Читать книгу: «В потоке творчества: творческие проекты. Книга пятая», страница 4

Шрифт:

Завершающая альбом «Ночь» тоже получилась красивой и необычной для нас. Помню, заслушался её и поймал себя на мысли: «А «почемуй» -то в группе «Мельница» стал петь какой-то мужик?»…Благодаря Маше о нас узнало много ребят из ПСТГУ, где она работала и училась. Она говорила, что кому-то весьма понравилось такое сочетание бард-песни с рок-ритмами, социальные тексты с православной тематикой. Сейчас альбом можно послушать в аудиозаписях группы. С Марией же мы потом отыграли часовой концерт в «Диске Луны» 18 марта 2009.

Летом готовились вместе с Марией отыграть большую программу в «Мелосе». Но опять моё раздолбайство и безответственность! Назначил ей встречу, а сам опоздал на час. Она дождалась, купив пирожок. И даже на репетицию к Даниловскому монастырю пошла. Правда, была какой-то грустной и задумчивой. Мы сделали пару новых песен. Но на сам концерт Маша не пришла. Больше мы не виделись… Это урок! Варя меня потом серьёзно причесала за неумение держать слово. «Либо, – говорит, – не договаривайся!» Знала бы она, что мы, творческие люди – эмоциональны. У нас часто горы планов так и остаются кучкой не воплотившихся пышных фраз… C этим надо бороться.

Интересно, что хозяин клуба «Диск луны», где проходила презентация нашего альбома – одноклассник Терентия с Плющихи – Володя Сокольников… А потому Терентий был с нами и здесь. Вот такое совпадение. Я Владимиру через пару дней передал в подарок книги от Травника.

На фото Терентий Травник с друзьями в клубе «Диск Луны». Слева направо: Володя Сокольников, Игорь Паршенков, Саша Басов и Терентий Травник.

Отношение к альбому у меня неоднозначное. Я его долго не признавал (даже издавать не хотел). Хотя Илья считает, что это до сих пор лучшая работа «Далече». По мне же, лучшее записано в последние 2 года. Почему именно «Зачин»? Это первый наш студийный опыт. А ещё я видимо хотел начать тогда всё с начала, думал диск станет трамплином. К сожалению, не совсем получилось. Как и сделать вторую часть. Эта идея меня так захватила, что стоя как-то на службе в храме, я понял, что думаю не о Литургии, а о том, какие песни мы будем писать для этой пластинки. Это очень плохо. Да, начать новую жизнь не удалось. Но этой работой я вдохнул глоток свежего воздуха, приобрёл опыт и уверенность. БлагоДарю Травника и всех, кто участвовал!»

Издательское дело

Терентий всегда что-то сочинял. Это могли быть сказочные истории, песни, стихи и даже пьесы. Если не считать его попыток стихосложения для детей, то первые сочинения у него появились в 12-летнем возрасте и, как правило, это были рассказы приключенческого жанра или пьесы для его домашнего театра, была и поэма, написанная им специально в подарок дедушке и бабушке.

Ещё в школе Травник начал оформлять свои рассказы в нечто подобное книгам: писал вступительные статьи, краткое содержание и делал иллюстрации. Обычно все умещалось в школьную тетрадь в 12—16 листов, и многие рукописи до сих пор хранятся в его домашнем музее – архиве «Vano». Случается, что провидение настолько сильно в жизни человека, что удивлению от этого нет границ, что в полной мере относится и к жизни моего героя.

На письменном столе Терентия Травника в его московском кабинете. Чернильница прадеда Алексея Алексеева. XIX век.

В советском обществе было неприличным уходить, точнее бросать институт, хотя бы потому, что само поступление в вуз было уже крайне непростым делом. Успешно сдав вступительные экзамены, Терентий был зачислен в технический вуз, причём на очень сложный факультет. Проучившись три года, он неожиданно принимает решение уйти из института, в надежде более основательно подготовиться для поступления в Строгановку. Времени предостаточно и он, чтобы оно ещё больше было заполнено, поступает в полиграфическое училище №144, на улице Петровка в Москве в группу редактуры и корректуры.

«В то время я даже не мог догадаться, насколько всё серьёзно, и то, что связано с книгой и с литературой, станет непросто делом, а основным делом моей жизни, – напишет он в дневнике, – учёба в ПТУ, именно на этом факультете была в какой-то степени, интеллигентным выбором, причём сама учёба не требовала от меня абсолютно никаких усилий, потому я и учился. Тем не менее, все моё внимание было по-прежнему направлено только на живопись. Я и не думал работать по специальности, не хотел совершенствоваться в полиграфии дальше, а просто, как мне казалось, с пользой проводил время, ожидая момента для поступления в «художку». И все-таки, после окончания училища Травник работает в ТАССе, причём не только корректором, но и мл. редактором. Именно там в мире журналистики и словесности он написал и даже выпустил свою первую книгу стихов «Крик в никуда». Тогда его друг и крестный отец Михаил Курганов, прочитав её, твёрдо сказал, что тот должен писать, и писать, как можно больше.

11 апреля 1987 года Терентий женится на Оксане Серебряковой. Молодая и энергичная супруга поддерживает все увлечения и начинания мужа, среди которых есть и желание писать и издавать собственные книги.

Тогда это было больше домашним, самиздатовским, да ещё и с нэповским названием издательство «Товарищество „Линнельман и К“». Под этим брендом вышло около десяти книг Травника общим тиражом не более пятидесяти штук. Переплёт книгам, пусть и с кривоватым, но зато золотым теснением, делал отец Оксаны, Валерий Серафимович. Книги дарились друзьям на день рождения и родственникам. Некоторые экземпляры сохранились в архиве, последний датирован 1989 годом.

Писать о творческих проектах Травника и не цитировать его просто невозможно. Терентий и сам часто и много пишет о творчестве, о роли личности в этом удивительном деле и каждая его новая книга – это настоящий кладезь интересных, в меру мудрых знаний.

Иногда Травник называл себя самым обычным пастухом, приглядывающим за необузданным вдохновением. В своей книге «Письма и дневники» он пишет о таких людях, как о странных и непонятных, но решающих в конечном счёте почти все в жизни: «Их называют чудаками, а они миру дарят корабли, самолёты, автомобили и поезда…. Их называют выдумщиками, а они миру дарят литературу, живопись, театр и кино… Их называют очкариками, а они миру дарят лекарства от тысячи болезней… Их называют ботаниками, а они миру дарят телевидение, радио, сотовую связь, компьютеры и интернет… Их никогда не воспринимают всерьёз, над ними смеются в школе, а девушки не спешат связать с ними свою судьбу. И этот парадокс будет существовать до тех, пока в нашу жизнь Господь будет посылать гениев».

«Светец» появился не сразу, поскольку книгоиздательское дело не простое, Травник не торопился и надеялся на официальное издание собственных книг. «Всякая работа Травника, – утверждает литературный критик Таисия Азовцева, есть подлинная исповедь, есть мгновенный слепок с души поэта. А душа у него щедрая, открытая! Поэт делится своими знаниями, даёт житейские советы, но ни в коем случае не наставления. Будучи тонким психологом, он виртуозно передаёт внутренний мир детей, оставаясь сам большим ребёнком: любознательным, наблюдательным, неравнодушным к бедам и горестям окружающих. Его стихотворения – это абсолютно достоверная объяснительная поэта перед друзьями, обществом и, в конце концов перед Богом. Терентий Травник пропагандирует благородство, рыцарство, романтику».

Все это требует немалых денег, которых, как известно, чаще всего не хватает, поэтому Терентий принял решение самостоятельно освоить основные профессии издательской деятельности: вёрстку, переплёт и брошюровку, за полгода изучив все тонкости этого благородного искусства.

Настоящей революцией в жизни Травника стал компьютер, который появился в его пользовании в 1996 году и сразу настроил гения-самоучку на работу с ним.

Сначала появляются обложки к кассетам, позже к дискам, изучаются программы и к концу века на базе домашней студии Травника появляется что-то вроде издательского бюро «Светец», переименованного в 2000 году в арт-бюро «Светец», директором которого Травник предлагает стать Владимиру Блинову. С 2007 г. коллектив возглавляет Ирина Соловьёва, главным редактором становится Вадим Николаев, а литературным – Лариса Чернышева. Помимо этого, в состав издательской группы входят художник Ирина Сурина, консультант Маргарита Завьялова, технический консультант Максим Желтов, корректоры Иулия Фадеева и Ольга Стрелова, техническую поддержку оказывают Данила Поляков, Денис Сычёв, Артём Уваров, Антон Мишин и другие. К издательству подтягиваются переводчики, фотографы, брошюровщики и печатники. Наибольшую трудность в книжном деле вызывает именно книгопечатание. Терентий долго ищет партнёров, общается, пробует издаваться, но везде что-то его не устраивает, а тот, кто вроде бы неплохо справляется со своим делом, нередко прекращают деятельность (такое было время) из-за нехватки финансовых ресурсов.

Ранние книги Травника печатает Союз писателей России, издательство «Карпов Е. В.», «Слово», «Переделкино-Издат», «Нестор», «Палея», «Белый город», «Астро», «Принтбук» и другие.

В 2010 году Терентий знакомится с Валентиной Егоровой, прекрасным специалистом, полиграфистом высшей категории, типографии издательства «Белый ветер». С этого же года книгами «Светец» занимается только эта студия. Многие отмечают качество этих книг. В «Светеце», помимо самого Травника печатаются Елена Башмакова, Александр Хасминский, Валерий Киселевский, Елена Ханина, Ирина Соловьёва, Лейли Забавина, Виктор Миронов, Анастасия Перегудова и другие. Работают художники Наталья Чёрная, Аля Ромадина, Алена Моисеева, Наталья Артемова, Виктор Новиков, Моисей и Александр Хасминские, Дарья Ханеданьян, Книги выходят тиражами до 10 тысяч и некоторые переводятся на иностранные языки. Сегодня издательское бюро «Светец» – это небольшая, но хорошо зарекомендовавшая себя и достаточно известная творческая группа с конкурентоспособной продукцией. Его книги участвуют на Международных выставках. Помимо этого, бюро выпускает плакаты, буклеты, открытки и календари, принимает активное участие в жизни ряда храмов Русской Православной церкви.

Сегодня проект «Светец» перешёл и в интернет, освоив такие площадки, как «Issu» и «Calameo», наладив плодотворное сотрудничество с альманахами, журналами, газетами, библиотеками и отдельными сайтами, интернет издательствами, такими, как «Ридеро», «Тихий свет», «Московия», «День литературы».

Широка литературная палитра изданий писателя-публициста. Силами издательского бюро «Светец» появилась книга Терентия Травника «Tabulas», в которой собраны короткие, но ёмкие и запоминающиеся философские размышления Травника, касающиеся разных сторон жизни человека – внешних и внутренних: детства, старости, смерти, зависти, патриотизма и многого другого, с чем соприкасается каждый человек. Авторские табулы располагают читателя задуматься над своей жизнью, её смыслом, попытаться заглянуть в себя и, правильно расставив жизненные приоритеты, постараться изменить себя, образ мыслей и свою жизнь к лучшему. В арсенале Травника-публициста статьи и эссе, рассказы, заметки и очерки, но особый читательский интерес всегда вызывают его табулы – короткие заметки на философскую тему.

Так Виктор Ковылев в статье «Движение литературной мысли ХХ-го столетия» пишет: «Несмотря на то, что и читатели, и ряд критиков причисляют табулы Травника к поэзии, сам автор в своих интервью неоднократно подчёркивал, что для него это скорее музыкальная проза, своеобразная форма для выражения ощущений, близкая к поэзии, но все-таки в полной мере ей не соответствующая. Первые табулы появились в его творчестве в начале 80-х гг. прошлого столетия. В основном они описывали травы и растения, позже явления природы и взаимоотношения людей. Ряд издательств неоднократно публиковали табулы Травника, но на данный момент их количество точно неизвестно. Поскольку книги с ними подчинены определённой символике, достаточно трудно судить о том, сколько в действительности было создано табул. Сам автор называет более ста, но есть мнение, что их гораздо больше. Терентий не уточняет эти расхождения, считая необходимым оставить вольное отношение, как к их написанию, так и к их распространению».

«А для чего дано нам слово, как не для святости души» – этот афоризм Терентия проходит красной нитью через всё его творчество – обширное, разностороннее, богатейшее: через слово, музыку, живопись. Терентий знакомит нас со своими открытиями, новшествами, щедро делится познавательной информацией, вводит в мир прекрасного. Учит, как нужно использовать время во благо, соблюдая условия: когда «труд – по призванию, семья – по любви, жизнь – по благодати, помощь – по разумению…». И тогда человек почувствует себя абсолютно счастливым! Хотя в цитате и звучит горькая правда: «наш ум полностью изуродовал нас, призвав к знаниям и образованию, к рассуждению и оторвал от детскости сердца», но Травнику это не грозит ни в коем случае. Он не утратил детской наивности, непосредственности, способности удивляться и радоваться. Он, по мнению многих, сказочно богатый человек, владеет несметными сокровищами: «небом-сапфиром», «звёздами-брильянтами», «прудом, заросшим малахитом», «плодами-янтарями», «искрами-рубинами», «туманами серебряными» и «свечами золотыми». Его тайники и клады неиссякаемы.

Активное участие «Светец» принимает и в организации выставок галереи «Делонь», обеспечивая печатной продукцией каждое мероприятие. Занимается артбюро подготовкой и проведением авторских встреч с читателем.

Совместные литературные проекты

В портфолио издательского бюро «Светец», кроме книг самого Травника, есть немало и его совместных проектов с другими авторами. Это касается и публицистики, и поэзии, и прозы. В этой главе читателя ждут знакомства с некоторыми именами соавторов литературных замыслов, и несмотря на то, что все они разноплановые, но объединяет их вместе – обоюдный талант и литература. Такие книги притягивают своей полифоничностью и нестандартностью, а выигрывает от такого сотрудничества – читатель. Не зря в народе говорят, что «один хорошо, а двое – лучше». Совместные проекты для Терентия – это ещё один штрих к его социальному портрету: общительный Травник не зациклен только на своём творчестве, ему как воздух необходима синергия общения, обмен творческими энергиями с другими талантливыми личностями. Общие дела расширяют рамки творческих границ и обогащают внутренний мир каждого участника новыми идеями и новыми возможностями попробовать свои силы в создании чего-то, что казалось одному не под силу. Таланты людей, соединяясь вместе, дают миру энергетически ёмкий продукт, будь то книга, концерт или художественная выставка.

В природе Терентия есть одно уникальное свойство – умение притягивать к себе талантливых людей, вместе с ними создавая литературные проекты. С некоторыми из них мы познакомимся в этой главе.

Елена Логунова

С Еленой Александровной Логуновой (Беларусь) Терентия связывает многолетнее сотрудничество. В прошлом школьная учительница, она приняла когда-то предложение Терентия стать редактором его публицистики. Увлечённая и любящая своё дело, она с большим энтузиазмом взялась за работу. Время шло, постепенно она взяла на себя и обязанности редактора его поэзии. Были моменты, когда её предложения заменить одно слово на другое или поменять слова местами улучшали текст. Строгая и принципиальная Логунова благоговела перед поэзией Травника, оставаясь стойким и верным помощником и последовательным специалистом в вопросах редактирования, но всё же последнее слово всегда оставляла за автором.

Елена Логунова

С какого-то времени Елена начала записывать свои впечатления от понравившегося после прочтения стихотворения поэта. Таких впечатлений-рассуждений за несколько лет собралось немало, и со временем сформировалась настоящая книга под названием «Живая ткань поэзии Терентия Травника», но Елена не спешит ставить точку в своём «романе о стихах», как она называет это собрание, и нет-нет, да и прибавится в нём новая статья-размышление. Вот одна из них:

По дороге к свету

Попыталась представить картину жизни человечества без того, что называется искусством. И ничего у меня не получилось! Ведь с давних времён и по сей час «нам песня строить и жить помогает». Наверное, не просто помогает, а была и продолжает быть одной из основ жизни человека. С первого его дня и до последнего. Песня, музыка, картина… И они, Художники, Музыканты, Поэты, как и в давние времена, – по-прежнему странники, несмотря на обилие комфортного транспорта. И если писать о тех, что ведут нас к свету с начала времён, то для этого более всего подходит лишь та торжественная разновидность жанра, которая выбрана Терентием Травником – гимн.

ГИМН ИСКУССТВУ

Теперь уж давнею зимою
На благодатный звёздный свет
Шли странники, их было трое —
Художник, Музыкант, Поэт…

Выбор… Он стоит перед человеком всегда, особенно если человек одарён яркой способностью творить. Как распорядиться даром? «Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать», – сказал однажды Александр Сергеевич Пушкин. И слава Богу, когда это так. Получилось продать рукопись – и будет краюха хлеба, и можно залатать дырявую крышу. Но вот только в наше время на вдохновение все чаще накидывают узду, заранее просчитывая доход… И вспыхивают искусственные звезды, и гаснут, освобождая место следующим, которым тоже суждено вскоре погаснуть…

А странники не печалятся о том, что прохудилась крыша – ведь сквозь неё можно увидеть звёздное небо. Они не горюют, даже если крыши нет. Живут как птицы Божии. А их звезда – настоящая, и потому неугасимая… Даже самая крошечная из них… И дороги человечества немедленно сплошь зарастут чертополохом, если не будут идти по ним к благодатному свету трое – Художник, Музыкант, Поэт. И в этом случае бессильна грамматика. Эти слова – только с большой буквы!

Да, они – живые люди с тонкой ранимой кожей и чутким сердцем, которое не всегда может вынести муки непонимания и насмешки толпы… Они – ангелы, но до поры живут на земле, то и дело падая в придорожную пыль… Падают, но встают – вопреки всему… Просто потому, что есть на земле те, кто полюбил их… Пусть любящих не так уж и много по сравнению с толпой, но они есть повсюду – те, кто их ждёт, зачастую неуютных и строптивых, всем сердцем откликаясь на свет их творений.

Оно есть – вдохновение читателя, зрителя, слушателя… Когда прочитанное, увиденное, услышанное идёт прямо к сердцу. Когда вдруг творение странника перевернёт в нас осознание бытия. И мы с волнением войдём в созданный этим бескорыстным творцом мир. Чтобы уйти другими – лучше, чище, добрее… Но все-таки мы по-прежнему будем падать, предавая своих гениев. Тех, кто никогда не отречётся от нас…

Вот так, от века и до века,
Несут служенья горний свет —
Три ангела? Три человека? —
Художник, Музыкант, Поэт…
Так было. И так – будет!

В 2018 году увидела свет публицистическая книга Терентия Травника под редакцией автора-составителя Елены Логуновой «Записка из зала», в которой собраны различные вопросы к Травнику, задаваемые ему на встречах с читателями, связанные с темами семейного или патриотического воспитания, общественного устройства, отношения между молодостью и старостью; помимо прочего, автор даёт советы и рассуждает на темы духовного и физического здоровья. Многие вопросы Логунова адресовала Травнику, исходя из воспоминаний о своей немалой педагогической практике.

С удовольствием предоставляю слово самой Елене Александровне, более полно раскрывающее её взгляды на сотрудничество с Терентием, его творчество и её отношение к литературному редактированию.

Елена Александровна Логунова:

«АХ ЖИЗНЬ, ТЫ ПТИЦА, ПРОСТО – ПТИЦА…»

Это – строка из стихотворения Терентия Травника, одного из самых любимых. Оно – про каждого из нас и про то, что вслед за птицей нам непременно стоит совершить «…в синь прекрасную полет». И разве не трепещет душа от счастья, расправляя свои крылья? Или когда, провожая взглядом птицу, по травинке ползёт к свету? Счастье – оно многогранно. И не последняя его составляющая – творчество.

Я до сих пор не знаю, почему с детства мой выбор был однозначен: учительница русского языка и литературы. Да мало ли среди детей тех, кто любит читать книжки?.. Впрочем, тому, наверное, способствовала атмосфера семьи, где всегда находилось и время, и место для друзей: и наших с сестрой, и тех, кто приходил в гости к родителям и обязательно с бумажным кульком, наполненным «Белочками», «Мишками на Севере» и прочими сладостями-радостями в красивых обёртках. Помнится, любила играть выбывшими из игры шахматными фигурками, подхватывая их тут же, и, когда завершалась очередная партия, помогала расставлять их на доске. А мама тем временем пекла на кухне пирожки для всей компании. Она, по образованию экономист, была затейницей и рукодельницей. Отец, за два года до моего рождения получивший университетский диплом, закончив философско-экономический факультет, с малых лет любил говорить со мною «за жизнь». А ещё, будучи студентом, он перечитал всю классику, русскую и зарубежную, что, судя по его воспоминаниям, вовсе не исключало радостей студенческого бытия. Книга в нашей семье была не просто книгой, а важной составляющей бытия. И мой отец до конца жизни, к закату ставшей совсем не сладкой, всегда, в любой ситуации, носил галстук и потрёпанный портфельчик с очередным литературным журналом – чаще всего это была «Роман-газета».

Пришло время, и я, завершив обучение на филологическом факультете пединститута, пришла в школу не только с новеньким дипломом, но и с таким вот настроем: не давать повода для обвинений в формализме (всегда нашего брата тюкали за это) – то есть не забить стихи и прозу, изучаемые в школе, посредством «разбора и анализа», что имело обычный результат: те творения, которые «проходили» в школе, для многих навсегда оставались нелюбимыми. При этом я обожала теорию литературы. Скорее всего потому, что в нашем институте её блистательно преподавал ныне покойный, а тогда ещё молодой, Евгений Алексеевич Костюхин: он читал свои лекции так, что в начале каждой мы, студенты, дружно открывали рот и не закрывали его, пока не отзвучат последние его слова. Суха теория, мой друг… Но при желании все-таки может и получиться не задушить ею, теорией, зелёное древо жизни. Сейчас, в свои солидные 65 лет, я уверена, что это может получиться, если теорию вплетать в живой поток слов, и непременно с любовью… А в годы своей учительской деятельности я просто старалась, чтобы мои ученики полюбили те произведения, которые мы – нет, не проходим, а читаем вместе. И образы с метафорами, как и хореи с дактилями этому совсем не мешали, помогая приоткрывать, и непременно с любопытством, крышку шкатулочки, хранившей тайны художественного творчества.

А ещё я писала сценарии школьных праздников, искренне считая себя недостаточно талантливой для того, чтобы стать писателем. В моей жизни имели место быть и поэтические потуги. Но они завершились ещё на втором курсе института, когда я поняла, что строки, заполнившие толстую тетрадку, интересны лишь одному человеку на земле – мне самой…

Помню своё изумление, когда, в начале девяностых, в мои руки попал так не похожий на произведения советской «литры» дамский романчик, потом ещё один, второй, третий… «Да это же так просто, – подумалось мне, – я смогу и лучше!» И я стала перечитывать, нет, не эти простенькие романчики, а давно любимые произведения с целью познать, как это сделано. Важную истину я поняла, перечитывая «Джен Эйр» Эмилии Бронте. Как и в юности, оторваться не могла, пока не перелистнула последнюю страницу. Время от времени я находила ляпы перевода и думала о том, почему они не нарушают очарования текста, размышляла, откуда же взялось при таком незамысловатом сюжете то удивительное притяжение, когда читаешь и не можешь оторваться. Осознание пришло в один момент: искренность писательницы и её любовь к созданным воображением персонажам – тому причина. С тех пор я не сомневаюсь в том, что искренность и любовь – основа настоящего творчества. А стили, образные средства и прочие приёмы – это очень важно, но не первостепенно. Потому и может не задеть душу написанное хорошим стилем и по всем правилам.

И вот пришёл момент, когда я решила, что замыслам пора на белый лист. Кое-что написала… Получалось, возможно, лучше, чем в дамских романчиках, но не настолько хорошо, как бы мне этого хотелось. Настряпала и с десяток рассказов, отправила в периодические издания. Их печатали, но денег не платили. Тогда, лет двадцать назад, для меня это было важно. Затем был многолетний творческий простой… Образно говоря, я скисла: меня то и дело хлестали волны жизни – холодные и суровые. Но Богу было угодно, чтобы я вернулась к творчеству.

Однажды, измученная и растерянная, я побежала в храм. Именно побежала. И сразу же поняла: не уйду. Думаю, что те, кто пришёл в церковь в зрелом возрасте, хорошо знают, как это бывает. Всё, включая собственную личность, преображается. И появляется потребность что-то делать во славу Божию. Что именно, я не знала. Ответ сам собой нашёлся в интернете: то и дело попадались на его просторах искренние, не бесталанные, но не особо грамотные стихи. И всё получилось по принципу «увяз коготок»… Но птичка не пропала – просто она стала другой. И вот уже лет семь я приглаживаю «непричёсанные пёрышки», что порой топорщатся, нарушая гармонию поэтической мысли. И мне это нравится. Я очень быстро поняла, что редактор не должен использовать дипломатические трюки: расхваливать написанное по причине «не огорчить автора» и быть при этом сверхделикатным. Хотя бы потому, чтобы одобрение всегда была искренним, не говоря уже о том, что не стоит вводить начинающего поэта в заблуждение. И со мною рядом уже не один год те, кто рос вместе со мною как поэт, а я тем временем – как редактор.

Встреча с творчеством Терентия Травника, как это и бывает обычно на страницах интернета, произошла, коли судить по меркам житейским, случайно. Но если глянуть на Небо и почувствовать Бога, – то, конечно же, вспомнишь: в жизни не бывает ничего случайного.

Это было и трудно, и сложно – работать с произведениями автора состоявшегося, известного, багаж знаний которого по сравнению с моим куда весомей. Но мой, очень скромный, содержал одну весьма ценную вещичку: стилистическое чутьё, приправленное врождённой и профессионально отточенной в советской школе грамотностью.

Меня, редактора-самоучку, Терентий рискнул сразу бросить в «воду»: доверил книгу с глубоким философским содержанием. Это был период невероятно трудной, но при этом безмерно интересной работы. Натерпелся от меня автор: я просто бомбардировала его вопросами… Терентий – человек деликатный, и полагаю, он знал, что делал: со временем, благодаря предельно вдумчивому чтению его книг (иначе при редактировании нельзя), моё мировоззрение стало более обширным и откорректированным. И я обрела при этом (что было совсем не просто) драгоценный опыт редактирования философской прозы.

Но были ещё у него стихи, которые я просто читала. И вот однажды, и это можно охарактеризовать только словом «вдруг», возник порыв: написать о стихотворении. Точкой отсчёта стало стихотворение Терентия Травника «Белых колоколен корабли». С него всё и началось. Не постесняюсь сказать: писать о стихах прозой – чрезвычайно сложно. Хотя бы уже потому, что большая часть «разборов и анализов» поэтических творений, простите, ужасно скучна… Так, по крайней мере, мне видится. И потому сама собой нарисовалась установка: не теоретизировать. Мне хотелось писать о том, что я чувствовала, читая стихотворение. И о том, какие мысли появлялись у меня после того, как я его прочитала. И каждое слово стихотворения обретало для меня и вкус, и цвет. И когда моих творений, каждое из которых было посвящено одному-единственному стихотворению, стало довольно много, я поняла, что это – роман о стихах… Почему роман? Да ещё и о стихах? Потому что в этой подборке эссе (так определил жанр моих творений один из друзей Терентия) нет того, что называется литературоведением. Да, это очень важно – исследовать творение, обозначить его тему, средства и приёмы, применённые автором. Но у меня все было по-другому… Я вошла в страну под названием «Поэзия Терентия Травника» и довольно долго путешествовала по её просторам, и сопровождало меня вдохновение! Впрочем, и до сего времени я частенько заглядываю в эту страну… Кстати, хочу сказать: Терентий ни разу не высказал не то что замечания, но даже какого-либо предложения относительно моих впечатлений о его стихах. С его стороны исходила только благодарность. Не сомневаюсь, что порой мой взгляд на его стихотворения не совпадал с его собственным, но он всегда оставлял за мною право читателя: видеть, как видится.

Так и появилась в моей жизни птица счастья – творчество! Оно вовсе не перечеркнуло простые радости бытия, наоборот, они стали более тёплыми. Проблемы, сложности и переживания – они никуда не делись, но я учусь у Терентия умению ценить жизнь во всех её проявлениях: