то про них серьезное рассказать.
– Моя информация тебе чем-то помогла? По тому банку, «Фаради», или как там его?
– Мы просчитали там коррупционную схему, и будем разрабатывать чуть позже. Но, к сожалению, это не пролило свет на текущее дело.
– Судя по новостям, это просто офигеть какое важное дело. Как будто на «Банке Легатов» у нас вся экономика держится.
Я пожимаю плечами. Это далеко не только про «Легатов», и далеко не только про банки, и вообще касается не только Альянса и его безопасности, но Мейли об этом особо знать не полагается.
– Что, – чутко уточнил он. – Все намного хуже, но у вас какое-то правило насчет потрепаться?
– Уж точно не в больнице, – охотно заявляю я. – Спроси меня, когда закроем это дело.
– Спрошу, – пообещал Мейли. – Если помощь нужна – говори, не стесняйся.
– Да я и не стесняюсь, – хмыкаю я, пока брат помогает мне застегнуть ботинки.
– И все-таки, Иль, – укоризненно сказал он. – Не надо так нас пугать. Отец ругался.
– Я просто за нас с тобой двоих отрабатываю, – отмахиваюсь я. – Выделываю такие штуки за себя и за тебя. Потому что ты никогда такого не выкидываешь.
– Баланс во всех вещах, – полушутя соглашается Мейли, и я понимаю, что смутно ощущаю его телепатически – оттенки страха, заботы, понимания, сомнений. Это как глоток свежего воздуха в духоте, и я с удовольствием тянусь к этим ощущениям. Значит, скоро можно возвращаться к работе, к делу, которое, вопреки таким основательным встряскам, только надкушено со всех сторон и совершенно не разобрано в центре. Собственно, оно напоминает перепутанный ком гирлянды с огоньками на проводе, из которого с одной стороны свисает немного распутанный хвостик, с другой – подключение в сеть, и отовсюду торчат петельки и зацепки. Я бы отвел роль сетевого адаптера фонду, а хвостика – Коде.
На следующий день я отправляюсь на работу как ни в чем ни бывало. Вот только нашего баристы снова нет, и мне приходится включать мозги несколько раньше запланированного времени, чтобы попытаться внятно объяснить его сменщику, какой именно кофе мне нужен. Это особенно трудно с учетом того, что я понятия не имею, какой, но кое-как и с помощью моментально собравшейся за мной очереди удается справиться.
Так что в Управлении я появляюсь бодрый, проснувшийся и с кофе, чем ярко контрастирую со своими несколько уныловатыми коллегами.
– Что, уже раскрыли тут дело без меня, всех арестовали? – спрашиваю я, вручая кофе Дипике.
– Тебя не было сутки! Ты с ума сошел?
– Ну, вот, в самый раз. Целые сутки! Можно было все успеть.
– Иль, если ты не помнишь – в нас стреляли.
– И что вы делали, сидели и переживали? Все сутки?
– Почти. Тесты проходили. Для возврата к службе. А тебя, что, не тестировали?
– Так в меня и не стреляли. Меня только погоняли лазером, как котика, и шваркнули прикладом по голове.
– Действительно, большая разница, – фыркнула девушка и ненадолго замолкла, потому что взялась за свой кофе.
– Смех смехом, а для протокола есть. При перестрелке, любой, последующие тесты обязательны. А при драке, если не нанесены повреждения средней и тяжелой степени, нет, – пояснил Кин, оглядывая меня так, словно ожидал, что я рассыплюсь в пепел. Но нет, я держусь – даже отвечаю ему полным сарказмом взглядом.
– Спорим, тебя опять трепал Старик?
Кин махнул рукой.
– Это очевидно. Он настаивал на выводе денег обратно, раз Тир готов санкционировать их выдачу, и мне пришлось согласиться.
– Это практически равносильно признанию непричастности фонда и его боссов к краже денег, – отмечаю я. – Потому что, вроде как, они становятся совсем ни при чем, просто через них пытались спереть.
– Да, но Старик тоже не дурак. И я показал ему наши прикидки по связи между Кодой и фондом.
– И что Кольбейн?
– Сказал, что Коду мы, конечно, продолжаем искать, и проверять все, что собирались, а еще ищем тех, кто смеет нападать на сотрудников Министерства при исполнении. Поскольку в момент нападения ты встречался с кротом из фонда, связать все это воедино и предъявить фонду и Созвездию – реально.
– Горун будет орун, – задумчиво говорю я. – А как-то зафиксировано, что это было именно нападение?
– Да, потому что строительная компания не имела в плане работ на это время, и вся техника была опечатана. Кто-то взломал ее и пытался использовать для имитации несчастного случая.
– У нас есть отпечатки, следы ДНК, видеозаписи?
– Как ты можешь догадаться по всем делам, в которых замешан Кода, все камеры именно в этот момент внезапно испытали временные перебои со связью. Так что нет.
– Я прямо-таки вижу, как кто-нибудь из судий нам говорит: «вы ничем не можете доказать, что это было не хулиганство подростков, а именно нападение».
– Их координатора, или одного из боссов называют Гнарк, – сообщаю я. – Я слышал это имя, когда валялся в полуотключке, и они думали, что я без сознания. И у них не было сигнала, тоже, кстати. Не могли никуда прозвониться. Но, может, мы можем отфильтровать все коммы, которые цеплялись к вышкам в этом районе и проверить по частоте нахождения там, и все такое? Вряд ли там много праздногуляющих.
– Это может сработать, если они там сами не живут, на самом деле, – нахмурился Кин, но сделал заметку в планшете. – Дип, займись, пожалуйста.
– Есть, шеф, – без особого энтузиазма согласилась она. – А по нашим стрелкам тоже так искать?
– Нет, – подумав, ответил Кин. – Это почти самый центр – там куча народу, все равно что искать иголку в стоге сена.
– И поищите по камерам большой флаер, вылетающий из той же зоны, – добавляю я. – Бронированный, тяжелый. Он отъехал буквально за секунду до того, как появились вы.
– Я не уверен, что это релевантная информация. Но стоит проверить. Кстати, что там Сорель? Шутки шутками, а не только я его спас, но и он меня. Дар сказал, что ему отдали латать только меня.
– Сорель в министерской клинике, под охраной после этих всех чудес. Но его приложили покруче, чем тебя, или он сам более хлипкой сборки, чем ты. У него ушиб головного мозга, и он пока что путает день с ночью и вообще не сильно коммуникабелен. Так что его допрос пока отложили – до лучших времен, так как рассказать что-то внятное он сейчас не в состоянии. Он успел тебе что-то сказать?
– Он сказал, что у него достаточно информации против Фонда, на основании которой можно серьезно раскрутить дело против них. Но договорить нам не дали, как ты понимаешь.
– Ладно, он от нас никуда не убежит, надеюсь, и мы завтра или послезавтра с ним поговорим. Хорошо бы завтра, потому что это дело с бесконечными наездами Кольбейна начинает мне, мягко говоря, надоедать.
– Давайте пройдем по тем сведениям, которые у нас есть, еще раз, – предлагаю я.
Кин оборачивается к доске, стирает все, что мы там нарисовали и начинает сначала.
– Банки, не важно какие, взломаны через центральный узел, центральный узел через нас. С тоже через нас – министерство экономики. Сделал, судя по всему, все-таки известно-неизвестный нам Кода, но не похоже, что по заказу Фонда, скорее, из любви к искусству. С помощью взломов на более низком уровне он насоздавал счетов в банках и микрофинансовых организациях уровнем пониже, – Кин нарисовал маленькие шарики рядом с большими. – В том числе, с их помощью он выполнял заказы от Фонда на ввод-вывод средств, получая оплату с их левых схем по рекламе.
– У нас есть данные о том, какие именно средства и откуда зачислялись на счета фонда через него?
– Ловят. И поимка нам даст достаточную амуницию, чтобы закрыть местное представительство Фонда навсегда, и даже без твоего Сореля, но, знаете ли, мне хотелось бы знать, откуда эти бешеные бабки и за что.
– Про это у нас есть всего одна зацепка, – я телекинезом отбираю у Кина маркер и рисую длинный, похожий на кукурузину огурец. – Корабль, к которому надо было обеспечить доступ в одном из заданий предположительно фонда.
– Да, этот корабль может быть ключом ко всему, но ты хоть представляешь, сколько кораблей задерживают для проверки каждый день?
Я рисую еще один огурец и подписываю «Трек-Аваланш», с вопросительным знаком.
Кин посмотрел на мое художество, потом на Дип, но она сделала вид, что слишком занята более ранней задачей.
– Значит, поищем и это, – резюмировал Кин. – Что у нас еще? Нападения. Кто-то пытался убрать Сореля, который знает, я думаю, какую-то конкретику о связи между Кодой и Фондом, и нас, которые пытались получить документы о фирмах, имеющих отношения к, предполагаем, что Коде. Что намекает, как будто бы, на то, что Кода и устроил нам это развлечение.
– Сомневаюсь. Кода изымает информацию легко и непринужденного, и ему нет необходимости посылать бандитов за серверами, он и так туда залезет, изящно и издалека, и все, что угодно сотрет или скопирует. Но интерес откуда-то со стороны к компаниям, связанным с ним, подозрителен. К тому же, Кода, – я делю его «огуречик» пополам и ставлю над водоразделом вопросительный знак. – Либо не однородное образование, либо уже находится в конфликте с фондом, либо, – я рисую кружочек рядом, соединяю его с Кодой волнистой линией и рисую еще один вопрос. – Есть еще один игрок, который пытается нам указать на фонд и Коду, и сам имеет с этого какую-то выгоду. На эти мысли меня наводит, для начала, настигший вас зарплатный дождик, с таким явным указанием на фонд, в тот момент, когда мы, наконец, выяснили, кто нас предположительно взломал и как. Это либо попытка повернуть наше следствие в сторону фонда, либо подстава Коды под нас кем-то еще.
– Вероятно, – кивнул Кин.
– Есть еще один момент, – я тру шрам в задумчивости. – Кода или нет, но камеры, как ты говоришь, были в районе отрублены, а нам с Сорелем кто-то помог. Был ли это Кода, или один из Код, или кто-то копающий под Коду с другой стороны, я не знаю, но факт остается фактом.
– В смысле? – Кин удивленно выгнул бровь, и даже Дип оторвалась от своих изысканий в номерах коммов и траекториях движения.
– Кто-то приехал до вас и изрядно напугал напавших на нас парней. Попытался задавить их бронированным флаером.
– Тем самым бронированным флаером.
– Именно. Потом вышел из машины, проверил, живы ли мы оба и пообещал, что, дескать «твои скоро будут». И уехал при вашем приближении.
– Какие-то еще внезапные откровения?
– Мне показался знакомым его голос, – поколебавшись, признаю я. – Но с учетом того, сколько голосов я слышал за свою жизнь? Это бесполезно. Это точно был не Мейли, не мой отец и не кто-то из моего ближайшего окружения, это все, что я могу утверждать.
– И не Кольбейн.
– Это был бы слишком круто. В общем, это достаточно бесполезные сведения, но, может, он расслабился, и мы поймаем его за флаер?
– Вряд ли.
– Что там осталось еще?
– Гнарк, персонаж, которому пытались позвонить нападавшие. Я думаю, это прозвище, но может, кто-то из информаторов его узнает?
– Этим я займусь. Сейчас позвоню в полицию, – пообещал Кин.
– А я выброшу стаканчики, – щедро обещаю я, но делаю, конечно, не только это. Так как все мои письма были проигнорированы, я сначала пытаюсь по межпространству дозвониться до директора «Атенрей», а потом пытаюсь отыскать его пресс-секретаря, потому что получаю в ответ только назойливый автоответчик.
– Ай, привет, Иль, – помахала мне Хисс с терминала каких-то пару десятков минут спустя. – Ты так упрямо прозванивался, что я не выдержала и сдалась. Что, передумал и хочешь меня взамуж?
– Почти, – смеюсь я. – Хочу от тебя информации, над которой чахнет твой босс.
– Вау, интрига! Одобряю, – важно кивнула девушка.
Хисс – такое же личное прозвище, как Гиллернхорн, и означает оно нечто донельзя ядовитое. Красотка в мини-юбке, мило улыбающаяся мне с экрана, получила его за свое невероятное умение легко и без проблем устранять конкурентов. Собственно, один из них, собирая свои манатки с рабочего места пресс-секретаря «Атенрей», и кинул в ее сторону это самое «Хисс». Малышка очень обрадовалась, и приняла это знаком судьбы. Хисс и Хисс, и, кажется, толком никто и не помнит, что зовут ее Дейдре Амариллис. Я знаю ее с детства – так что для меня она иногда и чуть-чуть все еще «Дэй», но Хисс ей и ее поистине бульдожьей хватке идет куда больше.
– Еще как. Так вот, расскажи мне, Хисс, что ты знаешь про «Трек-Аваланш»? Ни за что не поверю, что у тебя против них нет толстой папочки с компроматом.
– Боюсь тебя разочаровать, но толстой – нет. И вообще это все на уровне подозрений. А чем они тебе сдались?
– Вот именно, что не сдаются, – фыркаю я.
– А тебе надо, чтобы сдались? Боюсь, я не очень помогу. Ну, про них ходят слухи, что они нечисты на руку, но это и про нас ходят не меньше.
– И что же, у них прямо-таки безупречная деловая репутация?
Хисс скорчила недовольную рожицу.
– Они неплохо работают, в самом деле. Один из их бывших капитанов сейчас работает у нас, и он клянется, что «Трек» таскает контрабанду, но их ни разу не ловили, даже после нашей наводки, даже после его советов, как искать. Так что, либо их прикуп круче нашего, либо ничего такого и нет.
– А можно контакты этого капитана?
– Он сейчас на рейсе до Арники, но, наверное, по межпространству может тебе ответить. Я ему сообщение кину, и тебе – его контакт.
– Спасибо, – киваю я.
– Это с ними связана заплатка у тебя на роже, только честно?
– С их, так сказать, партнерами, – без особой охоты поясняю я.
– Тогда отомсти им жестоко и кроваво, – торжественно напутствовала меня она.
Дип все еще копалась, а Кин пока не вернулся из полиции, так что я продолжаю тянуть за свою петельку из клубка и вызываю капитана сразу же, как только получаю письмо с контактами от Хисс. Он, видимо, сообщение тоже получил, и поэтому на мой звонок ответил сразу же, хотя вид у него и изрядно потрепанный, словно я ему десятый сон досмотреть не дал. Ну, или девятый.
– Чего вам всем надо, пристали, как ерепень, – вежливо и очень обреченно начал он разговор. Однако, без мата, что внушает определенные надежды. А слово «ерепень» – вообще шедевр.
– Хисс посоветовала мне именно с Вами обсудить слабые места «Трек-Аваланша», – отвечаю я. – Управление быстрых решений Министерства безопасности проводит расследование под грифом директивы 22, и оно коснулось деятельности «Трек-Аваланш». Вы ведь работали там?
– Двадцать лет псу в задницу, – подтвердил мой собеседник. – Гонял им грузовики туда-сюда, а потом пассажира мне какого-то посадили важного. А он мне, хлебощелк эдакий, всю пассажирскую ванную раздолбил, и велел из капитанской выметаться. Ну так я не вымелся. Сказал ему, чтоб знал корабельный порядок. А эти пугорапицы меня потом и попросили. Мол, жааалобы на вас, капитан, жааалобы! Тьфу, а не жалобы.
– Выполняли ли Вы для «Трек-Аваланша» какие-либо задания, которые показались Вам подозрительными или странными? Может быть, вы знаете о других капитанах, которые выполняли?
– Так там любое задание ерепень полная, – с готовностью ответил он. – Я как-то коробки везу, по маркировке – растение дикоцветное сироборка, листья сушеные. А коробки мелкие, но тяжелые, как моя жизнь!
– Еще что-то?
– Да так на каждом шагу. Постоянно какие-то коробки в коробках, какие-то документы в двух экземплярах и разные, которые надо показывать этим и не показывать тем, такие дела.
– То есть, Вы можете сказать, что участвовали в контрабанде? Не переживайте, я не собираюсь предъявлять Вам никаких обвинений. Это дружеская беседа.
– Да оно это. Правда, у всех так.
Мощное признание, простосердечие или желание подставить «Атенрей»? Я склонен думать, что, все-таки, имеет место первый вариант.
– Где нам искать, и на что смотреть? – в упор спрашиваю я.
– У них часто двойные простенки в машинном отсеке. Якобы там уплотнитель, но в уплотнителе и под экраном нычки. А еще тайники под приборной панелью прям.
Это все знакомо, по учебникам, по делам, которые я читал, так что я вынужден заключить, что и таможенники про это все могли догадаться.
– Какие-то еще тайные места?
– Да нет, вроде.
– Как вы думаете, что возят? Какие-то особые ценности?
– Не знаю. Камни, может. Металлы.
– Какие-то еще особенности их кораблей? Может, что-то, что было обязательным?
– Чот не соображу, – покачал он головой и зевнул.
– У вас, может, остались какие-то документы с того времени? Корабельный распорядок, что угодно?
– Поищу, ладно? – пообещал он.
– Да, спасибо. Буду ждать.
– На этот номер вам пришлю, ну, или мадам Хисс.
«Мадам Хисс» – звучит ободряюще, но мы все еще ничего не знаем, кроме того, что «Трек», вероятно, возит контрабанду. Но это же «у всех так».
Я выключаю связь и тру шрам на щеке, задевая край заплатки из искусственной кожи на виске, поверх импланта.
Дипика посмотрела поверх монитора на меня.
– Пустышка?
– Как будто бы. А у тебя?
– Я нашла целых десять коммов в этом районе по заданным условиям, – потянулась она. – Из них два с одноразовыми картами и уже выключены, и еще два принадлежат парням, которые вместе имели приводы за нарушения общественного порядка, приставания к людям и все такое. Остальные более или менее похожи на нормальных людей.
– Нормальные – это скучно, – киваю я. – Берем ненормальных. Ты можешь их найти?
– Они расслаблялись последние пару часов, а сейчас выдвинулись куда-то. Думаешь, стоит попробовать их перехватить?
– Пока выпасай, – машу рукой я. – Тем более, что Кин еще не вернулся.
Дип кивнула и уставилась в экран, оперевшись головой о руку.
– Кто поедет, ты или я? – на всякий случай уточняю я.
– Может, ты? – без энтузиазма зыркнула на меня она.
– Рассказывай.
– Что рассказывать?
– Ты психуешь. Ты вообще вчера прошла свои тесты?
– Сегодня повторный, – неохотно ответила Дип. – Кин говорит, я вчера слишком переволновалась, поэтому завалила.
– Я так думаю, он-то прошел?
– Конечно. Он всегда спокойный, – с оттенком тоски сказала она. – Его ничто не может вывести из равновесия.
– Тебя напугала перестрелка.
Дип некоторое время молчала, глядя в монитор и сопя.
– Меня напугала перестрелка.
– Хочешь показать мне?
Она некоторое время всерьез это обдумывала.
– Нет.
– Главное, что ты должна понимать – ты жива. Как бы не сложилась ситуация, насколько страшно бы тебе не было, сейчас ты жива. Все хорошо. Просто надо смотреть вперед и не возвращаться мыслями к прошлому.
– Я стараюсь. Но в этот раз с Кином поедешь ты.
– Не проблема. Воспользуюсь случаем, пока ты пропускаешь меня вперед. Потому что через пару дней ты оклемаешься, и у нас опять будут кошачьи драчки за то, кому ехать.
Дип криво улыбнулась.
– Они в западной части города, не двигаются. Там рядом ничего нет, ни пабов, ни клубов, это жилой массив, – она прислала мне ссылку на карту, и я пишу Кину, что стоит попробовать съездить за этими гражданами. Может, там и Гнарк найдется. Главное, чтоб не смылись оттуда, а то гоняться за ними по всей Тайрене что-то не хочется. – Они не зарегистрированы в этом доме, но ближе всего к ним в проекции комм некого Гвидо Альтреса, и на него у нас ничего нет, зато есть его номер квартиры.
– Нам нужно придумать альтернативный способ доставки тебя до целевых точек, – говорю я Кину, пронаблюдав за тем, как он старательно отвернулся от окна, потому что ему и без того плохо.
– Лошади, – предложил он. – Но это будет очень медленно.
– Тогда нам надо вводить какую-то винтажную форму, – шучу я. – Знаешь, чтобы гармонично смотрелось. И обязательно ношение холодного оружия.
– Ваши альварские народные костюмы хорошо подошли бы к лошадности, – предложил Кин. – Но тогда точно все скажут, что Альянс обальварился.
Я отмахиваюсь.
– Зато красиво! У нас очень удобная, функциональная и красивая одежда, между прочим. Не то, что у некоторых. Кажется, у последнего императора Тайрены были солдаты с обувью с помпонами.
Кин хмыкнул, но на приманку не повелся.
– Да, я видел картинки, – подтвердил он. – Так что альвары – образец благоразумия в этом отношении. Даже если сравнивать с другими вашей категории: фейри, сидхе.
– Да уж, особенно фейри с их зверскими тряпками, – злорадно припечатываю я.
– Разве не ты говорил, что у тебя целых два друга – фейри, злых колдуна?
– Да. И у них отвратительные тряпки.
Кин сдержанно посмеялся. Кажется, от болтовни ему немного полегчало.
– Что думаешь, все-таки, кто-то в Фонде эти деньги заказал дернуть, или Фонд ни при чем?
– Я не уверен про деньги, но они, как минимум, у нас под носом тут развели какие-то свои игры. Мы почти что знаем, что они платили приличные проценты Коде за аккуратный ввод денег на свои счета. А что это за деньги и откуда? Я поговорил с бывшим капитаном из «Трек-Аваланш», он уверен, что «Трек» возит контрабанду, но не уверен, как именно. Он назвал несколько простых способов, но это обманет какую-нибудь заштатную таможню, но только не церберов на Тайрене. И вот что они возят? И связано ли это, вообще, с фондом? Тот заказ, с доступом к кораблю, мог вообще быть не фонда. Фонд мог просто его оплатить для «Трека», потому что у них уже был контакт с Кодой.
– А вот, кстати, почему они платили ему за перевод денег не из той суммы, которую надо было ввести, а отдельно? Разве не проще было бы просто оставлять задание, вот, пусть переводит, и себе забирает «проценто».
– Проще, но не на «Внутримире», – я открываю на планшете документы по аукциону, старательно собранные Дипикой, чтобы свериться. – Тут, как раз, все достаточно просто, потому что у них просто такие правила. Чтобы площадка могла контролировать ход сделки и честность ее выполнения, оплата вносится сначала, на привязанный к сделке счет исполнителя, к которому имеет доступ площадка для контроля – до тех пор, пока задание не будет выполнено. Там есть целая система диспутов и экспертов для решения спорных моментов.
– Как все сложно у преступников, – покачал головой Кин. – Ничего на доверии, все на проверках.
– А ты в магазинах дистанционно как покупаешь, на честном слове, или хочешь гарантий от государства и прочее? Это дублирующие системы. Для них не существует Министерства безопасности, нет Управления Быстрых решений, и они создают свои, так сказать, гражданские институты для саморегуляции.
– Ты так говоришь, как будто это охренеть как круто.
– А это и есть охренеть, как круто. Без власти и регуляции самоорганизовываются структуры, общности, сети общения. В них возникают параллельные финансовые институты, и просто правоохранительные организации. Это, можно сказать, чудо жизни, а ты?
– А я?
– А ты ерепенишься, – ввернул я слово, услышанное у допрошенного капитана.
Жилой массив, куда мы приехали, оказался совершенно обычным. Высокие дома, выкрашенные в яркие сочетания цветов, какие-то мелкие скверы, дворы, придомовые магазины, типичное городское обиталище, совсем не подозрительное. Это вам не полузаброшенные старые части города, которые, все-таки, постепенно сдаются под натиском современности. Тут даже, наверное, лифт есть.
