Читать книгу: «Кавалергардский вальс. Книга пятая», страница 2

– Поздравляю! Как я рада за тебя, голубушка! Наташенька – просто ангел! Я плакала в церкви…, – княгиня в доказательство приложила платок к глазам, промокая невидимые слезинки. – Она у тебя умница! Княгиня Голицына – как звучит!… Кстати, ты видела, какой фарфоровый сервиз преподнесли в подарок моя Варвара со своим?

Анна Даниловна всё ещё злилась на дочь за её «непутёвое» замужество (они до сих пор не разговаривали друг с другом). Но при этом Репнина не забывала хвастать продукцией их фарфоровой лавки…

– Шедевр! – восторженно откликнулась Шаховская. – Просто чудо, а не сервиз!! Если б не знала, что сделано на Москве, не поверила бы! Ни дать-ни взять, европейская работа!

Репнина, удовлетворившись этим, пошла в гостевой зал. Встретив там среди гостей Варю со Степаном, демонстративно отвернулась и, размашисто обмахиваясь веером, поплыла дальше, расточая улыбки и радушные комплименты высокопоставленным особам.

– Матушка Анна Даниловна стыдится нас, – вздохнул Степан, провожая взглядом тёщу.

– Ой, не обращай внимания! – отмахнулась Варька. – Смотри! Лёшка! – и она, пренебрегая приличиями светского общества, призывно засемафорила рукой Охотникову.

Тот протиснулся к ним через гостей:

– Варвара Николаевна! Вас положительным образом красит замужество. Вы хорошеете с каждым годом!!

– Вот женишься, Лёшенька, и ты будешь хорошеть! – лукаво поддела она его.

– Степан Афанасьевич, – Алексей уважительно пожал ему руку. – Наслышаны о Вашем фарфоровом чуде. Не думаете ли перебираться в столицу с таким-то успехом?

– Нет. Но имею задумку о строительстве маленького заводика на Москве, – поделился Степан. – Думаю взять ссуду в банке.

– Эдак, Вы скоро крупным промышленником станете! – рассмеялся Алёшка и похлопал его по плечу.

– А где братец мой ненаглядный? – осведомилась Варька.

– Вы не знаете?

– Не-ет. А что такое?

– Да ведь он нынче на Кавказе.

– Как на Кавказе?! – опешила Варюха. – Что он там делает?

– Помогает Грузии войти в состав Российской империи. Но учтите, это тайная государственная миссия. Я вам ничего не говорил.

– Лёша! Скажи честно! Там опасно? – Варька сделала страшные глаза.

– Если бы я знал, – развёл руками Алексей.

В это время по залу пробежала возбуждённая волна, гости встрепенулись и потянулись к парадному входу.

– Что происходит? – вытянула шею Варька.

Лицо Алексея озарилось улыбкой:

– Императрица Елизавета Алексеевна приехала, – пробормотал он. – Извините. Я вас ненадолго покину.

Елизавета выразила сердечные поздравления жениху и невесте, поцеловала обоих и сообщила, что её свадебный подарок находится во дворе под окнами.

Заинтригованные Наталья и Александр Голицыны подошли к окну и… обомлели. Роскошная карета, покрытая белым лаком, инкрустированная золотом, запряжённая шестёркой белоснежных коней стояла у парадного крыльца. Все ахнули – во истину, царский подарок! Дарья Михайловна победным взглядом обвела гостей. Анна Даниловна досадливо закусила губу – везёт же этим Шаховским!

Наталья бросилась благодарить императрицу:

– Ах, Елизавета Алексеевна! Вы так добры! Я не смела о таком даже мечтать. Спасибо. Спасибо!! Позвольте мне Вас поцеловать?

– Полно, душенька. Ты же знаешь, как я тебя люблю! – она радушно позволила себя поцеловать и обняла любимую фрейлину. – Довольно о моём подарке. Показывай, что тебе подарили другие!! Я ужасно любопытна!

– С удовольствием. Идёмте, я Вам всё покажу! – Наталья повела императрицу в соседний зал, где было скопление подарков молодожёнам от столичной аристократии и многочисленных родственников.

– Боже мой, какая прелесть! – Елизавета остановилась перед фарфоровым сервизом и всплеснула руками. – Какая форма! Какой рисунок! А фактура! Откуда это, Наташа?

– Это подарок от моей подруги Варвары Протасиной. Они с супругом держат на Москве посудную лавку.

– Ты хочешь сказать, что вот эдакие чудеса делают у нас в Москве?! – поразилась Елизавета. – И я об этом ничего не знаю?? Кто такая, Варвара Протасина?

– Она… здесь вместе с супругом. Я могу их Вам представить?

– Наташа, ты обязана их мне представить!!

– Хорошо, Ваше величество, – Наталья обернулась к супругу. – Алексис, немедленно найди Алёшу и попроси его привести сюда Варю со Степаном. Он их знает.

Степан с Варей предстали перед государыней и почтительно поклонились. Алексей Охотников скромно встал в сторонке.

– Господа, это, в самом деле, произведение Вашей мануфактуры?

– Да, Ваше императорское величество, – ответила Варька, так как Степан в присутствии императрицы оробел. – Мой супруг держит лавку в Москве на Дмитровке. Да вот, извольте сами видеть, – Варюха взяла тарелку и перевернула донышком кверху, – Вот. Наше фамильное клеймо: «Протасинский фарфор».

– Действительно, – Елизавета внимательно посмотрела на вензель. – Поверьте, я разбираюсь в хорошей посуде. И должна сказать, что подобная работа сравнима разве что с умельцами из далёкого Китая, чьё мастерство ещё никто не превзошёл!!

Степан от комплимента порозовел до самых мочек ушей.

– Я желаю сделать Вам заказ! – сообщила императрица. – Столовый набор на сорок персон! Чтобы преподнести его в подарок императору в день его рождения двенадцатого декабря.

Те испуганно переглянулись. Варька вновь проявила смелость:

– Извините, Ваше императорское величество. Но это очень короткий срок. На этот сервиз у нас ушло два с половиной месяца, а он всего лишь на двадцать персон…

– Сколько рабочих трудилось над ним? – деловито поинтересовалась императрица.

– Формы ваял мой муж лично с двумя подмастерьями, – созналась Варька. – А роспись делала я сама. Правда, у меня в помощниках был один наш крепостной художник.

Елизавета поразилась:

– Как?! Вы лично?!

– Я занималась этим у себя в поместье. А в Москве у нас при лавке цех, где два кузнеца и четверо подмастерьев. Один художник. Мы ещё не достаточно расширили наше производство, чтобы нанимать много рабочих.

– Это невероятно! Создавать такое волшебство и не иметь достаточного оборудования и рабочих рук!!

– Мы рассчитывали взять ссуду в банке на строительство небольшого заводика, – робко пояснила Варя.

– Обойдёмся без банка! – возразила Елизавета. – Жду вас завтра к полудню у себя в резиденции Каменноостровского дворца, чтоб обсудить подробности моего заказа!!

Взгляд императрицы скользнул в сторону, и она увидела Охотникова… И вмиг позабыла обо всём. Наталья тут же его рекомендовала:

– Ваше Величество, позвольте представить Вам моего двоюродного брата. Охотников Алексей Яковлевич.

Елизавета вдруг испытала лёгкое смущение:

– Благодарю. Но мы… знакомы. Здравствуйте, Алексей Яковлевич! – и протянула ему руку для поцелуя.

Лёшка благоговейно приложился губами к её руке. Наталья, не растерявшись, быстро предложила:

– Елизавета Алексеевна, Вы не будете возражать, если я попрошу Алексея Яковлевича сопровождать Вас к столу?

Императрица мельком взглянула на поручика:

– Напротив, я буду ему весьма признательна.

Алексей, вытянувшись во фрунт, галантно предложил государыне руку. И они не спеша направились в столовую.

– Я и не знала, Алексей Яковлевич, что Вы приходитесь роднёй моей любимой Наташи, – тихо произнесла Елизавета.

– Да, Ваше величество… – вымолвил Лёшка, чувствуя лёгкое головокружение от запаха её духов.

– Прошлый раз нам так и дали закончить разговор.

– Да, Ваше величество, – повторил он.

– Вы меня тогда здорово озадачили! До сих пор не могу поверить! Вы, в самом деле, тот самый мальчик, которого мы с Дороти встретили по дороге в Петербург десять лет назад?

– Да, Ваше величество.

– Мне очень дороги те воспоминания, – призналась она. – Я тогда была в последний раз рядом с любимой сестрой. Мы обе были юны и наивны. Ехали в чужую страну, мечтали о прекрасном принце и ни о чём не догадывались… Я была так счастлива в тот момент! Счастлива своим неведением…

Он удивился:

– Ваше величество! Неужели Россия сделала Вас несчастной?

Елизавета грустно улыбнулась и предпочла не отвечать.

На следующий день

Каменноостровский дворец

Императрица выложила на стол увесистую стопку бумажных банкнот и сообщила:

– Здесь десять тысяч рублей. Надеюсь, этого хватит, чтобы начать строительство небольшого собственного завода? Степан Афанасьевич?

– …Более, чем, – пробормотал потрясённый Степан, не веря своим глазам. – Простите, Ваше императорское величество, на какой срок Вы предоставляете нам эту ссуду?

– Вы меня не поняли, – возразила Елизавета. – Я не даю Вам в долг. Я делаю благотворительный взнос в Ваше предприятие, господин Протасин.

И, увидев, как в изумлении вытянулись их лица, добродушно улыбнулась:

– Я, как императрица, обязана совершать подобные вложения, дабы поддержать предприятия, способствующие процветанию нашей могущественной державы. Берите! И стройте фарфоровый завод! Закупайте печи и необходимое оборудование. Обучайте крепостных. Нанимайте рабочих. Всё, что я потребую, так это Ваших регулярных сообщений о продвижении строительства. А, когда будете проводить открытие Вашего предприятия, не забудьте пригласить.

– Ваше величество, Вы так великодушны!

– Серьёзные дела требуют серьёзных подходов. Может быть, у вас есть ко мне ещё просьбы?

Варька тихонечко толкнула локтем Степана. Тот покраснел и робко проронил:

– Ваше величество… осмелюсь просить… если это возможно… Я мечтал бы побывать на мануфактуре господина Гарднера в Московской губернии Дмитровского уезда… в селе Вербилки. И поучиться мастерству фарфоровой скульптуры и росписи у его знаменитого художника Кестнера.

– Почему у него?

– Не подумайте, я не намереваюсь составлять конкуренцию изделиям Вашего Императорского фарфорового завода! – предупредительно заявил Стёпа. – У меня иное намерение. Я хотел бы обеспечить предметами из фарфора сословие пониже. Сделать фарфоровую продукцию доступной для купцов и мелких дворян.

– Мне нравится Ваше стремление! – одобрила Елизавета. – Я немедленно отпишу прошение от себя лично господину Францу Гарднеру с просьбой удовлетворить Ваше желание взять несколько уроков у Кестнера. И чтоб он лично ознакомил Вас с технологией в цехах его знаменитой мануфактуры в Вербилках.

– О, Ваше величество! – выдохнул счастливый Степан. – Вы бесконечно добры!

– Что ж, если это всё, что я могу для Вас сделать, то давайте обсудим мой заказ. Мне хотелось бы сделать императору подарок в виде столового сервиза на сорок персон.

Тут Варька деловито взяла инициативу на себя:

– Елизавета Алексеевна, я ночью сделала несколько эскизов. Извольте ознакомиться, – и она протянула императрице кожаную папку с грифельными набросками.

Елизавета увлечённо просмотрела все варианты и уверенно ткнула пальчиком:

– Вот. Это будет очень достойно.

– Прекрасный выбор. Теперь следует определиться с рисунком, – Варюха по-приятельски, присела подле императрицы и принялась рассказывать. – Я подумала, что следует руководствоваться тремя темами: первый – подарок будет для императора, второе – это будет подарок для мужчины, и третье – подарок будет любимому мужчине от любящей женщины.

– Это очень занятно! Продолжайте…

– Если мы выберем первую тему, то на посуде могут быть какие-то атрибуты власти, например, корона, скипетр, герб и тому подобное.

– Нет, – Елизавета помнила, с какой тяготой относится Александр к своему монаршему положению. – Это не подходит.

– Хорошо. Возьмём вторую тему – сделаем подарок просто мужчине. Например, это будут сцены из охоты или виды оружия. Можно выполнить костюмированные изображения офицеров различных полков.

– Нет-нет. Александр не любитель охоты. А плац-парадов он насмотрелся до тошноты!

– Тогда подарок любимому мужчине от любящей женщины. Можно изобразить что-либо такое, что символизирует Ваши отношения, о чём знаете только Вы вдвоём.

Елизавета задумалась, но, как ни старалась, так и не смогла ничего вообразить. Ей даже стало досадно. Неужели у них с Александром нет ничего, что бы символизировало их любовь? Впрочем, разве можно назвать любовью то, что происходит между ними? Уже полтора года его не было в её спальне…

Варька сделала вид, что не заметила её конфуза, и сама пришла на помощь:

– Например, это могут быть виды каких-то мест, где Вы любите бывать вдвоём. Скажем, Таврический дворец или парки Петергофа.

– Да! Это отличная мысль! – встрепенулась Елизавета, благодарная за подсказку. – Это могут быть виды Петербурга, связанные с жизненными этапами Александра. Для начала – Александрова дача, местечко, где он провёл своё отрочество. Затем Гатчина и Павловск – это дорогие ему места, связанные с родителями. Потёмкинский дворец – там мы впервые увидели друг друга. А ещё Царское село – там мы жили каждое лето в царствование Екатерины Алексеевны.

– Прекрасно! Для начала сделаем эскизы. Правда, ума не приложу, как охватить всю эту натуру?

– Сделаем так, – заявила Елизавета. – пока Степан Афанасьевич будет занят созданием предметов сервиза на Москве, Вы, Варвара Николаевна, останетесь в Петербурге, и займётесь эскизами.

– …Полагаю, это недели на две, – прошептала Варька Степану.

– А как же Софья?

– Кто это, Софья? – поинтересовалась Елизавета.

– Это наша дочь. Ей полтора года.

Услышав о ребёнке, Лиз умилённо вздохнула:

– О, у вас есть ребёнок!

– Она осталась дома, в поместье под Тверью. С нею бабушка. Но я всё равно волнуюсь.

– Я приложу все усилия, чтобы не задержать Вас надолго, – участливо пообещала Елизавета. – Я определю для Вас комнату во дворце. Обеспечу всем необходимым – кисти, краски, мольберт… что ещё? Ах, да! Выделю в Ваше распоряжение карету, чтобы быстро и беспрепятственно передвигаться. Назначу Вам в охрану сопровождающего, и дам в помощь придворных учеников-живописцев.

– Благодарю. Если можно, назначьте мне в сопровождающие поручика Охотникова.

– Вы знакомы? – невольно вырвалось у императрицы.

– Он двоюродный брат моей подруги Натальи. И близкий друг моего брата. Алексей – замечательный! Он добрый и заботливый. С ним я буду, как за каменной стеной.

– Да и мне было бы спокойней на душе, зная, что моя Варя под присмотром Алексея Яковлевича, – подал голос Степан.

– Нет ничего проще! Сегодня же отпишу генералу Уварову, чтобы прислал Охотникова в Ваше распоряжение, – согласилась императрица.

1802 год ноябрь

Мекленбург, Людвигслуст

От царапин на лице уже не осталось и следа, и герцогиня Мекленбургская вновь радовала глаз нежной красотой. А сегодня доктор Майер снял повязку с её руки и попросил:

– Пошевелите пальчиками Ваше высочество.

Елена весело изобразила движение, будто пробежалась по невидимой клавиатуре фортепьяно.

– Отлично! – улыбнулся доктор. – Теперь повращайте кистью. Согните в локте.

– Ой! – пискнула Елена, испытав испуг оттого, как что-то хрустнуло в суставе.

– Ничего, ничего, – утешил её Майер. – Это с непривычки. Всё у Вас срослось наилучшим образом. Теперь лишь придётся некоторое время разминать руку.

И он удалился. Елена, сделав несколько неуверенных движений рукой в качестве разминки, весело взглянула на Надю:

– Ну, вот, я почти, как новая! – и, заметив печать грусти на лице подруги, не выдержала. – Да что с тобой?

Она взяла Надю за руки и насильно усадила рядом:

– Рассказывай! Я не могу больше смотреть на твои молчаливые страдания!! Что тебя гложет? Ты давно не улыбалась. Мы же с тобой всегда доверяли друг другу. Что случилось?

– Я… должна тебе кое-что сказать.

– Говори.

– Я хочу уехать домой, в Россию. Когда мы были с тобою в Потсдаме, я выпросила у Александра Павловича разрешение. Теперь всё зависит от тебя. Отпусти меня!

– Ты хочешь меня оставить?…

– Елена, милая! – взмолилась Надя. – Я очень люблю тебя. Ты больше, чем подруга! И мне больно с тобой расстаться. Но не могу я больше жить здесь! Без него!!

– «Без него»?? Ты сейчас о Чернышёве?

– Ну, конечно, о нём!! Варя мне написала, что он обручился с какой-то княжной. И собирается жениться…

– И ты намерена этому помешать?

– Я не знаю… Но мне нужно в Петербург! Отпусти меня, пожалуйста! Иначе я с ума сойду!

– Я понимаю…, – грустно кивнула Елена, вытирая слёзы. – Но, может быть, ты ещё немного подождёшь? Потому, что твоего Чернышёва нет в Петербурге.

Надя осеклась:

– Откуда тебе известно?

– Как раз сегодня я собиралась тебе об этом сообщить. Помнишь, Александр в Потсдаме тебе сказал, что Чернышёв выполняет какое-то важное поручение и поэтому не сопровождает его в поездке. Так вот, я написала своей сестре Марии, и попросила её разузнать об его местонахождении. Сегодня с утренней почтой получила от неё ответ.

– И где же он?

– Твой Чернышёв сейчас на Кавказе. Император назначил его адъютантом при главнокомандующем в Тифлисе.

Надя в растерянности опустила руки. Елена заискивающе взглянула её в лицо:

– Надюша, милая! Побудь со мною ещё до весны. Вот я к масленице рожу, а там, глядишь, что-то разрешится. Вернётся твой Чернышёв в Петербург. И поедешь. Обещаю, я тебя отпущу!

1802 год ноябрь

Санкт-Петербург

Каменноостровский дворец

Варя сидела в покоях Елизаветы Алексеевны в ожидании оценки эскизов, сделанных на Александровской даче и в Царском селе. Охотников стоял чуть поодаль и делал вид, что рассматривает гобелен с изображением сцены Полтавской битвы. Сам то и дело украдкой поглядывал на Елизавету.

– Прекрасно! Мне очень нравится вот этот, – императрица вытянула лист и протянула Варе. – Если сюда добавить позолоты, будет великолепно смотреться на белом фарфоре.

– Согласна, – кивнула та. – Только почему обязательно на белом? Ваше величество, мне пришла мысль. Давайте сделаем сервиз чёрным? – и, видя недоумение в лице государыни, поспешила уточнить, – Только представьте! Чёрный благородный цвет с бархатисто-матовым оттенком. А на нём в белом овале – пейзаж, окаймлённый золотом. А на крышечках сделаем ручку в форме короны Российской империи. И фрагмент горностаевой мантии…. А?

– Неожиданно! Мне нравится! – призналась Елизавета и столкнулась взглядом с Охотниковым. – А, что Вы думаете, Алексей Яковлевич?

– Полностью согласен, Ваше императорское величество, – ответил тот, беззастенчиво «поедая» государыню влюблёнными глазами.

Елизавета с трудом оторвала взгляд от молодого человека и вернулась к эскизам:

– Я предлагаю вот этот рисунок поместить на супницу. Этот – на сливочник, а этим – украсить глубокие тарелки. Алексей Яковлевич, распорядитесь от моего имени, – и она протянула Охотникову выбранные эскизы с пометками, сделанными её царственной рукой, – Чтобы их отправили незамедлительно в Москву господину Протасину.

Тот послушно взял папку с рисунками и, откланявшись, удалился.

– Ваше величество, завтра мы с Алексеем едем в Гатчину, – напомнила Варя. – Будут у Вас пожелания по поводу выбора Гатчинских пейзажей?

Она усмехнулась:

– Что там выбирать? Сделайте эскиз фасада Гатчинского дворца с плацем. Это будет достойно памяти о Павле Петровиче. Чуть не забыла! Не заходите во дворец! В настоящее время там пребывает великий князь Константин Павлович, – и Елизавета, понизив голос, уточнила. – Он содержится там под домашним арестом.

– Ясно.

За время короткого пребывания в Петербурге, Варя была наслышана столичных сплетен по поводу скверной истории, в которой был замешан Константин. Говорили, что пострадала женщина, иностранка. История передавалась шёпотом в страхе быть услышанной, и оттого обрастала какими-то чудовищными подробностями.

1802 год ноябрь

Гатчина

Алёша уложил в папку сделанные Варей эскизы фасада Гатчинского дворца и забросил в карету тяжёлый мольберт и саквояж с красками. Отряхнул снег с Варюхиного воротника и осторожно поинтересовался:

– Может, передумаешь? Не пойдёшь?

Она упрямо покачала головой:

– Нет, Лёша. Я хочу туда пойти.

– Тогда я – с тобой!

– Нет. Я пойду одна, – категорично возразила она и направилась ко дворцу.

– Я с визитом к великому князю Константину Павловичу, – сообщила она преградившему ей дорогу конвоиру.

Гатчинский лейтенант с нескрываемым любопытством покосился на неё. Это был единственный визитёр за два месяца пребывания великого князя под конвоем.

– Не положено, – лениво заявил он.

Варька вытянула из муфты свернутый трубочкой лист:

– У меня разрешение от Её императорского величества на посещение императорских дворцов.

Конвойный развернул документ, с интересом пробежал его глазами. Затем ещё раз смерил подозрительным взглядом посетительницу:

– Художница??… Хм… Алкогольные напитки при себе имеете?

– Что? – удивилась она. – Какие напитки?… Нет у меня ничего.

– Ну, ладно. Так и быть, идёмте.

Варя засеменила за лейтенантом по лестнице наверх. У покоев великого князя они остановились. Офицер приоткрыл дверь. Вяло обратился к Варьке:

– Как доложить?

– Госпожа Протасина, – представилась она.

– Ваше высочество. К Вам госпожа Протасина. Просит аудиенции. При ней разрешение от государыни Елизаветы Алексеевны.

– Кто такая?! – услышала она раздражённый голос Константина.

– Не знаю, – пожал плечами лейтенант. – Какая-то художница.

Варька настойчивым движением руки отодвинула его в сторону и вошла в покои:

– Это я, – сообщила она без излишних церемоний и аккуратно прикрыла двери, оставив караульного снаружи.

Константин Павлович в замешательстве замер, приглядываясь к незваной гостье:

– Варвара Николаевна?? – прошептал он и тут же усомнился. – Нет. Откуда же Вам здесь взяться? – и вдруг озарился новым предположением. – Мадам Арауж?!!

Вымолвив это, великий князь смертельно побледнел и шарахнулся назад. Натолкнувшись на маленький столик, опрокинул его, запнулся, едва не упал. И в страхе забился за тяжёлую бархатную портьеру.

– Уходите!! – застонал он оттуда. – Заклинаю Вас! Оставьте меня. Не мучайте… Довольно. Я не хотел! Не хотел!!!

Из-за портьеры послышались глухие всхлипывания.

Варька была обескуражена. Она, конечно, не рассчитывала на то, что Константин будет сыпать любезностями, но такого уж и вовсе не могла предположить! В голову неминуемо закралось смутное сомнение: а не сошёл ли великий князь с ума?

Она взяла себя в руки и уверено направилась к месту, где скрылся негостеприимный хозяин. Отдёрнула ткань и увидела сидящего на полу Константина. Он сжался в комок и выставил вперёд руки, точно ребёнок пытающийся защититься от воображаемого монстра.

– Что с Вами? – недоумённо произнесла Варя.

– К-кто В-вы??… – проблеял, заикаясь, тот.

– Вы что, меня не узнаёте? Это я, Варвара Николаевна.

– Варвара Николаевна? – переспросил он шёпотом, – Это правда, Вы?! Вы?

– Я, – убедительно кивнула она.

Он вдруг бросился к ней в ноги, обхватил обеими руками колени, и разревелся в голос:

– Варвара Николаевна! Простите меня! Простите, ради бога! Я – ничтожество. Полное ничтожество! Я же… Я же… Я же убил Вас!!!

– Эко Вас скрутило-то, – покачала головой Варька. – Дайте-ка, я Вам водички принесу. Пустите.

И она, высвободившись от его рук, прошла к столику, где стоял графин с водой. Наполнила стакан и вернулась:

– Константин Павлович, Вы бы встали с пола. Нехорошо. Не подобает.

Она усадила трясущегося цесаревича на диван и сама присела рядом, выпоив ему из своих рук весь стакан воды. Затем ладошкой аккуратно пригладила на его лбу растрепавшиеся белокурые вихры, приговаривая:

– Что ж Вы так себя распустили-то, Ваше высочество?

– В-варвара Николаевна… Варенька! – забормотал он, всхлипывая и целуя ей руки, прижимая их к мокрым от слёз щекам. – Душенька! Как же я рад видеть Вас, единственная моя!! Ох, как же мне плохо, Варенька! Я запутался. Я не знаю, как мне дальше жить. Я скатился в пропасть. Я преступник, я убийца!! Я сквернейший на земле человек!!

– Неправда! – холодно и строго перебила она его.

Он от неожиданности перестал реветь и уставился на неё.

– Что это Вы вздумали себя жалеть да оплакивать, как вздорная баба?! – безжалостно залепила ему Варюха. – Ведь Вы прошли всю Италию вместе с Суворовым. Так?

– …Д-да, – пролепетал Константин, неожиданно задумавшись.

– И Швейцарию! И суровые Альпы!

– Да, – подтвердил великий князь, внутренне подбираясь и преображаясь на глазах.

– И Чёртов мост! – продолжала Варька. – И Сен-Готард… И Ринген-Копф!

После каждого её слова Константин Павлович распрямлялся точно сдутая резиновая кукла, в которую снова накачивали воздух.

– Разве Вы, герой войны, имеете право раскисать, точно прелая квашня?!

Цесаревичу показалось, что в голосе Варьки сейчас прозвучали нотки самого фельдмаршала Суворова. И он поспешно застегнул пуговки на мундире:

– Вы правы, Варвара Николаевна! Тысячу раз правы!! Я позволил себе бессовестным образом позабыть о воинской чести! Я был сражён известием о Вашей свадьбе. Понял, что потерял Вас навсегда!! Решил, что никогда более никого так не полюблю и никем не смогу быть любим!! И опустился, даже оскотинился.

– Ну, полно! – оборвала она его и погладила по руке. – Константин Павлович, послушайте меня. Я верю в то, что у каждого человека на земле есть его половинка, его настоящая любовь. И у Вас она тоже есть. Она ждёт Вас и хочет полюбить. И Вы её обязательно полюбите. Просто Вы её ещё не встретили.

– Вы так считаете?! – поразился до глубины души Константин.

– Я уверена. Но, помните, сударь, настоящую любовь надобно заслужить! А, если Вы будете продолжать вести подобный образ жизни, она пройдёт мимо и не узнает Вас!!

– Разве это возможно? – робко спросил он, – Разве можно меня полюбить?! Ведь я…

– Вы смелый, – перебила его Варя. – Вы храбрый солдат. Вы можете быть настоящим преданным другом. Должно быть, Иван Щербатов знал это. Вы способны искренне и самоотверженно любить. Я это знаю.

Константин Павлович растрогался:

– Спасибо! Спасибо Вам, Варвара Николаевна!! – он схватил её руки и стал осыпать их поцелуями. – Я так Вам благодарен за эти слова!! Вы – удивительная женщина! Вы сами не представляете, что Вы сейчас сделали!! Вы меня просто спасли! Вы вернули меня к жизни!

Варька вернулась в карету.

– Ну, слава богу! – выпалил Алексей, стуча зубами от холода. – Я уже начал беспокоиться. Видела великого князя?

– Видела.

– Поговорила?

– Поговорила, – радостно кивнула она.

– Всё хорошо?

– Да всё хорошо, всё! – заверила она его, – Не ёрзай! Поехали уже в Петербург! К ненаглядной Елизавете Алексеевне.

– А чего это вдруг «к ненаглядной»? – опешил Алексей.

Варька лукаво ткнула его в бок локтём:

– Да, ладно! Будто сам не замечаешь?! Ух, как она на тебя смотрит! – и Варька артистично закатила глаза.

Лёшка вспыхнул до корней волос:

– Чего это ты выдумала?

– Уж поверь мне. Смотрит-смотрит!

Алексей неожиданно призадумался и осторожно поинтересовался:

– Варь? …Правда? Или ты шутишь?

Она в ответ озорно погрозила пальцем:

– Ой, гляди в оба, Лёшка! Пропадёшь!!

11 декабря 1802 года

Камменоостровский дворец

Красавец-сервиз стоял в покоях императрицы, переливаясь позолотой и изумляя причудливостью лепных крышечек в виде императорской короны с кусочком горностаевой мантии. Бархатисто чёрный цвет с налётом матовой дымки, такой несвойственный фарфоровой посуде, поражал воображение. Было трудно устоять перед искушением взять какой-то предмет в руки и погладить. Не говоря уже о том, что каждую тарелку хотелось долго рассматривать.

Елизавета, исполненная восторга, гладила пузатую супницу, разглядывала тарелки, и не переставала повторять:

– Боже мой… Какая прелесть! Какое чудо!

Варька стояла в сторонке и с гордостью ощущала, как за спиной «растут крылья».

– Отчего же Степан Афанасьевич сам не приехал? – сокрушённо произнесла императрица. – Я бы лично расцеловала его в обе щеки!

– Он излишне скромен, Ваше императорское величество, – пояснила Варя.

– Надеюсь, Вы с ним будете присутствовать завтра в Зимнем дворце на торжественном балу в честь дня рождения императора?

– Елизавета Алексеевна, не извольте гневаться, увы.

– Как?! – ахнула она, – Почему?! Вся столица, все иностранные гости будут завтра в Зимнем, чтобы засвидетельствовать своё почтение государю в день его двадцатипятилетия! Нет, я решительно настаиваю на Вашем присутствии!!

– Помилуйте, Ваше величество, – взмолилась Варюха. – Я рассчитывала нынче же отбыть в Дубровицы. Уже неделю, как я не видела дочь и не проводила время с мужем!

«Уже неделю», – саркастично отметила про себя Елизавета, – «Интересно, сколько же я не видела своего? Если не считать мимолётных встреч где-то на торжественных приёмах, то… уже месяцев пять. Да, последний раз мы были вместе на прогулке в августе, когда мадам Нарышкина оттеснила меня, чтобы нагло вклиниться между мной и Александром».

Она вздохнула:

– Вы с супругом так любите друг друга?

– Да, Ваше величество! Мы просто жить друг без друга не можем.

– Неужели так бывает? – прошептала Елизавета. – И всё же, почему Вы не хотите приехать завтра на бал вместе со Степаном Афанасьевичем? Я уверена, император захотел бы выразить ему благодарность за мастерство.

Варюха замялась:

– Если честно…. Ну, только между нами, Стёпа смущается светского общества.

– Отчего? Они с семьёй редко выезжали в столицу?

– Они вообще не выезжали в столицу. Мать его умерла после родов, а Степан всю свою жизнь провел в деревне. Его отец служит управляющим в нашем поместье.

– Разве Степан Афанасьевич не князь?!

– Нет. Что Вы!

– Граф?

– Нет.

– Барон?

– Нет. Там сложная история, – вздохнула Варя. – Отец Степана – внебрачный сын московского вельможи Вельяминова. А мать – из московского купеческого рода Лузгиных.

– Не понимаю, как княгиня Репнина, позволила ему жениться на Вас?

– А кто Вам сказал, что она позволила? – усмехнулась Варюха.

– Не может быть! – Лиз потрясённая подсела ближе уже, не как императрица, а как подруга. – Вы что же, обручились без её благословения?!

– Ага. Мы тайком обвенчались в одной деревенской церкви. А на следующий день только рассказали обо всём отцу Степана и моей тетушке Ксении Дмитриевне. А уж Анне Даниловне сообщили и того позже! Боже, какой был скандал!! Матушка дала разгон всем: и мне, и Афанасию Кузьмичу со Степаном! И Ксении Дмитриевне досталось на орехи! Да чего там! Она до сих пор с нами не разговаривает!!

Елизавета увлечённо слушала, и у неё дух захватывало от Варькиного рассказа:

– Как же Вы на это решились?! Ведь Вы – продолжательница древнейшего княжеского рода! И, наперекор всем, вышли замуж за безродного?

– Я его люблю! – призналась Варька. – Только его единственного! И никого другого мне не нужно! Ни князя, ни заморского короля!

– Как же я Вам завидую, Варвара Николаевна, – вдруг призналась императрица.

– Вы?! …Мне? – поразилась она.

Елизавета поспешно встала и, пряча лицо, отошла вглубь комнаты. Затем вернулась, держа в руках бархатный мешочек, стянутый тесьмой, и протянула Варе:

– Хочу сделать Вам подарок. Вернее, Вашей дочке Софье.

– Что это?

– Это игрушки моей несчастной Марии. Они очень красивые и дорогие. Она даже не успела ими поиграть. Всё равно они валяются без дела. Мне будет очень приятно, если они доставят удовольствие какому-то другому ребёнку. Возьмите.