Читать книгу: «Будет что будет. Продолжение книги «Своя ноша не тянет»»

Шрифт:

ISBN 978-5-4496-9315-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

День не заладился с самого утра. Даже, пожалуй, неделя не заладилась – в понедельник не пришел Никитка, хотя и обещал, и Дуся жила в состоянии нарастающего беспокойства все пять дней. Где-то со среды в Дусиной душе образовалась маленькая черная точка, которая, с каждым днем чуть вырастая в размерах, подавала Дусе пульсирующий сигнал: что-то не так… что-то не так… Каждый вечер, возвращаясь с работы, с беспомощной надеждой Дуся озиралась перед своим подъездом, надеясь увидеть где-нибудь неподалеку курчавую голову, домашние дела – хотя какие у нее дела? одинокая старая дева – валились из рук, и до самой ночи девушка была вся одно большое ухо, обращенное вовне: не пискнет ли домофон, не позвонят ли в дверь… Перед сном ей стало казаться, что она слышит сквозь стены, которые как будто становились картонными, как разговаривают между собой соседи – бубнят снизу, сверху, справа и слева… Проваливаясь в сон, Дуся ощущала себя в центре большого гудящего улья, где ее ячейка была самой тихой.

Под рукой не было даже валерьянки, все лекарства Дуся безжалостно выбросила три месяца назад и поклялась никогда не держать в доме, на то были причины, поэтому как раз сегодня она собралась уйти с работы пораньше и успеть на Преображенский рынок – и зимой и летом возле дальней стены в кособокой, еще от советских времен, палатке симпатичная бабулька торговала травами и сборами, помогающими «от всего». «Надо чего-нибудь попить, – размышляла Дуся, – может, пустырника какого, мяты… Может, травница что посоветует еще… А то что-то я подустала». Но сегодня, похоже, уйти с работы пораньше не получится.

Вообще-то Дуся, не споря с полосатостью жизни, давно приспособилась с минимумом потерь проживать серый ее период, по опыту зная, что кусок этот закончится рано или поздно. Но нынешней серой полосе, похоже, пока конца-края не было видно: мало того, что Игорь, новый знакомый («Перспективный?» – чуть завистливо спросила подруга и коллега Лариска. «Перспективный, перспективный», – успокоила Дуся, не услышав Ларискину зависть) в воскресенье уехал в командировку, не совсем понятно, куда, предупредил о ней как-то торопливо и, что как раз и унизительно, туманно обозначил сроки возвращения, не пообещав звонить, мало того, что Никитка, одиннадцатилетний украинец-полубомжонок, которого Дуся в буквальном смысле нашла на улице и в судьбе которого вот уже три месяца принимала прямое участие, не давал о себе знать, впридачу к этому сегодня, что нехарактерно для пятницы, прямо с утра в рекламном агентстве, в котором Дуся работала уже добрый десяток лет и считала себя закаленной в самых разных форс-мажорах, у нее неожиданно образовался настоящий содом и гоморра – Дуся понадобилась сразу чуть ли не половине своих клиентов, сделать работу каждый раз нужно было сегодня, работа требовала переговоров по телефону с редакциями разных журналов и газет, на том конце провода нужных людей обязательно не оказывалось на месте или они просили перезвонить позднее, оговоренное время Дуся пропускала, потому что как раз говорила по телефону с очередным старым клиентом, который долго и обстоятельно объяснял, какую именно рекламу и где ему нужно разместить, и желательно начать работать уже сегодня, сразу и немедленно, предыдущий собеседник удивленно перезванивал на мобильный и брюзгливо напоминал, что он сидит и ждет Дусиного звонка, Дуся оправдывалась уже по двум телефонам сразу, объясняла причины задержки одному и просила подождать на трубке второго. В промежутках между телефонными разговорами Дуся выставила счета двум клиентам, еще трем сбросила стандартные письма-предложения, чуть не перепутав суммы предполагаемой рекламной кампании… Олег, начальник и, как позналось в недавней беде, друг, несколько раз сочувственно заглядывал в Дусину кабинку, на которые перегородками был поделен большой зал, вздыхал и молча уходил – видимо, и ему сегодня что-то нужно было от Дуси, такой уж день…

Дуся, в душе надеясь, что сегодня пик серой полосы (слава богу, не черная!) и уже дальше проблемы пойдут на спад, быстро и сосредоточенно стучала поочередно то по клавшам калькулятора, то по клавиатуре компьютера, сверяясь с карандашными записями на разложенных на столе листках, затылочной частью мозга удивляясь неожиданно замолкнувшим телефонам и тишине в просторной «менеджерской». Кажется, на работе уже никого нет, соображала затылком Дуся в то время, когда передние, лобные доли мозга оперировали суммами, процентами и сроками, видимо, рабочий день закончился, потому и так холодно – кондиционер наконец начал справляться с задачей довести атмосферу помещения, весь рабочий день подогреваемую мощной энергией одиннадцати коллег и стольких же компьютеров, до заданных ему утром двадцати градусов по Цельсию. Прощаться по окончании рабочего дня в отделе прессы было не принято, начальство – Олег – неукоснительно требовало являться в офис не позднее десяти часов утра, а вот уходили домой сотрудники каждый «в своем режиме». Может, кто-нибудь все же еще работает, надеялся Дусин затылок, встанет и прибавит тепла? Дуся никак не может, чтобы не приходить на работу завтра, всю эту гору писанины нужно сделать сегодня. Если сейчас подняться и пойти разыскивать пульт, который может запросто не оказаться на своем месте, возле принтера, с рабочего ритма собьешься точно. Телефон на столе все же зазвонил, и Дуся, вздохнув, но не оторвав глаз от монитора, поднесла к уху трубку.

– Дусенька, дружок, ты еще долго? Уже восьмой час. Я бы прошлась с тобой до метро, если не возражаешь. – Галина, офис-менеджер и секретарь на телефоне отдела прессы рекламного агентства «Сетрас-Медиа», по дневной привычке говорила официальным высокомерным тоном. Галина работала у них месяца три, но Дусе казалось, что знакомы они уже черт знает сколько. Как-то сразу общение у них началось на равных, хотя Галина была старше Дуси почти на двадцать лет, и понемногу перерастало в тихую надежную дружбу. Наверное, потому, как-то объяснила себе Дуся, что я и со своей покойной бабулей вела себя без уважения, как с ровесницей, а Галина по сравнению с бабулей – совсем еще девочка.

– Галь, вообще-то мне домой надо, может, Никитка придет, а меня нет. Только если мы с тобой завтра едем в «Икею», мне за сегодня нужно будет все доделать, что свалилось. Клиентов-то надо беречь, а я сегодня довольным мало кого оставила.

– Могу тебя успокоить: сегодня не только «госпожа Кулакова» была нарасхват, у всех девчонок проснулись рекламодатели. Почему их в пятницу-то прорвало? Обычно такой тихий день…

– Сама не знаю, может, потому что конец августа. Отпуск все отгуляли, осенью работа пойдет в полную силу, вон они и начали готовить рекламу. Слушай, я так беспокоюсь за Никитку… Я ему давала и мобильный, и домашний, и даже, кажется, рабочий телефоны… Нет, рабочий не давала, мобильный же есть.

– Дусь, я не уверена, что у него есть возможность воспользоваться телефоном. Он тебе хоть раз звонил?

– Не-а. Не звонил никогда. Всегда приходил сам.

– Ну вот. И вряд ли он думает, что ты о нем беспокоишься. Дусь, ну куда он денется, твой Никитка! – Галина наконец сменила тон на дружеский. – Придет – так посидит во дворе, ему полезно. Будет знать в другой раз, как пропадать. Давай я нам кофе сделаю, я тоже сегодня что-то устала, приходи минут через пять, попьем кофейку да поболтаем чуток.

– Ну делай, – легко сдалась Дуся, подумав, что сегодня не только не ела ничего кроме завтрака, но и за день ничего не пила, кроме воды. Она попыталась на выделенные ей пять минут снова сосредоточиться на том, что показывал ей монитор, но рабочая собранность не вернулась. И как так получается, обиделась на себя Дуся, что все коллеги давно ушли домой, а она все никак не сделает свою работу? Ну почему все люди умеют структурировать свое время, а у нее, Дуси, все всегда сваливается в кучу, то густо дел, то пусто? Сегодня вот как раз густо. А ведь могла бы догадаться, что к осени все будут увеличивать объемы рекламы, могла бы сама хоть кому-то заранее позвонить, как-то предугадать, распределить на несколько дней… Дуся почти всплакнула над своей бестолковостью, но вовремя подумала, что Галина будет недовольна: та считала самоедство «непродуктивным». Да, пожалуй, пора идти пить кофе. Все равно я просыпаюсь по утрам в шесть, решила Дуся, так приду в понедельник к восьми утра и все спокойно сделаю. Она оглядела стол и решила оставить записки-напоминалки так, как лежат: в понедельник легче будет включиться в работу, а за выходные никто не увидит, что Дуся неряха и на рабочем месте у нее полный бардак.

Выключив компьютер и кондиционер, Дуся прошлась по пустой менеджерской. Никого. Даже Олег ушел, а ведь хотел о чем-то поговорить с Дусей… Да, в последние дни августа все спешат пожить летней жизнью, и только Дусе – себе-то можно сказать правду – совсем нечем заняться. «Что воля, что неволя – все равно…» Дусе должно быть стыдно за себя. Конечно, если бы отец был жив, он бы сейчас ее отругал. Молодая, сказал бы, здоровая, образованная – и такой лодырь. Или не так назвал бы? Лодырем обычно называла бабуля. Да и то называла в детстве, срочно стала поднимать себе самооценку Дуся, а в последние лет пятнадцать я успешно притворяюсь сильной и работоспособной, я лучший менеджер отдела, умница и красавица… «А еще я… – Дуся вышла к ресепшену, где в одном из кресел для посетителей задумчиво курила Галина, стряхивая пепел в пустую пачку от сигарет, а на журнальном столе перед ней остывали две больших чашки кофе. – А еще я… Что ж я еще-то? А еще я, – нашлось наконец что-то новенькое, – я нравлюсь хорошим людям, а плохим не нравлюсь! Вот!» Этой полуигре-полушутке ее как раз Галина и научила. «Подсознание не имеет чувства юмора, – еще в самом начала их знакомства попеняла Галина Дусе. – Оно принимает все, что ему говорят. А ты, Дусь, ругаешь себя в дело и не в дело. Хвали себя почаще. Каждому человеку найдется за что себя уважать. И каждый человек иногда бывает не на высоте. Это нормально, Дусь. Ты же делаешь выводы из своих ошибок?» Вообще-то Дуся делала. Вот только правильные или неправильные выводы – в этом каждый раз сомневалась.

– Все-таки домой собралась? Ну и славно, – Галина тщательно загасила сигарету о внутреннюю стенку пачки. – Может, где-нибудь поужинаем? – Дуся отрицательно качнула головой. – Ну ладно. Наш народ уже в пять часов весь разбежался по домам, Катерина твоя вообще в одиннадцать ушла, Олег – в четыре. А ты все сидишь. Ты и в отпуске ведь совсем не была?

– Не была… Да зачем мне было отпуск брать, Галь? Я и без отпуска не знаю чем заняться, а ты говоришь – отпуск…

– Дусь, все придет в свое русло. Конечно, столько лет ухаживать за бабушкой-инвалидом, всю свою жизнь под это выстроить… За год, конечно, перестроишься, привыкнешь. Прошло-то только три месяца… Или меньше? Да, три. А что кавалер? – Перевела Галина тему. – Не звонил?

– Не звонил, – как можно беспечнее ответила Дуся. – Да мы и не договаривались, что он будет звонить…

– Ну не звонит – и не надо. Скорее всего, он тебя испугался. Знаешь, сильные женщины мало кого привлекают. И уж никак не сильных мужчин. Это слабаки ищут, к кому бы прислониться, на чью бы шею сесть. В хирурги такие не идут. Хирург по определению человек ответственный, такому нужно все, что входит в сферу его интересов, держать на контроле. И корректировать. В первую очередь поведение окружения, от которого он зависит, чтобы оно не вышло из-под контроля. А тобой разве покомандуешь? Тебя опасно включать в сферу своих интересов.

– Галь, ну какая я сильная? Я обыкновенная. И почему мною обязательно нужно командовать? – Вяло возразила Дуся.

– Потому что у мужиков это – в при-ро-де, – выделила Галина последнее слово. – Такими мы, двуполые, уродились. Да и вообще человечество эволюционирует только потому, что мужская его часть постоянно совершенствует средства своего комфорта и безопасности, стремясь управлять миром. Опять же, управлять исключительно в целях собственной безопасности. Ну подумай, разве я не права?

– Галь, не буду я об этом думать, – отказалась от философской дискуссии Дуся. – Я сейчас думаю, знаешь, не о человечестве, а о Никитке.

– Умничка. Ты очень грамотно выходишь из стресса.

– Галь, ну что ты, ей-богу! Мальчишка взялся за очень тяжелый для него труд, я с ним случайно познакомилась, помочь я ему могу, время у меня есть, да и нравится он мне. Я еще когда в метро его увидела, знаешь, как-то сразу поняла, какой он светлый и сильный мальчик. Ниоткуда я не выхожу. Я просто хочу ему помочь, мне-то это легко. – Дуся сделала последний глоток и отставила чашку. – Я тебя с ним, бог даст, познакомлю. Посмотришь тогда, что это за парень. Грех такого не поддержать. А фамилия у него знаешь какая? Масалыга. Никита Масалыга.

Галине совсем не хотелось развивать разговор о фамилиях. С Дусей о фамилиях она вообще не говорила. В самом начале своей работы Галина как-то сразу все узнала про Дусю от Катерины Корольковой, одноклассницы и коллеги Дуси: что Дусю назвали в честь бабушки Евдокии Романовны, той самой, которая хоть и сильно болела, прожила очень долго и вот на днях, разговор был в конце мая, умерла, что бабка эта была единственной Дусиной родственницей, потому что Дусина мать была единственной дочерью этой бабки. Что родители Дуси погибли в автокатастрофе еще в девяносто первом году. Что про деда по материной линии в семье Кулаковых никогда не упоминали, похоже, была это бабкина тайна, а отец Дусин во время войны совсем маленьким оказался в детдоме, где ему и дали эту фамилию – Кулаков, потому что найденыш в дело и не в дело сжимал руки в кулачки. Хорошая, в общем-то, фамилия, делилась с Галиной, с которой они тогда были знакомы два дня, Катерина, и отец у Дуси сумел пробиться в люди, был он то ли дипломат, то ли журналист, в общем, как-то так, что журналист с дипломатическим паспортом. И все у нее, у Дуси, было бы нормально, если бы не бабка, сокрушалась Дусина подруга, бабка, которая и своим имечком, и своей болезнью всю жизнь Дусе поломала. И вот наконец-то, – Катерина тогда, в разговоре, искренне порадовалась за Дусю, – наконец умерла. Дуська ведь просто молилась на свою бабулю, пылинки с нее сдувала, только бабкой и занималась, и речи не было о том, чтобы имя свое поменять, например, на Елену или Светлану какую-нибудь, да хоть Дарью, и как легче ей, Дусе, по мнению Катерины, было бы жить… Галина, увидев Дусю, пришедшую на работу спустя три дня после похорон бабушки, чуть удивилась Катерининому радостному «наконец умерла»: Дуся едва волочила ноги.

Как-то сложилось, что Галина и Дуся все чаще с удовольствием ужинали вместе после работы в каком-нибудь недорогом кафе в центре, обсуждая текущие дела, телепередачи, современную моду и всякие другие неличные вещи. О прошлом каждой они говорили мало. Дуся не испытывала потребности рассказать о себе неформальные подробности, замечая, что Галина уже и сама кое-что о Дусе знает, а Галине не было нужды расспрашивать дальше: и так было все понятно. Про себя Галина тоже ничего особо не вываливала, а Дуся не спрашивала. То есть Дуся знала, что дети у Галины выросли, что у сыновей свои семьи, что муж Галины умер не так давно и неожиданно – обширный инфаркт – а внуки с невестками живут все лето в еще родительском, а теперь Галинином доме на хуторе прямо на берегу Дона, в Ростовской области. Что работать Галина пошла, чтобы «не мешаться у невесток под ногами», а до этого много лет не работала. Импонировало Дусе, что Галина весной закончила курсы офис-менеджеров («Ты не представляешь, как на меня двадцатилетние девчушки смотрели, на шестом десятке учиться компьютеру… Им кажется, что в этом возрасте уже в гроб пора»), а сейчас ходит на курсы английского языка («Ты только никому не говори, – на всякий случай попросила Галина Дусю, – Просто когда я по телевизору услышала, что Путин английский учит, думаю: а я чем хуже? Мы ровесники. Тем более, я в юности очень хотела знать английский… ну и вот…»). Да много чего импонировало в Галине, в свое время двадцать лет отработавшей учительницей начальных классов в обычной школе. «Понимаешь, – объяснила она на Дусе запоздалую перемену профессии, когда в прошлую пятницу они сидели в летнем кафе, – я с бывшими коллегами ведь до сих пор общаюсь, вот и понимаю, что учительницей работать уже не смогу. Не принимаю я ни этих реформ образования, ни сегодняшнего отношения родителей к школе, ни мизерных зарплат…» Тогда-то Дуся и «раскололась» про Никитку. Что есть у нее знакомый мальчик, что подружился с Дусей и приходит к ней иногда в гости, что мальчик этот вряд ли будет учиться вообще, что он должен заработать денег на новый дом, так решили родители, и он с ними согласен… Оригинальный, в общем, по московским меркам мальчик. Галина очень хорошо понимала, что мальчишка для Дуси – первая попавшаяся отдушина, найденная после смерти бабушки. Отвыкла Дуся жить для себя за столько лет, привыкла в кого-то вкладывать свои душевные силы. Найдутся и другие, более достойные, точки приложения сил Дусиной души, была уверена Галина, пройдет время и все наладится. В конце концов, замуж выйдет, нарожает собственных детей, будет не до бомжат в метро. Лишь бы Дуся к этому чужому ребенку не прикипела. Только вот этот Никитка, странным образом прибившийся к Дусе, воспользовавшийся, и так было понятно, Дусиным душевным кризисом, оказывается, обласкан еще и из-за фамилии. Непорядок. Есть же, наверняка есть, у Дуси этот комплекс – что она не такая, как все. Галина даже не могла припомнить, откуда в обществе взялось это нарицательное «Дунька Кулакова» и почему сия всем известная барышня пользуется у людей таким презрением. У мальчишки оказалась тоже смешная фамилия, не Вася Пупкин, но все же… Так девушка может найти в этом хохленке и другие родственные черты, как говорят психологи, «заякорится» на нем, мелькнула у Галины недовольная мысль. Нехорошо. Не нужно бы тратить душу на побирушку из метро, неблагоданое это дело.

– Дусь, а вдруг он талантливый мошенник и никакие деньги ему не нужны? – спросила Галина с сомнением. – Мало ли, может, он тебя на жалость пытается раскрутить. Ты одна, деньги, по его мнению, тебе девать некуда…

– Во-первых, Галь, когда я с ним познакомилась, он еще не знал про меня ничего. Даже не это во-первых. Во-первых, это я сама к нему подошла. Во-вторых, он… ну, он мне тоже помог. Вернее, я пообещала ему помочь, а тут у меня бабуля умерла… ну, это ты уже у нас работала… а он ждал три дня в кустах, меня высматривал, и пришел ко мне домой как раз, когда… ну… в общем, очень вовремя.

– Дусь, ну что ты как маленькая! Помог, помогла… Люди помогают другим по самым разным причинам. И только по своим собственным. Ты бы лучше себя самое чуть-чуть побаловала, ну, съездила бы куда-нибудь к морю, позагорала, отдохнула…

– А в-третьих, – Дуся, поднаторевшая в разговорах с клиентами, редко сбивалась с мысли, когда ее перебивали. – В-третьих, Галь, в конце концов, я же действительно не была в отпуске, я могу поехать туда, в эту его деревню, и сама посмотреть, действительно ли у них сгорел дом и все ли правда, что он рассказывает. Я в географическом атласе проверила, действительно есть такой городишко – Турьи Реметы. От них… от него… Галь, если город называется «Реметы», то идти пять километров от них или от него, как правильно сказать?

– Какая разница. Тебя должно больше беспокоить, что идти пешком пять километров, если ты, оказывается, так планируешь свой отпуск. Совсем там, что ли, никакого транспорта нет?

– Вроде бы нет, это же Карпаты.

– Карпаты, по-моему, очень близко к Европе, а чем ближе к Европе, тем уровень цивилизации должен быть выше. А знаешь, – простила Галина Дусину прихоть, считая ее все же проходящей, временной, – отдохнуть в Карпатах – тоже неплохо. Возьми путевку в дом отдыха и заодно съездишь в эти свои Реметы. – Женщина убрала немытые чашки в стол. – В понедельник с утра помою, – ответила она на удивленный Дусин взгляд. – Ты никогда не оставляешь грязную посуду?

– Никогда… – растерялась Дуся.

– Правильно. По фен-шую нельзя. Энергия застаивается, а она должна постоянно течь. Но это же моя энергия. Хочу – течет, хочу – застаивается. В понедельник приду, вымою – и опять все потечет, – в глазах Галины заблестели искорки.

– Галь, мне иногда кажется, что ты всерьез во все это веришь.

– Ну ты же наверняка слышала про Ньютона: тем, кто не верит, все равно помогает, – Галина улыбнулась. – А с точки зрения твоей любимой психологии лучше жить в согласии с самой собой, чем себя насиловать. Поэтому когда фен-шуй вступает в противоречие с моими мелкими капризами, я живу не по фен-шую, а по порывам души. Все равно я по утрам споласкиваю чашки. А эти две вымою, вот и все.

Женщины, заперев дверь и сдав ключ на охраннику, вышли на Тверскую и повернули налево, к Пушкинской площади.

– Ты мне лучше скажи, Дусенька, – продолжила тему Дусиного отдыха Галина. – Почему ты тогда прямо сейчас не едешь покупать дом родителям своего Никитки, а ждешь, когда у него закончится этот так называемый контракт? Понятно же, что серьезных денег он сам этим своим пением в метро не заработает. Бери его и езжайте, пока лето. Отдохнешь, позагораешь. Путевку, Дусь, только в дом отдыха бери, ни в коем случае не в санаторий. В санатории ездят одни болящие, с кем ты там общаться-то будешь? Хотя и в дом отдыха тоже не стоит. Нормального мужика сейчас разве что на спортивной базе можно встретить. Вряд ли там есть горные лыжи, Карпаты – низкие горы, но чем черт не шутит. Я тебе выясню. Может, там какой другой спорт процветает, мало ли.

– Галь, ну какого мужика! Мне и этот, знаешь, пока нравится. А Никитку как я тебе без документов через границу перевезу, это же другая страна. У них, у этих артистов в метро, там все организовано: приехали группой, уехали группой… Уедет – поеду вслед да посмотрю, что там у него за деревня. Знаешь, я денег за месяц больше трачу, чем у них там жилье стоит, так что мне этих расходов не жалко совсем.

– Ну правильно, Дусь, у тебя одна сумка денег стоит больше, чем средняя пенсия по стране. Получается, продав весь свой гардероб, ты могла бы в Карпатах целую деревню купить? Или несколько улиц? – Галина было развеселилась, но снова взяла серьезный тон: – А может, Дусь, тебе лучше не заниматься самодеятельной благотворительностью? Это ведь совсем чужие тебе люди. Присосутся как клещи, и так и будешь их подкармливать неизвестно сколько времени. Пусть сами свои проблемы решают. А ты займись Игорем, пока он тебе еще нравится.

– Игорь все равно в командировке. А эти чужие люди – они же свои проблемы сами и решают… Отправили мальчишку работать. Если Никитке пять-шесть раз съездить в Москву на заработки, как раз будет на дом. Только в школу он ходить не будет неизвестно сколько. И вряд ли после этого вообще пойдет. Вырастет за два года, зарабатывать ему понравится, и уже учиться не заставишь.

– Вот уж никогда не думала, что так бывает… Да я вообще об этом, если честно, никогда не задумывалась. Как это можно: не пустить своего сына в школу, а отдать побираться в другую страну?

– Галь, ну это все-таки не дочку в проститутки, а ведь и такое бывает. Там вроде бы все нормально, вся деревня этим зарабатывает. Его родители хотели, чтобы он все-таки стал образованным, а тут этот пожар. Их семью родственники к себе жить забрали, но это же временно. Никто бы не понял родителей, если бы сын продолжал учиться.

– Слушай, а может, он уехал уже? Сбежать к тебе не удалось, вот и не сообщил… А, Дусь, может такое быть?

– Теоретически может быть все что угодно. А практически они до конца сентября должны были быть, он здесь и так на два срока задержался, дети у них в группе на два месяца ездят. Если он с октября вернется в школу, думаю, ничего. Лишь бы родителей Никиткиных эти рекрутеры опять не уговорили. Он в последнее время, знаешь, много зарабатывает. По их меркам.

– Господи, какой же кошмар! Это же… это же организованная преступная группа, или я что-то не понимаю? Интересно, куда вообще смотрит милиция, таможенники? Через границу-то как?

– Известно, Галь, куда смотрят. Это же бизнес. У хозяев все схвачено.

Женщины подошли к метро и остановились.

– Ну так что, – спохватилась Галина, – завтра работать пойдешь или в «Икею» поедем? Поехали, Дусь, а? Посмотришь мебель, шторы… Просто посмотришь, и все.

– Поедем, я же не отказываюсь. Чтобы приглашать… ну… кого-либо в дом, конечно, нужно сделать ремонт и купить новую мебель. Но пока что, знаешь, Галь, я из старого выбросить ничего не могу. Мне кажется, это как-то… кощунственно, что ли.

– Ну и не выбрасывай пока. Давай постоим, я перекурю. – Галина достала сигарету. – А вообще, что он повадился к тебе бегать, Никитка-то? Ведь он не знает, что ты его собираешься, прости, Дусь, осчастливить, а кормят их, ты говоришь, нормально…

– Галь, ты только не смейся. Я его учу.

– Чему? Побираться? Или русской грамоте? – Галина все же рассмеялась.

– А побираться, думаешь, легко? Здесь те же самые законы, что и в любом бизнесе.

– То есть основам менеджмента учишь? – Галина, видя, что Дуся не обижается на иронию, позволила себе ее не скрывать.

– Ну да. И психологии. И методу Станиславского. Знаешь, как он пел, когда я в первый раз его видела? Злобно, с отчаянием… Ему никто не подал, потому что за это платить не хочется, даже я денег не дала. Смотрящий, или как там его, в общем, дядька, который следит, чтобы с артистом ничего не случилось в метро, вечером побил его, потому что нужной суммы они за весь день так и не собрали, а у них же план, такой же финансовый план, как везде, ну Никитка от него и сбежал. Не били его никогда чужие люди, понимаешь? А тут побили. Один, вообще первый раз в городе… Что угодно могло случиться. Это чудо, что я его встретила в нашем районе. В первый раз увидела в метро, а на другой день – на улице, тут уж я к нему подошла. Знаешь, я как-то сумела ему объяснить, за что люди будут давать деньги. Он понял. Знаешь, он какой толковый!

– А друзья твои как реагируют на твой оригинальным образом проснувшийся материнский инстинкт?

– Так не знает никто. Одна ты и знаешь. Да еще Игорю рассказала, так получилось.

– Нашла кому рассказывать! Дуся! Может, этого он и испугался! – Галина расстроенно швырнула окурок в урну.

– Может, этого… – погрустнела Дуся. – Только если этого, зачем он мне такой нужен?

– Да не решай ты сразу, – слегка испугалась Галина. – Может, не этого! И потом, если у вас ничего практически не было, он же тебе пока никто? Просто приятный знакомый, с которым нравится общаться. Ну и все, чего раньше времени рубить-то сплеча? И потом, Дусь, вдумайся, когда выходят замуж, говорят: она его выбрала. Вы-бра-ла, понимаешь. Из некого количества. То есть ты себе сначала условия выбора создай, кандидатов подбери небольшую толпу, а потом уже из них выбирай окончательно.

– Хорошо, Галь, – не стала Дуся вступать в очередной беспредметный спор: нескольких мужчин она любить не умела, а как можно выбирать мужа, ну или хотя бы потенциального отца своему будущему ребенку, из нелюбимых? – Пойдем-ка по домам, чего стоять.

Не совсем довольные друг другом, женщины вошли в метро. Галине нужно было на «Речной», Дусе – на «Семеновскую». Посредине «Тверской» они прощально кивнули и разошлись в разные стороны.

Только в вагоне метро Дуся поняла, как она голодна. «Вчера на ужин доела последние сыр и колбасу, – соображала девушка, чувствуя, как желудок от мыслей о пище сводит все сильнее, – хлеб дома еще есть, яйца… по-моему, осталось два или три, тоже надо покупать…» Яичницы не хотелось. «Завтра в „Икее“ микроволновку куплю и буду всегда держать в холодильнике замороженную пиццу, – твердо решила Дуся. – Интересно, там продаются микроволновки, или только мебель, шторы и посуда? А с понедельника выясню, – начала она себя дисциплинировать, – где мне удобнее учиться водить машину, запишусь на курсы, выучусь и получу права. Получу права и куплю машину. И на этой машине буду ездить и в „Икею“, и в „Ашан“… Как все нормальные люди».

Правда, Дуся всегда сомневалась, что это нормально – ехать в магазин за несколько километров, чтобы купить там еду или одежду, тратить на это полдня, а то и целый выходной день… Но очень многие ее коллеги именно так и жили, и Дуся подозревала, что она, Дуся, наверное… ну, может ошибаться. Возможно, есть там что-то такое, в этих загородных магазинах, чего нет в городских, близлежащих. Надо было уже посмотреть, чем же именно, каким товаром примагничивают покупателей эти модные мегамаркеты, хотелось убедиться, что, наверное, не права она, Дуся. Не большинство же знакомых. Раньше, когда была жива бабуля, свободные от работы часы были гораздо дороже, чем таинственные магазины, ни в одном из которых Дуся за много лет так и не побывала. Гораздо интереснее и нужнее было сидеть дома и разговаривать с ней. Как-то, вспомнилось, в интернете Дусе попался вопрос то ли из психологического теста, то ли из социологического опроса: «Что для вас самая большая роскошь?» «Роскошь, – задумалась тогда Дуся, – это что-то такое, за что очень дорого заплачено и без чего вполне можно обойтись, то есть получается, что-то такое, за что дорого заплачено зря. Для меня сейчас самая большая роскошь – поехать на другой конец города в большой магазин и весь его обойти. Примерно как в школьные годы я ездила в „Лейпциг“. Вот уж действительно глупая, совершенно не нужная трата времени». И вот сейчас этого самого свободного времени у Дуси были воз и маленькая тележка, и уж лучше потратить его на подобную роскошь, чем лежать дома все выходные и тупо смотреть то в книжку, не понимая в ней ни слова, то в потолок, постоянно прислушиваясь к звукам за входной дверью.

В «Рамсторе» Дуся быстро собрала в тележку «продуктовый набор»: сыр, колбасу, майонез, две банки сардин в томате, дюжину яиц, сунула в пакет несколько подвявших огурцов, подумав, положила туда же пакет самых дорогих пельменей, конфеты в блестящей коробке, красивое ведерко мороженого и бутылку «Фанты» – из всех «химических» напитков Никитка предпочитал ее. Может, Дуся перепутала понедельник? Он сказал – в следующий, а она не расслышала или не поняла? Придет в понедельник как ни в чем не бывало… А может, его хозяева прознали, что детвора научилась открывать замок и Никитка сбегает иногда на несколько часов, и… ну не приковали же его к какой-нибудь батарее наручниками! Просто… ну… в этот как-то пресекли побег. Но черная точка на донышке Дусиной души ответила: нет, что-то другое, что-то гораздо худшее. Может, он заболел? – даже как-то понадеялась Дуся, чуть поджав в размерах было растущую черную точку. Лучше бы не ангиной, а гриппом, ему же нужно каждый день петь. Почему-то эта версия Никиткиного отсутствия показалась ей хорошей.