Читать книгу: «Чувства», страница 2

Глава 4

– Эй, Алёнка-картонка! Погадай на руке, может, я завтра разбогатею, – противно издавал звуки коротенький крепыш с косолапыми ножками.

– Если только в цирке уродов начнёшь выступать, – не полезла за словом в карман девушка.

Малявка обиделся и раздулся как рыба фугу⁶ в момент опасности, аккумулируя свой яд во рту. Уж очень хотелось выплеснуть его на эту зазнавшуюся ведьму, но его отвлекли. Он громко сплюнул себе по ноги, зло зыркнул маленькими глазками на Алёну и, процедив сквозь зубы что-то о том, мол: «Мы ещё увидимся…», – заковылял к товарищам.

Алёна проводила его взглядом и принялась снова орудовать тяпкой…

Она не любила все эти огородные дела и выходила к грядкам только из чувства долга перед бабушкой. Выйдет, а сама ворчит – часы считает, минуты подгоняет. И так – пока последняя травинка не исчезнет.

Алёнка с детства привыкла, что у неё в этом мире никого кроме бабушки нет. Да и ничего против этого не имела.

Люди всегда казались ей иноземцами без царя в голове, а от того – способными на любые пакости. Она чуралась их, не доверяла и старалась не разговаривать, а уж если заговорит, то доброго слова никогда не выскажет.

Хотя отчасти дело было не только в её странности. Просто так в посёлке повелось, что их с бабулей считали чудными, а покосившийся старый домик соседи именовали не иначе как «ведьмина изба» и без надобности в гости не заглядывали, обходили стороной.

Сколько Алёна себя помнила, сельчане и приезжие к ним заявлялись лишь тогда, когда кому-то совсем худо становилось. И тогда бабка Тася бралась за дело. Кого-то вытягивала с того света, а кого-то, наоборот – подготавливала к уходу.

Что она ожидавшим смерти говорила – никто не знал, но после её сеансов эти люди преображались на глазах и доживали последние часы счастливыми. И как будто бы даже светились изнутри. Причём никакой разницы не имело – молодой ли человек или старый.

Могла баба Тася и карты раскинуть, но делала это редко и не для каждого. Долго всматривалась в расклад и наконец заявляла: «Иди, всё хорошо будет…», – или говорила. – «Жди беды…». Ничего другого от неё добиться не представлялось возможным.

Эта её немногословность и вселяла в обывателей страх. А ещё – точность прогнозов.

Алёнка бабкиных премудростей не любила, хоть и помалкивала об этом. Она старалась делать вид, что не замечает, как та – после очередного посетителя – подолгу сидит, уставившись в одну точку, и даже дыхания не слышно. Но внучка ни о чём не спрашивала и уж тем более не просила раскрыть ей тайну заговоров.

Всё, что она себе позволяла, так это сходить с бабой Тасей в леса. Они в их северных широтах дремучие, хвойные, сплошь кедр, ольха да лиственница – тайга, одним словом. Никаких особых трав знахарка там не собирала, разве что грибы по осени домой таскала.

Алёнка сначала пробовала задавать вопросы: «Что, зачем, да почему…», – но ответ всегда получала один. – «Слушай просто…».

Так и бродили они – бабуля да внучка – от рассвета до заката по непролазной чащобе, даже словом не обмолвившись.

Одно радовало Алёну – комары да мошки её не кусали. Как будто даже стороной облетали. И поэтому смогла она всё-таки научиться слушать особенную таёжную тишину. Ныряла в неё и плескалась на волнах покоя. Ничего важного не говорила тишина, но от этого казалась девушке ещё более ценой.

Ни к чему ей в жизни лишние сложности…

Окончив школу, Алёна – в отличие от здешней молодёжи – не спешила упорхнуть за лучшей долей. Не строила планы на счёт института.

Она даже на выпускной не пошла – настолько неприятно ей было слушать разговоры о том, что где-то может быть лучше, чем в её родном краю. В классе её недолюбливали, поэтому никто не заметил отсутствия девушки.

Как-то она услышала разговор двух одноклассниц о себе…

Девчонки говорили о том, что рядом с Алёной находиться страшно, что от неё странная энергия идёт и заставляет бояться чего-то или гневаться больше меры.

Алёна не понимала, как она может кого-то что-то заставить чувствовать и поэтому разговор этот отнесла к обычным сплетням придурошных подростков, начитавшихся хоррора⁷.

А между тем, она действительно могла как-то по-особенному влиять на других. Её глаза – практически всегда светившиеся ясным, даже кристальным блеском – были серьёзны и словно сверлили окружающих насквозь.

Возможно, родись она в средневековье, ей бы не дали прожить долго. Сожгли бы на инквизиционном костре, как нечисть, а может, утопили бы, кто знает…

В наши дни Алёна отделалась легко – всего лишь перешёптываниями о ней и косыми взглядами, что, в общем-то, её несильно-то и напрягало.

Про мать Алёна редко спрашивала, боялась услышать что-нибудь плохое. Не интересовалась и причинами, почему её оставили у бабушки.

«Раз решили так сделать, значит – было необходимо…», – думала Алёна.

Но иногда воображение всё же рисовало ей встречу с мамой. И тогда прозрачная скупая слезинка медленно стекала по щеке. Но на том всё и заканчивалось – до истерик и подростковых заскоков дело не доходило…

– Алёна, обедать иди, – послышался бабушкин голос.

Она тут же бросила своё орудие труда и чуть ли не вприпрыжку побежала к дому.

В сенях витал пряный запах свежих щей…

Домик их, неказистый снаружи, внутри был вполне ничего. За чистотой хозяйки следили. Жили не богато, но всё что нужно имелось.

В редкие дни бабуля выезжала в город, что значился райцентром, и возвращалась всегда нагруженная. Алёнке только диву оставалась даваться, видя, как восьмидесятилетняя старуха бойко спешит к калитке, нагруженная – словно войлочный вол – сумками да пакетиками.

К слову, и выглядела бабуля гораздо моложе своих лет. Подтянутая, резвая, морщин на лице – раз, два и обчёлся. Глаза ясные, голубые, нос кверху. Волосы только хорошенько сединой мазануло, но ей это шло. А улыбка – таинственная и обволакивающая – красноречивей любых слов могла сказать, что владелица её секретов жизни знает немало.

Алёнка зашла в кухню, которая служила им ещё гостиной, где баба Тася хлопотала возле плиты.

Пискнула микроволновка, и девушка поспешила достать из неё тарелку с пышными оладушками.

Бабуля налила наваристого супца и поставила перед внучкой. Ещё немного повозилась и сама присела за стол.

Ели они в тишине. Трапезу разговорами никогда не нарушали, зато после подолгу болтали о том и сем.

Насытившись, Алёна отнесла грязную посуду в мойку и, поблагодарив бабушку, хотела снова бежать на огород, но та её остановила.

– Сядь, Алёнушка, я спросить кое-что должна.

Алёна послушно присела на своё место и, подперев голову руками, уставилась на собеседницу.

– Скажи мне внучка: какие сны тебе снятся?

Алёнка помимо своей воли залилась краской и, опустив руки, заёрзала на стуле. Чего-чего, а такого вопроса она точно не ожидала…

Сны её были неприкосновенны, и не потому, что она считала их чем-то священным, просто последние несколько лет виделось ей одно и то же, верней, как будто фильм какой смотрела. Причудливый, цветной, со спецэффектами, и главный герой имелся. Парень молодой или мужчина уже – она ещё не определилась, но приходил он к ней, как к себе домой. Красивый, статный и нежный. Алёнка даже имя ему придумала. Назвала Романом. Почему – не знала, просто слово это было синонимом любовных отношений, а во сне у них так и было.

И сейчас бабуля ни с того ни с сего решила узнать именно об этом.

Алёнка мысленно посчитала до пяти и как можно спокойней произнесла:

– Ничего мне не снится, сплю как убитая.

– Не ври! – вдруг резко произнесла бабушка. – Только ты знать должна – скоро одна останешься.

Ничего непонимающая внучка замигала глазами и растерянно уставилась на родственницу. Та же, не изменяя интонации, продолжала:

– Мне уходить пора. Я, что могла – уже сделала. А парня этого найди. Он тебе поможет.

Алёнка взвилась юлой со стула и, словно не слыша последних слов, прокричала:

– Не смей так говорить. Зачем ты так со мной? Куда уходить? А я?

Но бабуля уже не слышала, она застыла в той самой позе, которая всегда вызывала во внучке дрожь, и отсутствующим взглядом уставилась в одну точку.

Алёнку разобрало зло. Она выскочила из дома, чуть не сшибла в коридоре кота Мотьку и побежала в сторону леса…

Она бродила там до позднего вечера и слушала. Она, быть может, и не стала бы этого делать, но тайга заставила. Заставила, впервые обрушив на неё свою таинственную тишину по-особенному тяжело, словно камень кто на шею привесил.

Алёнка хотела поплакать, прокричаться, но голос застывал где-то в горле, только какие-то хлюпающие звуки получались. Наконец она сдалась и повернула в сторону дома…

Там всё было как обычно: бабуля, сидящая у стола; на нём булочки румяные и повидло яблочное; чай с мелиссой в больших фаянсовых кружках…

И девушка успокоилась, даже постыдила себя за срыв. Выпила напитка, не заметила, что вкус у него не такой как всегда, и ушла спать, чмокнув свою любимую старушку в щёку…

Но снился ей в эту ночь не Роман…

Виделась ей своя избушка, баба Тася, ходившая вокруг кровати, как зомби. Она что-то шептала, но Алёна так и не разобрала. Изредка бабка наклонялась и дотрагивалась до внучкиной руки. В это мгновение Алёна чувствовала, как пробегает по коже ток. Она пыталась подняться с кровати, но тело, словно чугунными цепями сковали. Лежала и только глазами туда-сюда водила, а под утро провались в бездну без картинок, звуков и ощущений.

Глава 5

14 июля 2014 года. Из записей Давида.

Запись ведётся через неделю после описываемых ниже событий.

После странного разговора с Наташей о её дочери я долго не мог уснуть.

Что такого страшного увидела она на снимке?

Я не стал расспрашивать её об этом, хотя всё время – пока мы ехали до места назначения – меня не покидало смутное чувство тревоги. Как будто бы оно даже повисло в воздухе и колыхалось там всю дорогу, подпрыгивая на ямах и съезжая в сторону на поворотах. Словом, оно было физическим.

Не могу сказать, что я очень обеспокоился этим чувством, скорей, наоборот, был рад снова ощущать острые эмоции.

Но вернусь к основному делу…

Мы приехали в какую-то небольшую деревеньку под Екатеринбургом. Здесь – как рассказала Наташа – уже более пяти лет действовала секта, возглавляемая неким отцом Сабином – то ли сумасшедшим, то ли обычным шарлатаном. Но, как бы там ни было, мужик этот в своих делах явно преуспел.

Как оказалось нас ждали. Наташа заранее позаботилась об этом, и спустя каких-то два часа после приезда, мы уже были адептами церкви со странным названием «Без чувств». Наташа потом призналась, что именно это название и привлекло её внимание.

Итак, мы прибыли к дому, внешне мало похожему на пристанище сектантской паствы. Он смахивал скорей на теремок. Белые резные наличники красиво гармонировали с конструкцией дома из дерева, выкрашенного в нежно-синий цвет.

Возле ворот нас встретил радостный пёс, он вертел своим пушистым хвостом, как пропеллером вертолёта, и казалось, что сейчас взлетит. Он пару раз гавкнул для приличия, и вскоре за калиткой послышались шаги.

Слегка обшарпанная калитка протяжно скрипнула, и на пороге появился невысокий мужчина с седыми, практическими белыми волосами, неопрятно свисающими вниз сосульками. Его маленькие глазки, чем-то напоминающие свиные, нас цепко просверлили.

Мы шли через длинный тёмный коридор, разделяющий дом на две части. На выкрашенных в белый цвет стенах висели иконы различных святых, горели лампады. Двери в комнаты были прикрыты, но, видимо – судя по протяжным монотонным завываниям, доносящимся из глубины – за ними молись. Несколько раз я слышал глухой стук, как будто кто-то со всего размаху прикладывался лбом к полу. Хотя, наверное, так и было…

Когда мы вышли на двор с другой стороны дома, я даже присвистнул от удивления.

Двор этот отличался образцовой чистотой. По периметру расположились высокие хозяйственные постройки. Были здесь и два высоких вольера с огромными немецкими овчарками, которые устрашающе клацали зубами, разбрасывая в разные стороны слюну. Между двумя сараями расположилась дверь, которая, скорей всего, вела в огород.

По двору ходили мужички в специальных комбинезонах. Кто-то тащил шланги для полива, кто-то – тяпки и косы. Женщин пока не было видно.

Но самым странным – и, пожалуй, страшным – было то, что лица работников не выражали никаких эмоций и скорей походили на маски, как будто кто-то написал для них программу, и теперь они были роботами.

Седовласый мужик, заметив наше замешательство, гневно гаркнул:

– Рты не разеваем. Следуем за мной.

Далее началось самое интересное…

Нас привели в дом, который кардинально отличался от теремка.

Двухэтажный особняк важно возвышался на пригорке. Помещения внутри были отделаны по последнему слову. Никакой вам деревенской простоты и набожной скромности. Всё кричало о богатстве хозяина.

Хотя, чему я удивляюсь…

Нас проводили в холл и усадили на мягкий полукруглый диван.

Через пару минут сюда же выкатился улыбающийся толстячок на пухлых кривоватых ножках. Одет он был неуместно для возраста и комплекции – по-мальчишески. Рваные джинсы, плотно облегающие ляжки, и белая – тоже рваная – футболка.

Он провёл с нами не больше десяти минут. Расспрашивал, изучал и в конце разговора заявил:

– Так, значит, устали от мирской суеты? Чувства замучили? Желаете покоя? Понимаю. Понимаю… Сейчас все устали. Разве можно нормально существовать в этой стране? Слушайте меня. Через пару дней все тревоги забудете. Благодать снизойдёт. Да-да, именно благодать. Ну, или просветление, как говорят на Востоке. Зачем вам чувства? Чувства разрушают, – потом он встал с кресла и направился к выходу, попутно завершая свой монолог. – Будете сначала послушниками. Молиться будете с утра до вечера. Пощады за грехи свои просить, отчищаться травками, а потом потихоньку начнёте жить местной райской жизнью. А теперь – марш в свои кельи. Там переоденетесь, покушаете, отдохнёте с дороги, поспите, а вечером – на службу.

Его самоуверенность меня сначала поразила. Это до какой степени надо верить в то, что делаешь, что даже вопросом не задаться: «А останутся ли новички?».

Но уже к вечеру я понял, что зря так думал – Сабин точно знал, что здесь остаются все, кто переступает порог…

Приблизительно через час после того, как я поел и лёг отдохнуть, я понял, что сделал это зря. С каждой минутой моё сознание мутнело всё больше и больше.

К моменту, когда за мной пришли – чтобы отвести на вечернюю службу – я уже мало что соображал, превратившись в безвольную куклу. Меня преследовали какие-то странные галлюцинации. Я то смеялся, то плакал, то вообще принимался выть, как волк на луну. А потом было недолгое забытьё…

Ночью меня нещадно рвало. Я блевал жёлчью, и охранник, приставленный ко мне, сильно матерился. К утру всё-таки привели доктора, и сутки мне пришлось провести под системой капельниц…

Когда я пришёл в себя, мне принесли еду и воду, один вид которых вызвал у меня новый приступ тошноты. Я наотрез отказался от яств, и тогда охранник, просверлив меня злым взглядом, вывали угощение на пол.

Я отвернулся к стене и пролежал так до обеда.

Днём пришла уборщица, убрала мой завтрак и передала записку от Наташи. Она писала, что всё хорошо, и я могу кушать, не опасаясь, что буду одурманенным. Она так и написала: «Не одурманенным».

А я предполагал, что меня отравили. Травки здесь, значит, были экзотическими.

В общем, я наелся и уснул…

Следующие два дня я пребывал практически в одиночестве. Из кельи меня не выпускали, а из людей ко мне заходил только охранник с подносом.

Я стал нервничать. Тревога, которая поселилась во мне ещё в машине, теперь не просто летала в воздухе – она наполняла всего меня и душила. Я задыхался от приступов паники. Руки мои тряслись, а нёбо пересохло.

Вконец измучившись этим состоянием, я решил воспользоваться некоторыми психологическими приёмами, а именно: попытался погрузиться в это чувство полностью, не загоняя его в подсознание.

Я лёг на кровать и, ненадолго задержав дыхание, медленно стал проваливать в нечто подобное гипнозу. Спустя некоторые время у меня получилось, и я полностью погрузился в своё чувство тревоги, давая ему возможность стать мной. И мой ум отключился – или мне так показалось? – только теперь это чувство тревоги уже не выглядело столь устрашающим.

В какой-то степени я наслаждался им, в конце концов, не об этом ли я мечтал долгое время? Мечтал снова остро чувствовать…

На третий день появилась Наташа и сказала, что мы должны уезжать.

Сабина я почему-то не наблюдал. Зато возле моей Чувствительницы маячил какой-то странный старик. Он практически не говорил, только делал Наташе какие-то знаки руками…

Когда мы ехали домой, Наташа молчала.

Её что-то мучило, и я не выдержал, остановил машину и приказал ей всё рассказать. И сам этому был не рад…

Как выяснилось, с Сабином было покончено. Усилиями охраны странного старикашки он был отправлен в мир иной. Людей распустили, но вот работать с их чувствами Наташа не смогла. Её сил хватало лишь на одно человека, а толпа ей, к сожалению, не подчинялась. Слишком сильный поток отрицательной энергии действовал на неё как анестетик⁸.

Это открытие стало для неё болезненным, но долго думать об этом ей не дало другое обстоятельство – старик. Он появился неожиданно, когда Наташа уже совсем отчаялась от безуспешных попыток повлиять на эмоции адептов, быстро взялся за Сабина и его приспешников, а когда со всем было покончено – представился Наташе.

– Его зовут Арон Гурдесвьюр, – сказала Наташа. – И он знал моего отца.

Дальше я больше успокаивал Наташу, чем слушал её рассказ. В перерывах между истеричным плачем она успела поведать мне только о том, что этот человек знает о её способностях. И о том, что дети её – если они имеются – могут обладать куда более мощной силой, чем у неё. Про Алёнку она Гурдесвьюру, конечно, не рассказала.

Но я смутно подозревал, что делать ей это и не обязательно.

Он попросил её работать на него. И она не смогла отказать.

Я спросил у неё: «Причём тут её отец?», – но она снова разрыдалась, и я оставил попытки прояснить ситуацию до конца.

Одним словом, женщины!

Даже Чувствительницы.

РАССКАЗ ВТОРОЙ

Глава 1

Егора распирало от нахлынувшего ощущения счастья. Он скакал, прыгал, крутился колесом, желая как можно острей выразить свои эмоции.

Девушка с чёрными волосами улыбалась и с нежностью смотрела на его дурачества.

Наконец парень устал и подбежал к ней, а она плавно положила свои руки ему на плечи и притянула к себе поближе.

От неё пахло мёдом и душистыми полевыми цветами. И аромат этот дурманил похлеще любых флюидов.

Егор тоже обнял девушку за талию, зарылся лицом в её мягкие волосы, и они замерли, наслаждаясь моментом…

Мир вокруг медленно закрутился, но с каждой секундой набирая обороты. И вот уже предметы рядом невозможно было рассмотреть. Всё слилось в однородной массе, и он почувствовал, что в его объятиях больше никого нет.

Страх и отчаянье заполнили его сознание. Он хотел закричать, но не смог – рот только открывался как у рыбы, а звуков не издавал.

Егор начал задыхаться и проснулся…

Комнату заливал предрассветный тусклый свет. Из открытого окна тянуло осенней прохладой и выхлопными газами. Слышалось шуршания шин и далёкие сигналы автомобильных клаксонов.

Он поёжился от пробежавших по спине мурашек.

Опять снилась Лиана. Только сегодня она исчезла, и наступил хаос…

Будничное жужжание жизни постепенно возвращало уверенность, и исчезновение девушки уже не казалось, чем-то бедственным. До очередной явки оставалось больше десяти часов…

Егор наскоро позавтракал и поехал на тренировку. Впервые за несколько месяцев…

Когда он важно вырулил со двора на своём «Харлее», машин на проезжей части заметно прибавилось.

«И откуда они только все понабрались!», – пронеслось в голове Егора.

Хотя в их провинциальном городке пробки давно уже не были редкостью…

Грациозно лавируя между потоком, он попробовал набрать скорость, но спешащие автомобилисты не торопились уступать дорогу. Егор нервничал. К тому же он забыл включить музыку, и теперь городская возня была частью и его самого.

Подрезав белый «Мерседес», Егор умудрился вылезти чуть вперёд и тут же резко дал по тормозам, остановившись буквально в сантиметре от чёрного «Volvo», который возник как бы из ниоткуда.

Парень громко выругался и крепко сжал руль. Водитель иномарки, видимо, не торопился трогаться с места – Егору даже показалась, что машина слегка качнулась, как будто в салоне шла какая-то возня. Мотоциклист медленно обошёл своё препятствие справа. Впереди обозначился просвет, и он – воздавая хвалу богу! – хотел поскорей умчаться, но правая нога почему-то не торопилась давить на газ.

Проезжая мимо окон «Volvo», он повернул голову и замер: прямо на него испугано смотрели два знакомых глаза.

Девушка из его снов материализовалась в самый неподходящий момент.

Он тряхнул головой, дабы убедиться, что до сих пор не спит. В это время послышались недовольные сигналы едущих сзади водителей, и ему пришлось продвинуться вперёд. Возможности ещё раз заглянуть в машину не представилось, и он медленно поехал дальше.

Воспользовавшись первой подвернувшейся возможностью, он вырулил к обочине, остановился, рывком стащил с себя шлем и впился глазами в автомобильную пробку. Минут пять он «сканировал» все проезжающие авто, но нужного так и не обнаружил.

«Сквозь землю, провалился, что ли?», – подумал Егор.

Он попытался сосредоточиться и в итоге – не найдя ничего более разумного! – списал всё на усталость и излишне разыгравшееся воображение. Даже поверил на время в эти объяснения происходящего…

Он тягал штанги до седьмого пота в спортзале, накачивал икры на беговой дорожке, отжимался, но в голове всё равно шёл непрекращающийся процесс мышления.

«Что это было?», – этот вопрос пока оставался главным на весь оставшийся день, да и ночь – тоже…

Егор въехал на стоянку локомотивного депо за час до смены. Припарковал «Харлея» на обычном месте и пошёл в ангар.

Не успел зайти, как к нему подлетел начальник колоны.

– Твой помощник совсем охренел! – орал ушастый мужик, теребя в руке какие-то бумажки. – От него за километр перегаром несёт. Он как комиссию проходить будет?

– Отстань, Палыч, – меланхолично отозвался Егор. – Как всегда проходит – так и сегодня пройдёт.

Лопоухий «ТЧ»⁹ ещё немного покричал, а потом плюнул и ушёл восвояси.

Егор подошёл к молодому парню, вальяжно развалившемуся на стареньком диванчике.

– Серёга, вылетишь же. Я заступаться не буду. Ты меня знаешь.

Тот только махнул рукой и закрыл глаза…

Через сорок минут они сидели кабине локомотива…

Комиссию на удивление прошли быстро. Молодая медичка не стала кочевряжиться и поставила допуск. Да и к счастью не так уж сильно и разило от Сергея.

Сегодня они вели пассажирский, поэтому в поездку отправились точно по времени, вышли за полночь. В этот раз прицепились под екатеринбургский поезд. Через несколько часов прибудут на место, там отсидятся или отлёжатся – это как повезёт? – в бригадном доме и поползут назад.

Состав медленными рывками набирал ход.

Егор пытался сосредоточиться на работе, но в голову, как назло, лезло утрешнее происшествие. Он снова был готов поклясться, что видел именно Лиану. Но тогда это смахивает на мистику, если он, конечно, не сошёл с ума.

Но сейчас к общему недоумению добавилось ещё и ощущение, что в момент их первой встречи она нуждалась в помощи. Её глаза выдавали испуг, тогда он не придал этому значения, а теперь – мучился.

Егор не разгонял поезд – всё равно через пятнадцать минут скорый пойдёт на обгон. Состав уже приближался к стрелке, когда он, приспуская скорость до минимальной, боковым зрением заметил мелькнувшую тень.

– Мать твою! – громко выругался Егор. – Там шляется кто-то.

– Самоубийца, что ли? – испугано спросил Сергей.

За десять лет работы Егор только однажды сбивал человека, решившего уйти из жизни таким способом. И это случай долго отзывался в его сознание тяжёлыми воспоминаниями с привкусом горькой вины. И ему совсем не хотелось повтора.

Состав прополз ещё метров двадцать и встал.

Егор сорвался с места и побежал к выходу.

– Куда? – заорал помощник. – Нельзя же!

Но машинист уже не слышал, он в один прыжок преодолел подножку и спрыгнул на землю. Включил карманный фонарь и двинулся вдоль локомотива, освещая боковые кусты.

Кругом тишина.

Вдруг где-то громко хрустнула ветка, и Егор остановился, чутко прислушиваясь к звукам. Но всё опять смолкло.

Он, ориентируясь на собственное чутьё, спустился с откоса – благо, что здесь он был совсем маленький – и нырнул вглубь посадок.

Егор не отличался спецназовской подготовкой, но почему-то сейчас его слух волшебным образом обострился, и он отчётливо услышал приглушённое дыхание.

Осторожно ступая, он сделал ещё несколько шагов, обошёл дерево и резко поднял фонарик.

Девушка зажмурилась от яркого света, а машинист остолбенел.

– Лиана…

Гул приближающего поезда нарастал с каждой секундой…

Пока вагоны грохотали в нескольких метрах от них, парень и девушка продолжали смотреть друг на друга.

– Егор, блин, немедленно возвращайся! – взвизгнул в темноте помощник.

– Опусти фонарь. Ослепишь, – послышался следом тихий грудной голос.

Он перевёл луч в другую сторону.

Девушка попыталась обогнуть его застывшее тело и двинуться дальше, но он неожиданно схватил её за руку и потащил за собой. Она начала сопротивляться, но он лишь сильней сжал ладонь. Так и притащил к локомотиву…

Серёга ошалело уставилась на парочку, и пока Егор пытался впихнуть брыкающуюся находку в тамбур, не проронил ни слова. Но как только девушка скрылась в глубине кабины, обрушил на него поток негодования.

– Ты с ума сошёл, а? Не положено! Зачем ты её подобрал, пусть бы шаталась по лесу. Нам-то какое дело, что она тут делает!

– Заткнись! – резко оборвал помощника Егор и, легко запрыгнув на подножку, устремился к контроллеру.

Напарнику ничего не оставалось кроме как последовать за начальником.

В кабине было душновато…

Поезд вновь медленно набирал скорость, и Егор попытался украдкой разглядеть девушку, которую в жизни видел всего второй раз, но сотни – во сне.

Как только состав двинулся, она присмирела и вжалась в боковую перегородку.

Он ожидал, что сейчас в его груди что-то ёкнет – ведь такие совпадения не могут быть случайными! – но вместо этого почувствовал лишь раздражение от того, что ввязался в очередную историю.

«Глаза красивые, а в остальном – обычная…», – сделал он наконец вывод и успокоился.

– Что уставился? – девушка заметила его взгляд и покрылась румянцем.

– Какого лешего ночью по путям шастаешь? – спросил вместо ответа за Егора Сергей.

– Вас забыла спросить! – парировала незнакомка.

В этот момент она повернулась, и Егор рассмотрел на её руке чуть ниже плеча синяк. Картинка потихоньку начала собираться.

– От маньяка убегала? – иронично спросил машинист.

– Хуже… – девушка сказала это без вызова, даже с испугом, и Егору стало её жаль.

Она, видимо, начала отходить от шока и задрожала.

– Серый, чаю налей! Видишь, дрожит вся. И свитер мой старый дай, – и Егор переключил своё внимание на дорогу.

Пока помощник возился с кипятком, девушка успела надеть кофту и присела на маленький стульчик в углу.

Сергей подал ей алюминиевую кружку с дымящимся напитком и уселся на своё место.

Они ехали в тишине довольно долго…

Сергей, которого, видимо, разбирал интерес, наконец не выдержал и спросил:

– Как тебя звать-то? Анна Каренина?

– Алёна, – ответила та недовольно и добавила. – И я не собиралась под поезд бросаться.

– А что тогда делала? – не унимался помощник.

– Если всё как есть расскажу – всё равно не поверите.

– А ты попробуй, – подал голос Егор, которому страшно хотелось узнать её историю, но выспрашивать не позволяла гордость.

Алёна напряглась, ей было неуютно в этой роли, но она решила рассказать всё как есть вместо того, чтобы ещё больше нагнетать обстановку неясностью. К тому же она уже видела этот самый момент раньше, и тот, кто притащил её сюда, отреагировал в её видениях вполне нормально.