Читать книгу: «Зоя, или На перекрестках судьбы», страница 5
Глава 7 Для любви нет преград
В середине августа Виктор вернулся в Москву, по которой успел соскучиться. Он ясно осознавал, что уже не может жить без этого города, без своей мастерской на Масловке. Открыв ключом студию, он вновь почувствовал себя прежним, именитым художником, обласканным наградами и почестями, но также обремененным обязанностями общественным деятелем, о чем ему напомнили многочисленные звонки по телефону. Звонили друзья, коллеги интересовались здоровьем, а заодно и напоминали о делах. Пора депутату и члену правления Союза художников СССР именитому Виктору Раковскому снова вливаться в общественную жизнь страны.
Перед отъездом в Вологжанск Виктор убрал все портреты Зои на антресоли, чтобы страсть вновь не вспыхнула в его израненном сердце, но войдя в студию, недолго боролся с искушением, он соскучился, он хочет видеть ее…
Виктор поднялся по лестнице, ведущей на антресоли, подошел к стоящим на столике портретам, укрытым полотном, снял ткань… ему и в самом деле показалось, что вокруг стало светлее, на портрете Зоя была как живая. Он сам себе удивился, как ему удалось передать блеск ее глаз, загадочную полуулыбку, изгиб шеи, золото волос… Любовь и боль вновь ожили в его истерзанном сердце.
Звонил Джон, интересовался его здоровьем и узнав, что Виктор собрался в турне с персональной выставкой во Францию, попросил о встрече. Они договорились встретиться в студии перед отъездом Виктора в Париж.
Джон приехал к нему в студию, как они и условились, на следующий день. Впервые Виктор увидел на лице Джона печать озабоченности, ведь джентльмену, дипломату аристократического происхождения не пристало показывать свои истинные чувства на людях.
– Что с тобой? – поинтересовался Виктор, – Может что-то с Зоей? – Этим вопросом он вывел Джона из глубоких раздумий.
– Нет, у Зои все нормально, в институте тоже… – Затем после небольшой паузы Джон, глядя куда-то в сторону произнес:
– Виктор, ты единственный кто есть у меня в Москве, с кем я могу поговорить как с другом, а я тебя считаю своим другом и очень бы хотел и для тебя им стать… Я люблю Зою, я жить без нее не могу, больше всего на свете хочу жениться на ней и увести ее в Англию. Постоянно думаю, как это можно сделать, я ведь знаю, что браки с иностранцами в СССР запрещены. Она тоже любит меня, но у нас нет шансов обрести друг друга и официально вступить в брак. Джон обхватил свою голову руками и так сидел, опершись на стол, а Виктор уже прекрасно его понял. Он подошел, сел рядом и не глядя на Джона сказал:
– Я верю тебе, Джон. Я хочу счастья Зое и тебе. Завтра я уезжаю на месяц, я оставлю тебе ключи от студии, ты ведь за этим приехал? – Джон еще ниже отпустил голову.
Виктор встал, подошел к столу, вынул из ящика дубликаты ключей и отдал их Джону. Тот молча обнял его, а затем быстро ушел.
На следующий день рано утром Виктор улетел во Францию. Началась его работа, как представителя советского искусства за рубежом: интервью газетам, телевидению, поездки по стране, встречи с деятелями искусства Франции, а также со студентами Сорбонны. Виктор практически не имел свободного времени, что помогало ему как-то отвлечься от печальных мыслей о Зое.
Зоя и Джон встречались уже пятый месяц. И даже за это непродолжительное время они стали по-настоящему родными людьми друг для друга. Влюбленным не нужно много времени, особенно молодым. Они обрели друг друга, заполнив одиночество вокруг себя, которое было у обоих с самого раннего детства. У Джона рано умерла мать, отец был вечно занят бизнесом и идеей восстановления родового замка, а это требовало огромных материальных средств и времени. Сына сэр Сэмуэль отдал на воспитание в частную школу-пансион, где Джон пробыл до поступления в Кембридж на факультет архитектуры и искусствоведения. Прекрасно воспитанный и образованный молодой человек, лишенный с детства тепла семейного очага, приезжая домой на каникулы, он терялся в огромном родовом замке и это чувство потерянности и одиночества сблизило их с Зоей, которая тоже рано потеряла родителей, а потом и бабушку, единственного ей родного человека. За всю свою жизнь Зоя не помнила ни родительских поцелуев, ни объятий. Повзрослев, она поняла, что это было обусловлено болезнью отца, а потом и матери, их страхом заразить дочь туберкулезом. Бабушка, в силу воспитания и строгости нрава, – чертам, помогавшим ей выживать в суровые времена, никогда не ласкала внучку, поэтому то, что давал ей Джон; его тепло, прикосновения, нежные объятия и поцелуи – все было для нее впервые. И она оттаяла с ним всем сердцем и душой. Им было интересно говорить буквально обо всем: о истории их стран, он рассказывал об Англии, а Зоя о России, они говорили о Пушкине, Островском, Шекспире, Бернсе, Байроне… Вместе они открывали для себя Москву и обретали свои островки счастья в этом большом шумном городе. Их излюбленным местом стал высокий берег Москва-реки, еще не закованный в бетонные латы. Они поднимались на самый верх где росли кусты сирени, Джон стелил захваченный из машины плед, ставил рядом плетеную дорожную корзину для пикника с вкусной едой, купленной им в магазине для дипломатических работников. Они лежали, взявшись за руки и смотрели на чистое голубое небо над ними и над Москвой, городом приютившим их, ответившим им взаимностью.
Но вместе с любовью появился и страх потерять друг друга навсегда, ведь Джон – дипломат, его пребывание в СССР временное и может в любой момент прерваться и она опять останется одна, одна за «железным занавесом». Джон сам это понимал лучше Зои. Все чаще влюбленных охватывало отчаяние, которое делало их только ближе друг к другу. Зоя сразу предупредила Джона, чтобы он не приезжал ни к институту, ни к общежитию, так как это сразу станет известно всем, пойдут слухи, сплетни, расспросы.
В посольстве Великобритании, конечно, знали, что их служащий встречается с русской студенткой, но это не ставилось в вину Джону, он даже как-то пригласил Зою в посольство, познакомил с сотрудниками и все нашли ее очаровательной молодой леди с прекрасными манерами и великолепным английским. Джон был горд и счастлив, он мечтал представить Зою отцу, как свою невесту и будущую жену. Он сам сделал Зое предложение обвенчаться в России по православному обряду, но их брак все равно не был бы признан, да и найти священника, согласного повенчать их не удалось.
Зоя, видя, как страдает ее возлюбленный, как пытается найти выход из этого замкнутого круга, решилась стать его нареченной женой без официального брака. И она сказала ему «Да», что в дремучие 70-е в СССР, было очень смелым поступком, за связь с иностранцем можно было пойти и по статье.
А Джону было еще труднее решиться на подобный шаг. Он, как истинный джентльмен, осознавал всю ответственность перед Зоей, не располагая полной свободой на территории СССР, он ничего не мог ей гарантировать, защитить ее и это угнетало его.
– Я люблю ее больше всего на свете и уверен, чего бы в наших жизнях не произошло, я буду верен ей одной всю жизнь. – Эта мысль постепенно переросла в его твердое решение, в себе он не сомневался ни на минуту.
В Москве в англиканском Соборе св. Андрея в то время находилась известная на всю страну студия грамзаписи «Мелодия», из которой она выехала только после визита Елизаветы Второй в 1994 году. И они решили пойти вдвоем в православный храм, где дадут друг другу клятву в любви и верности перед старинными иконами, таким образом сами «обвенчаются» в церкви. Ради Зои Джон не раздумывая принял бы православие, а она так же не раздумывая, ради него была согласна оставить свои мечты о сцене и карьере актрисы, чтобы уехать с ним в Англию.
Было начало осени, светлый, теплый день – 7 сентября 1970 года, с которого и начался отсчет их новой жизни, соединившей судьбы Джона и Зои. Вопреки всем и всему они должны быть счастливы, они сами осознано выбрали это.
Войдя в Богоявленский Собор, или как его называют в народе, Елоховский, они подошли к Царским Вратам, за которыми находится Алтарь и взявшись за руки, произнесли молитву «Отче Наш» на русском и английском языках и глядя в глаза друг другу, поклялись в любви и верности. Джон достал купленные кольца, взял правую руку Зои и надел на ее безымянный палец обручальное кольцо, затем Зоя надела кольцо на палец Джона и они перед иконами поцеловали друг друга.
Окружающие их люди, недоуменно смотрели на них, но они не замечали этого, для них никого не существовало на свете, кроме них самих.
Выйдя из церкви, они поехали в студию на Масловку. Накануне Джон созвонился с домработницей, которая приходила убираться к Виктору и иногда готовила ему. Джон распорядился, чтобы она убралась, а обед и ужин им доставили из ресторана гостиницы «Советская», у Виктора был там знакомый администратор, который помогал в случаях, когда нужно было накрыть стол.
Для Зои было приятной неожиданностью, когда она вошла и увидела уже знакомую студию всю в цветах. Окна были убраны великолепным тюлем, на полу был большой теплый ковер. Здесь они проведут свою первую брачную ночь и Зоя шагнула вперед, навстречу своей судьбе. Страха не было, здесь в студии они чувствовали себя в безопасности, как на необитаемом острове посреди враждебного океана.
Зоя переоделась в тот самый шелковый белый хитон, в котором позировала Виктору, она была и в самом деле похожа на нимфу, сошедшую с картины. У них было впереди два дня, Джону удалось взять этот кратковременный отпуск в посольстве, он попросил коллегу подменить его, конечно, это было не совсем по правилам, но… даже у англичан бывают иногда отступления от правил.
Они сидели вдвоем за большим дубовым столом, покрытым белой льняной скатертью и уставленными на ней блюдами, напитками и, конечно, цветами Эта их свадьба, их самый долгожданный день, Бог этому свидетель и главный помощник.
После ночи всегда наступает утро, в этом уверены все, особенно молодые и счастливые люди. Их утро, оно наступило… Зоя проснулась первая, а Джон еще спал, его белокурые волосы упали ему на лоб, он был похож на мальчишку, когда спал. Одеяло неполностью прикрывало его обнаженное тело и Зое были видны его широкие плечи и спина. Руки у него сильные, привыкшие к управлению гоночной яхтой, излюбленному виду спорта англичан, все они моряки, жители островного государства. Глаза Зои продолжили свое путешествие по Джону, пока он спит.., ее взору открылись бедро и крепкая, сильная мужская нога. Сердце Зои сжалось от любви к этому молодому мужчине, отныне ее мужу, чему свидетель сам Господь и ночь, которую он даровал им. Зоя тихонько приблизилась к спящему Джону и положила ему на грудь свою голову, ей было слышно, как бьется его сердце. А он обнял ее и улыбнулся во сне.
– И что тебе снится, мой английский мальчик… – она смотрела на него с нежностью. Джон был старше Зои почти на девять лет, но внешне это было незаметно, при его стройной и даже юношеской фигуре, со светлыми волосами и голубыми глазами он выглядел моложе своих двадцати семи лет.
Зоя потихоньку встала и пошла в душ, который, как и туалет находился вне студии, в коридоре за входной дверью. Это было неудобство, напомнившее ей общежитие. Она приняла душ, привела себя в порядок, а когда вернулась, увидела, что Джон проснулся и в недоумении смотрит по сторонам, а увидев ее, улыбнулся и сказал:
– Я испугался, что ты ушла… и как я мог допустить, что ты проснулась первая… Теперь знай, что у меня крупный и чисто мужской недостаток… я люблю поспать по утрам и с трудом просыпаюсь. О, как ты хороша! – он притянул ее к себе. – Сейчас и я умоюсь, и вернусь к тебе, любовь моя! – с этими словами он скинул с себя одеяло и обнаженный, как молодой античный Бог, быстро накинув халат, пошел в душевую.
Зоя сварила кофе, они отведали его и опять вернулись в постель, в которой провели весь день, а что еще делать молодоженам… и никто не хотел думать о том, что завтра Джону нужно быть на службе в посольстве, а Зое в институте. И почему так устроена жизнь, что любви всегда кто-то или что-то мешает. Но сегодня их день, на больших студийных часах всего лишь двенадцать дня, целый день и ночь еще впереди, время их любви и опьянения друг другом.
Глава 8 Утро влюбленных
Вот и наступил следующий день, а с ним и повседневные хлопоты. Кольцо с руки Зоя решила не снимать, а на все расспросы Зины ничего не отвечала, сделала вид, что не слышит ее. Зинку это реально выводило из себя:
– Все отмалчиваешься… смотри, а то получится, как у Таньки… —
– А что тебе известно про Таню? – Зоя посмотрела прямо в Зинкины глаза, напоминавшие ягоды зеленого крыжовника в рыжих ресницах.
– Как что? А с чего ей было из института документы забирать? Тоже все молчком, молчком… и домолчалась. – Зинка шмыгнула веснущатым носом. – Эх, хорошо вам красивым… а на меня никто и не смотрит. —
Вернувшись с занятий в общежитие, Зоя подошла к дежурной на проходной тете Клаве и потупив глаза сказала, что иногда она будет ночевать у родственников и чтобы по этому поводу не волновались и не разыскивали ее.
Бывалая вахтерша тетя Клава понимающе посмотрела на Зою и ничего не сказала. Связь с Джоном была зыбкая, даже странно, как раньше люди могли обходиться без мобильных телефонов… В посольство Зоя не звонила, она знала, что только в экстренном случае воспользуется служебным телефоном Джона, а он, в свою очередь, боясь навредить ей, не мог подъехать за ней к институту, чтобы не привлечь к себе внимание. А времени до возвращения Виктора оставалось все меньше, оно сжималось, подобно шагреневой коже, дорог был каждый день.
И все же любви море по колено, а влюбленным тем более. В один из вечеров, подъехав к зданию общежития, Джон обратился к девушке, идущей ко входу, с просьбой передать конверт с запиской Зое Бурминой. Минут через десять из общежития вышла Зоя, но Джон все же заметил, как на втором этаже где она проживала, стояли любопытствующие студентки и смотрели на них из окон. А он, поцеловав ее и взяв за руку, повел к машине, в которой на заднем сидении были какие-то свертки, коробки и пакеты. Зоя села впереди рядом с Джоном.
Войдя в студию, они сразу почти с порога бросились в объятия друг друга, ведь они не виделись несколько дней и ужасно соскучились. Джону удалось договориться с начальством, что в течении месяца у него будет особый график работы, с длинными выходными, что позволяло ему больше проводить времени вместе с Зоей.
Уснули они только под утро, хорошо, что было воскресенье и никуда не нужно было идти.
Утро влюбленных и свободных… это их время и это их счастье, которое тянется подобно меду, золотисто-янтарной тягучей нитью…
В этот раз Джон решил сам похозяйствовать… Он достал из пакетов много вкусной еды и они устроили настоящий пир с шампанским и другими деликатесами, купленными Джоном в специальном магазине для иностранцев, проживающих в Москве.
Затем он разложил перед Зоей какие-то свертки и коробки. Она спросила:
– Что это? —
А он, улыбаясь, сказал, что это для миссис Уинстон, для нее. Зоя стала распаковывать свертки с коробками и ее глазам предстали наряды для настоящей леди: от натуральной норковой шубки до белья и обуви, а также элитной косметики. Джон обладал достаточными средствами, чтобы все это преподнести своей любимой женщине, помимо жалования ему досталось наследство от матери.
Джон, счастливо улыбаясь, смотрел на Зою. Ведь она теперь его жена и должна иметь все, как и положено его жене: питаться, одеваться, жить в комфорте, как и он. Раньше на все попытки Джона подарить Зое что-то из драгоценностей или дорогих фирменных вещей, она отвечала решительным отказом, но теперь, после того, как они признали друг друга мужем и женой… Зоя была в растерянности, в таких вещах она не могла прийти на занятия в институт или в общежитие. О ней и так уже ходят сплетни. Нет, Зоя не боялась сплетен, просто не хотела привлекать к себе внимание. И она, покачав головой, прямо сказала ему об этом.
– Это твои вещи, ты можешь делать с ними, что хочешь. – ответил обескураженный Джон.
– Понимаешь, это очень дорогие вещи, мне их даже и хранить негде. – отвечала Зоя. Она вдруг вспомнила, как когда-то в детстве у нее украли с веревок постиранные ею платьица, пошитые бабушкой. Ей не хотелось, чтобы подобное произошло и в их общежитии, не хотелось лишний раз привлекать к себе внимание.
– Я узнавал, что в Москве квартиру снять почти невозможно, даже если кто-то и сдаст нам, как тут же соседи сообщат милиции… – Джон был явно расстроен, что им негде жить и встречаться с Зоей. Кругом какие-то препятствия. И опять поползли тоскливые мысли о невозможности быть вместе… они подобно ржавчине разъедают сознание, но тем сильнее их тянет друг к другу. Сам Джон проживал на территории посольства, что не позволяло им там встречаться и тем более жить.
А им хотелось, как можно больше знать друг о друге… с Джоном Зоя раскрылась, рассказала историю своей семьи, о своей бабушке, благодаря которой она знает иностранные языки, а он, в свою очередь, рассказывал историю его семьи. Он тоже рано потерял мать и рос в пансионе с шести лет, тоже как и Зоя был лишен родительской ласки.
У Джона, получившего блестящее образование, был талант о котором Зоя не знала. Джон прекрасно рисовал, просто умалчивал об этом перед таким метром, как Виктор. Ему было как-то неловко признаться, что он тоже рисует. Он просил Виктора продать ему Зоин портрет, но тот все тянул, а в результате отказался продавать, поэтому Джон сам решил попросить Зою позировать ему. Где-то далеко в подсознании его не покидала мысль, что если они расстанутся с Зоей, то останутся рисунки и портреты с ее образом и это еще более усиливало желание рисовать ее.
Зоя с радостью согласилась позировать любимому. И вот однажды воскресным утром, когда она еще спала, Джон сделал набросок ее спящей. Рисовал Джон профессионально быстрыми, четкими линиями, он ведь закончил Кембридж по специальности архитектура и искусствоведение и все студенческие годы, да и после окончания университета постоянно рисовал. Он привез свои краски из Англии и рисовал виды Москвы, часто из окон посольства, выходящих на набережную Москвы-реки, прямо напротив Кремля.
Зоя была прекрасна спящей, нежный цвет лица, тень от длинных темных ресниц, разметавшиеся по подушке густые каштановые пряди волос. Джон работал быстро, но вдруг Зоя во сне повернулась и откинув одеяло, обнажила нежную девичью грудь, все это Джон быстрыми, уверенными штрихами успел нанести на эскиз. Ему захотелось сделать серию портретов Зои, было важно уловить момент и он воспользовался этим. Он осторожно подошел и слегка приподняв одеяло, открыл ее божественное тело и сделал еще один быстрый эскиз из его будущей серии «Спящая». Это было его секретом… подарком самому себе, возможностью увековечить свою жену, такую юную и прекрасную. Любящий поспать по утрам, он тихонько вставал пораньше и рисовал спящую Зою, ему хотелось сделать сюрприз и ей… Когда портреты были готовы, он показал их Зое, сказав при этом:
– Любовь моя, мне бы хотелось изобразить тебя и с открытыми глазами… Ты согласна позировать мне? – Зоя утвердительно кивнула головой.
С этих пор, когда у них выдавалось свободное время он рисовал ее. Грехом было бы не запечатлеть ее восхитительную фигуру, дарованную ей природой и Богом. Она была само совершенство, как в жизни, так и на полотне. Портреты, написанные масляными красками, Джон оставил в мастерской, чтобы они успели просохнуть и потом забрать их до приезда Виктора.
А до его приезда оставалось всего несколько дней. В глубине души Джон уже догадался, что Виктор тайно влюблен в Зою и решил больше никогда не встречаться с ней в его студии, чтобы не причинять другу страдания и боль.
Вернувшись из своего турне по Франции, первое, о чем подумал Виктор, едва переступил порог своей студии:
– Она была здесь с Джоном, вот ковер, по которому они ходили, тахта на которой они занимались любовью, повсюду их следы, а я здесь лишний… Острое чувство одиночества и потерянной надежды на любовь возникло в нем с новой силой.
Взгляд Виктора упал на холсты, стоящие в углу комнаты, он сразу заметил их, – холсты чужие, не его. Виктор подошел ближе и увидел Зою, изображенную Джоном, всю Зою, во всей ослепительной нагой красоте; ее каштановые волосы, рассыпанные по плечам, к которым он так и не прикоснулся. Как художник Виктор не мог не признать, что Джон профессионально рисует. Ему удалось передать и свет, и тени, и настроение, а главное любовь, которая была видна под каждым мазком кисти.
Не смотря на усталость после дороги, Виктор вышел из студии, запер дверь на ключ и уехал на дачу в Переделкино. Он впервые почувствовал себя чужим в стенах своей студии. Здесь теперь не его мир. Это мир Зои и Джона, а он здесь лишний.
А Зоя вернулась к себе в общежитие и потекли ее студенческие будни. На уроках Зоя была несколько рассеяна, чего не мог не заметить ее преподаватель Григорий Степанович Донецкий. Он подошел к ней после занятий и внимательно посмотрев ей в глаза, произнес:
– Зоя Бурмина, Вы сегодня были крайне невнимательны, я не доволен. И если Вы серьезно решили стать актрисой, первым делом научитесь оставлять свои личные проблемы дома, а в институте, а потом и в театре, Вы должны позабыть о них и становиться другой личностью, пусть и на время. Иначе ничего не получится и мы только зря теряем с Вами время. Искусство перевоплощения – это основной стержень, на котором все держится! —
Зое стало по-настоящему стыдно, ведь прав ее учитель, она все занятия думала о них с Джоном. Зато Зинка Тутырина выкладывалась по полной, вся группа ухахатывалась, глядя на нее. Даже грозный взгляд Григория Степановича не мог остановить смеющихся студентов и ему пришлось сделать паузу, выждать, чтобы все насмеялись вволю, затем, когда все успокоились и воцарилась тишина, старый учитель зааплодировал и не кому-нибудь, а Зине Тутыриной. Раскрасневшаяся Зинка чувствовала себя на седьмом небе: – Ей первой и единственной аплодировал и не кто-нибудь, а сам Григорий Степанович! А вот и ребята присоединились к нему… все аплодируют ей, Зинке! Нет, она станет великой артисткой и ее узнает весь мир! Никаких сомнений нет в этом, она уверена в своем успехе! —
А у Джона на службе состоялся не совсем приятный разговор с его руководителем. Дело касалось их далеко зашедших, как стало казаться начальству, отношений с Зоей. Джону пришлось ответить на ряд неприятных вопросов личного характера и он открыто признал Зою Бурмину своей женой, хотя их брак официально не зарегистрирован. Джон хоть и был в самом начале своей карьеры на дипломатическом поприще, но не настолько неосведомленным, чтобы не понимать, что следующего разговора может и не быть, его просто отошлют в любую другую страну, где не будет Зои. И он напрямую обратился к консулу за разрешением заключить брак в посольстве, чтобы увезти Зою в Англию уже как свою жену. Он, конечно, знал, что у СССР нет соглашения с Великобританией на подобные браки, но решил пойти Ва-Банк, опережая ход событий. Разрешения он не получил, но как ни странно его оставили в покое, видимо, преднамеренно закрыли глаза на романтические отношения их сотрудника. Тем более студентка театрального ВУЗа Зоя никак не подпадала в списки лиц, с которыми было нежелательно контактировать Джону, как дипломату и подданному Соединенного Королевства.
Так незаметно вслед за осенью наступила зима. Декабрь темный и самый таинственный месяц в году и все же именно в декабре рождается сказка о том, что в наступающем Новом году грядут перемены и все будет хорошо. Особенно, когда вы молоды и влюблены. Зоя и Джон через подставных «друзей» встречались в номере гостиницы «Метрополь», другого выхода у них не было. Их отношения все больше приобретали горькие нотки отчаяния и обреченности. И каждый раз, прощаясь и говоря друг другу «До свидания», они про себя думали: – А будет ли у них еще эта встреча? —
Поняв, что Виктор безнадежно влюблен в Зою и стараясь не делать ему больно, Джон все реже звонил и перестал встречаться с ним в его студии, но ему надо было забрать хранящиеся там портреты Зои, им написанные. Джон не раз пожалел, что не сумел их забрать до приезда Виктора из Франции, но так вышло, что он получил срочное задание по службе и не смог приехать в студию за портретами.
Предварительно позвонив и договорившись накануне о встрече, Джон приехал в студию Виктора в свой ближайший выходной и, конечно, один без Зои. Они обнялись, немного посидели чисто символически за рюмкой коньяку, т. к. Джону был за рулем автомобиля.
Виктор рассказал ему о своей выставке в Париже, которая прошла с успехом, вспомнили общих друзей. Джону было непросто начать этот разговор, но все же он решился:
– Спасибо, тебе Виктор, ты столько сделал для нас с Зоей хорошего, я никогда не забуду этого и как бы судьбы наши не сложились, помни, что у тебя есть друг в Англии. Я опробовал разные пути, писал консулу о разрешении на брак в посольстве, но получил отказ. Только один Бог свидетель, да и ты, Виктор, что я считаю Зою своей женой, а она меня своим мужем. Мы поклялись в верности друг другу в православном храме. Я свою клятву не нарушу, а вот Зоя в праве распорядиться своей судьбой, она слишком молода, а я хочу для нее только счастья. Я очень тебя прошу, чтобы ни случилось, не оставь Зою одну, кроме тебя у нее нет никого на всем белом свете, а меня могут в любой момент перевести в другую страну, но даже уйдя со службы, я не смогу жениться на ней и увезти ее в Англию. Пока, во всяком случае. Но при первой же возможности я сделаю все, чтобы нам быть вместе.
Виктор посмотрел на Джона и хотя в его взгляде все было ясно без слов, произнес:
– Пока я жив, обещаю заботиться о Зое, да и после смерти я не оставлю ее один на один с превратностями судьбы. Ты знаешь, у меня больное сердце, кто знает сколько мне осталось. Все, что имею я завещаю Зое, она будет материально обеспечена, не сомневайся. Если от меня будет что-то зависеть, помни, я всегда помогу. – Они обнялись и с этими словами расстались, как оказалось навсегда.
