Читать книгу: «Дом Властвующей», страница 3
Глава 5. Случайная встреча
Дневник Уланы.
На днях Шемс спросила у меня: почему Венди не осталась с Питером Пеном на острове, а вернулась к родителям. Я ответила, что пиратский остров неподходящее место для девочек, к тому же, Венди понимала, что родители ждут её и, если не дождутся, то сердца их разобьются от горя и тоски. «Венди поступила правильно», – сказала я.
«Но ведь потом Венди пожалела о своём решении, только было уже поздно – она повзрослела, и путь на остров для неё навсегда закрылся. Выходит, поступив правильно, она выбрала для себя дурацкую, несчастливую жизнь?».
«Почему несчастливую? Её главная мечта сбылась – она стала мамой».
«Мне почему-то кажется, она просто не знала, что можно мечтать о чём-то другом», – обиженно гнула губы Шемс. – «Я бы ни за что на свете так не поступила…».
Не знаю, возможно, Шемс в чём-то права. Я много думала над тем, какой могла бы стать моя жизнь, не окажись я тогда в Склепе.
Каждое событие, которое мы переживаем, каждое чувство, мысль, выбор – накладывают более или менее заметный отпечаток на наше мироощущение, постепенно вылепливая человеческую личность.
Склеп выработал во мне привычку жить в постоянном ожидании новых страданий. Я жду их во всеоружии, накрепко заморозив душу и мобилизовав рассудок. Но, вырвавшись из Склепа, разве я стала счастливее? Наверно, я просто не обладала той дерзостью, решимостью и отчаянием, требующих сражаться до последнего вдоха, как сделала Евгения? Она приняла достойную смерть, вместо унизительного служения. И, смею надеяться, тем самым разрушила планы врага, не позволила демону сломить себя, ради глотка мнимой свободы?..
Сатис хотела знать каждое слово, произнесённое Евгенией перед смертью. Я воспроизводила их в памяти с той же болью, с какой слушала всего несколько минут назад из уст самой отважной на свете девушки, видящей этот мир в полном цвете, сохранившей честь и не предавшей своих принципов. Дух Евгении остался непобедим, как дух самурая.
Почему Сатис меня отпустила? Снова и снова я задаюсь этим вопросом. Какой истинный смысл кроется за её манёвром? Пожалуй, эта головоломка любого собьёт с толку.
Я отдала ей перстень с просьбой вернуть Даррелю. С моей стороны непорядочно было бы лишать его символа той прошлой человеческой жизни, когда душа была свободна от власти тьмы и сердце полнилось любовью. Да и мне, думала я, незачем хранить лишнее напоминание о днях своего пребывания в Склепе.
Тогда я ещё не подозревала, что самое что ни на есть живое напоминание уже зреет внутри меня…
Знала ли о моей беременности Сатис? Трудно сказать… Думаю, что не знала. Как известно демоны не отличаются ни гуманностью, ни состраданием, соответственно ни один её поступок не может быть продиктован великодушием или сентиментальным порывом. Очевидно, поспешно избавляясь от меня, она руководствовалась исключительно собственными желаниями и выгодой.
Шемс
Не дожидаясь разрешающего сигнала светофора Шемс быстренько перебежала дорогу по полустёртым полосам пешеходного перехода и направилась мимо припаркованных у тротуара машин к тележке с мороженным, возле которой уже толпился, манимый сладким лакомством, народ.
Синеву неба постепенно застилало тенью хмурых облаков, а поднявшийся горячий, сухой ветер трепал волосы прохожих, взвивал пыль клубами, и она летела в лицо, забивалась в рот, нос, глаза…
Вынужденная запастись терпением, Шемс, заняла очередь за какой-то худенькой девушкой в очках и, сунув руки в карманы лёгких хлопковых шорт, принялась от нечего делать разглядывать нескладную фигуру продавщицы, пока та резво наполняла разноцветными шариками вафельные стаканчики для двух неугомонных малышей. А в это время молодая мать семейства, возмутительным образом застопорив всё движение, умилялась радости своих чад, категорически неспособных определиться между разными сортами мороженого, и металась от одного к другому: уговаривала, успокаивала, увещевала. Да при всём этом ещё успевала кокетливо стрелять глазами в сторону следующего за ней в очереди симпатичного рыжеволосого парня лет двадцати с хвостиком.
– Мама, я хочу ещё того си-и-инего!
– Я мне синего! И… и зиёного!
Вопили дети, перебивая друг друга.
– Горло заболит от такого количества, – весело подмигнул им рыжий парень.
– Непрошеный советчик лучше всех всегда всё знает, – мамаша усмехнулась чуть свысока и, невинно хлопая приклеенными ресницами, заметила: – Вы, молодой человек, вместо того, чтобы дважды маму учить жизни, лучше бы сами взяли, да угостили этих сладкоежек.
Позади неделикатно напирала толпа – дескать, поскорее уже покупайте и проваливайте, не задерживайте очередь. Выглядывая из-за чужих спин, Шемс отметила, как парень, сощурив глаза и склонив голову набок, оценивающе пробежался острым взглядом по женской фигуре, а затем обратился к продавщице:
– Дайте пацанам каждого сорта по порции. И нам с их мамой по паре ванильного.
– Ой, да вы что?! Хватит, хватит, куда так много? – делано засмущалась дамочка. Тем не менее, угощение принять соизволила, и теперь не спеша складывала тающий десерт в пакет, аккуратно, стараясь не помять.
– Меня Кира, кстати, зовут, – она улыбнулась и скромно поправила выбившуюся из-под блузки лямку лифчика. – Спасибо вам большое! Для мальчишек это прям настоящий праздник, – и после секундной паузы добавила: – Я с ними в парк собираюсь. Может и вы к нам присоединитесь, а то боюсь, без вашего участия, такое количество мороженого погибнет напрасно.
– С удовольствием присоединюсь чуть позже, если объясните, как вас там найти. Я просто первый день в городе, и даже не знаю где тут находится парк, – легко согласился парень, параллельно расплачиваясь с продавщицей.
– Да вот же он! – дамочка махнула рукой. – Вход прямо за следующей остановкой.
Один из мальчиков, тот, что помладше, задрал головку, и заглядывая в лицо новому маминому знакомому, произнёс:
– Я Сиёжа. А тебя как зовут?
– Ой, простите, забыл представиться. Моё имя Тиббот, – он легонько потрепал мальчишек по волосам, глядя при этом на их маму.
Шемс словно молнией пронзило. Она проследила глазами, как парень делает шаг в сторону, и в голове будто взорвался фейерверк, наполнив кровь адреналином и, брызнув искрами из глаз. Вот ведь никогда не знаешь заранее, где тебя поджидает возможная засада. Хотя, может, случайное совпадение?..
А очередь тем временем с нескрываемым облегчением сдвинулась с мёртвой точки, и какая-то женщина, видимо не справившись с накопившимся возмущением, заметила во всеуслышание:
– Ну наконец-то! Это ведь надо столько времени всех мурыжить. А у меня, между прочим, спина больная, и дома тоже внуки гостинцев поди заждались.
Проигнорировав женщину, Кира похватала детей и, не забыв пакет с мороженым, направилась в сторону, стоявшей неподалёку многоэтажки.
Следуя её примеру, Тиббот сделал вид, что и к нему предыдущее высказывание не относится, и тоже направился было восвояси.
– Видите ли, – вдогонку ему громко и чётко произнесла Шемс, якобы вторя возмущённой женщине, – любые страдания необходимы нам для переоценки ценностей! А то обстоятельство, что мы простояли тут лишние полчаса, глотая пыль и наблюдая дешёвый флирт, грозящий перерасти в бесперспективную любовную связь, каким-то образом, видимо, должно заставить нас задуматься, пересмотреть всю свою жизнь и приоритеты.
Парень, будто на невидимую стену наткнулся, внезапно остановился и удивлённо посмотрел на Шемс.
– Всё хорошо в меру, – заметил он ровным тоном.
– Конечно, – приторно улыбнулась ему Шемс. – Одно дело до блевоты обожраться мороженым и совсем другое – до конца сражаться за свободу, не жалея себя.
– Некорректное сравнение на мой взгляд.
– Даже не знаю существует ли корректное сравнение чего-либо с жизнью в заколдованном доме.
Парень ещё раз внимательно взглянул на Шемс, словно сканируя глазами. А она взяла и демонстративно отвернулась, сосредоточив внимание на затылке впереди стоящей девушки.
Он поджидал её неподалёку и выступил навстречу из-за выцветшей рекламной афиши.
При виде него в глазах Шемс поселилась притворная задумчивость. Степенно откусив маленький кусочек холодного сливочного пломбира и, делая вид, что неторопливо его смакует, она напряжённо размышляла. Даже если это не один из поклоняющихся, ведь у них тоже могут быть тёзки, всё равно странно, что он так отреагировал на фразу из дневника, почти дословно повторяющую слова Тиббота из Склепа.
На парне были простые спортивные шорты и черно-белая полосатая футболка, и рыжие волосы у него торчали во все стороны. В общем-то, выглядел он вроде обычно, даже буднично. Что ж, посмотрим, пусть всё само собой прояснится по ходу дела…
– Судя по купленной мной давеча книги от местного автора по теме «История города», в этих краях не найдётся и парочки мест, окружённых мистическим ореолом, ну или на худой конец, хотя бы просто сопровождаемых интересной легендой, – сказал он, выбрав не самый, мягко говоря, типичный способ завязать разговор. – Как по мне, так это очень даже занимательно, среди бела дня в столь неприметном месте встретить заядлого любителя мистицизма. Ты ведь из них или просто забавляешься?
– Вот так совпадение, – Шемс насмешливо изогнула бровь. – Примерно то же самое я подумала о тебе.
– Хм, – он продолжал рассматривать её с явным интересом. – Вряд ли обо мне можно сказать, мол, посмотрите, этот чувак ошеломляет с первого взгляда! Он полон мистики и загадочности!
– Почему же, – хохотнула девушка. – Для некоторых людей мир куда богаче и сложнее условных рамок, нужно лишь научиться смотреть глубже внешности.
– Очевидно увлечение мистицизмом всё же тебе присуще. Ну и что же ты во мне увидела?
Шемс надоело ходить вокруг да около и она, глядя прямо ему в глаза, спросила:
– У тебя есть брат по имени Лльюэллин?
– Ну допустим, – ответил он после удивлённой паузы. – И вот тут у меня возникают два варианта возможных источников твоей осведомлённости: либо ты отрабатываешь на мне свои экстрасенсорные способности, либо кто-то тебе о нас рассказал. Угадай, к которому из вариантов я склоняюсь?
– Ко второму?
– Верно. Выходит, у нас с тобой имеются общие знакомые. А можно поинтересоваться, от кого ты о нас слышала?
– Ни от кого, – Шемс небрежно пожала плечами, только вот, всё сложнее ей становилось игнорировать тяжёлый ком горечи, неотвратимо подкатывающий к горлу. – Сама прочитала в мамином дневнике.
– В мамином дневнике? – недоумение всё больше и больше овладевало Тибботом. – Кто она? Скажи, где я могу её найти?
– Оу! Ну это совсем легко: центральное кладбище, справа, шестая могила от стены, практически под козьей ивой, – Шемс улыбалась, а ком в горле уже вырос до громадных размеров и не проглотить его не выплюнуть. – Ну мне пора. Заболталась я с тобой, а у меня, между прочим, через пятнадцать минут встреча с директором интерната.
Отвернулась поспешно и, величаво задрав подбородок, почти бегом кинулась через дорогу, не глядя по сторонам, игнорируя резкие сигналы автомобилей, потому что слёзы застилали глаза, и Шемс часто-часто моргала и плотнее сжимала зубы, собираясь во что бы то ни стало скрывать от всех свою растерянность, обиду и боль.
Глава 6. Добровольный выбор
Наступил следующий день, принеся с собой мелкий моросящий дождь, почти неощутимый, но оттого не менее противный, незаметно пропитывающий до последней нитки, до самых костей холодной туманной сыростью – погода прямо идеально отражающая настроение Шемс.
Кто-то за стеной громко включил музыку. И теперь, помимо прочего, слух коробило от хрипатого голоса, поющего о тюремной романтике. Поплотнее завернувшись в тёплую мамину шаль и поглубже вдыхая её запах, неслышимый, невидимый, неосязаемый, но с уловимыми оттенками и полутонами чего-то родного, заповедного, Шемс попробовала максимально отгородиться от нервирующих звуков, от всего внешнего мира, сделать вид, что мира этого и вовсе не существует.
Прошло уже около двух месяцев с момента её неудачного побега и позорного возвращения. А перед глазами до сих пор стоит лицо Татьяны в котором отражается… испуг? Разочарование? Кроме них Шемс разглядела там чувство вины, от чего на душе стало ещё гаже. А тут вдобавок неофициальные и официальные проверки и неутешительное заключение комиссии по делам несовершеннолетних… Только даже несмотря на всё это жизнь не остановилась ни на минуту, а продолжает идти своим чередом.
В дверь постучали. Это вахтерша, нудно ноющая о том, как надоело ей без конца подниматься на третий этаж и костерящая на чём свет стоит свою работу, пришла сообщить, что внизу Шемс ждёт посетитель.
Татьяна бы обязательно сперва позвонила. Да и любой другой из знакомых, пожалуй, тоже. Посомневавшись пару секунд, Шемс вытащила из-под матраса заветную тетрадь и, согнув ей пополам, сунула в карман своей серо-голубой ветровки.
Ожидания оправдались, внизу она увидела Тиббота. Тот, скрестив руки за спиной, занимался осмотром грязных фотообоев с поблёкшим лесным пейзажем.
– Привет, Тиббот, – она с притворным весельем помахала ему, будто старому приятелю. – Ты как сегодня? Горло не застудил?
Он посмотрел на неё таким же недоумевающим взглядом, как и накануне.
– А-а… ты это про мороженое? – сообразил он наконец. – Ерунда! До парка вчера я так и не добрался.
– Отчего же? Неужто весь вечер провёл на кладбище?
На этот раз взгляд, которым Тиббот наградил девушку, был долгим и серьёзным:
– Может прогуляемся? Я тут неподалёку вроде неплохое кафе видел.
Шемс даже раздумывать не стала, кивнула и первой вышла из здания интерната.
В кафе официант принёс им по чашке кофе и по куску ягодного пирога.
Тиббот молчал. Наверно тщательно обдумывал ситуацию и никак не мог прийти к окончательному решению. Его колючие глаза гипнотизировали то собственную чашку, то расплывчатое жёлтое пятно на светло-серой столешнице, однако ж, ни в какую не желали смотреть на юную спутницу.
Вскоре Шемс это надоело, и она решила немножко ему помочь:
– Тебя ведь Сатис сюда отправила?
Его взгляд метнулся к её лицу и тут же вновь потупился, будто парень хотел что-то сказать, но колебался.
– Если вернёшься без меня, тебя ждут проблемы? – тихо спросила Шемс, следуя за его взглядом.
– Не такие серьёзные, какие ждут тебя, если согласишься уйти со мной.
И опять между ними зависает эта неловкая напряжённая пауза, от которой совсем тошно становится, а потому пора с этим что-то решать.
– Смотри, как я могу, – Шемс чуть подалась вперёд, подняла руки, развернув ладони кверху и тихонько на них подула. И случилось чудо! Крохотные золотистые и серебристые искорки взметнулись, поплыли лёгким мерцающим облачком, а затем медленно осели на поверхность стола, постепенно угасая. – Это волшебная пыльца, – пояснила Шемс гордым шёпотом. – Я правда пока не уверена для каких конкретно магических целей следует её использовать… Очень жаль, что для полётов не годится. Я-то это уже наверняка знаю, много раз экспериментировала… Но увы…
Беспроигрышный приём с использованием магии заставил глаза Тиббота вспыхнуть на мгновение заинтересованностью, но почти сразу они снова потухли.
– Значит я ошибся, и магия тебе всё-таки присуща. А что насчёт телепатии?
– К сожалению, читать чужие мысли я не умею.
– Прямо камень с души, – хмыкнул Тиббот и улыбнулся на этот раз вполне искренне. – А то могло бы выйти довольно неловко.
– Только не очень-то зазнавайся. Я ведь о вас всё равно знаю больше чем тебе бы того хотелось. Вот, к примеру, мне известно, что ты любишь рисовать. Особенно викторианскую сказочную живопись. И твоими картинами украшены стены галереи на первом этаже Склепа, ну то есть дома Властвующей. А ещё, что ты родом из Ирландии, неравнодушен к сладкому, и в твоей комнате вечный бардак… – Шемс весело поиграла широкими бровями, намекая, что и это ещё не всё.
– Это лишь оценка Уланы. В конце концов, каждый судит о других со своей колокольни.
– Так ты всё-таки видел мамину могилу?
– Да, – и вновь он с непроницаемым видом уткнулся взглядом в чашку. – Мы ведь думали, что она умерла ещё тогда, Шемс. Правда меня самого в доме не было, но, судя по рассказам Ионы, той ночью творились безумные дела даже по нашим меркам… Как я понял, в итоге Сатис призвала Дарреля, указала на горсть пепла в углу, поверх которой лежало его фамильное кольцо и велела прибраться. Вот мы и приняли это, как свершившийся факт, как закономерный и неизбежный финал человеческой жизни. И, между прочим, никто из нас даже не подозревал о твоём существовании. Улана ни разу не упоминала о дочери. Впрочем, оно и понятно…
– Ты чего?! Я родилась позже!
Тиббот задумался.
– Дай бог памяти, в каком же году это было?
– Ваш Склеп она покинула 23-го мая 2005-го года, – подсказала Шемс.
– Тогда вообще чепуха какая-то получается… Ты малышка, повремени пока с претендованием на роль всезнающего гуру. Видишь ли, у дома есть определённые правила. Не просто формальности, а незыблемые границы, нарушать которые не смеет даже Властвующая.
– Догадываюсь к чему ты клонишь. Прикинь, я тоже в курсе, что магия дома создаёт завесу невидимости для неподходящих кандидатур.
– Неподходящими кандидатурами в том числе являются несовершеннолетние дети.
– Может дом счёл меня достаточно взрослой.
– Не помню ни единого случая, чтобы порог дома переступил человек моложе двадцати, не говоря уже о подростках. Подобная ошибка всегда считалась нами просто невозможной. Я ведь на этом основании был уверен, что ты только кажешься моложе своих лет. Ну так сколько же тебе на самом деле, шестнадцать, пятнадцать?
– Шестнадцать, – в голосе Шемс промелькнула нотка насмешки: вконец запутался бедный бессмертный. – А вот дом не считает меня нежелательной гостьей. И поскольку это вы живёте по его правилам, а не он по вашим, то и мнение поклоняющихся – дело десятое. Может он во мне какую-то особенную силу почувствовал или прочную семейственную связь?
– Может и почувствовал. Только это не повод для радости.
– Ибо радость у вас не в почёте… Да знаю я, что и для себя, и для других вы постоянно ищете лишний повод пострадать. Мне вот, честное слово, интересно, а что вы чувствовали, когда поверили, что Сатис убила мою маму? Ну хоть самая капелька сострадания или сожаления шевельнулась в душе? Или же тряслись по углам от страха за сохранность собственных шкур, понимая, как крепко накосячили с Евгенией?
– Я ведь сказал, что отсутствовал тогда. Но… – Тиббот глубоко вздохнул. – Странно обсуждать это с тобой… Но ты пойми, мы привыкли ко многому, к смертям в том числе. Ко всему привыкаешь, особенно, когда живёшь слишком долго, куда дольше, чем полагается обычному человеку. Сначала ты принимаешь то что ещё вчера казалось неприемлемым, выдумываешь для себя жалкие оправдания, потом появляется равнодушие, и постепенно жизнь превращается в замкнутый круг обыденности.
– Да что ж это за жизнь без права на естественный душевный порыв? Ни посмеяться вдоволь, ни взгрустнуть! Ах да, вы же продали свои души! Хотя ты вроде нет?
– Признаю, каждый из нас, заключая свою сделку с Сатис, плохо представлял все последствия. Тем не менее нельзя сказать, что наш выбор не был осознанным. Просто ты должна усвоить: за любой услугой всегда следует расплата.
– По-моему, Тиббот, сейчас ты сам делаешь всё наоборот. Разве твоя миссия не заключается в том, чтобы горячо убеждать меня отправиться в дом Властвующей?
– При желании я мог бы воспользоваться лазейкой в правилах, – тут он хитро подмигнул девушке, – твой возраст оставляет мне такую возможность.
– А если Сатис твоя отговорка не устроит? Тогда она отправит за мной кого-нибудь другого?
– Ты могла бы уехать. Если будешь постоянно переезжать…
– Нет! – Шемс не дала ему договорить. – Во-первых, где я возьму денег на такую жизнь? А во-вторых, чем скитания лучше?
– Это шанс выжить и остаться свободной.
– Это не свобода! – горячо возразила Шемс. – А что касается смерти… Вся наша жизнь – это вечное бегство от неё. Тиббот, посмотри на меня! Я живу в интернате для сирот под постоянным контролем людей, которым абсолютно на меня плевать. Сплошные правила и предписание, и всё это отнюдь не ради моего блага, а чтобы выслужиться перед начальством. Они ненавидят и презирают меня лишь за то, что я существую и им приходиться иметь со мной дело! Ну и чем, скажи, моя жизнь здесь отличается от вашей в Склепе?
– Поверь, Шемс, даже такая жизнь для тебя будет лучше. Интернат – это максимум на пару лет, дом Властвующей – навсегда.
– Я не хочу жить в интернате и не хочу постоянно убегать, не хочу бояться, вздрагивать от каждого звонка, от каждого подозрительного шороха, от собственной тени. Если ты не можешь предложить мне достойной альтернативы, то я предпочитаю встретиться хоть с самим демоном лицом к лицу. И ещё не факт, что победит Сатис. У меня есть магия, особенная. Я сама особенная! Даже дом это подтвердил, даже ты так считаешь, просто не говоришь.
– Почему не говорю? Определённо есть в тебе что-то противоречащее сложившемуся порядку вещей.
– Я уже его разрушила этот ваш порядок!
– Ломать – не строить, не вижу в том большой заслуги, – снисходительно взглянув на Шемс, покачал головой Тиббот. – Вот смотрю я на тебя и диву даюсь, в кого ты такая отчаянная. Улана была мудрее. Впрочем, всё-таки ты на неё похожа, почитай одно лицо.
– Только глаза папины, – улыбнулась Шемс, поймав, наконец, его взгляд.
– Прекрасные огромные глаза, живые и смелые, редкого зелёного оттенка… – он вгляделся пристальнее и вдруг умолк. А потом побледнел.
– Что с тобой, Тиббот? – весело рассмеялась Шемс.
– Шестнадцать лет, говоришь? Но это невозможно… – новая догадка буквально ошеломила Тиббота. – Мы лишены способности иметь детей – это одно из условий договора. Правило! Никаких детей в доме!
– Ну… – Шемс сложила руки на столе по примеру первоклассников. – Как видишь и тут я являюсь исключительным явлением. Тиббот, я хочу попасть в дом Властвующей, но ни в качестве ужина для Сатис. Я хочу отомстить ей. За маму… за всех нас. И если мы с тобой объединимся, то увеличим свои шансы на победу.
– Прости, Шемс, но я давно избавлен от запала юношеского максимализма, и я не верю, что у нас есть какие-то шансы.
– А я хочу, чтобы ты поверил! Со злом можно и нужно бороться. И это мой шанс доказать всем вам, что всегда есть выход даже из самой тупиковой, на первый взгляд, ситуации.
